Дорога домой

Они гнали по вихляющим улочкам Тибидохса. С востока небо над городом было багровым — там, где располагались военные части Буяна. Снова, снова грохот батарей… Залп. Крыши многих зданий горели, улицы застилали клубы черного дыма… В воздухе нестерпимо воняло гарью, и Таня прикрикнула на Лизу, чтобы та прикрылась тряпкой. Но судьба оказалась к Зализиной милосердной: когда очередное здание обрушилось, она попросту лишилась чувств, чем избавила спутников от множества проблем со своей некстати начавшейся истерикой. Они мчались к южному выходу из города — туда тартарианцы еще не дошли, там было безопаснее всего… Если бы не необходимость заботиться о Лизон и матери, Таня б сейчас и сама рыдала от ужаса, только, черт возьми, приходилось держать себя в руках. Гроттер старалась не обращать внимания на подкатывающую к горлу тошноту и боролась с охватившим все тело ледяным холодом. Внезапно ее жилы пронзил ток — а потом на нее снизошло божественное спокойствие… Сознание стало кристально чистым. Выход из города оказался свободен: все, кто хотел, уже сбежали, вокруг не было ни души. Бои шли в другой стороне — а здесь воцарилась звенящая тишина, прерываемая лишь грохотом орудий. Кузя сбавил скорость: был близок мост… — Я стреляю в восемь раз лучше тебя и любого мужчины, — вдруг заметила Гроттер, притормаживая коня. — Таня? — удивленно переспросил Тузиков. Девушка казалась совершенно спокойной, вот только глаза ее сияли слишком, слишком ярко. Он уже видел у людей такие глаза — там, под Скаредо. — Вывози маму и Лизу, — будничным голосом приказала она, вскидывая на плечо подарок Глеба. — Вместе… — Я догоню вас в дороге, — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно увереннее, произнесла Таня, — я вижу вдали тартарианцев. Со мной все будет хорошо. Верь мне, ладно? Я же не дура, чтобы подвергать себя лишней опасности… Просто хочу… — и она перешла на шепот. Помедлив, Кузя кивнул. — ТАНЯ! — вскрикнула леди Гроттер, поняв, о чем говорит ее дочь, но Тузиков лишь сильнее хлестнул лошадей. Повозка с Лизон, мамой и Тузиковым скрылась прочь, и Таня осталась одна. Девушка развернула лошадь к восточному району, откуда слышалась стрельба; проехала мимо Ягге, возившейся с ранеными прямо на улице… Старушка, кажется, окликнула ее, но Гроттер не обратила на зов никакого внимания: о чем она вообще говорит?! На улицах шли одиночные бои: большая часть тартарианской армии еще сражалась с защитниками на востоке, и сюда пробились лишь единицы. Какой-то тартарианец сцепился в рукопашном бою с буянским солдатом — прицелившись, Таня пустила пулю в спину первому. Черный воин повалился на мужчину, в котором девушка узнала Тарараха. Питекантроп вытер с губ кровь и посмотрел на Таню — а потом дернул головой. Она выстрелила еще пару раз — в тех, кто, видимо, отчаянно желал помародерствовать, вот и отбился от всех… В конце дальнего переулка возникли несколько тартарианцев. Они окружали высокого мужчину, без сомнения, бывшего их предводителем: девушка отметила крайне высокий рост, широкие плечи, удлиненный щегольский плащ-сюртук… Она пристрелила всех трех его охранников — а после навела прицел и на него. Мужчина не делал никаких попыток пошевелиться и просто смотрел на рыжеволосую. Таня почти спустила курок, но в глаза вдруг бросилась черная маска тартарианца. Черная маска… А она считала, Тузиков просто переволновался, вот и привиделось. Тузиков. Этот человек спас Кузю — и девушка опустила винтовку. Мужчина произнес что-то — низким, бархатным, усмехающимся голосом, и, вскрикнув, она направила коня в другой переулок. Таня вдруг ощутила бесконечную усталость. Зачем она тут… Почему не уехала с Тузиковым и мамой?! Кому вообще это нужно?! «Вот мы и встретились вновь, дорогая соседка. Я же просил Вас сидеть в имении…», — сказал тартарианец перед тем, как снял маску. Изумрудный взгляд столкнулся с черным, как глубокая ночь и бездонная пропасть. Широкий рот, которого она всего несколько дней назад касалась своим, изогнулся в горькой ухмылке. Таня старательно гнала коня прочь, как можно дальше… Земля, казалось, тряслась от взрывов. В нескольких кварталах от нее разверзлась преисподняя — вот только до нее не было никакого дела. — Господи, как же сильно я хочу домой, — простонала Таня. Что она здесь делает?! Кому нужно было это геройство?! Месть хотя бы нескольким солдатам, о которой она сказала Кузе, внезапно показалась ей глупой. Все вокруг было глупым… Следовало сразу сдать город. Не было бы этих разрушений. И мирных жителей бы не тронули… Плюнув на все, она вновь прорывалась к южному выходу — правда, уже другим путем. Если повезет, еще нагонит своих… — Гроттер! — окликнули ее позади. Татьяна обернулась. К ней скакал Тарарах. — Мы с Кощеевым прикрываем отход раненых на западе. Едем, лишний боец не помешает. Разумеется, все не закончится так просто… Она же для того тут и осталась, разве нет? И Тузиков это