***
Вернувшись в особняк, Эмма постаралась как скорее подняться на второй этаж и не смотреть в сторону гостиной. Голд, если честно, полностью разделял чувства девушки и сам, сильно опираясь на трость, держась при этом за перила, поднялся следом. В коридоре они молча разошлись по своим комнатам, желая как можно скорее принять душ. Голд с трудом разделся, чувствуя, что адреналин в его крови окончательно исчез и усталость от событий этого дня угрожала вот-вот придавить его к полу. Сильно хромая, он добрался до душа, и встал под благословенно горячие струи воды. Наконец покончив с банными процедурами, Голд вышел из ванной, застегивая при этом пуговицы на пижаме, но вдруг замер, обнаружив, что в постели его ждет неожиданный, но приятный сюрприз. На кровати, прижавшись к спинке и обняв живот, сидела Эмма, рассеянно глядя в окно. Судя по всему, она была настолько погружена в свои мысли, что даже не услышала его приближения. Он и сам хотел ее проверить, но, кажется, девушка была проворнее. Чувствуя, как губы против воли дрогнули в улыбке, он облокотился на косяк, перенеся вес с больной ноги на здоровую, и стал смотреть на Эмму, сложив руки на груди. Кончики её волос слегка блестели в слабом свете ночника, на ней была пижама, состоящая из простой просторной рубашки с коротким рукавом и шорты. Эмма выглядела довольно… по-домашнему, что ли, такой расслабленной и родной, будто она всегда должна была здесь быть. — Пенни за твои мысли? — тихо, чтобы не спугнуть девушку, спросил Голд. Эмма вздрогнула и посмотрела на него. Её щеки слегка покраснели. — Я… Может я не должна была… — смущенно начала она, а потом, словно собравшись с духом, выпалила: — Мне страшно. Я останусь, можно? — А если я скажу нет, ты уйдешь? — подняв бровь спросил он, и стал медленно подходить к кровати. Эмма только закусила губу. Голд вздохнул и, улегшись на кровати, в приглашающем жесте развел руки. Девушка тут же прижалась к нему и удовлетворенно вздохнула. — Ты и вправду бы меня выгнал? — смотря сквозь ресницы, тихо спросила Эмма, положив руку ему на живот. — Конечно же нет, — закатив глаза сказал Голд, и поцеловав её в макушку добавил: — Спи, принцесса.***
На следующее утро Голд, как всегда проснувшись ни свет ни заря, не торопился покидать постель. Как он вчера и предполагал, его нога буквально убивала его, но это отнюдь была не главная причина, почему он не хотел вставать. Главной причиной была девушка в его объятиях, которая только к утру смогла мирно уснуть. События вчерашнего дня возможно и измучили её, но в то же время подарили, если можно так сказать, достаточно образов для красочных кошмаров. Бедняжка полночи то дрожала, то стонала во сне. Каждый раз, когда это случалось, в нем все больше нарастало желание вновь найти Френча и все-таки добить его. Как бы Эмма не храбрилась, но недавние события явно напугали её. Не то что бы он думал, что она была трусихой, но жизнь ребенка, которого она носила под сердцем, была подвергнута риску, отчего девушка, естественно, была в ужасе. Уж как не ему знать, в какую панику и ужас может впасть родитель, когда его драгоценное дитя оказывается в опасности. И он хотел, чтобы Эмме больше не пришлось этого испытывать. Он хотел, чтобы она была счастлива и с радостью ждала предстоящего материнства, не боясь того, что будет в будущем. Будь его воля, Голд завернул бы её в вату и спрятал ото всех подальше, но Эмма отнюдь не была фарфоровой куклой, и уж точно не обрадуется тому, что её свободу кто-то посмеет ограничить. Но теперь, когда в дом смогли вломиться, вряд ли и особняк будет казаться ей безопасной гаванью. Так как магии, с помощью которой он мог бы её защитить, у него здесь не было, придется использовать те средства, которые были ему доступны в этом мире, благо здесь он был богат и мог многое себе позволить. Девушка вдруг фыркнула и посильнее прижалась к его груди. Он слегка приподнялся и увидел, что она все еще спит, но прядь волос, что то и дело падала ей на лицо угрожала её разбудить. Аккуратно отведя мешающую прядку, Голд едва ощутимо прикоснулся губами к девичьей шее, которая чуть ли не с первого дня их знакомства столь манила его. Эмма прижалась к нему еще теснее, словно пытаясь забраться под его кожу, и вздохнула. Еще раз прикоснувшись губами к светлым волосам, Голд, стиснув зубы, встал, и пошел готовиться к новому дню. Через час спустившись вниз, и оставив наверху все еще спящую Эмму, первым делом он вызвал клининговую компанию, чтобы привести в порядок весь тот кавардак, который устроил на первом этаже цветочник. А также установщика сигнализаций. До сего момента сигнализация стояла лишь в ломбарде, и то весьма условно, ведь раньше не было идиотов, которые были бы достаточно смелы, чтобы ограбить его лавку, а уж тем более дом, где её и вовсе не было, но, кажется, вместе