***
Юнги злой до безобразия, словно дьявол вылезший из самой преисподней, нахмурив брови, и готовый разорвать любого на мельчайшие куски за малейшую провинность, громко, гордо и сжав кулаки, направляется через владения отца, проходя мимо напуганной слуги. Он спускается по лестнице, немного приподняв голову, и продолжает шагать в сторону конюшни, игнорируя Ким Намджуна, следующего за ним и намеревающегося остановить наследника. Мужчина не кричит, не зовёт, не умоляет остановиться и даже слова не роняет, зная куда направляется Мин. Сбежать. Он снова сбегает. Бежит от отца, ссоры с которым терпеть не может, потому что все они заканчиваются большими последствиями. Так было всегда, поэтому разногласия наследника с отцом не любит не только Юнги, но и вся слуга, все подчинённые. Юноша шагает через двор, ловя на себе напуганные взгляды, потому что другими они быть не могут. Раз наследник разъярён, значит, что-то нехорошее произошло и, как следствие, произойдёт что-то ещё в разы хуже, масштабнее. Все обитатели поместья династии Мин усвоили, что в моменты, когда происходят крупные ссоры, что почти всегда такие, ибо по пустякам отец с сыном никогда не ссорились или не воспринимали это как что-то действительно весомое, необходимостью является поджать хвосты и лучше работать незаметно, не попадаясь на глаза ни первого, ни второго и даже Намджуна, который сам порой готов был сорваться на любом, часто даже не контролируя свои порывы. С династией Мин, существующей по сей день, сложно. Невообразимо сложно, пускай это и не отражается на империи и её состоянии, но в дворце, красивом и восхищающем, большом, здесь начиналась война. Холодная война, участниками которой были Мин Чжеук со всеми приближёнными и подчинёнными и Юнги, наследник, не требующий ничьей поддержки, самоуверенный, непреклонный и гордый, готовый стоять до конца, терпеть и бороться, доказывая, что никто не в праве решать что-либо за него, указывать, что делать, и лишать возможности править своей жизнью самостоятельно. Император Мин был тем человеком, который считал, что знает куда лучше своего сына — такого молодого, неопытного, дерзкого и не знающего всю жестокость мира, знал точно, что для него лучше, знал наверняка как будет лучше. Он мог открыто приказывать Юнги, говорил и говорил, что поступив так, он станет лицом, поймавшим намного больше уважения, страха и послушания со стороны слуг. Но наследник никогда не слушал, всегда находил иной путь к получению желанного, точно знал, что сработает и доказывал это на практике, часто зля своего отца. Обычно это и приводило к большим ссорам, к войне, приносящей достаточно последствий, иногда невесомых, но значимых между взаимоотношениями родителя и птенца. Но Юнги был сыном императора Мина, он был его подобием, хоть и было больше, чем достаточно различий и разногласий. Юноша напоминал своего отца, что постоянно повторял Намджун, то оправдывая Юнги, то восславляя перед отцом. От него он унаследовал любовь к повиновению, высокомерный и немного пугающий взгляд и лёгкую грубость как в действиях, так и в разговорах. Юнги, ничуть не сбавляя шага, вошёл в конюшню, завидев Хосока, что отвлёкся от одной из кобыл императорской семьи, поклонившись, и отойдя чуть в сторону, чтобы парень смог пройти к своей цели. Он открыл дверцу, выпуская пятнистую красавицу, и быстро начал снаряжать животное, делая это словно по привычке. Господин Ким остановился, напряжённо наблюдая за действиями парня, и готовясь предпринимать попытки уговоров, которые никогда не работали на мальце, но в определённых ситуациях вызывали сомнения в правильности действий наследника. Хосок, будучи в непонятности всего происходящего, подошёл чуть ближе, осторожно поглаживая рукой морду ухоженного коня, что выглядывал из окошка, и смотря на действия Мина. — Ваше Высочество, это необходимость, позволяющая твёрдо занять трон Вашего отца в будущем. — начал