прекрасно понял. ИХ миру пришел конец. Власть Тартара, новое государственное устройство… Жить можно будет и при Тартаре — и хорошо жить, зная таланты Лео Гроттера… Тартар не так уж плох — куда лучше неизвестности, ожидающей в небытии. Вот только хотелось ли этого нового мира? Она насмотрелась на тех, кто защищал их прежнюю жизнь, в госпиталях. В их действиях был смысл… Усталость усиливалась. Как и Тарарах, она отстреливалась, пока не закончились пули — потом пыталась орудовать шпагой; Кощеев уже был трупом. Потом ее просто сбросили на землю и начали душить. За ворот рубашки рванули, пуговицы посыпались, ткань треснула… На ее пальце блеснул черный алмаз в окантовке роз. Зачем, черт возьми, ей все было надо?! Вернулась бы с мамой и Кузей… Дождалась, пока пройдет реорганизация государства… Вышла замуж за тартарианца. Ей так хотелось домой. Гроттер почти потеряла сознание — и тут ее противника рывком сорвали с нее и отшвырнули куда-то в сторону. — Буянская стерва… — услышала она хрип солдата, но его перебил низкий голос, сильный и повелительный. — Я беру ее под свою защиту. Именем Тантала. Перед тем, как лишиться чувств, она заметила краем глаза Бейбарсова и Гломова… Татьяна продолжала оставаться в подобии опьянения; силы никак не желали возвращаться в ее тело, а рассудок оказался замутнен. В конце концов, она была просто молоденькой девчонкой; адреналин схлынул, и вновь накатил ужас. Мужчина сжимал ее в крепких и надежных объятиях — и Таня, наконец, чувствовала себя защищенной. Не защитницей, как в отношении мамы и Лизы — но обычной девушкой двадцати лет. Вокруг пылал Тибидохс. — Гроттер, приди в себя, — слова Бейбарсова доносились до нее, словно из-за пелены, — Гроттер! Щека заболела от пощечины, а потом ее горло внезапно обожгло огненной жидкостью — но разум, наконец, прояснился. Таня застонала и попыталась выпрямиться. — А я говорил, виски кого угодно на ноги поставят, — весело заметил Гломов, — она четырнадцать человек завалила, — в его голосе звучало восхищение, — если ты ее срочно не вывезешь, наши ее на куски разорвут. Даже при тебе в безопасности не будет. — Я… — мужчина понизил голос, и Таня с трудом разбирала обрывки доносившихся до нее фраз. — Да будь ты хоть законным сыном, в угаре битвы им хрен что объяснишь! — взвился гигант, — завтра — да, но до завтра надо дожить! Ее сегодня же придушат, если узнают, ЧТО она сделала… Будешь защищать сейчас, подорвёшь авторитет! Бейбарсов кивнул и запрыгнул на коня, и Гломов помог ему усадить перед собой обессиленную девушку. Конь вновь понес их в огненный ад, полный криков и боли… …Мужчина спрыгнул. В своем роскошном черном одеянии он скорее походил на демона… — Ну все, Гроттер. Теперь я должен вернуться и попытаться решить проблемы, — утирая со лба пот, произнес Глеб, — наделала ты мне их… Дальше поедешь сама. Езжай в объезд и будь осторожна. К завтрашнему вечеру доберешься до усадьбы. — Кто Вы? — задыхаясь, спросила Таня, свешиваясь с лошади. Бейбарсов долго молчал — а затем, притянув к себе, обжег ее уста жадным поцелуем. Возможно, виной тому стала атмосфера адреналина и ужаса — а может, нежелание Тани сопротивляться. Она ответила со всей страстью, на которую только была способна; всей, что старательно сдерживала в себе… В этот момент более всего на свете она желала принадлежать этому мужчине. Чувствовать бесконечную надежность его рук, исчезнуть в нем… Плевать, что будет потом. Плевать, что она хотела навсегда остаться в Тибидохсе, только чтобы вновь избежать этой встречи. Им, наверное, суждено было все время пересекаться — и глупо было пытаться спрятаться от него в вечность. Бейбарсов был офицером вражеской армии, но только он мог спасти ее от бесконечного безумия. Это безумие заставляло ее ухаживать в лазаретах и лезть в адово пекло — только б не слышать саму себя. Этим безумием был он сам. Ни черта ей не нужен Ванька, внезапно поняла Таня. У нее всегда все было не слава богу — чего удивительного в том, что она хотела тартарианца… Да — плевать, что будет дальше: пока что значение имел только он и его губы. Поцелуй вдруг стал необычно нежным — мужчина точно пытался запомнить ее… Теперь он, действительно, прощался. Он отстранился. — Я командующий наступлением, Гроттер. И мне пора к своим солдатам. — Что?! — Да, Таня. Это я сжег Тибидохс. Мужчина с такой силой хлестнул коня по крупу, что девушка чуть не слетела с рванувшегося вперед животного. Бейбарсов проводил тонкую фигурку взглядом, а затем молча развернулся и направился обратно в город. Он схватил под узду какую-то заблудившуюся бледную лошадь — его вороной конь ускакал вместе с Татьяной, и поспешил к Гломову. — Я свернул шеи свидетелям, — деловито сообщил Гломов, — можешь не волноваться. — Благодарю. — Да не стоит — она подруга Гробки. Они выросли вместе. — Какие новости? — поинтересовался Глеб. — Тушим город. Правительство под охраной. — Прекрасно. Просто прекрасно…