Слюна с табачным вкусом

Косые лучи солнца падали сквозь жалюзи на парту, и Вася лениво прикрывался от них одной ладонью, не отрывая глаз от грубого карандашного рисунка в своей тетрадке. Шум в классе уже почти не отвлекал от дел, только немного раздражал своим фоновым звуком. В левое ухо был вставлен наушник, и Звездкин сонливо жмурился, резкими движениями что-то вырисовывая под первый альбом порнофильмов. Химичка вновь оставила их просто «тихо сидеть» на целый урок, а сама куда-то ушла. Мальчика всегда это бесило: зачем он вообще приходит в школу, если на уроках их просто запирают в кабинете. Но при этом сейчас он ничего не высказывал — все же даже такое времяпрепровождение было лучше, чем скучные задачи с углеводородами. Место справа непривычно пустовало — Саша ушел болтать с одноклассницей в другой конец класса, однако, как замечал Вася, все же больше залипал в телефон. Звездкин вздохнул и, выпустив из слабых пальцев карандаш, уронил голову на парту. С момента его первого и пока последнего приема Лирики он так испугался, что уже четвертый день не пил, не курил и ничего не покупал у Гоши. Делать это пока что как-то даже совершенно не хотелось. Ему было плохо, стыдно и неприятно от воспоминаний о том дне, а особенно о том, что происходило после прихода Саши. О его неуверенных объятиях, раздраженном шепоте, а потом искреннем желании помочь. За все это было жутко неловко. Господи, и зачем он только попытался ему все рассказать. Вася вновь ненавидел себя. На свободный стул вдруг шумно уселся Беличенко, нагло забирая один свободный наушник. Он прислушался к песне, а потом отпустил наушник обратно, почему-то чересчур радостный и улыбчивый. Он поджал растянутые в улыбке губы, а потом наклонился вплотную к чужому покрасневшему от смущения уху.  — Вась, знаешь че, — зашептал он заговорчески, на что Звездкин лишь вопросительно промычал, — Я могу устроить вам свиданку. Вася встрепенулся и резко вздрогнул.  — Кому «нам»? — испугался мальчик, тут же отрываясь от своего рисунка и смотря на друга полными надежды глазами.  — Вам с Никоном, идиот, — цокнул языком друг, крутя в руках свой телефон, — Ты не против сегодня после школы? У Васи вырвался длинный разочарованный вздох. Звездкин поник и безразлично пожал плечами. Да, Никонов, безусловно, нравился ему, но явно не в романтическом плане. По крайней мере, сейчас, когда мальчик не мог думать в таком контексте ни о ком, кроме самого Саши. Беличенко вздохнул и подсел ближе, ободряюще кладя руку на одно плечо друга.  — Если боишься, то я могу рядом побыть, — предложил он, чуть улыбаясь. Вася фыркнул и закатил глаза, утыкаясь обратно в рисунок. Боже, каким же Беличенко был тупым. Мальчик каждый раз, как в первый, этому удивлялся.  — Слушай, — вдруг нахмурился Вася, поднимая голову на друга, — А тебе вообще норм, что я… — Звездкин покраснел, понимая, что сейчас придется произнести это вслух, и понизил тон до взволнованного шепота, — Ну, не гетеро. Саша пожал плечами, откидываясь на спинку своего скрипучего стула.  — Да не, просто неожиданно было. Вася понимающе кивнул и со вздохом отложил на парту затупившийся карандаш. Рисовать уже не хотелось, впрочем, как не хотелось и ничего другого. Звездкин разочарованно вздохнул, краем глаза смотря на улыбающегося друга. Знал бы Беличенко, как больно делал мальчику почти ежедневно. Прохладный ветер задувал под тонкую ветровку, а худые ноги чуть подрагивали под тканью черных школьных джинсов. Осенние листья валились под подошвы кед, и Вася неловко переминался, со скуки пиная их. Он стоял в парке недалеко от школы, немного нервно оглядываясь по сторонам в ожидании Максима. Было просто ужасно неловко. Да, Звездкин был совсем не против увидится с приятелем наедине, но при этом он совершенно не знал, что Никону наговорил Саша. Да и подсознательно ощутимое присутствие этого самого Саши, сидящего неподалеку на скамейке, делало только хуже. Такой сюрреализм — его любимый человек пытался устроить ему свидание со своим другом детства, в то время как Вася совершенно не знал, что с этим всем сделать. Очередной порыв ветра заставил мальчика сжаться и пожалеть о том, что он вообще сюда пришел. А ведь мог сейчас лежать дома в своей постели, пить кофе и смотреть сериал. Но он все же чуть расслабился, заметив подходящего к нему парня. Максим сегодня был немного заросшим, усталым, с перекинутой через плечо сумкой и в большой теплой куртке. Губы Звездкина невольно растянулись в широкой улыбке.  — Ну, привет, — чуть улыбнулся студент, протягивая вперед раскрытую ладонь, — Я так нихуя и не понял, что от меня Саня хотел. Вася рассмеялся, здороваясь за чужую руку, а потом пожал плечами, неловко переминаясь с пятки на носок.  — Саша решил, что нам необходимо пойти на свидание, — неловко улыбнулся мальчик, отпуская его ладонь.  — Не понял, — пробормотал Никон, отшатываясь чуть в сторону. Максим нахмурился, непонимающе смотря на него. Звездкину все это почему-то казалось таким смешным и нереальным. Только он мог попасть в такую идиотскую ситуацию. Никонов, поняв, что никакого пояснения, видимо, не будет, вздохнул и придирчиво оглянул Васю с ног до головы.  — Ты чего без куртки-то? — недовольно выдал парень, смотря на улыбающегося и немного дрожащего школьника.  — Да ладно, почти не холодно же, — махнул Вася рукой, а потом громко шмыгнул покрасневшим носом, — Короче, давай пойдем куда-нибудь? Я все-все объясню, серьезно. Никонов потер уставшее лицо ладонью, а потом согласно кивнул.  — Саша же где-то здесь, да? — понятливо вздохнул Макс. Звездкин вновь громко рассмеялся. Кажется, им будет, что обсудить вдвоем. Максим повел мальчика сразу к себе домой. Ну, как сразу — сначала они зашли в магазин за продуктами, где на кассе работал друг Никона, и Вася успел известись и даже отогреться, пока они вдвоем стояли и болтали. Если это и было свиданием, то самым странным — они вдвоем долго ходили вдоль молочного отдела в поисках обезжиренного творога, а потом почти молча тащились по холоду до чужого дома. Саша тоже все это время молчал — даже не написал ничего в вк — но Звездкину и не нужны были его слова: он был полностью уверен, что друг сейчас считал себя просто гениальной свахой. Идиот. Но все же Вася был рад встрече с Никоном. Он не знал, повлиял на него тот факт, что Максим оказался геем, то, что откровение перед Сашей прорвало какой-то внутренний блок или то, что держать все в себе стало уже невозможно, но Звездкин твердо решил, что сегодня поделится со студентом всем, что его так гложет. И про непонятную ориентацию, и про жгучую обиду на вроде бы обычные шутки, и про этого чертового Беличенко. Никонову, кажется, можно было доверять. Он неуверенно думал об этом все время, пока они шли к чужой квартире, но, как только Макс пустил замерзшего мальчика на свою кухню, того будто бы окончательно прорвало. Вася быстро соскочил с темы того, почему Саша вообще всё это устроил, на тему своих к нему чувств. Говорить об этом было всё ещё больно, но хотя бы уже не так страшно, как было при его попытке признаться Беличенко. Никонов молчал и, помешивая