Они всегда были друзьями

Когда Джозеф открывает глаза, он чувствует, что у него болит все, что есть и все, чего нет. Он не сразу вспоминает, что произошло, но тут же оглядывается в поисках Цезаря. Если Джозеф пострадал, значит, Цезарю досталось не меньше. А уж учитывая то, что Цезарь не до конца восстановился после битвы с Ваммом… А как же Сьюзи? Джозеф резким движением поднимается, но тут же морщится и ложится обратно на кушетку. Кажется, больше всего у него пострадали ноги… До него тут же доходит, что на поле боя Сьюзи Кью, разумеется, быть никак не могло. Она же не настолько дурочка, чтобы лезть в драку с кем-то. Да и вообще идти туда. В комнате горит приглушённый свет, и Джозеф этому, честно признаться, невероятно рад. Он чувствует, что сейчас не в силах смотреть на свет — его тошнит, а глазам больно смотреть даже на издевательски ухмыляющуюся из-за облаков луну. Джозеф случайно кидает взгляд на прикроватную тумбочку, вглядывается в стоящий там календарь. Слишком темно, почти ничего не видно… — Какого х…? — он вдруг понимает, что разговаривает сам собой и замолкает. Но, действительно, как получилось, что сейчас уже прошло два дня с момента свидания со Сьюзи Кью? Джозеф вдруг осознает, что на спине и задней части ног боль другая, не такая, какая по всему остальному телу. Она как будто… обжигает. Воспоминания о взрыве и о том, как он закрыл Цезаря собой, тут же наваливаются все разом, а Джозеф ойкает от резко вспыхнувшей головной боли. В лазарете больше никого, кроме него, больше нет. Значит, с Цезарем все хорошо? Джозеф прекрасно понимает, что нет, не в порядке. Взрыв был достаточно сильным, чтобы задело и Цезаря, и даже подорвать всю ту комнату, где они были. Надо обязательно проверить, как там Цезарь. С одной стороны, в лазарете его нет, значит, повреждения были не настолько сильные, как у него. С другой — ну не мог же он совсем не пострадать! Если в самом деле так и есть — Цезарь наверняка будет над ним подшучивать. Цезарь в последнее время издевается (хотя, пожалуй, это слишком громкое слово… Так, дружески подшучивает) над ним куда больше обычного. А в другое время даже не разговаривает с ним. А вдруг он влюбился? Джозеф мотает головой и тяжело вздыхает. Ну нет. Такие, как Цезарь не влюбляются. Особенно в девушек своих лучших друзей! Роковой ошибкой Джозефа стало то, что он подумал о том, что Цезарь влюбился в Сьюзи Кью. Но, в самом деле, даже подумать о том, что Цезарь мог влюбиться в него — смешно. Цезарь же не гей! Хотя Джозеф пару раз шутил над этим — за что получил по носу от Цезаря и больше не шутил. Джозеф наконец привыкает к темноте и оглядывает себя целиком. Все тело в бинтах и синяках, на спине наверняка большой ожог. Голова так же перебинтована — кажется, ему в висок прилетел какой-то камень. Повезло, что камень был не слишком большим. Одежда порвана — но это явно самое меньшее из зол. Он надеется, что ничего такого с ним не случилось и через пару дней уже сможет вернуться в строй и надрать задницу тому, кто это сделал! Он снова пробует встать, но уже гораздо медленнее. Голова болит и кружится, но зато получается хотя бы сесть. Джозеф с сомнением смотрит на холодный пол, обратно на теплую подушку — и со вздохом опускает ноги на холодный кафель. Что ж, по крайней мере, он может двигаться всеми конечностями. Уже неплохо. Пол, конечно, холодный, зато он уж точно не уснет обратно. Джозеф пробует встать. Он пошатывается и тут же садится обратно. Голова кружится ещё сильнее… Пожалуй, вставать сейчас было точно плохой идеей. Он явно сейчас не пройдет даже шага. Джозеф понимает, что сейчас никуда не пойдет и ложится обратно в кровать, укрываясь одеялом. Он отлежится до утра, а потом встанет и всех разнесет. Ну, или по крайней мере, попытается выяснить, что произошло и есть ли ещё пострадавшие. Он, честно признаться, даже удивлен, что ожог только на спине. Он не против — быстрее восстановится, однако это все равно было странно. С другой стороны, он