И однажды... все изменилось...

В течение трёх последующих дней Эмма с все более нарастающей злостью поняла, что Голд вновь её избегает. Когда на следующий день после своей истерики, она проснулась в одиночестве с лишь аккуратно свернутым детским одеяльцем рядом с ней, которое Эмма забыла у Грэма в машине, она подозревала, что Голд так поступит, но все же не могла не лелеять надежду, что в этот раз будет иначе. К сожалению, она ошиблась. Хотя кое-что хорошее все же тоже произошло. Ремонт жука был окончен, и теперь Эмма, как белый человек была вновь при машине, а еще она наконец съездила в больницу и встала на учет в женской консультации. Там ей в очередной раз подтвердили, что она носит замечательного, а главное здорового мальчика, который появится на свет, через 8-9 недель, плюс минус пару дней. Еще в городе за это время случилось землетрясение, но так как район, где она жила был в другом конце Сторибрука, Эмма почти ничего не почувствовала. К сожалению, с тех пор, как она узнала про проклятия и все это, Эмма ни разу не звонила Мэри Маргарет. Одно дело болтать с милой учительницей, и совсем другое, когда ты знаешь, что этот божий одуванчик — твоя заколдованная мать. Та наверняка обиделась, но Эмме просто не хватало смелости набрать её номер, не то, что встретиться. На четвертый день вновь объявленного Голдом бойкота, кипящая Эмма решила устроить себе день шопинга. И сев в жука, поехала искать самые дорогие магазины какие здесь только найдутся, чтобы спустить в них как можно большую сумму денег с карточки этого… этого невыносимого человека. Прежде чем поехать по магазинам, она решила заехать в закусочную и выпить огромную чашку горячего шоколада с корицей, который она всё чаще стала жаждать. Но там её ждал сюрприз. За первым же столиком, недалеко от двери, сидела Мэри Маргарет и украдкой обменивалась мечтательными взглядами с сидящим возле окна Дэвидом. Эмма про себя застонала. У моих проклятых родителей же зацвел запретный роман, как я блин об этом забыла?!.. Она и впрямь об этом забыла. А роман, судя по всему, за последнюю неделю, зацвел прямо-таки буйным цветом. Ну и что мне делать, чёрт возьми?.. Собравшись с духом, Эмма сделала заказ стоящей за стойкой Руби и решительным шагом пошла к Мэри Маргарет. — Привет, — чересчур жизнерадостно поздоровалась она с учительницей, которая от неожиданности вздрогнула. — Эмма!.. — воскликнула та, наконец оторвав влюбленный взгляд от Дэвида. — Ты меня напугала! …От моего чертового отца! Как моя жизнь до этого докатилась? — И слава Богу, — наклонившись ближе к женщине, тихо сказала Эмма. — На вас уже оглядываются. Поскромнее надо быть. Мэри Маргарет потупилась и покраснела. — Я не знаю, о чем ты говоришь, — потом она прищурилась и добавила: — Кстати, юная леди, ты почти четыре дня мне не звонила. Я уже начала волноваться. — Прости, у меня было пара хреновых дней, — вздохнув сказала Эмма, и выразительно кинув взгляд на расстегнуты верхние пуговицы кардигана учительницы, которые обычно были полностью застегнутыми, иронично добавила: — Зато у тебя, погляжу, они были довольно хорошими. Мэри Маргарет непонимающе захлопала глазами, и Эмма, понизив голос, пояснила: — Просто раньше ты на все пуговички застегивалась. Мэри Маргарет с ужасом глянула на свой кардиган и, прикрыв грудь, также тихо и жалобно спросила: — Неужели