И однажды... все изменилось...

Они бежали. Так быстро, как только могли. Едва эйфория от воссоединения выветрилась, Белоснежка и Прекрасный с ужасом вспомнили о дочери. Дочери, которая умерла. Но раз проклятие пало, то она каким-то образом вновь жива, так? Ведь так? Ох, как же они надеялись, что это так! Не сговариваясь, они подорвались и выбежали из квартиры, даже не закрыв дверь. О том, чтобы доехать до больницы на машине и речи не шло. У обоих безбожно тряслись руки, поэтому пришлось по старинке — бежать. Они даже не обращали внимания на окликавших их людей. Всё, о чем они могли думать, так это о своей девочке. Уже неподалеку от больницы их вдруг остановили. — А вот вы где, дорогуши, я вас обыскался, — недовольно сказал появившийся на их пути Румпельштильцхен. — Ты! — вскрикнул Дэвид, задвигая за спину жену. — Чего тебе нужно? Колдун иронично поднял бровь. — Вообще-то, лично мне ничего от вас не нужно, а вот вам нужно добраться до дочери как можно скорее. — Эмма… Она жива? — с надеждой в голосе спросила Белоснежка. Румпельштильцхен закатил глаза. — Очевидно, раз вы все вспомнили, — с сарказмом сказал он и шагнув вперед схватил их за руки. Румпельштильцхен хотел вернуться к Эмме как можно скорее, а не болтать с ее «светлейшими» родителями. Прежде чем те успели возмутится, их окутало фиолетовое облако и уже через секунду они оказались в больничном коридоре, прямо за поворотом которого находилась палата Эммы. Он тут же выпустил их запястья и, не оглядываясь, пошел в сторону палаты. Казалось бы, за полчаса с небольшим трудно успеть соскучиться, но тем не менее именно это он и чувствовал. Румпельштильцхен дошел до двери, остановившись у самого косяка. Нежный голос Эммы достиг его ушей, и он улыбнулся. Она что-то ласково говорила, и до его ушей донесся тихий звук довольно причмокивающего ребенка. Девушка была настолько увлечена, что не заметила его, даже когда он, прислонившись к косяку, стал за ней наблюдать, понимая, что она не увидит его, если он будет молчать. Он не был удивлен, что она не почувствовала его, Эмма явно была сосредоточена лишь на ребенке. Его сердце наполнилось радостью, когда его взгляд упал на нее: угол, под которым он стоял, давал ему прекрасный обзор, но все же держал его скрытым. Ее светлые волосы уже были собраны в косичку и перекинуты через правое плечо. Ее больничный халат был спущен с левой стороны, обнажив сливочно-белую кожу до самой груди. Она все еще выглядела уставшей, но счастливой. Запах чистоты достиг его носа, запах мыла и шампуня. Судя по всему, несмотря на то, что проклятие только недавно пало, местные медсестры, ну или бывшие медсестры, все еще продолжали выполнять свою работу и помогли Эмме принять душ. Его взгляд скользнул вниз, к маленькому Генри, которого она бережно держала в руках. Единственное, что он мог видеть, так это его крошечную ручку, которая сжималась и разжималась, лёжа на её груди, пока он старательно ел. Эмма при этом смотрела на него с чистой любовью, написанной на ее лице. Улыбка на губах была искренней и нежной, отчего его губы тоже изогнулись в незаметную улыбку. Несмотря на изначальный испуг, Эмма явно быстро приспособилась и уже без труда кормила своего мальчика. Она выглядела как само воплощение материнства и любви. Его принцесса была прекрасна… Его сердце на миг замерло от вида столь незапятнанной и чистой красоты. «И это красота принадлежит мне…» — неверяще подумал Румпельштильцхен. Он сделал было шаг в палату, когда чья-то рука опустилась на его плечо и потянула его прочь. От неожиданности он на несколько секунд потерял способность реагировать, но лишь на секунду. Он нахмурился и, резко развернувшись, отошел от того, кто был достаточно