И однажды... все изменилось...

— Здравствуйте, шериф, неужели моя компания настолько стала вам приятна, что вы, жаждая её, теперь так часто стали ко мне захаживать? — ехидно спросил Темный, не поднимая головы от инвентарной книги, в которой что-то писал, едва Грэм вошел в ломбард. Шериф закатил глаза и, подойдя к Голду, оперся о витрину, что их разделяла, после чего хмуро сказал: — Сейчас не время для шуток… — Полагаю, ваше мрачное настроение связанно с тем, что вы не так давно при толпе народу увезли мистера Нолана в участок? — сказал Голд, все так же не поднимая головы. — И что же он натворил? Сбил оленя? — Его жена пропала, — стиснув зубы, сказал Грэм. Рука Голда, писавшая что-то в книге на миг замерла, после чего вновь продолжила свое путешествие по бумаге. Он уже и так знал о пропаже миссис Нолан от Эммы, но не собирался посвящать в это шерифа, поэтому, для вида, тихо спросил: — И какая из них? — Та, которая Кэтрин, — также тихо ответил Грэм, на всякий случай оглядываясь. Реджина еще не прознала, что он, как и Темный всё вспомнили, и в чем они оба сходились во мнениях, так это в том, что та как можно дольше должна продолжать прибывать в неведении. — Более того, вчера вечером я и Руби… — А мисс Лукас тут причем? — праздно спросил Голд. Грэм стиснул челюсти и, выразительно глянув на Голда, продолжил: — …как уже сказал, я и Руби, которая по моему мнению кажется тоже начала понемногу все вспоминать, нашли шкатулку. С сердцем. Голд медленно отложил ручку и подняв наконец голову, прищурившись, спросил: — Полагаю не с таким, какие предпочитает коллекционировать наша общая знакомая. Охотник бессознательно потер грудь, и покачав головой, сказал: — Нет. И я боюсь, что оно принадлежит пропавшей Кэтрин Нолан. Точные результаты я узнаю в ближайшие время. — «А вот это уже плохо», — нахмурившись, подумал Румпельштильцхен. В том, что найденное сердце может принадлежит лишь фальшивой жене Прекрасного он почти не сомневался, хотя бы потому, что в городе больше никто не пропал, а извне оно попасть сюда не могло. — Это еще не всё, — вырвал его из размышлений голос Охотника. — Ко мне приходила мадам мэр… — Узнала о пропаже одного из экспонатов? — не дав шерифу закончить, спросил Голд. — Нет, — недовольный тем, что его перебили, ответил Грэм. — Благодаря одному моему верному товарищу она даже в склеп спуститься не может. Я про другое, — и, понизив голос, продолжил: — Она угрожала, что если я не справлюсь с этим делом, то мне быстро найдется замена. К тому же, мадам мэр была весьма недовольна, узнав, что Френч забрал свое заявление и изменил свои показания, кстати, не стоит благодарности за то, что я прикрыл ваш зад. А еще она настойчиво хотела, чтобы я арестовал Дэвида Нолана… — Ну, кто бы сомневался, я даже более чем уверен, что все было подстроено как раз для ареста нашего слабохарактерного любителя живности, — усмехнувшись, сказал Голд и довольно искренне добавил: — И кстати, спасибо. Нет, он не благодарил за то, что тот его прикрыл. Он и так бы смог отвертеться от этого, ведь в этом мире деньги имели почти такую же силу, как и магия в их мире, и чем-чем, так ими, благодаря его соглашению с Реджиной, здесь он не был обделен. Скорее он благодарил его за то, что Охотник сделал это как можно тише и незаметнее, тем самым избавив Эмму от лишних беспокойств за него. Румпельштильцхен всё ещё с трудом верил, что девушка пусть и была недовольна тем, что он сделал с Френчем, но все же его не возненавидела и не кричала словно фурия о том, что он чудовище. …как и не пыталась давить ему на совесть и не требовала изменится, как это пыталась сделать бы Белль. На последнюю мысль он старался не обращать внимание, но и не согласиться с её правдивостью просто не мог. Грэм тем временем удивленно поднял брови, и спросил: — Вы что, правда поблагодарили меня? Темный закатил глаза, и ехидно сказал: — Не привыкай. И благодарю я тебя лишь потому, что мне не пришлось тратить время на то, что разбираться с этим самому и лишний раз волновать Эмму. — Волновать Эмму? Неужели вы ей и вправду всё рассказали? — неверяще спросил шериф, сложив руки на груди. — Да, рассказал, — пожав плечами, ответил Голд, втайне получая удовольствия от пораженного выражения лица шерифа. — И как она это восприняла? — нахмурившись спросил Грэм. — Неужто… нормально? Охотнику не хотелось верить, что дочь Белоснежки будет столь равнодушна к чужой боли. — Нет, конечно, — ответил Темный таким тоном, словно шериф сморозил несусветную чушь. — Ей это весьма не понравилось. Но и Френча ей особо не жаль. Да и кто её в таком случае будет винить? Он её по голове ударил и чуть не угробил ребенка. Пусть цветочник радуется, что Эмма унаследовала от своих родителей способность к милосердию и всепрощению и не стремится ему отомстить. А теперь, если вы не против, шериф, я бы хотел оставить эту тему и вернутся к