Дорога домой

Огромный лес принадлежал Гроттерам, но Лео позволял охотиться в нем всем — вне зависимости от их материального положения и происхождения. Зачем такие богатства, если они не приносят блага людям, думал он. Зачем запрещать, если можно позволить — и получить за это много большее в плане человеческого отношения? Он не скупился на оплату труда на своих полях, его слуги выглядели счастливее и сытее многих. Его лавки и лесопилки приносили отменную выручку — за добросовестную работу платили соответственно. Леопольд не считал зазорным общаться с крестьянами, горожанами и всеми, кто, по общему мнению, «не подходил ему по статусу», находя общий язык с каждым. Пожалуй, этому у него стоило поучиться, думала Таня, рыская с винтовкой по лесу… Она даже в собственных владениях не могла побыть наедине! Как это возможно, если здесь толпами ходят?! Остановив коня, Татьяна спешилась, привязала скакуна и покрепче сжала оружие. Мать не одобряла ее любви к одиночной охоте и шатаниям по чащам — но отец «попустительствовал»: девушка отлично могла за себя постоять. Да и кто посмел бы обидеть дочку Леопольда Гроттера, который платит щедрее других «господ»? Нет, она не боялась многочасовых одиночных «прогулок», но встретить кого-либо, тем не менее, не желала. Вдоволь натанцевавшись на приемах, поблистав и показав перышки высшему свету, она справедливо стремилась от него скрыться. Таня не любила одиночество — но еще более не любила отсутствия мозгов у тех, кто желал его скрасить. Мозги, мозги… На желанной войне этим идиотам вышибут последние их остатки! А все потому, что Тартар ощущал нехватку территории. Зато у Буяна этой территории было выше крыши — живи, не хочу. Хочешь, заводы строй. Хочешь, поля распахивай. «Аренду» земли правитель Тартара не рассматривал. Либо все, либо ничего. Таня прищурилась, прицелилась и… грянул выстрел. — Это была МОЯ косуля, — недовольно заметила девушка, выпрямляясь. Бейбарсов ухмыльнулся. И откуда он тут взялся, — выругалась Таня, — лес такой огромный, но надо же им было столкнуться! Места другого не нашел, что ли?! — Кто успел, тот и прострелил, — ответил тартарианец. У него красивые ямочки на щеках, внезапно отметила девушка. Потрясающе красивая улыбка — вот только веет от нее таким пороком, что становится дурно. — Я ее первая выследила! — Разве? Ну, а я первым сделал выстрел. — Я два часа за ней шла… — Вам не повезло. Гроттер закатила глаза. — Что Вы вообще здесь делаете? — справившись с собой, вопросила она. — Добываю ужин. Люблю питаться лично пойманным мясом. Отчего нет, когда Ваш отец так любезно разрешает охотиться в своих лесах. Воцарилось неловкое молчание. Неловкое, пожалуй, только для Тани, потому что Бейбарсов никаких неудобств не чувствовал. Он с интересом рассматривал ее — и так открыто, что существо рыжеволосой вновь начало кипеть. Долгий, изучающий, неприлично оценивающий взгляд. Право, как смеет он так взирать на женщину?! — Вам к лицу мужской костюм, — произнес он, — отлично сидит по фигуре. Ха. Это Таня знала. Длинная отцовская рубашка навыпуск, поверх — кожаная куртка, облегающие брюки, высокие сапоги. Женщины на Буяне себе так одеваться не позволяли — считали ниже собственного достоинства. А потому, наткнувшись на Гроттер в ее охотничьем одеянии, на нее и смотрели, как на диковину. — Если Вы решили намекнуть, что это неподходящий наряд для дамы, можете отправляться к черту. Я не на приеме, не в обществе гостей или… — Дорогая, я всего лишь сказал, что Вам идет эта одежда — не ищите здесь другой смысл. — По Вам не поймешь, когда Вы серьезны — а когда нет. Закинув на плечо добычу, Бейбарсов шел рядом. Прочитать его было сложно и даже невозможно; во многом этому мешала и его отвратительно привлекательная внешность. Черти