говорить мужчина, сжав кулаки рук, надеясь, что наследник слышит его. Но, казалось, это совсем не так, потому что юноша никак не отреагировал, продолжая готовить кобылу к предстоящей поездке, — Это позволит получить сильного наследника, готового… — Меня это не волнует. — перебил его Юнги, а после развернулся, — Кто он такой, чтобы взять и приехать сюда без предупреждения с такими намерениями? Он всего лишь сын какого-то там чиновника! Намджун немного затупил, теряя былой настрой уверенности и готовности приводить весомые аргументы. На самом деле, семья Чхве Ильхёна, а если быть немного точнее, то чиновник Чхве Минджук предупредил о визите своего сына и сообщил о нескромных намерениях, приняв одобрение от императора. Вот только никто не спрашивал разрешения у Юнги. Он будущий наследник, серьёзный и знающий себе цену, потому готовый сам выбрать того, кто подарит ему сына. Дело далеко не в простом визите, потому что Мину откровенно всё равно кто и когда, насколько и как хочет посетить дворец. Это его не волновало, в отличии от своего будущего, от будущего его семьи. — Его семья сообщила о своём визите, как и его цели… — Тогда почему я узнаю только сейчас, когда они в паре часов езды от нас? — Мин смотрит яростно, вот-вот готовый разгромить всё, на что только глаз его падёт, — Я помню, как ты сказал мне, что тебе запрещено раскрывать подробности его визита к нам. Выходит, вы специально скрывали от меня, надеясь, что от его вида я с ума сойду и сам предложу выдвинуть его в свои будущие супруги, так? — Ваш… — Заткнись! Я даже в сторону его не посмотрю, так что можешь сообщить отцу, что его визит не принесёт успеха. Уверен, обрадуется он сильно. — Юнги, развернулся и оседлал лошадь, надменно посмотрев на мужчину, после верхом покидая конюшню. Ребёнок. Совсем ещё ребёнок, выглядящий суровым взрослым. Противный ребёнок, желающий внимания, чтобы его уважали, чтобы прислушивались к мнению и не ставили на пустое место. Обиженный на весь белый свет, на людей и их безразличие к собственным чувствам. Он уже давно привык, но не в силах избавиться от нередких порывов ярости, потому что в душе ком злости и горести от того, что собственный отец плюёт на его мнение и желание. Действительно, чего здравого и стоящего императорского внимания может желать молодой юноша? — Господин Ким, что произошло? — подал голос Хосок, не сумев сдержать любопытство от уставшего, громкого и слишком тяжелого вздоха мужчины. Намджун развернулся к нему, смотря устало и просяще не беспокоить, — Кажется, в семье снова разногласия? Ким не ответил, да и не нужно было. Здесь и так всё понятно. К чему трата слов на очевидные вещи? — Такое ощущение, словно эта холодная вражда никогда не закончится. — немного усмехнувшись, проговорил Хосок. — Его так сильно задевает, что ему не сообщили. — опустив глаза, начал Намджун, — Император хотел сделать подарок, показать достойного кандидата, готового выносить для наследника сына-альфу, а в итоге очередная битва в этой бесконечной войне. — Вы же знаете Юнги. Он вспыльчивый и поспешно делающий выводы. Не думаю, что он любит неожиданные подарки. — спокойно, ведя практически повседневное обсуждение, Хосок отвернулся к коню, гладя животное. Намджун лишь кивнул, соглашаясь и, вновь одарив конюшню тяжелым вздохом, направился прочь. Император Мин не приглашал гостя, но был рад принять его и надеялся, что сын тоже будет рад или хотя бы приятно удивлён тому, кто посетит их. Он согласился, практически безрассудно так задолго до восхождения сына на престол, но это было скорее обдуманным решением, поскольку Юнги нужно много времени, чтобы принять кого-либо. Чхве Ильхён — племянник одного из важных и приближённых чиновников Чжеука. Он омега, живущий за границей, обучавшийся так, словно был самим наследником какого-нибудь правителя. Это не так. Как сказал Юнги, он лишь сын чиновника, всего лишь сын, в будущем намеренный стать не просто наложником императора или наследника, а возлюбленным, тем, кто будет служить поддержкой. Вот только никто не учёл того факта, кто такой Мин Юнги. Он сын своего отца, не готовый так просто впустить в жизнь, пускай и хорошо обученного, хрупкого, нежного, воспитанного и восхитительно красивого, нежеланного и неожиданного появившегося на горизонте омегу. Это не в его принципах — доверять людям, позволять врываться в жизнь без разрешения.***