так заметно? Эмма только сочувственно улыбнулась. — Вот чёрт! Честно говоря, Мэри Маргарет было так стыдно. Особенно перед Эммой. Что теперь подумает о ней её молодая подруга? Не дай Бог начнет считать её какой-то распутницей. Почему-то даже туманная вероятность неодобрения девушки напротив ранила Мэри Маргарет и заставляло сердце сжимается от боли. Она ведь и правда очень переживала, что Эмма не звонила ей. Если честно, она как раз после закусочной собиралась поехать к мистеру Голду, точнее к нему в особняк, зная, что в это время он работает в ломбарде, а значит его не будет дома, и она сможет поговорить с Эммой. Но, к счастью, Эмма сама её нашла, и предложила в качестве отвлечения от её разваливающейся личной жизни, пройтись по магазинам с безлимитной карточкой мистера Голда. Мэри Маргарет после пары минут колебаний согласилась. Следующие пару часов они без жалости тратили деньги Голда в немногочисленных магазинах Сторибрука. Мэри Маргарет, как и Эмме, давно не было так легко и весело. Они подобрали полностью новый гардероб для девушки, в одном наряде из которого она ушла прямо из магазина, а конкретнее в одном из нескольких платьев, которые её уговорила купить восторженная Мэри Маргарет, и зная, что это пусть проклятая, но её мать, Эмма просто не смогла отказать, хотя и не любила носить подобное. Платье было зеленое до пят с поясом под самой грудью, которое, честно говоря, ей и самой понравилось. Так же под шумок Эмма купила пару вещичек и Мэри Маргарет, на которых та задерживала вожделенный взгляд. А еще они забежали в магазин детских вещей, вот там то Эмма и загрустила. Нет, там были вполне милые вещицы, и в качестве мелкой мести Голду она может себе, а точнее ребенку их купить, но куда она будет их ставить? Её сын родится уже через два с половиной месяца, а детской для него у неё нет, как и элементарно крыши над головой. Вряд ли Голд захочет помимо неё поселить в доме ещё и орущего младенца, да и не может же она вечно у него жить. …а жаль. Последнюю мысль Эмма старательно проигнорировала. Так ничего и не купив в детском магазине, кроме пары милых пинеток, мимо которых Эмма просто не смогла пройти, и расставшись с Мэри Маргарет, она поехала домой. Но проезжая мимо знакомого ломбарда, она затормозила. С неё было довольно! Если в прошлый раз Эмма безропотно сносила его молчание и игнорирование её существования, то в этот раз такого не будет. Собрав волосы в хвост, она решительно вышла из машины и пошла к дверям ломбарда. Войдя внутрь под тихую трель колокольчика, Эмма на секунду забыла зачем пришла и просто вертела головой. В прошлый и единственный раз, когда она здесь была, Эмма толком ничего и не видела, да и темно было, но сейчас девушка могла в полной мере оценить товар, что здесь находился. А здесь чего только не было. От мечей до жутковатых кукол, ламп, посуды, и… Тут её взгляд задержался на свисающих с потолка сверкающих единорогах. Словно загипнотизированная, Эмма подошла к ним и благоговейно прикоснулась к одному из них. От её легкого касания они соприкоснулись и мягко зазвенели. Приглядевшись поближе она поняла, что это одни из тех игрушек, что подвешивались над колыбелью. У неё вдруг возникло ощущение, что она где-то уже их видела… — Прекрасна… — тихо сказал голос за её спиной. Эмма удивленно вздрогнула и посмотрела в сторону голоса.