неблагоразумен, чтобы его тронуть. Черт! Я и забыл, что притащил сюда Белоснежку с ее идиотским супругом… — Ты куда это собрался? — зарычал Дэвид, который сам на миг замер, увидев сквозь стеклянную стену свою дочь. Его маленькую девочку, которая для него еще буквально вчера помещалась у него в руках, и которая теперь уже сама стала мамой. Господи! Он был так поглощен идеей найти свою дочь, что совершенно забыл, что она беременна. Точнее была, судя по маленькому свертку у нее на руках. Невероятно, я стал дедушкой! А увидев, как Темный собрался подойти к его дочери и внуку! его защитные инстинкты завыли похлеще любой сирены. — Туда же, куда и ты, — язвительно сказал Румпельштильцхен, краем глаза заметив, как вытянулась и еще больше побледнело лицо Белоснежки. Поди вспомнила, как он вчера заявил о том, что он — дед мальчика Эммы, как и стоящий перед ним Прекрасный. — К своему внуку. — Что? — ошарашенно спросил Дэвид и посмотрел на жену. Та только заторможенно кивнула на вопросительный взгляд мужа, подтверждая, что слова колдуна являются правдой. — Как?! Честно говоря, Румпельштильцхен не очень-то желал об этом думать. У него и так все сводило внутри от знания, что его Истинная любовь спала с его сыном. Даже факт того, что это было прежде, чем они встретились, с трудом успокаивал ревнивое и собственническое чудовище внутри него. Но тем не менее шанс поиздеваться над принцем он решил не упускать. — Ну, мой сын и твоя дочь… — выразительно начал он, с удовлетворением наблюдая, как принц стал зеленеть. — Хватит! — вскрикнул Дэвид, не желая знать, что его маленькая девочка уже не совсем маленькая. Колдун в притворной невинности поднял брови. — Ты же сам спросил… И больше не желая развивать эту тему, вошел наконец к Эмме в палату. В этот раз прятаться он не стал, а сразу подошел к кровати. — Привет, принцесса… Смотрю мой совет дал свои плоды? — дразняще сказал он. Услышав его голос, Эмма подняла глаза и радостно улыбнулась. — Румпель!.. Ты вернулся, — с облегчением выдохнула она и запахнула больничную рубашку. Ее мальчик явно был сыт и теперь спокойно дремал у нее в объятиях. В душе Темного все затрепетало. Давно уже никто при его виде так не радовался, и он хотел сделать всё, чтобы так было и впредь. Румпельштильцхен отчаянно желал сохранить эту искру любви и счастья в изумрудном взоре Эммы, обращенном в его сторону. — Вернулся, вернулся, — с улыбкой сказал он и, наклонившись, совершенно безразличный к тому, как отреагирует чета Прекрасных на это, обхватил её затылок и прижался губами к ее виску. На миг, он прикрыл глаза, просто вдыхая её аромат, смешанный с запахом молока и того, чем может пахнуть только новорожденный ребенок. Запах невинности и чистоты. — Я привел к тебе гостей, — тихо сказал Румпельштильцхен и махнул головой себе за плечо. Эмма сглотнула и посмотрела на застывших за колдуном Мэри Маргарет и Дэвида. Её родителей. По лицу Мэри Маргарет текли слезы, вероятно, судя по покрасневшим и припухшим глаза, уже не в первый раз за эти сутки, как и по лицу рядом стоящего Дэвида. Они были такими же, какими она знала их в последние пару месяцев, но в то же время, они были другими. Особенно отличался взгляд в их глазах. В них горел, какой-то незнакомый огонь и любовь, тот что делал их хорошими героями, королем и королевой, Белоснежкой и ее Прекрасным принцем, ее родителями. Боже… Это её родители! Против воли её собственные глаза защипало. — Эмма… — тихо прошептала Мэри Маргарет и медленно подошла к ней. Румпельштильцхен незаметно отошел и стал наблюдать за семейным воссоединением. — Моя Эмма… — вновь сказала Мэри Маргарет, смотря на эту чудесную девушку совершенно новыми глазами. Она присела рядом на кровать и робко