Парень, шмыгая носом от недавнего плача, грустно бредёт в сторону своего места уединения, которое не всегда таковое. Они поссорились. Они с Тэхёном очень сильно поссорились. Причины не было, ссора возникла на ровном месте и сейчас Пак хотел остаться один, поплакать и придумать извинения, которые обязан принести лучшему другу, потому что он ему нужен. Никого роднее юного живописца у Чимина не было. Был господин Ким, отец парня, но он был не так близок, как сам Тэхён. Было грустно и ненавистно, что вот такие пустяки могут взять и разрушить их дружбу. Пускай, да, совсем ненадолго и даже не разрушить, но ведь разногласия по самым обычным пустякам? Оно того стоит вообще? Парень пинает камушек, что попался под ногами и шагает куда-то в сторону, не разбирая и даже не запоминая дорогу. Время ближе к одиннадцати или, может, уже начало двенадцатого, но роли особой не играет. Аппетит пропал совсем, поэтому юноша даже не позавтракал. — Какого чёрта я должен спокойно реагировать на это?! Я совсем не имею для него значения?! Да пропади оно всё пропадом! — Чимин вздрагивает, слыша тихий крик откуда-то сбоку. Стало не по себе, особенно, когда он услышал какой-то глухой звук и рык ярости. Страшно было, потому что в лесу тёмно, ибо пасмурно и дождевые тучи и так не показывали солнце, даже малую его часть, к тому же, огромную роль играли кроны деревьев, что и в солнечные дни пропускали лишь малую частичку света, а тут, словно сумрак. Чимин является мальчиком любопытным и немного несдержанным, готовым в некоторых случаях пойти на крайность, поэтому ноги сами собой начали тихо ступать в сторону звука, стараясь обходить каждую веточку, чтобы даже его дыхание не было слышно. Чем ближе подходил юноша, тем сильнее стучало сердце, разгоняя по венам адреналин. А потом он заметил кого-то, резко останавливаясь, и по лесу тут же разносится хруст. Пак опускает голову и видит ветку от дерева, старую, сухую и сломленную напополам ногой омеги. В лесу наступает резкая тишина, что в первые секунды была нарушена шорохом, потому что Чимин быстро спрятался за дерево, прижимаясь спиной к стволу и моля кого угодно, лишь бы его не заметили. Страшно было до безобразия, потому что человек в ярости и, кажется, вооружён. А Пак что? Ничего. Ни драться, ни бегать быстро не умеет. Тишина длится минуты три, которые Чимину кажутся вечностью. Юноша начинает задумываться, что никого не слышал и это злая шутка его фантазии, воображения, которое обостряется почему-то только в такие моменты — когда лучше рассуждать, а не строить глупые предположения и сеять себе надежды. Терпеть Пак не может, поэтому тихо выглядывает, слыша лишь свойственные лесной местности звуки. Никаких силуэтов он не видит и теперь, кажется, окончательно убеждается, что ему всё привиделось. Просто галлюцинации? С чего бы вдруг? Чимин выходит из укрытия, вновь шмыгая носом и тут же вскрикивая, валится на землю, напугано смотря на человека перед собой. — Г-господин? — парень судорожно отползает, заметив крепко обхваченный нож в чужих руках. К нему подходят, грубо хватая за воротник и с силой толкая в ствол того самого дерева, которое совсем недавно было его укрытием, приставляют нож к горлу и давят на грудную клетку, вынуждая испуганно заскулить. Пак зажмуривается, упираясь руками в чужой торс, но не отталкивая, боясь спровоцировать. — Что ты здесь забыл? — грубым тоном интересуется альфа, а Чимин щекой чувствует чужое дыхание. Парень, начинает