***

Когда Румпельштильцхен услышал трель колокольчика в торговом зале, он удивился, и мимолетно подумал, неужто Реджина решила вновь нанести ему визит? В последние четыре дня он вновь начал избегать Эмму, но в этот раз делать это было ещё сложнее, чем в первый раз. Но к счастью у него были и другие дела и проблемы, которые благополучно, хотя и не на долго отвлекали его мысли от девушки. Например, он пытался придумать способ проникнуть в номер незнакомца, который, как и предсказал шериф, не торопился их покинуть. Хотя кое-что, благодаря все тому же шерифу, он об этом незнакомце узнал. Его звали Август Бут и он путешественник, пробующий себя в писательском искусстве. Голд в этом очень сомневался, как вообщем-то в том, что имя у незнакомца настоящее. В попытке хоть как-то утешить наверняка сердящуюся на него Эмму, он наконец попросил Фредерика забрать из мастерской её машину. Когда он впервые увидел около дома это желтое чудо, Голд не мог поразится, где эта девчонка могла взяла это ужас на колесах. В тот же день у него была незначительная стычка с Реджиной, которая не оставляла попыток узнать пробудился он или нет, но в конце концов ему пришло остановить поток её завуалированных вопросов кратким «пожалуйста», возможно, тем самым он укрепил её догадки в его пробуждение, но в тот момент он не был настроен на словесные пикировки с Её Величеством. А на следующий день, то есть сегодня утром, он не без удовольствия конфисковал фургон Мо Френча, бывшего когда-то королем Морисом, отцом Белль. Но все мысли покинули его разум, когда тихо отодвинув занавеску, он вышел в основной зал лавки, где пораженно замер. Там неподалеку от одной из витрин, купаясь в лучах солнца, стояло самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел. Это была Эмма. Но на ней вместо привычных джинсов и бесформенных рубашек или футболок было зеленое, словно свежая трава, платье в пол с атласным поясом поверх живота на пару оттенков темнее, чем само платье, отлично подчеркивающее её высокую грудь и круглый животик. Её сверкающие золотом волосы были собраны в небрежный хвост, из которого выпало пару прядей, придавая ей тем самым более кокетливый вид. Она стояла перед свисающими с потолка хрустальными единорогами, которые должны были украшать её собственную детскую, но после того, как пало проклятие, они, как и многие вещи из Заколдованного леса, оказались здесь. Эмма стояла в пол оборота, поэтому он ясно мог видеть, с каким очарованным выражением лица девушка смотрела на них. Румпельштильцхен не смог сдержать восхищенного вздоха, невольно, но совершенно искренне сказав вслух, как она красива. Но когда Эмма посмотрела на него, он с трудом скинул с себя дурман, и охрипшим голосом добавил: — …работа. Эти единороги сделаны вручную из чистейшего хрусталя. — Да… — едва слышно сказала Эмма и вновь повернулась к украшению. — Они и вправду прекрасны… У меня такое чувство, что уже где-то их видела… Подойдя ближе к девушке, Голд, тоже взглянув на фигурки, сказал: — Они твои. — Что? — удивленно спросила Эмма. Голд не смог удержатся и снова посмотрел на девушку. — Единороги. Они должны были, насколько я знаю, украшать твою детскую… — Книга… — пробормотала себе под нос Эмма. — …вот где я их видела. Кстати, на эту таинственную книгу, где судя по всему, была описаны жизни жителей, ему так и не удалось взглянуть, но сейчас ему очень захотелось её увидеть. Тут девушка решительно сжала кулачки, и резко обернувшись к нему, упрямо вскинув подбородок, спросила: — Почему? — Что? — подняв бровь спросил в ответ Голд, втайне догадываясь, о чем говорит Эмма. Блондинка нахмурилась. — Не прикидывайся. Ты и сам знаешь, что я имею ввиду, эту твою вновь начавшуюся игру в прятки, — поджав губы сердито сказала Эмма, и сложила руки на животе, не понимая, что тем самым делает свое вновь приобретено декольте ещё более открытым. Зато заметил мужчина напротив, и с мысленным стоном отвел глаза в сторону, про себя проклиная эту дерзкую девицу, которая кажется