Ленинградская коммуна

Они вернулись как раз к ужину. С кухни доносились перезвон посуды, запахи еды, и, что самое главное, разговоры. Такие обычно бывают на семейных посиделках, когда все травят байки, рассказывают шутки и громогласно хохочут. Серёжа улыбнулся. После всего, что произошло за этот день, было очень здорово прийти в то место, где никто не ругается, не кричит, а все довольны и радостны. Поглядев на Мишу, Серёжа подмигнул ему и получил в ответ усталую, но искреннюю улыбку. — А мне ещё уроки делать, — пробормотал он, снимая ботинки. — Я тебе помогу, — хихикнул Серёжа. Ему после пережитого эмоционального потрясения теперь неожиданно стало весело. — Как Польке. Они разделись, повесили одежду на крючки и мышками прошмыгнули мимо кухни в ванную. И тут же столкнулись с Софьей, которая вышла оттуда с младенцем на руках. Тот, завёрнутый в чистые пелёнки, сонно хлопал светлыми глазами. — Привет, ребята, — тихо сказала Софья с кроткой улыбкой на губах. Серёжа посмотрел на эту улыбку и прямо застыл. Вспомнил, каким волком смотрел на Софью, как втайне ненавидел её за то, что она заняла комнату Рылеевых, сама того не зная. Как, наконец, Ипполит с Матвеем обижали её и подбросили эту несчастную крысу. С самого первого дня Софью тут невзлюбили просто потому, что муж её, Пестель, был форменной скотиной. А теперь она, ни разу не проявив агрессию в ответ на такой совсем не тёплый приём, после всего, что с ней произошло, продолжала улыбаться. И ещё обращение это — «ребята». Серёжа посмотрел на Софью совсем другими глазами и удивился. Он словно бы впервые её увидел. Невысокая, маленькая, с совсем юным лицом. Она же была, наверное, даже младше его самого, а уже стала матерью. Серёжа почувствовал, как заливается краской. И чего он был таким идиотом? Конечно, он не пакостил Софье, как мальчишки, но и не заступался за неё всерьёз. «Вот я дурак, — подумал Серёжа. — С Мишей носился, ему ведь было плохо, он на новом месте и проблем у него выше крыши. А Софья разве не в таком же положении? Ей ещё сложнее, у неё ведь ребёнок». — Привет, — наконец поздоровался Серёжа, поняв, что слишком долго молчит, но больше не сказал ничего. Просто не знал, что говорить. Так они и стояли, замерев. Софья продолжала улыбаться, Серёжа смотрел в сторону, раздумывая над тем, как бы извиниться за всё. Молчание затягивалось, но ситуацию спас любопытный Миша: — А как его зовут? — спросил он, не отрывая взгляд от младенца. — Павлик, — улыбнулась Софья. — Пал Палыч, что ли? — по-доброму усмехнулся Миша. — Почему? — удивилась Софья. — Максимович. — Что-о? — в один голос протянули Серёжа с Мишей. — Тихо, — шикнула на них Софья, покачивая закряхтевшего Павлика. — Чего вы так расшумелись? Никогда такого отчества не слышали? — Мы думали, что это сын Павла Ивановича, — шёпотом признался Серёжа. Софья поглядела на него, как на последнего дурака. — Где это видано, чтобы от братьев с сёстрами дети рождались? — А он твой брат? — глупо спросил Серёжа. — А кто ещё? — усмехнулась Софья. — Поди, не муж. Глаза у неё вдруг сделались такими печальными, но она быстро взяла себя в руки. — Ну, я пошла Павлика укладывать. До свидания. Софья ушла, тихонько покачивая младенца на руках. Серёжа с Мишей ввалились в ванную и молча вымыли руки. Каждый думал о своём. Серёжа попытался заговорить с Мишей, когда водные процедуры были закончены, но тот только покачал головой. Выглядел он сосредоточенным и напряженным, как будто прикладывал усилия, чтобы оставаться в вертикальном положении. До комнаты тоже дошли молча и, на этот раз, не застали там никого. «Наверное, Ипполит теперь опять носится с Матвеем», — подумал Серёжа и улыбнулся. Щёлкнув выключателем на стене, он прогнал чернильную темноту. Миша, пряча зевок в кулак, достал портфель и, уложив его на кровать, вытаскивал оттуда учебники. — Наверное, придётся