тараторить, не открывая глаз. — Г-господин, я… Я не хотел т-тревожить Вас, клянусь. Я просто проходил мимо и у-услышал крик… Выдавив слова, Чимин замолкает, продолжая жмуриться и совершенно перестав дышать на время. Пара секунд, после чего тяжесть давления на грудную клетку исчезает, как и холодное лезвие у горла. Юноша вмиг теряет какие-либо силы стоять, даже имея опору в виде дерева позади себя, но колени сгибаются и он падает на землю, прямо в ноги альфе, что тут же немного отступает и, теряя интерес к персоне омеги, ступает мимо, а Пак только сейчас начинает дышать, прикладывая руку к горлу, осознавая, что вот-вот мог лишиться жизни. Неужели можно так просто потерять всё? Пак поворачивает голову, видя альфу, что подходит к лошади, успокаивающе поглаживая её, отвернувшись спиной. — Может быть мне стоит всё-таки убить тебя? — совсем тихо, но раздражённо проговаривает господин, не поворачивая голову, а Пак вновь задерживает дыхание, молясь, что у этого человека просто чувство юмора такое, — Почему ты всегда там, куда бы я не ступил? Чимин молчит. Он и слова из себя выжать не может, изо всех сил стараясь слиться с обстановкой и полностью исчезнуть. Единственное, что знает Пак о владельце прекрасной кобылы, так это то, что он хозяин этой лошадки, грубый и любящий угрожать. Кто знает, вдруг любит ли он выполнять свои угрозы? А если он убийца какой? От долгого молчания, юноша поворачивает голову на омегу, приподнимая бровь и требуя ответа. Сейчас он выглядит по-настоящему угрожающим, злым и точно убийцей, высокомерно смотрящий на будущую жертву. Стоит ему повернуться корпусом к валяющемуся на земле парнише, как Пак быстро встаёт на дрожащие ноги и отступает, склонив голову. Он бы и встать не смог, ибо не чувствует те две свои конечности, но перед ним угроза, так что побороть себя он может. — Прошу прощения, я… Я клянусь Вам, что не хотел оказаться з-здесь… Это само вышло, я не специально, господин… — Пак, сжимая кулаки, дрожащим голосом и заикаясь громко тараторил, вот-вот собираясь разреветься. Так его ещё никто не пугал. Что такого он сделал этому человеку, что господин невзлюбил его с такой силой? Он ведь не шпион никакой, никого и в мыслях преследовать не было. И с чего бы вообще ему следить за этим грубияном, постоянно дарящим угрозы? Да и он не видел этого человека уже около недели! В чём проблема-то? «А если он сейчас и правда убьёт меня?» Его поток мыслей резко прервался, парень вздрогнул и, отскочив, обнял себя руками, когда внезапно по лесу начал разноситься смех. Заливистый смех, искренний и не особо громкий, но настолько неожиданный, что Пак выпучил глаза, глядя на господина, плечи которого подрагивали, пока он, упираясь одной рукой на своё колено, являлся источником звука. Он попытался успокоиться и выпрямиться, взявшись за живот, что кажется начал побаливать от смеха, хоть и смеялся юноша совсем недолго. — Ты выглядишь таким запуганным. — он всё ещё немного посмеивался, глядя на бледного паренька, готового вот-вот и сознание потерять, — Никогда не видел таких трусливых людей. Даже моего отца никто так не боялся, как ты испугался меня. Это я настолько страшный или просто ты любого шороха боишься? Чимин до сих пор стоял неподвижно, ничего непонимающими круглыми глазами наблюдая за чужими. Он будто пустил корни, словно дерево и надежно вцепился ими в землю, не в силах даже пошевелиться, не то что сделать шаг. — Эй? — господин наклонился немного вперёд, щёлкая пальцами, а Пак рухнул на землю, закрывая лицо руками и начиная рыдать. Громко рыдать, теперь пугая грубияна, — Эй, эй, эй! Ты чего реветь кинулся? Я тебя даже пальцем не тронул! Он отошёл от лошади, сделав шаг ближе к омеге, дабы попытаться успокоить, но замер сразу, как только юноша дёрнул плечами, пряча своё лицо в локоть и прислоняясь к земле. Он начал растягивать что-то невнятное, но очень похожее на «Вы меня напугали до