в глазах. — Вы о предложении руки и сердца? Девушка кивнула. — Я был абсолютно серьезен. Да, конечно. Так я и поверила. — Не верите мне? — Я не верю, что мужчина может быть серьезен, делая предложение о браке после трех минут разговора. — А если я скажу, что потерял от Вас разум и был сражен наповал? Говорите об этом кому угодно, только не мне, отчетливо читалось в зеленых глазах. — Разумеется, Вы слишком умны для веры в этот высокопарный бред — а потому оставим его для наших наивных соседок. Я давно наблюдал за Вами, а вчера всего лишь сделал необходимые выводы. Вы мыслите рассудительно и здраво: что-что, а в рассудительности Вам не откажешь. Вы излишне упрямы, но это упрямство привлекательно — в особенности среди окружающих Вас розовых куриц. И, помимо всего, обладаете незаурядной внешностью. Большего мне и не нужно. — А как же любовь? Бровь мужчины дернулась вверх. — Дорогая, трезвый расчет порой бывает лучше любви. Вы, как я понял, любите Валялкина — а Валялкин, без сомнения, питает симпатию к Вам. Вот только выбрал он как раз расчет — более подходящую ему Зализину с ее бесцветной миловидной внешностью… и чуть менее гремучим нравом. — Чуть менее?! Сравнивать ее с этой истеричкой?! — Несмотря на свой «истеризм» Елизавета намного спокойнее Вас. Вы слишком похожи на полыхающий факел. — На что Вы намекаете? — На то, что, женись Валялкин не на Лизе, а на Вас, Вы бы быстро наелись этой дорогой игрушкой. Признайтесь: Ваше повышенное внимание к нему связано лишь с невозможностью его получить? Нет, обсуждать свои теоретические отношения с Ванькой с НИМ… — Я… — Вы яркая, красивая, жизнелюбивая молодая стерва. Чего удивительного, что я пожелал такую женщину, как Вы? — Я не женщина, — не найдя, что ответить, выпалила Таня, и Бейбарсов расхохотался. — Отрадно, что Вы сохранили девичью честь. Если, таки, согласитесь на предложение о браке, буду рад лишить Вас оной на вполне законных основаниях. Фыркнув, первая красавица Буяна ускорила шаг. Ее очаровательное личико пылало от смущения — а радовать тартарианца очередной победой над ее самообладанием ей не хотелось. — Идите уже по своим делам, — прошипела она, — что Вы пристали, как банный лист? — Банный лист к Вашему прекрасному телу? Прекрасный эпитет. — Оставьте меня одну! — Не хочу. Таня зашагала еще быстрее, но мужчина неожиданно схватил ее за плечо. По всей конечности тут же разлилось незнакомое тепло — и Гроттер дернулась… — Тихо, — шепнул он, указывая куда-то вверх. Глеб показывал на дерево — там, в высоких ветвях, притаилась добыча, стоившая не меньше косули. — Не время, — с сомнением сказала девушка, — их бы по осени… — Я умыкнул у Вас. Теперь должен возместить. — Благодарю, но в подачках не нуждаюсь. — Боитесь не попасть? Выругавшись, Таня вскинула оружие. Хлопок — и птица камнем полетела вниз… И благополучно упала б, если не запуталась в крепких тяжелых ветвях. Как они забрели в эту глушь?! Опустив вещи, Бейбарсов с силой потряс ствол. — Ну, деваться некуда. Залезайте на дерево. — Я?! — Вы легче, Вам и лезть. Думаете, меня этот сук выдержит? Или высоты боитесь? Тут всего три метра, чего Вы… Недовольно скрипнув зубами, Таня полезла за тетеревом. Чего он вообще делал на дереве?! Это в основном наземные птицы! Так… Еще немного, и… Все. Схватила. Все было б хорошо, вот только сук предательски подломился, и она начала падать вместе с добычей. Следует отметить, Глеб поймал ее, — вот только не удержал, да еще и рухнул сверху. — Ай, — прошипела Таня. Не только ударилась спиной, так еще и оказалась погребенной под мужским телом, — выпустите меня! — Зачем? Мы и так можем неплохо провести время. Девушка взбрыкнула, пытаясь вывернуться или скинуть его — но, схватив ее за талию, мужчина совершил с ней перекат. Глеб