прикоснулась к щеке блондинки, по которой покатилась слеза. Рвано выдохнув, она наклонилась и бережно обняла девушку, стараясь не навредить ребенку между ними. Её внуку. Невероятно!.. Белоснежку раздирали противоречивые чувства. Она была безумна рада, что ее дочь здесь, здоровая и, самое главное, живая, более того, она была куда моложе, чем им предсказывали, что она будет в их первую встречу после разлуки и это ее немного радовало. Эмме было лишь восемнадцать, вместо двадцати восьми, хотя и это был большой срок. Но в тоже время, ей было безумно грустно, ведь она пропустила множество вех в ее жизни, все равно от проблем и трагедий, она ее не уберегла. Включая предательство любимого человека, скитаний по приютам… «От Темного», — что-то прошептала у нее внутри. Боже, она и как Мэри Маргарет понимала, что тот влюблен в Эмму, но сейчас… Это же ее маленькая девочка! Она и раньше считала, что он Эммы недостоин, то теперь она была в этом просто уверена, но взгляд дочери… Она прекрасно видела, какой радостью и любовью загорелись глаза девушки, когда она увидела колдуна, и с какой нежностью ее касался мужчина. Но от этого ей было не легче. Тут между ней и Эммой заворчал ребенок. Она отодвинулась от девушки и посмотрела, наконец, на внука. — Привет, кроха, — нежно произнесла она и вопросительно посмотрев на Эмму, неуверенно прикоснулась к головке ребенка. А ведь для меня еще буквально вчера такой же маленькой была Эмма… От этого ее сердце печально сжалось, но взгляд любопытных глазищ её внука отвлёк от тяжких мыслей. Карих, кстати, глаз. «Как у Румпельштильцхена», — с легким неудовольствием заметила Белоснежка. Нет, цвет глаз мальчика ее не смущал, скорее её смущало то, что колдун, наверняка, теперь не даст забыть им о том факте, что их общий внук похож больше на него. Еще одна странность. Никто в Заколдованном лесу и подумать не мог, что у… столь своеобразного существа как Румпельштильцхен есть ребенок. А тут выясняется такое… — Хочешь подержать? — закусив губу спросила Эмма. Мэри Маргарет улыбнулась и, утерев слезы, бережно приняла свёрток из рук Эммы. — Не поверишь, маленький, но я твоя бабушка, — с изумлением в голосе сказала Мэри Маргарет и подняв голову посмотрела на мужа. — Посмотри на него, Дэвид… Это наш внук! Её супруг тихо рассмеялся и робко прикоснулся к маленькой ручке. — Да, Снежка… Это я уже понял, — с улыбкой сказал он и с удивлением посмотрел на ребенка. После чего поднял взгляд и посмотрел на дочь. Та с нежностью смотрела на малыша, а ее губы изгибались в ласковой улыбке. Поймав его взгляд, Эмма слегка покраснела. «Моя дочка выросла настоящей красавицей…» — с гордость и грустью подумал Дэвид, а вслух спросил: — И как этого маленького рыцаря зовут? Эмма гордо выпрямила плечи и сказала: — Позвольте вам представить — Генри Дэвида. В этот момент, малыш чихнул и все рассмеялись. — Генри Дэвид… — пробормотал принц, польщенный, что вторым именем внука стало его имя. — Мне нравится… — Мне тоже, — с улыбкой сказала Мэри Маргарет и поцеловала ребенка в лоб. Она глубоко вздохнула и здраво рассудив, что может они и не во дворце более, но этот мальчик все еще принц, поэтому она выпрямилась и встав с кровати, повернулась ко всем присутствующим в палате, после чего торжественно произнесла: — Юный принц Генри Дэвид, мы рады приветствовать тебя в нашей семье, — и, прикоснувшись губами к щечке ребенка, уже тише закончила: — Добро пожаловать, малыш. Эмма, которая еще пару месяцев назад так боялась и переживала, что рождение ребенка будет радовать исключительно ее, и что никому больше не будет до этого дела, расплакалась, несмотря на широкую улыбку на лице. В этот миг она была как никогда счастливой. Возможно, впервые в жизни.