Дорога домой

— Дочь, завтра я еду в столицу. Хочешь поехать со мной? — Зачем? — отстраненно вопросила Таня. Упаковать и вывезти все ценное из нашего особняка, пока в город не вошли тартарианцы, хотела ответить Софья, но вслух произнесла другое: — Развеяться. Войска Тартара далеко, нам ничего не грозит. Поехали, Танечка? Возьмем с собой Лизу… Там сейчас столько твоих подруг! Первая красавица Буяна предпочла бы и без Лизы, и без «подруг», но промолчала и равнодушно пожала плечами. Все последние дни она пребывала в состоянии странной апатии. Не было ни желания охотиться, ни сидеть в библиотеке, ни вступать в полемику… Вышивание и шитье одежды девушку не привлекали, а вязание она и вовсе ненавидела: а ведь среди дам ее возраста стало популярным проводить время в кружках рукоделия, стремящихся оказать посильную помощь доблестным бойцам. В них оказалась сосредоточена вся светская жизнь молодых провинциалок. Сборище тупых куриц, — зло отозвалась Гроттер, сходив пару раз на подобные заседания. Невообразимо скучно. А уж с какой ненавистью на нее там смотрели! Казалось, с уходом мужчин на фронт на Таню ополчились все и сразу — как будто это она оказалась причиной боевых действий… Нет, ее и прежде не любили, но сейчас эта «нелюбовь» побила все рекорды. Девушка долго ломала голову над их поведением: неприязнь неприязнью, но должны же оставаться хоть какие-то правила приличия! Она же молчит, что презирает каждую из этих клуш. Как ни странно, ситуацию объяснил разговор с Лизон — истеричная блондинка по неизвестной причине относилась к Гроттер намного лучше, чем прежде. Должно быть, с тех пор, как Валялкин официально предпочел первой красавице Буяна Лизу, последняя перестала чувствовать исходящую от нее угрозу… — В чем дело?! — не выдержав, вопросила Таня соперницу по любви. Лиза отвлеклась от вязания и принялась поглаживать заметно округлившееся пузико. Господи, как же отвратительно выглядят беременные женщины, — пронеслось в голове рыжей. Расползшаяся фигура, мечтательный коровий взгляд… И отчего их находят «очаровательными»?! — О чем ты? — Что я сделала?! Почему все смотрят так, будто я — враг в три раза опаснее Тартара?! — А ты не догадываешься? Таня закатила глаза. Если бы догадывалась, неужели спросила, тем более, тебя?! — Из-за ваших с Бейбарсовым чувств, — ровно ответила Лизон. Чувств?! Наших с… — Я тебе уже говорила, что не испытываю к Бейбарсову никаких чувств! — взвилась Таня, — а его внимание, в свою очередь, было продиктовано лишь желанием поиздеваться и испортить мне репутацию. Отсюда и тот танец… — Никаких чувств, говоришь? — вкрадчиво повторила Зализина-Валялкина, — в таком случае, не выставляй напоказ его подарок! Убери горшок с окна! — А при чем тут?.. — не поняла Таня. К удивлению Гроттер, черная роза, из интереса воткнутая в землю, пустила корни и теперь старательно превращалась в куст. В Буяне такие цветы не росли — и потому их присутствие вызывало у всех странное недоумение. — Милая Танечка, — ехидно улыбнулась Лизон, — а известно ли тебе вообще, что черные розы высшая тартарианская знать шлет своим возлюбленным, когда заявляет о серьезности своих чувств? Это, своего рода, предложение о браке и обещание вечной любви и верности. — Что? — только и выдавила Таня. — Разумеется, ты всего лишь гордишься, что у тебя есть такой редкий в этой местности цветок. И только и ждешь, пока кто-нибудь попросит хоть один росточек! Так вот, милая Танечка: не попросит. Это особые цветы, и держать их в доме — признавать, что ты являешься избранницей тартарианца. — И… — Да, милая. В отличие от тебя мы, дамы Буяна, разбираемся в ухаживаниях. И все в округе уверены, что пока они ждут своих солдат, ты жаждешь возвращения Глебушки — врага, предателя и двурушника. Таня мысленно застонала. — Но родители ничего мне не сказали… — Твои родители настолько отчаялись сбыть тебя с рук, что теперь согласны и на него, — выпалила Лиза, — а кроме того, даже сообщи они тебе, это уже ничего б не изменило. Подарок-то принят. Внезапно мозг девушки пронзила другая мысль: на розу она ответила своим локоном. И если в Буяне локон рассматривался как обычный дар дамы своему «рыцарю», то сейчас… — В Тартаре очень много отдают символизму, — неожиданно продолжила Лизон, подтверждая ее мысли, — к примеру, если дама на такую розу отсылает в ответ ленту, шарф или другую деталь одежды, она сообщает о намерении лишь разделить постель. Если волосы — твердо соглашается на брак. Этакая конкретизация намерений. — А если отослать обратно? Передумала, все такое… — Приняв подарок, ты дала слово чести, и нарушить его — значит, покрыть себя позором. Незнание не освобождает от ответственности. Кто же думал, что ты, умная и рассудительная Татьяна, ничего не смыслишь в старинных обычаях… — А если я, допустим, захочу выйти замуж за другого? — У оскорбленного будет полное право убить нового избранника, — с ехидством отозвалась Лиза, — ты пообещала себя. — И что, никакого выхода у меня нет? — приуныла Гроттер. — Почему нет? Смерть Бейбарсова. Если ты к нему так равнодушна, как пытаешься доказать, его гибель тебя только обрадует. Таня впала в глубокие раздумья. Бейбарсов был отвратительным, наглым, самоуверенным мерзавцем, да еще и офицером вражеской армии — но его смерти она отчего-то не желала… Нет уж, как разорвать эту помолвку, она обязательно придумает. Она, все же, Татьяна Гроттер. Все это время Зализина наблюдала за ее душевными метаниями с вежливым зоологическим интересом. — Это очень трагично — быть увлеченной мужчиной из вражеского стана, — неожиданно произнесла она, — и может покататься всем очень романтичным. Знать, что твой поклонник — враг, питать к нему теплые чувства и понимать, что он может оказаться опасен для всех, кого ты знаешь… — Я не… — Я сказала «увлеченной», а не «влюбленной», — резко оборвала Лизон. Зализина только что подсказала рыжей бестии отличный способ вывернуться из атмосферы всеобщей ненависти, но та этого попросту не заметила. Что ж, мучайся сама, решила блондинка. — Зачем ты едешь в Тибидохс, Лиза? — вдруг поинтересовалась Гроттер. — Там у меня больше возможностей услышать о Ваньке. А ты зачем? Этот вопрос рыжеволосая оставила без ответа. Не признаваться же, что со скуки… О великой любви к Валялкину она почти не вспоминала, разве что перед отходом ко сну или во время глубочайшего уныния. По возвращению в комнату первейшим желанием Тани было разбить горшок со злополучным цветком, но и этого она сделать не смогла. — Ира, поливай ее, хорошо? — попросила Таня сестру, пакуя вещи. Пошли все к черту. Это ЕЕ цветок, и он ей нравится. И она не невеста тартарианца. — Не задерживайтесь долго. Заберете, что хотели — и тут же обратно, — инструктировал Леопольд, — тартарианцы обязательно придут в Тибидохс — это лишь вопрос времени. Я бы вообще вас не отпустил, Таня, вот только твоя мать была слишком убедительна. Кто знает — может, это ваша последняя поездка в тот город, который мы помним, хотел добавить Гроттер, но промолчал. Всю дорогу, слушая треп матери и Лизы о детях, Таня мечтала повеситься. Как можно с таким неподдельным интересом обсуждать самочувствие, пеленки и ползунки, «шевеления миленькой маленькой рыбки», демонстрировать заботливо связанные «очаровательные вещички для крохи»… Тьфу! Эти двенадцать часов показались самыми длинными в ее жизни. Когда перед экипажем выросли огромные стены старинной Тибидохской крепости, девушка попросту возблагодарила богов за избавление.