разговору о пропаже Кэтрин Нолан и очередной глупости её величества. — Реджина что-то натворила? — вдруг произнес голос за спиной Грэма незаметно вошедшей Эммы. Оба мужчины посмотрели в сторону двери. Эмма подошла ближе к ним и, сложив руки на груди, выжидательно уставилась на них. — Ну и долго вы будете молчать? — подняв бровь, спросила она. — Эмма, что ты здесь делаешь? — поинтересовался Голд, подойдя ближе к девушке. Он нахмурился, когда заметил, что она слегка раскраснелась, и явно была чем-то недовольна. — Что-то случилось? Эмма слегка надулась, и хмуро сказала: — Не считая того, что я возле закусочной встретила какого-то неотесанного придурка на байке, то ничего, — и прищурившись, пристально посмотрела на Голда, и добавила: — И не пытайся сменить тему. — На байке? — спросил Грэм. — А у него случайно не темные волосы, щетина, голубые глаза и кожаная куртка? — Вообще-то да, — непонимающе ответила Эмма. — Ты что, его знаешь? Вместо ответа Грэм переглянулся с Голдом. Тот прикрыл глаза и мысленно себя обругал. За всеми этими событиями, — грабеж, похищение Эммы, и прочее, — он совершенно забыл о незнакомце, который прибыл в город. А теперь этот… «турист» судя по всему начал приставать к Эмме. — Он что-то тебе сказал? — терпеливо спросил девушку Голд. — Кроме того, что он как идиот при виде меня завопил на всю улицу, что я беременна, да так словно он впервые увидел подобное? Нет, ничего, — сказала Эмма, а потом закусила губу, и неуверенно добавила: — Хотя… мне, кажется, что я его где-то видела… — Где? — настойчиво спросил Голд, мягко положив руку на локоть девушке. — Здесь, в Сторибруке? Эмма покачала головой. — В том то и дело, что нет, — и посмотрев ему в глаза, смущенно произнесла: — Но ведь этого не может быть, верно? Город же никто не может покинуть. — Говоришь, был удивлен… — задумчиво произнес Голд. У него вдруг появилось смутно подозрение, что их «гость» знает кто Эмма, и что её беременность для того такая же неожиданность, как была и для него в первую встречу с маленькой спасительницей. — И давно это было? Эмма нахмурилась и попыталась вспомнить, когда конкретно она видела этого парня. Честно говоря, она только сейчас внезапно вспомнила, что ей знакомо лицо того нахала, но вот где и когда она его видела, хоть убейте, вспомнить не могла. — Хм-м-м… Не могу вспомнить, правда, — жалобно ответила Эмма. — Я в последнее время порой даже забываю, что делала пять минут назад, не то, что это. Прости… Румпельштильцхен слегка улыбнулся, увидев трогательно распахнутые глаза Эммы и, не обращая внимания на Охотника, наклонился, обхватил ее щеку ладонью, и нежно поцеловал в лоб. — Ничего страшного. Но все же постарайся держатся от него подальше, пока я не выясню, кто он и что здесь делает, хорошо, принцесса? — проведя большим пальцем по её скуле, попросил он, смотря в зеленые глаза. Вообще-то, он и не надеялся на то, что она вот так запросто согласится. Один только упрямый блеск этих завораживающих глазищ говорил ему об этом. Он вздохнул, и безнадежно добавил: — Хотя бы попытайся, ладно? Эмма только кивнула, но вслух говорить ничего не стала. А потом вернулась к своему изначальному вопросу. — Так что там с мадам мэр и пропажей миссис Нолан? Но прежде, чем хоть один из мужчин успел что-либо сказать, зазвонил телефон Грэма. Шериф поднял трубку и стал с каждой минутой становится все белее и белее. Наконец, он хриплым голосом попрощался со звонившим и шокировано посмотрел на них. — Грэм, что случилось? — взволнованно спросила Эмма, переглянувшись с Голдом. У неё в груди вдруг все сжалось от плохого предчувствия. — Грэм? — Я… Эксперты… — бессвязно пробормотал шериф, почему-то бросив обеспокоенный взгляд на Голда. После чего глубоко вздохнул, сказал: — Это были эксперты, которые были задействованы в изучении улик по делу о пропаже… — Охотник! — рявкнул Голд, услышав, как тот начал мямлить, явно пытаясь уйти от темы. — Что произошло? Тебе сообщили, кому принадлежит твоя находка? — Да, — выдохнул тот и, грустно смотря на Эмму, быстро пересказал о том, что произошло, не видя смысла от неё это утаивать — Темный все равно наверняка ей и так все расскажет, и с неохотой, закончил: — …и сейчас мне звонили из лаборатории, и подтвердили, что сердце и впрямь принадлежит Кэтрин Нолан, но… — Но? — выразительно протянул Голд, чувствуя, что следующие слова Охотника ему совсем не понравятся. Тот вновь вздохнул и, наконец, тихо сказал: — Эксперты также установили владельца отпечатков на шкатулке. Они принадлежат… Мэри Маргарет Бланшар. — Что?! — ошеломленно воскликнула Эмма, рефлекторно прижав руку к животу. — Это невозможно! В поисках помощи она посмотрела на Румпельштильцхена, который тоже выглядел довольно пораженно этой новостью. «Кажется, ваше величество, вы все сильнее впадаете в отчаяние…» — подумал он, успокаивающие целуя в макушку перепуганную Эмму.