сама не понимала, что с ним творит. — Упрямица… — качая головой, сказал Голд. — Ты ничего не понимаешь… — Так объясни! — воскликнула девушка. Но видя, что мужчина не торопится этого делать, и вообще хотел было отойти, она внезапно вытянула руку и, схватив лацкан его пиджака, вновь повернула его к себе, и тихо выдохнула:  — Румпельштильцхен… Он удивлено вскинул голову и посмотрел на неё, ошеломленный звуком своего имени, что так сладко для его ушей звучало из её уст. — Эмма… Прошу… — Не отталкивай меня… — умоляюще сказала Эмма. — Я понимаю, что такая, как я, особенно со своим… багажом, вряд ли могу… — Дурочка… — выдохнул он, сжав её запястье, которым она держала его за пиджак, и бережно отцепив пальчики от ткани, поднес его к свои губам. — Ты прекрасна… И сын у тебя, я уверен, будет чудесным… И любой другой мужчина, если не будет достаточно глуп, будет это ценить… Кто-то… — …кто не ты? — сказала Эмма, сверкая зелеными глазами, в которых стали собираться слезы. Он со стоном закрыл глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты разочаровалась, Эмма. Я не хочу, чтобы ты слишком привязалась только для того, чтобы потом понять, что я не какой-то рыцарь в сияющих доспехах. Я ни в коем случае не хочу причинять тебе боль… и если ты останешься со мной, это обязательно случится. Так было со всеми… — с отчаянием сказал он, открыв глаза, в которых теперь, как и во в взоре Эммы, сверкали слезы. Эмма печально посмотрела на него, и обхватив другой рукой его щеку, сказала: — Румпель… Если дело не в ребенке… если ты просто отталкиваешь меня, потому что чувствуешь себя виноватым или потому что чувствуешь, что не заслуживаешь меня или счастья… тогда я прошу тебя, перестань так думать. У меня нет никаких иллюзий насчет того, кто ты такой. Я знаю, что ты будешь делать вещи, с которыми я буду не согласна, как и наверняка, ты будешь меня безмерно бесить… Но если ты просто этого не желаешь, скажи мне сразу… — Эмма, это не вопрос желания; мне нравится быть с тобой, я хочу быть с тобой. Все время. Я просто… Я так стар… И я сделал столько действительно ужасных вещей. И мой сын… ведь то, что я его потерял, лишь моя вина. А ты такая красивая… молодая, светлая душой девушка, дитя истинной любви, у тебя вся жизнь впереди… Ты заслуживаешь гораздо большего, чем такое чудовище, как я. Я хочу, чтобы ты была счастлива, а со мной… я боюсь, ты таковой не будешь, — горько сказал Голд. Его голос был полон ненависти к самому себе и невыносимой горечи. Он отступил от неё, но она вновь не дала ему уйти. — Это я сама буду решать, — твердо сказала она, высоко подняв голову. Его глаза сначала расширились, видя, что девушка явно не собирается отступать, от чего его сердце, эта глупая, старая вещица, радостно забилась от радости. Она хочет быть со мной! Но он боялся. Ещё одной утраты он не переживет. Но сможет ли он оттолкнуть её? Румпельштильцхен не был уверен. Однажды он уже сделал подобное, о чем отчаянно сожалел почти три десятилетия, и вот судьба подарила ему еще один шанс. И не только на любовь прекрасной девушки. Но и шанс вновь стать отцом. Ведь именно поэтому, чтобы кто о нем не думал, он заключал сделки, ценой которой были дети, но они каждый раз срывались, и в конце концов оставил эти попытки. Слишком уж была велика боль от разрушенных надежд. Золушка была не в счет: её ребенка он и не надеялся получить, то была всего лишь уловка. Чем дольше он смотрел в эти глаза, тем больше в них тонул, и чувствуя, как последние остатки решимости тают в его душе, как лед от солнца, он наклонился вперед и прошептал: — Ты уверена, принцесса? Если ты всё же захочешь ступить на этот путь, то уже не сможешь свернуть. Я тебе не дам, — его голос снова был мрачен и груб, глаза почернели, и ей бы испугаться… но она уже приняла свое решение и не собиралась его менять. Эмма подняла руки и нежно обхватила его лицо. Он вздрогнул, но она не позволила этому остановить себя. Погладив его по щеке, она наклонилась вперед и просто поцеловала его.