искать другой дом, — вдруг сказал он, перекладывая книги и тетради на стол. — Это ещё почему? — удивился Серёжа, быстро переодеваясь в домашнюю одежду. — Чем тебе этот дом не нравится? — Да нравится. Просто, вдруг твоя мама будет против. Или остальные жильцы… Серёжа посмотрел на Мишу круглыми глазами, потом подошёл, взял за плечи и развернул к себе. — Слушай, ты чего? — серьёзно спросил он. — Мама вообще не будет против, а жильцы к тебе уже привыкли. Ну, Мишка, не хандри! Серёжа легонько встряхнул его. Не хватало, чтобы Миша после всего, через что сумел пройти, забил себе голову какой-то чушью. Но, вроде, тот успокоился, с благодарностью посмотрел на Серёжу. И так они стояли друг напротив друга, и Серёжа раздумывал, не поцеловать ли ему Мишу, но всю романтику испортило бурчание животов. Серёжа так и прыснул и Миша тоже. Обстановка немного разрядилась. — Пошли, сообразим что-нибудь пожевать. — Ага, — отозвался Миша. — Только переоденусь. Пока Миша переодевался, Серёжа рылся в буфете. — Не против бутербродов? — спросил Серёжа, вытаскивая хлеб и колбасу. Потом, рассудив, что есть всухомятку будет не очень вкусно, он присовокупил к продуктам немного чая. — Конечно не против, — отозвался Миша, натягивая майку. Серёжа бросил на него взгляд и подумал, что в своей собственной одежде Миша, конечно, выглядит привлекательно, но не настолько трогательно, как в одежде не по размеру. Но штаны Серёжи всё ещё сохли после утреннего происшествия, так что, при всём желании, Миша бы не смог их надеть. На кухне обнаружились Мария Степановна, которая что-то помешивала в кастрюле на плите, Михаил Александрович с Антоном Петровичем, которые играли в карты и Ипполит с Матвеем, внимательно наблюдавшие за игрой. — Добрый вечер, — поздоровался Серёжа и нестройный хор голосов поздоровался в ответ. — Ты уроки сделал? — спросил он у Ипполита, доставая доску и нож. — Почти, — пробормотал Полька. — Или целый день с Матвеем сидел? — по-доброму усмехнулся Серёжа. Ипполит вздохнул, но на его защиту внезапно встала Мария Степановна: — Хорошо, что сидел, а не бродил непонятно, где. А вы, мальчики, — она поглядела на самодеятельность Серёжи, — не хотите каши? Заработаете гастрит на своих бутербродах. — Спасибо, — улыбнулся Серёжа, но несколько бутербродов всё-таки сделал, чтобы угостить соседей. — Так где ты всё-таки был, Матвей? — спросил он, когда все сели есть, кроме ветеранов, которые то ли не были голодны, то ли не хотели прерывать партию. — У тёти Рины, — ответил Матвей, рассеянно перебирая ложкой в тарелке с кашей. — Я же за Павлом Ивановичем побежал. Хотел извиниться, что с Софьей всё так вышло. А он меня стукнул хорошенько и пригрозил, что пришибёт, если с Софьей что-то случится. Я домой испугался идти, дал дёру, забежал в какой-то двор. До вечера там болтался, а потом так поздно стало, что ещё страшнее возвращаться. Тогда ко мне и вышла тётя Рина. Спрашивает, мол, чего это я домой не иду, ночь ведь на дворе. А я молчу, не знаю, что ей сказать. Тогда она говорит, мол, из-за фингала? И я сказал, что да, ведь это правда, ну, отчасти. И тогда она меня к себе ночевать. Она в квартире одна живёт, представляете? А утром дала свой номер, чтобы я ей смог позвонить и я домой вернулся. — А мы с твоей мамой, — сказал Мария Степановна Серёже, — и со всеми соседями бегали по городу и искали этого оболтуса. И потом утром, перед тем, как на работу пойти. Впрочем, несмотря на то, что женщина и назвала сына оболтусом, в её словах не было ни капли злости, а только облегчение. — Отстань от него, Мария, — весомо сказал Антон Петрович, выкидывая очередную карту. — Жив, здоров и слава богу. После еды Ипполита всё-таки удалось оттащить от Матвея и загнать в комнату. Он разделил стол с Мишей и оба склонились над учебниками, а Серёжа занял кровать. Некоторое время в комнате были слышны