***

«Кажется, все начинает налаживаться…» — довольно улыбаясь, думала Реджина, положив подбородок на сцепленные руки, сидя в своем кабинете. Ей только что сообщили, что Мэри Маргарет Бланшар была арестована по обвинению в убийстве Кэтрин Нолан. Теперь её врагу не отвертеться. Она всё так хорошо спланировала и вот-вот сможет начать пожинать плоды своей мести, и никто ей больше не помешает. Как только Белоснежка угодит в тюрьму до конца жизни, Реджина наконец сможет приступить к выполнению второго этапа своего плана — лишению родительских прав Эммы Свон. Что будет сделать даже проще, чем она думала. Благодаря одному из своих информаторов, Реджина узнала предысторию маленького отродья Белоснежки, и некоторые факты из прошлого мисс Свон делают её более, чем недостойной матерью, в отличии от неё. Также от своих шпионов в больнице она узнала, что у девчонки будет мальчик. Маленький мальчик. Или Генри, как Реджина мысленно уже называла малыша, который вот-вот станет принадлежать ей. Вдруг её мечтания о будущем материнстве прервал звук открываемой двери. Мадам мэр уже было открыла рот, чтобы высказать этому «смельчаку», который посмел вот так ворваться в её кабинет, всю степень своего возмущения, но увидев своего посетителя все слова так и застряли у нее в горле. Потому что её гостем оказался мистер Голд. Мужчина вальяжно вошел кабинет, с таким видом, словно он был здесь хозяином. Хотя в каком-то смысле так и было. Ведь вся земля в городе, — за небольшими исключениями, — принадлежала ему из-за их соглашения, о котором Реджина старалась не вспоминать. — Что вы здесь делаете? — наконец бросила она, хмуро смотря на Голда. — И вам добрый вечер, — с сарказмом ответил он, и, сев в одно из кресел, что стояли в её кабинете, поставил между ног свою трость, сложил на рукоять руки. — Смотрю вы прибываете в довольно приподнятом настроении. Это случайно не связано с тем, что мисс Бланшар была вынуждена сменить место жительства и обосноваться на неопределенный срок в одной из камер полицейского участка? — А с чего бы мне этому радоваться? — прищурившись, спросила Реджина. — Моя подруга была убита, причем довольно изощренно. А еще и кем? Женщиной, которой доверили учить детей города, который находится на моем попечении, — и вздернув голову, закончила: — Немыслимо. — Давайте не будем друг друга обманывать. Вам плевать на детей, как и на весь город, — закатив глаза, сказал Голд. — Мы ведь оба знаем, что вы её ненавидите. — За что мне её ненавидеть? — подозрительно спросила Реджина, в душе которой вновь вспыхнуло опасение, что этот черт все же все помнит. — Мне тоже интересно узнать почему вы это делаете, — невинно ответил он, покрутив в руках трость. Реджина поджала губы. — Вы несете какую-то чушь, если это всё, за чем вы здесь, то выметайтесь. Голд издал тихий смешок и, откинувшись в кресле, с наслаждением сказал: — Нет, дорогуша. Реджина сначала замерла, а потом встала и, опираясь на стол, наклонилась к Голду, зловеще произнесла: — Как вы меня назвали? Но только непонимающе на неё посмотрел, и сказал: — А как я вас назвал? — Не прикидывайтесь, — стиснув зубы, ответила Реджина. Тут лицо мужчины потемнело, а губы растянулись в угрожающем оскале, и он пристально смотря на нее, прорычал: — Я мог бы дать вам тот же совет, ваше величество.