Второй шанс

Это было тихое утро, На улице пахло мокрой листвой. И осталась под ивой одна незабудка, Под холодной и тяжкой хандрой. Он был, словно ворон… Нет света в душе. А так он хотел быть любимым… Но что тут сказать, не умел ворон жить. Не умел ворон быть любимым. Поломаны крылья, нет силы в ногах. Друг без друга они одиноки. Когда ворон сидит на ветке один, Он посвящает ей строки. — Это очень красиво. И чем же закончилась эта поэма? — Закончилась? — Ну да, понятно же, что она не закончена. — Эм…не знаю. Не помню, чтобы там было продолжение, — напрягся зельевар. — Да? А как бы вы тогда её закончили? — Никак, вот и был бы такой обрывистый конец. — А если бы ворон признался незабудке о своих чувствах? — Что? Мисс Грейнджер, это не просто два разных вида! Два разных царства! — Не воспринимайте же всё так буквально. Это же просто персонификация. — Нет-нет-нет! Вороны не общаются с цветами! И вообще, что это за глупость?! Надо это всё сжечь, как и остальную макулатуру. Оставляют на партах свои «поэмы», а у меня потом глаза через затылок вылазят! — Профессор Снейп, нет, не выбрасывайте! Отдайте мне. — Зачем вам это барахло? — А вам? — Не дерзите, Грейнджер! Ладно, забирайте, но больше никаких разговоров об этом абсурде. — Хорошо. — Разве профессор Флитвик не ждёт эти бумаги? — изогнул бровь Снейп. — Ой! Бумаги! Да-да, спасибо профессор, хорошего вечера! Девушка быстро сложила все бумаги в стопку и выбежала из помещения. — Ворон и незабудка, говорите… Прошло уже несколько месяцев. Всё шло своим чередом: профессора Снейпа окончательно возобновили в его правах и сняли все ложные обвинения, шум в министерстве утих. Близились зимние каникулы, но у некоторых учеников не возникало никаких грандиозных планов на это время, что уже говорить об учителях… Раньше профессор Снейп приехал бы домой: в свою тёмную лачугу, в которую превратился его дом, затеял уборку, но, в конечном итоге просто переложил одну тонну книг на место другой тонны книг. Что бы изменилось? Ну как же? Они бы были в алфавитном порядке! Затем Северус пошел бы в лес и насобирал там каких-нибудь трав, проверил бы свой тайный сад, заглянул в магазинчик мадам Биллс и вышел бы оттуда с корзинкой свежего хлеба, бутылкой молока и пачкой масла, что мисс Биллс припрятала специально для него (спрос на масло однорогих коз нынче очень вырос). А потом можно и «развлечься». Например, сварить мыло, перечитать книгу, поспорить сам с собой на счет правильности теорий философии… Куча дел просто! — Здравствуйте, профессор Снейп, здесь отчёт за декабрь месяц, на счёт факультатива ЗОТИ. Нужно сдать все бумаги ещё до начала каникул. — Я и без вас это прекрасно знаю, — опять ворчал мужчина. — Да-а-а? Тогда я подожду вас, чтобы сразу забрать и отчёт за ноябрь, профессор. Снейп сжал в руках перо и насупил брови. — Вы, мисс Грейнджер, просто невыносимы. Ваше присутствие только отвлекает и злит, по-моему мнению, всех живых существ во всей Англии! — Вот как, я думала, что вы поменяетесь после того, как все эти разбирательства закончатся, но я снова ошиблась: вы всё такой же черствый, озлобленный, обиженный и сухой человек, каким и были всё это время! Как я могла вообще подумать, что вы хоть немного поменяетесь?! За окном уже почти Рождество, а вы всё такой же… — Ну так уходите. — Что? — Уходите. Зачем вам вообще здесь появляться, если вас так злит моя персона? Я уже никогда не поменяюсь. Меня не волнуют чувства людей, ведь никто и никогда не думает обо мне. Так почему же я должен угождать другим? Улыбаться и здороваться со всеми? Почему я должен отвечать на ваши клишированные фразы? — Это банальная вежливость! — Да что вы хотите от меня? Забирайте ваши бумаги и катитесь из моего кабинета! Вон! Вон! Девушка взяла сжала бумаги, что всё время были у неё в руках и бросила их в лицо профессору. Ей хотелось высказать всё, что накипело у неё за эти годы, но она понимала. Что лучше будет просто уйти молча. Мужчина сидел с круглыми глазами в своём кресле. Слышал как трещит палено в камине и как тикают часы, ему казалось, что ученица всё так стоит над его столом и молча сверлит его взглядом, хотя её там уже не было. Почему всегда происходит именно так? Он ведь даже не хотел её обидеть, но теперь он снова монстр в медовых глазах. — Молодец, Снейп, ты просто гений. Спустя несколько часов профессор вышел из своего кабинета, чтобы лично отдать все задания, которые нужно было ему выполнить. Блуждая по старинным коридорам, Снейп начал вспоминать эпизоды со своего детства, что он провел в этих стенах. * Маленький мальчик пугливо пробирается к своему классу через толпу громких и назойливых детей. Кто-то ставит ему подножку, и он с грохотом летит на землю. На полу уже валяются его книги, штаны порвались на коленях, а рядом нет никого, кто бы подал ему руку. — Ты просто жалок, Снейп, — говорит Люциус. Если бы мой отец узнал, что я дружу с таким слюнтяем, он бы точно отправил гневное письмо директору. — Если бы мы