с ослаблением чар проклятия, у местных появилась не дюжая храбрость, или скорее глупость, как прекрасно показали Золушка с королем Морисом. Поэтому отныне он предпочитал держать ухо востро как в лавке, так и дома, особенно дома. А пока не прибыли вызванные им люди, Голд пошел в перевернутую гостиную, чтобы примерно оценить ущерб, но уже около входа в комнату заметил пакеты с, судя по всему, вчерашними покупками Эммы, а точнее сверток, который выпал из одной из сумок. Наклонившись, он поднял заинтересовавшую его вещицу и, поближе её разглядев, почувствовал, как его губы невольно расплываются в улыбке, а в голове все более четко обрисовывается внезапно возникшая идея. Кажется, мне нужно позвонить еще кое-куда…***
Благодаря его репутации и деньгам, уже спустя пару часов сигнализация была установлена, а первый этаж сверкал чистотой. Думаю, что мне придется нанять эту компанию на более долгий срок… Он всегда знал, что наем Эммы как горничной, был лишь временной мерой, а теперь, когда срок её родов все ближе, девушке наверняка все тяжелее справляться со своими обязанностями, а уж когда ребенок родится, ей и вовсе будет не до того. Это конечно самонадеянно: надеяться, что Эмма останется жить здесь, а не захочет съехать, особенно если ей больше не надо будет работать на него, но все же он не мог не желать, чтобы она осталась. — Ого! — прервал его размышления удивленный голос. Выйдя из кухни, где он как раз готовил завтрак, он увидел Эмму, которая ошеломленно оглядывала чистую комнату. — Если ты сам способен так быстро убираться, то не понимаю, зачем тебе я, — сказала Эмма, кутаясь в халат. — Нет, это не я, — с ухмылкой ответил Голд, подходя ближе к девушке, и нахмурившись добавил: — Выспалась? Эмма только тихо застонала и уткнулась лбом ему в плечо. — Бедняжка… — сочувственно сказал он, проведя рукой по её волосам. — Завтракать-то будешь? — Буду, — пробурчала она ему в рубашку. Уже сидя за столом и намазывая тост маслом, Эмма вдруг спросила: — Так кто это был? Увидев его поднятую бровь, пояснила: — Тот вор. Голд стиснул зубы. Он не хотел говорить о цветочнике. Девушка продолжала смотреть на него выжидательным взором зеленых глаз, явно не собираясь оставлять эту тему. Он вздохнул и сказал: — Это был местный цветочник по имени Мо Френч. — То, что он цветочник, я поняла еще вчера, — сказала Эмма, — Но с чего он вдруг полез в наш дом — вот, что меня и вправду интересует… Наш дом… Слетевшие с губ Эммы слова против воли согрели его сердце. Она даже сама судя по всему не заметила, что назвала особняк своим домом. Но вернувшись мыслями к теме их разговора, он вновь нахмурился. Голд конечно мог ничего не говорить, кроме расплывчатых фактов, но почему-то ему не хотелось врать. — Я конфисковал его фургон за долги. Вот он вероятно и захотел отомстить. Эмма нахмурилась. — Конфисковал? — Он не заплатил мне аренду, — ответил Голд, делая глоток кофе. — Френч арендовал у меня помещение, но не внес за него ежемесячный платеж, а следуя нашему с ним договору, я могу конфисковать имущество за не уплату. — Антиквар, адвокат, а теперь выясняется ты еще и владелец недвижимости? — игриво подняв спросила Эмма. — Да, ты прямь кладезь разнообразных талантов, — и хитро прищурившись, ткнула в его сторону вилкой, после чего добавила: — Признавайся, какими еще ремеслами ты владеешь? Голд засмеялся, и неожиданно сказал: — Пряжа. Я умею прясть. Эмма озадаченно свела брови, положила вилку и, указав в его сторону пальцем, с любопытством спросила: — Постой-ка. Золото… Так ты и вправду можешь прясть золото из соломы? — Могу, — с улыбкой сказал Голд, и слегка поморщившись добавил: — Ну точнее мог, пока проклятие не поглотило наш мир. — А когда оно падет? Ты снова сможешь это делать? — с живым интересом спросила Эмма, наклонившись вперед. — Да, — ответил он вставая с места, и поставив пустую посуду в раковину, подошел к девушке, наклонился к ней и хитро добавил: — А отчего вдруг такой интерес? Неужто хочешь научиться? — Хочу, — вскинув голову дерзко ответила Эмма, невольно любуясь его темными глазами. Он наклонился еще ближе и хрипловато выдохнул ей в губы: — Ну, как только проклятие падет, так и быть — научу. Эмма полностью обернулась к нему, подняла руку и, зарывшись пальцами в его волосы, тихо сказала: — Ловлю тебя на слове, Румпельштильцхен. Приятная дрожь пробежала по его спине. Кажется, ему никогда не перестанет нравиться, как именно она произносит его имя. — О, скажи это еще раз. Мое имя. Эмма закатила глаза, но повторила его имя, прижавшись губами к его уху. Он невольно прикрыл глаза от удовольствия, слушая словно музыку свое имя из уст Эммы, а ощущая тепло её дыхания, он едва не застонал. — Мне нравится, как ты его произносишь, — сипло сказал Голд и, обхватив её за щеку, нежно поцеловал, на миг забыв обо всем.