безумия! За что Вы так со мной?». Альфа встал как вкопанный, явно растерявшись и не знающий, что ему делать в этой ситуации. Он смотрел пару минут в рассуждении, слушая рыдания омеги и растерянно бегая глазами то туда, то сюда. — Парень, хватит реветь. — проговорил он спокойным голосом, стоя над Паком. Омега не успокоился, проигнорировав сказанное, поэтому грубиян попросил снова и сорвался, когда его ослушались, — Хватит, кому сказал! — Не кричите на меня! — поднял голову омега, крикнув в ответ и начал судорожно вытирать слёзы, что до сих пор текли по щекам. Он вдыхал воздух так, словно вот-вот начнёт плакать ещё сильнее. — А ты выполняй мои приказы! — Не хочу! Вы меня напугали! — вновь крикнул Пак и попытался подняться, но всё безуспешно. Ноги слушаться отказывались и юноша потянул руки к альфе, — Помогите мне встать. — А сам? — Я не могу. Это из-за Вас, поэтому помогите, пожалуйста. — омега всхлипнул, смотря в чужие глаза, в которых утонуть можно было, но найти сожаление не получалось. Он напугал Чимина до смерти, а вины не чувствует. Грубиян фыркнул, нахмурившись, но руку подал, позволяя Паку зацепиться за неё и встать самому, лишь крепко вцепившись, чтобы не упасть на землю снова. — И почему ты трусливый такой? — с упрёком смотря на парня, спросил альфа и отошёл, отряхивая свой рукав от чужих прикосновений. — Это не я трусливый, это Вы можете напугать кого угодно. — ответил омега спокойным тоном, окончательно успокаиваясь, — Откуда мне знать, что Вы не убийца? Вы ведь даже имени своего мне так и не сказали. Чимин посмотрел в чужие глаза, требуя ответ на давно заданный вопрос, вынуждая альфу повторно фыркнуть. — Мин Юнги. — Красивое имя. Так, кажется, сына императора Мина ещё зовут. — шмыгая носом и отряхивая одежду, проговорил юноша и поднял глаза, — А я Пак Чимин, помните? — Теперь да. — вновь переходя на грубый тон, парень подошёл к своей лошади. — Вы уже уходите? — Да. Подальше от тебя. — парень оседлал кобылу и взял в руки поводья, — Иди гуляй дальше. — Постойте. — Что? — А я? — спросил Пак, а Юнги нахмурился ещё сильнее, поэтому омега поспешил пояснить, — Я идти не могу. Мин приподнял бровь и посмотрел на ноги юноши, после поднимая глаза обратно. — Ну… Я напугался сильно… — смущенно опуская голову, ответил Пак. Было стыдно признавать, что он настолько труслив, что теперь и ступить полноценно не может на своих до сих дрожащих ногах. И чем только думал этот человек, когда собирался пугать омегу? — И что предлагаешь? Оставайся здесь и учись ходить заново. Сам. — отрезал альфа, немного поворачивая лошадь в сторону, но голову не отворачивая. — Я разревусь ещё сильнее, если Вы вот так бросите меня здесь одного. — предупредил Чимин. — Реви сколько влезет. — Ну господин Мин! — парень попытался топнуть ногой, но вновь повалился на землю и через пару секунд захныкал. — Ты такой жалкий. — лошадь топталась на месте. — Это ведь из-за Вас! Зач… — Замолчи уже. — грубо перебил альфа. Юнги спрыгнул с лошади и вновь грубо схватил омегу за воротник, поднимая на ноги и раздражённым взглядом посмотрел на Пака, что виновато опустил глаза и вновь шмыгнул носом. Он потащил Чимина к лошади и резко закинул на неё, словно пленника, а после быстро оседлал кобылу, игнорируя крики омеги. — Замолкни. — рыкнул он и Пак перестал брыкаться и кричать, — В какой стороне ты живёшь? — Там, кажется. — почти шёпотом ответил юноша и указал пальцем в сторону. — Кажется? — Я не запоминал, куда шёл. Простите… — Ты издеваешься надо мной?! — почти прокричал альфа, а Чимин сжался. Юнги схватил его и усадил спереди себя так, чтобы ноги омеги свисали в один бок. Он посмотрел на Пака и чётко со злостью выговорил каждое слово по отдельности: — Показывай мне дорогу. Омега сжался ещё сильнее и наугад ткнул рукой в сторону, надеясь, что указал правильно. Мин фыркнул и, притянув парня чуть ближе, чтобы было удобней управлять кобылой, направил её.***