вновь нависал над ней. Ее запястья, сведенные над головой, он прижимал к земле, даже не напрягаясь… — И вот Вы снова в моем обществе и лишены душевного равновесия — как, впрочем, и способности двигаться, — прокомментировал он, глядя в изумрудные очи, — Ваши зрачки расширены до предела, дыхание сбито, а сердце… — он ненадолго приложился ухом к ее груди, — сердце, похоже, вот-вот выпрыгнет из своей клетки. Все еще отрицаете, что ко мне неравнодушны? — Отрицаю. — Что ж, свалим все на неискушенность молодой девушки, не привыкшей к мужским атакам и настолько двусмысленным ситуациям. Мужчина продолжал рассматривать ее. Распущенные рыжие волосы, растрепавшиеся, устилали молодую весеннюю зелень. Зеленые глаза, необычайно яркие, сияли от гнева и смущения… Интересно на ней смотрится это простое одеяние — особенно, в контрасте с тем платьем, что он видел на ней несколько дней назад. Губы мужчины скользнули в миллиметре от ее рта — а потом он резко отстранился и попросту откатился в сторону. — Не подумайте. Мне просто нравится Вас дразнить, — с усмешкой заметил Глеб. — Это я уже поняла, — запинаясь, пробормотала Таня, — чем только заслужила… Обратно они возвращались молча. Глеб распрощался с ней у места, где она оставила скакуна — помог закрепить мешок с добытой птичкой и, церемонно поклонившись, поцеловал ей руку. Девушка молча смотрела, как он скрывается за деревьями: свою лошадь он оставил где-то в стороне. Нет, каков наглец! Позволять себе такое поведение в отношении дамы… Выдумывать, что она может испытывать к ему влечение…

***

— Тань, тебе посылка, — в комнату заглянула Ирина, — поторопись, там фурор. — Может, пояснишь? Младшая сестра прыснула. — Нет. Сама посмотришь. У огромной коробки нетерпеливо расхаживали оба ее родителя. «Татьяне Гроттер», — прочитала она надпись, сделанную аккуратным каллиграфическим почерком на карточке с вензелем «ГБ». Карточка была прикреплена к коробке, и все давно детально ее рассмотрели... — Разворачивай уже, — азартно зашептала Ира. — Интересно, что я буду возвращать в этот раз, — пробормотала Таня. Подарки ей слали постоянно — и все она отправляла обратно. Вскрыв коробку, девушка поняла, что ЭТОТ подарок она никогда и ни за что не вернет. И пусть Бейбарсов думает, что хочет. Пусть принимать от него дары чревато... Лео заглянул за ее плечо и присвистнул. — О Господи, — простонала Софья. Попискивая от восторга, девушка извлекла из коробки шикарную винтовку… — Многозарядная, — пояснил Леопольд, — такие сейчас только вводят в вооружение Тартара. Даже там их с огнем не сыщешь — чудо прогресса. Нет. Точно не вернет. Вкус у Бейбарсова был превосходный, думала Таня, глядя на это дорогое оружие — на ее взгляд, произведение искусства. Пока рыжеволосая с восторгом сжимала дар, отец покопался в коробке. — Милая, мы чего-то не знаем? — деликатно вопросил Леопольд, протянув ей еще одну карточку. «Прекраснейшей из дев за приятную прогулку», — красовалось на ней. В коробке лежал небольшой сверток. С позволения дочери развернув, Софья извлекла оттуда изумрудное платье и ахнула. Простого кроя, без корсетов и шнуровок, с голыми плечами и чересчур открытым декольте. Тонкие лямочки, кружевное подобие рукавов… Вырез сбоку. Такие только входили в моду — и были предметом воздыханий множества прелестниц. «Бесстыдство», — комментировали девушки, тихо утирая слюни. Широченный подол-шлейф начинался прямо под грудью — там, где заканчивался изысканный поясок. — А у него отличный глаз, — произнесла Софья, — сядет на тебя, как влитое. Будто по тебе шили. Таня покраснела и тихо выругалась. Бейбарсов хорошо знал, что от первой части подарка она не откажется — а раз так, придется принимать и вторую. — Чего мы не знаем, Таня? — ехидно повторила вопрос отца Ирка.