чай, удивленно и внимательно слушал чужой беспорядочный поток сознания. Вася, привалившись к его плечу и едва ли не плача, рассказывал все, что держал в себе так долго. Казалось бы, такими вещами стоит делиться с лучшими друзьями, с родителями, с Сашей, с Алисой, да хоть с Гошей, но почему-то так открыться мальчик смог только перед малознакомым парнем с хореографического факультета. Возможно, ему просто нужно было выговориться хоть кому-то, а студент оказался единственным, кому было не страшно всё рассказать. С Максом ему не было стыдно откровенничать, не было стыдно делиться своей болью, потому что тот, кажется, мог бы его понять. Заканчивал свой сбивчивый нелепый рассказ Звездкин уже лежа в чужих сильных объятиях, чувствуя на голове тяжёлую мужскую руку. Никонов рассеянно гладил его, ещё сильнее растрепывая чёрные волосы и прижимая к себе голову мальчика. Васины плечи крупно дрожали от нервов, а дыхание уже полностью сбилось. Он был опустошен — все, что копилось в нем месяцами, наконец-то нашло выход. Оказалось, что произносить свои проблемы вслух было еще больнее, чем о них думать, но, тем не менее, после этого во всем теле чувствовалась невероятная легкость. Максим слушал его так внимательно и безмолвно, что Васино сердце заливалось нежной благодарностью — ведь приятель мог бы запросто его заткнуть, послать или выпроводить из своего дома. Возможно, ему и было плевать, но он хотя бы не пытался перебивать. Звездкин облегченно выдохнул, пряча лицо в чужой немного колючей шее. Как только он замолчал, на кухне повисла звенящая тишина — из звуков был только шум ветра за окном и капанье текущего крана. Щеки залились краской от вдруг накатившего стыда и чувства навязчивости.  — Короче, как я понял, вы оба просто долбоебы, — наконец вынес вердикт Максим, откидывая назад голову. Вася обреченно вздохнул и кивнул.  — Прости, что я… ну, что так навязчиво, — пробормотал Звездкин, поджав губы, — Поделиться было не с кем.  — Да ниче, — пожал плечами Никонов, а потом устало вздохнул, — Я тоже в одногруппника-идиота влюбился. Мальчик расплылся в улыбке, чувствуя от этого какое-то особое единение и близость с Максимом.  — Эх, подружка, я так тебя понимаю… — расслабленно пробормотал Вася, утыкаясь лицом в теплое плечо. Макс цокнул языком, трепля мальчика по кудрявой голове. В последний раз Звездкин был в его объятиях еще тогда, на прошлый Новый год, и при воспоминаниях об этом у Васи слегка вздрогнули коленки. Он помнил чужие крепкие руки на пояснице, теплую грудь, влажные мягкие губы. Воспоминания о поцелуях с Никоновым смешались с мыслями о Саше, и Звездкин зажмурился, представляя друга на месте Макса. Сашины коленки, на которых он уверенно сидел, его губы на Васиных губах и на шее, его тонкие пальцы в волосах. Школьник почти что мог представить эти ощущения. Плечи вздрогнули, а чужие руки на талии стали казаться еще горячее. Боже, ему так этого не хватало — просто чужих мягких и долгих прикосновений, тактильного контакта. Мальчик втянул воздух через зубы, потираясь носом о шею студента.  — Поцелуешь меня? — шепотом спросил Вася почти бессознательно, заставляя Максима совсем без удивления усмехнуться.  — Я тебе даже не нравлюсь, — улыбнулся Никонов, но объятий все равно не раскрыл.  — Зато мне нравится целоваться, — пробормотал мальчик, поворачивая голову и в упор глядя в светлые глаза. Макс рассмеялся, крепко обхватывая рукой его затылок и слегка наклоняя его назад, отчего у Васи резко перехватило дыхание. Он загнанными глазами глянул на нависшего над ним парня.  — Можешь представить вместо меня своего мудака, — прошептал Никон в его губы, издевательски улыбаясь. Звездкин резко смутился, поджимая губы и крепко жмуря глаза.  — Я так и планировал, — выдохнул мальчик. На самом деле, представить вместо Максима Сашу оказалось не очень-то и сложно, обманывать себя мальчик умел мастерски. Стоило только прикрыть глаза и почувствовать первое невесомое прикосновение губ, как в голове тут же появился нужный ему образ. И было неважно то, что волосы у Никонова слишком короткие, что щеки слишком щетинистые, что чересчур широкая грудь. У Васи было хорошее воображение, тем более, когда дело касалось Саши. Беличенко мягким движением снизу вверх лизнул его губы, затем нежно припадая к ним в нежном поцелуе, и Вася тут же еле слышно замычал, обнимая Сашину шею, притягивая его ближе к себе и приоткрывая рот. Язык друга тут же проник в рот, легко проводя кончиком по небу и ровной кромке зубов. Звездкин свел ладони за чужим затылком, глубоко зарываясь пальцами в негустые волосы, перебирая и сжимая их. Легкие будто бы распирало изнутри, а в груди было чересчур тепло, и мальчик тихо простонал. Саша провел руками ниже, крепко сжимая вздрогнувшие ляжки и сильным движением гладя двумя ладонями бедра. Дыхание окончательно сбилось, когда поцелуй перерос в более страстный и напористый, а руки Беличенко забрались под полосатую ткань свитера, ложась куда-то на живот. Вася глубоко глотнул воздуха, как только Саша чуть отстранился, а потом вновь возбужденно с шипением выдохнул, когда губы друга спустились по подбородку уже на его шею. Беличенко влажно целовал, оставлял засосы, прикусывал мягкую покрасневшую кожу, пока мальчик едва мог сдерживать стоны и свое сорванное хриплое дыхание. Он прикрыл подрагивающие губы тыльной стороной слабой ладони, чувственно вскидывая брови и крепко жмуря глаза. Рука на бедре сжалась сильнее, и Вася не выдержал, громко хныча сквозь зубы.  — Саша… — жалобно всхлипнул мальчик, сжимая одну ладонь в волосах друга. Снизу послышался тихий смешок. Абсолютно точно не Сашин смешок. Звездкин вдруг широко распахнул глаза и, опустив взгляд, загнанно уставился на Никонова, будто бы видел его впервые. Он действительно почти поверил в то, что с ним был именно Саша. Вася разочарованно простонал, откидывая голову назад и всем лицом краснея от стыда. Тело нервно задрожало, и мальчик крепко схватился за чужие плечи.  — Не совсем Саша, — ухмыльнулся Макс. И студент, глядя прямо в чужие беспокойные глаза, вновь втянул в рот чувствительную кожу на ключице, прикусывая ее и оставляя небольшой засос. И, несмотря на то, что это был не Беличенко, все тело прошибло дрожью, а из горла вырвался громкий вздох.  — Бля-ять, — растерянно протянул Звездкин, резко сжимая бедра и ерзая от возбуждения, — Я потек. Зачем ты вообще это сделал?  — Ну, не тебе же одному нравится целоваться, — пожал плечами Максим, вновь уверенно забираясь руками под свитер. Вася едва не рассмеялся от щекотки, когда чужие руки легко пробежались по плоскому животу, по ребрам и груди. Но с лица Никона, наоборот, издевательская улыбка пропала. Он нахмурился, а потом резко схватился за края свитера, задирая его наверх и рассматривая торс пискнувшего и начавшего брыкаться мальчика.  — Пиздец ты худой, — пробормотал Максим удивленно, не слушая чужих возмущений и наблюдая за тем, как вздымались Васины ребра.  — Ничего подобного, — раздраженно фыркнул Вася, дергаясь и вырывая края одежды из лап парня.  — Да-да, на вешалку похож, — заключил Никон, вновь обхватывая чужие подрагивающие от нервов ляжки. Звездкин надулся, чуть пиная студента, а потом резко вылезая из-под Максима, даже не пытаясь скрыть свое очевидное возбуждение. Он схватил свою уже давно остывшую чашку с чаем, с расслабленной улыбкой трогая зацелованную шею. Ноги вновь задрожали, и Вася устало откинулся на стенку, громко вздыхая. Как все-таки жаль, что эти поцелуи оставил не Саша. Горячее масло шипело на раскаленной сковородке, брызгалось в стороны и обжигало руки. Вася опасливо одергивался, скидывая на сковородку еще одну нарезанную картофелину, убавляя газ и от греха подальше накрывая все это крышкой. Звездкин неловко оглянулся, ища на чужой кухне солонку. Максим наблюдал за ним краем глаза, уткнувшись в телефон и чуть покачивая свисающей с кухонного диванчика ногой. Мальчик по-хозяйски вымыл нож и разделочную доску, перемешал жарящуюся картошку лопаткой и поставил греться чайник. Он вздохнул, оттряхивая руки, и оперся бедром о кухонный гарнитур, глядя на Никонова в ответ. Студент был, бесспорно, красивым, а еще смешным, понимающим и, видимо в отличие от Беличенко, хоть немного умным. И Вася был бы только рад переключить свою симпатию на него, вот только Саша так сильно засел в голове, что думать о ком-то другом не получалось. Да и у Макса тоже были какие-то невзаимные чувства, так что его Звездкин тоже мало интересовал. Они определенно не были любимыми типажами друг друга, так что Вася не думал, что между ними могло бы быть что-то ближе дружбы. Но даже с этими исходными данными возможность отношений с Никоном казалась реальнее, чем с Беличенко. Другой вопрос, что мальчик все равно даже не хотел бы пытаться их начать. Макс вздохнул и заблокировал телефон, растирая пальцами и без того перенапрягшиеся за день глаза.  — Иди сюда, — попросил парень, устало смотря на Звездкина. И Вася тут же повиновался: отложил железную лопатку и подошел к столу, без спроса садясь на чужие колени, приваливаясь боком к теплой груди. Он обнял чужую шею, шмыгая носом и поджимая под себя слишком длинные и свисающие на пол ноги. Кажется, в нем все больше и больше проявлялось что-то неуловимо-кошачье.  — Ты легкий такой, — еле слышно прошептал Никонов, кладя одну руку на талию мальчика. Звездкин усмехнулся и расслабленно прикрыл глаза, тянясь за поцелуем. Чужие губы мягко прижались к его губам всего лишь на пару секунд, а затем быстро отстранились. Когда Вася не представлял вместо Никона Сашу, целоваться было уже не так крышесносно, но все еще очень приятно. Тем более Звездкину, уже так сильно изголодавшемуся по тактильным контактам и разного рода нежностям. Вася уткнулся носом в чужие слишком короткие и слишком светлые волосы, мягко щекоча дыханием кожу и пару раз целуя парня в хрящик уха, заставляя Максима судорожно вдохнуть и вздрогнуть.  — Да черт, — пробормотал студент, лениво уворачиваясь от прикосновений чужих губ, — Все, слезай, манипулятор мелкий.  — Кто из нас тут еще манипулятор, — усмехнулся Звездкин, но все же мягко вскочил с чужих колен, одергивая вниз края большого свитера.  — Ладно, допустим, оба, — пожал плечами Макс. Вася вновь взял лопатку, снимая крышку с пышущей жаром сковородки и переворачивая шипящую картошку. Впервые за эту неделю он чувствовал полное удовлетворение — поцелуи, объятия и прикосновения пьянили не хуже наркотиков или алкоголя. После них не было никакого отходняка, они не затмевали сознание и от них невозможно было получить передозировку. И Звездкин наслаждался этим опьяненным удовольствием, пока Максим ему позволял.