даже не знает, какой силы был взрыв — уже после того, как повалил Цезаря на пол, был в практически полубессознательном состоянии, а когда Цезарь его поднял и попытался отвести в лазарет — так и вовсе отключился. Но чтобы проспать два дня? Нет, тут что-то точно нечисто. Джозеф ещё никогда не терял сознание на такой большой срок. Может быть, он все-таки приходил в себя ненадолго, а после впадал обратно в полубессознательное состояние? Или же у него все это время был сильный жар, так что он просто не мог помнить всего? Джозеф чувствует, как у него от этих размышлений голова начинает болеть сильнее и решает пока что забить. Сейчас важно не это — это в любом случае можно будет спросить у Лизы Лизы или Цезаря. Они наверняка проведывали его! Проведывали же? Джозеф снова мотает головой и вдруг понимает, что сейчас самое главное — понять, кто и как это устроил. Охрана у острова хорошая, они наверняка заметили бы подозрительных личностей. Тем более тех, кто закладывал бы бомбу… Судя по всему, в стены? А насчет кого… ЭйСиДиСи уже точно мертв. Джозеф сам, своими глазами, видел, как его мозг сгорел на солнце. Сантана — тоже нет, тоже мертв. Остаются лишь Карс и Вамм. С Ваммом у Джозефа была одна битва, ещё в самом начале. Тогда он показал себя воином, причем с определенным кодексом чести. Он бы не стал действовать настолько подло — скорее явился бы и потребовал сразиться с ним. Они договаривались сразиться через месяц, у Джозефа в сердце было даже «обручальное кольцо смерти», или как там его. А потом Цезарь пошел сражаться в одиночку, каким-то образом добыл кольцо без особых потерь… Ладно, с потерями, но он хотя бы жив остался. После той битвы Цезаря с Ваммом пиллармены залегли на дно, и Джозеф больше о них пока что не слышал. Хотя он уверен, что они затевают что-то совсем не хорошее! Ну не может такой, как Карс, смириться с поражением и отступить. И, получается, вот он — знак, что они скоро вернуться? Сделать такое мог только Карс. Больше некому. Джозеф, на самом деле, плохо его знает — но он, кажется, самый сильный из них. И от него определенно можно было бы ожидать такой подлости. Но когда успел?.. И чтобы Карс выбрал момент, когда они с Цезарем были только вдвоем? Они довольно часто собираются вместе с Лизой Лизой и Сьюзи Кью — ведь можно было бы подгадать такой момент. Нет, нападавший явно хотел избавиться только от них с Цезарем. Тогда кому это нужно? Джозеф прокручивал в голове всех людей, которых они встречали, уже познакомившись. Но никого, чтобы делать такое, он так и не придумал. Ладно, Цезарь наверняка уже что-нибудь понял, он же умный. Джозеф никогда не признает это вслух, но сейчас, перед самим собой, можно. Джозеф разворачивается на другой бок, морщится от боли и принимает решение как следует выспаться. Из-за чего-то глаза уже слипаются, хотя он встал буквально полчаса назад, а думать не хочется ни о чем, кроме как, возможно, о Сьюзи. Он вдруг осознаёт, что все это время волновался только за Цезаря, хотя Сьюзи тоже могла пострадать. Взять того же ЭйСиДиСи! Гад, воспользовался тем, что у нее нет Хамона! Она ведь должна была быть в другой части дома с Лизой Лизой, не так ли? Джозеф не слышал больше взрывов — его, конечно, могло контузить, но ведь не до такой же степени? Джозеф вздыхает и решает, что сейчас пустые волнения ни к чему не приведут. Разве что к тому, что нервы у него буду точно не в порядке и утром он, невзирая ни на что, полетит искать друга и девушку. Джозеф вдруг осознает, что впервые назвал Сьюзи девушкой. Ну, она ведь согласилась с ним встречаться, не так ли? Значит, теперь они… пара. У Джозефа было несколько девушек до этого, но к Сьюзи у него самые сильные чувства. Он был бы не против жениться на ней в будущем. Джозеф усмехается сам себе, осторожно обнимает подушку, чтобы ему не было больно, пригревается и уже засыпает практически в мгновение ока. Он не осознает, что краем уха, уже почти заснув, где-то вдалеке он слышит ещё один взрыв.