только поскрипывание ручек по бумаге и шелест страниц. Этот мозговой штурм прервала Анна Семёновна, совершенно внезапно зашедшая в комнату. Все настолько были заняты своими делами, что невольно вздрогнули, когда дверь в комнату открылась. — Привет, мальчишки. Серёжа с Ипполитом одновременно протянули «Привеет», и из этого хора выбился только Миша, который сказал «Здравствуйте». Анна Семёновна поставила на пол авоську с продуктами. — Голодом сидите? — Нет, — ответил за всех Серёжа. — Нас Мария Степановна накормила. — Это хорошо… — женщина посмотрела на краешек матраса, который высовывался из-под кровати. — Серёж, когда время будет, надо матрас вернуть законным владельцам. «Значит, она уже знает про Даньку», — подумал Серёжа и посмотрел на мать. Та не выглядела расстроенной, поэтому вряд ли у старшего брата было всё так плохо, как представлял себе Серёжа. — А почему вернуть? — удивился Полька, оторвавшись от своего занятия. Он был явно не в курсе, оно и понятно. — Он нам больше не нужен, — ответила Анна Семёновна. — Почему? — не унимался Ипполит. — И без него всем хватит места. Полька уставился на мать и та вздохнула. — Даня нашёл работу и теперь будет жить в другом общежитии, — объяснила Анна Семёновна и, увидев шокированный взгляд Польки, тут же добавила: — Но, конечно, он будет приходить к нам. — Можешь мне помочь? — вдруг спросил Серёжа у матери, а потом отложил тетрадь и поднялся на ноги, чтобы вытащить матрас. Когда они оказались в коридоре, он спросил: — А кем всё-таки Данька устроился? — Да дворником, — тихо сказала Анна Семёновна. — Может, потом найдёт себе работу поприличнее. Ну, ничего, хоть какие-то деньги. Серёжа кивнул, а потом перехватил матрас поудобнее. Постучавшись в комнату ветеранов и дождавшись разрешения войти, он протиснулся в дверь. — Возвращение блудного матраса, — пробормотал Михаил Александрович, отрываясь от книги, а Антон Петрович, сидящий, по своему обыкновению, за швейной машинкой, усмехнулся и поглядел на Серёжу. — Спасибо, — поблагодарил он, опуская матрас на кровать. — Не за что, — отозвался Антон Петрович. — Ты мне лучше скажи, костюм-то шить не передумали? А то времени уже в обрез. Серёжа хлопнул себя по лбу. Со всей этой нервотрёпкой он напрочь забыл о костюме Миши! — Новый год через два дня… — задумчиво сказал Михаил Александрович. — Наверное, не успеем, — с жалостью сказал Серёжа. — Успеем, — уверенно сказал Антон Петрович. — Только нужно уже завтра ткань принести. Серёжа вернулся в комнату, где Ипполит уже закончил делать свою домашнюю работу и уступил место маме. Анна Семёновна села за швейную машинку и теперь работала, стараясь сильно не шуметь. Получалось не очень, но Мише, кажется, это не сильно мешало, потому что он погрузился в свою работу полностью и быстро водил ручкой по бумаге. — Мам, — позвал Серёжа. Она оторвалась от своего дела, посмотрела на сына. — А ты не знаешь, где достать серую ткань? — Серую ткань… — Анна Семёновна нахмурилась. — Смотря, для чего. — Да костюм нужен. Мыши. Миша аж замер, посмотрел на Серёжу круглыми глазами. Видно, тоже совсем забыл об этом. — А к какому сроку? — спросила Анна Семёновна. — Да к Новому году, — сказал Миша. — Но, наверное, мы уже не успеем. — Сшить целый костюм точно не успеете, — заявила Анна Семёновна. — Но ведь можно сделать только маску. Из папье-маше, например. А на руки просто серые перчатки. Это оказалось хорошей идеей. Антон Петрович, правда, порывался сшить костюм, но потом и сам признал, что сделать это за такой короткий срок нереально. Зато он сделал замечательные мышиные лапки, хвост и смастерил забавные усы. На маску Сержа потратил свои конспекты, зачёты по которым успешно сдал, так что на спектакле Миша был очень симпатичным мышонком, несмотря на совсем простой костюм. Маска вышла очень милой, так что Новый год она встречала рядом с