дружили, то ты бы помог. — А как же ты тогда станешь сильным? В этом и есть смысл закалки духа. Когда у меня будет свой сын, я тоже буду его так воспитывать, чтобы он был сильным и хитрым. — Отвали уже. — Вот поэтому у тебя и девушки нет. Ну ничего, мы найдем тебе кого-то. — Не надо мне никого искать. Я нашел уже давно. — Глупости! Если ты об этой рыжеволосой грязнокровке, то мне очень жаль гены твоей чистокровной матери! — Ах ты злобный, противный таракан! -выкрикнул Снейп и ударил Малфоя. * * — Милый, нам нужна ещё пачка масла для пирога. — Ну мам, там же так холодно, я не хочу на улицу. — Зайчик, ты же знаешь, я не могу отойти от плиты, а если отец не получит того, что хочет, то нам с тобой будет несладко. — Да, мама… — Хорошо, держи, — сказала женщина и присела к сыну, — а если останется сдача, то можешь взять себе что-нибудь вкусное. — Правда? Хорошо, мама, я побежал. Парень прибежал в маленький магазинчик в конце улицы. — Здравствуйте, с праздником вас! — Привет, Снейп, спасибо. Какой славный ребенок! Чего тебе, зайчик? — Пачку масла! — Ой-ой, малыш, прости, но больше нет. — Как? А как же мама сделает пирог? — Извини, Снейп, но всё разобрали. Мальчику стало страшно. Отец очень любил тыквенный пирог, но что же делать теперь? Он же опять будет бить маму… Из-за страха Снейп упал на пол и начал задыхаться. Девушка, что тоже была в магазинчике, подбежала к нему и начала петь: «На ветке высокого дуба, Куда не достанет луна, Сидит в одиночестве ворон И ждёт окончания дня. И в это прекраснейший вечер, Когда засыпают слова, Он к ней прилетит, словно ангел. Чтобы она поняла…» Мальчик успокоился и положил голову на хрупкие плечи девушки, на которых лежали крупные пряди непослушных и кудрявых волос. — Не плачь, всё будет хорошо. Вот, держи, — девушка протянула Снейпу маленький орех из песочного теста. Печенье было завернуто в красную фольгу, — Начинку в этих орешках делают из ореховой пасты. Она очень вкусная, но я люблю эти сладости из-за фольги. Посмотри, она такая красивая! Я очень люблю красный! Забирай себе, я потом ещё куплю. — С-спасибо. Девушка действительно успокоила его, но парня ждала сильная взбучка, когда он пришел домой. В тот вечер Снейп возненавидел тыквенный пирог, но полюбил красный цвет. Когда он сидел в тёмном углу своей комнаты, то заметил, как же всё-таки красиво отбивается лунный свет от красной обертки самой вкусной выпечки во всём Лондоне. Однако Снейп уже не встречал ни ту девушку, ни те печенья. * — И всё-таки интересно, куда же подевались эти печенье… Ностальгию мужчины прервала небольшая тень возле третей колонны, на четвертом этаже. — Ну и ладно! Больно надо! Какой «ранимый»! Заносчивый самодур! — Неужели всё так плохо? Девушка передёрнулась, но не решилась поднять головы. — Вы можете думать, что угодно, но знайте, я не хотел вас обидеть. Я слишком долго ненавидел себя и других. Полагаю, что любить и сопереживать я разучился. Оба замолчали. — Кхм, тот стих, который вы взяли… — Да? — Думаю, что это не поэма… — А что тогда? — Скорее всего просто стих ну или какая-то песня. — Вот как… Я всё-таки думаю, что он прекрасен, этот стих. Мне кажется, что я очень давно знала его. — Считаете? — Да, он так успокаивает… Словно все проблемы остались далеко-далеко. — Вы правы. Вы позволите, я сяду? — Конечно. — Честно говоря, это не ученики оставили… Этот стих я знаю уже очень давно… — Хм, понятно… Это было тихое утро, На улице пахло мокрой листвой. И осталась под ивой одна незабудка, Под холодной и тяжкой хандрой. Он был, словно ворон… Нет света в душе. А так он хотел быть любимым… Но что тут сказать, не умел ворон жить. Не умел ворон быть любимым. Поломаны крылья, нет силы в ногах. Друг без друга они одиноки. Когда ворон сидит на ветке один, Он посвящает ей строки. — На ветке высокого дуба, Куда не достанет луна, Сидит в одиночестве ворон И ждёт окончания дня. И в это прекраснейший вечер, Когда засыпают слова, Он к ней прилетит, словно ангел. Чтобы она поняла… Не нужен ему этот город, Другие цветы не нужны. Ему бы быть её мужем, На небо двоих унести. Ему дорога её нежность, И с ней бы восстал из руин Но он лишь обиженный ворон, Что всегда остается один. — Это так прекрасно. — Да, это так. — Так что, он сказал ей? Сказал, что её любит? — Боюсь, что ему так и не хватило смелости заговорить с этим цветком. — Трус. Как так можно? Она же могла скоро завянуть, да и он не так молод, раз уже столько живет один! Он же упускает самый дрогой подарок! — К-какой? — Жизнь. В тот момент, что-то щёлкнуло в нём. Он снова стал тем мальчиком, что стоял на снегу с красной оберткой в руках и смотрел на то, как падают снежинки. — Вы похожи на того ворона: вы одиноки, никогда не знали взаимной любви. Вам было даровано время, но вы упускаете эту возможность. Вам нужно просто снова почувствовать жизнь, понять, что… — Вы не хотите составить мне компанию на Рождество? — Что? — Я спросил: «Вы не хотите составить мне компанию на Рождество?».