ёлкой, стоящей в кухне. Там с самого утра стоял перезвон посуды, что-то шкворчало, бурлило, кипело. Готовились к празднику, смеялись и ругали прошедший год, на чём свет стоит, но всё как-то по-доброму, без злобы. Так порой «ругают» младенцев, чтобы не сглазить. И с утра на кухню было невозможно зайти, успели только быстро позавтракать, а потом вся женская часть квартиры, состоящая из трёх человек, выпроводила детей из-за стола. Мужчин было не видно и не слышно, Серёжа подозревал, куда они могли уйти, но долго об этом не думал. Было как-то не до этого. Они с Мишей остались одни. Полька с Матвеем сразу после завтрака умчались гулять, погода стояла отличная. Природа решила сделать людям подарок, так что разогнала тучи и посылала на землю яркие солнечные лучи. Серёжа, сидя на кровати и прислонившись спиной к стене, наблюдал, как в них кружилась пыль, медленно оседая на пол. Миша уютно прижимался к нему, уложив тёплую щёку на грудь. Серёжа чувствовал тепло, исходящее от его кудрявых волос. Было хорошо, куда лучше, чем вчера. После разговора с отцом Миша выглядел каким-то напряжённым, Серёжа списал это всё на стресс, но теперь Миша выглядел лучше. — Павел Николаевич не хочет прийти к нам праздновать Новый год? — тихо спросил Серёжа. Вчера он успел на праздник в школу Миши, как и его отец, который, пусть и опоздал, всё-таки пришёл. Когда всё кончилось, Миша поговорил с Павлом Николаевичем, но Серёжа не стал подслушивать. — Мне казалось, ты его пригласил. — Нет, — глухо сказал Миша. Ему не слишком хотелось поднимать эту тему, но он всё же проговорил: — Он просто дал мне денег и сказал, что будет меня содержать… — Миша запнулся. — Что такое? — Ничего, — Миша посмотрел на Серёжу и улыбнулся, стараясь не выдать своего беспокойства. «Сегодня же праздник, — отчаянно думал он. — Хоть сейчас ты можешь вести себя нормально? Успокойся уже». День прошёл незаметно, очень быстро опустился последний вечер года, а когда подошло время, все собрались за праздничным столом. Тут не было только Софьи, которая наверняка сторожила Павлика, и Павла Ивановича. Пришёл даже Данька, который впервые за долгое время справлял Новый год с семьёй. Серёжа смотрел на радостные лица и у него самого на душе становилось тепло. Он отодвинул для Миши табурет, кивнул на него. Миша послушно сел, хотя ему хотелось остаться наедине с Серёжей в таком месте, где бы их никто не нашёл. — Давайте выпьем за то, чтобы оставить всё плохое в этом году, а в Новый пойти с лёгким сердцем… Кто-то начал говорить тост. Тихонько зазвенели поднимаемые бокалы. Миша осмотрелся, глядя на счастливых людей. Анна Семёновна, помолодевшая на несколько лет. Наконец-то все её дети собрались под одной крышей. Мария Степановна, счастливая, что ей и её семье удалось прижиться на новом месте. Михаил Александрович с Антоном Петровичем, радостные, что прожили ещё один год без войны. Ипполит, который чуть не ступил на скользкую дорожку, но сумел исправиться и сохранить дружбу с Матвеем. И, наконец, Серёжа, который прижимался к Мише боком и глядел на него полными счастья глазами. Миша и сам был счастлив, находясь в кругу таких прекрасных людей, чувствуя рядом крепкое плечо Серёжи. И он честно пытался оставить всё плохое в прошлом году, но слова отца всё не выходили у Миши из головы. А время шло. Вот уже старый год собирался удалиться на покой. «Двенадцать, одиннадцать, десять…» — хором начали считать все сидящие за столом. Миша выдохнул, разогнал все мысли в голове, вмешал свой голос в хор других голосов. — Ура! — радостно закричали все, едва отсчёт завершился. — С Новым годом! С новым счастьем! И Миша чокнулся со всеми по очереди. И с Серёжей. И, глядя в его полные любви глаза, ощутил ни с чем не сравнимое по силе счастье. И, хоть это случилось всего на мгновение, Миша был уверен, это будет придавать ему сил долгие годы.