***
Намджун смотрит на наследника с прищуром и улыбкой на губах, пока рядом стоит Хосок и делает почти то же самое. Чон трёт руки друг об друга, стараясь унять какую-то радость внутри. Юнги же смотрит в ответ, не улыбаясь, ничего не скрывая и даже не пытаясь испытывать хоть какие-то эмоции. Хосок поворачивает голову на Кима и видит, с какой победой и самодовольством мужчина оглядывает юношу в красивых одеяниях. Юнги терпит. Всё терпит: их взгляды, улыбки, отражающие чувство наслаждения от «победы», слова, которые они говорили и даже лёгкую шутку от конюха в сторону наследника. Намджун, наконец, прерывает тишину и тяжело и облегчённо вздыхает. — Ну, полагаю, что такое и отпраздновать стоит, да? — он поворачивается на Хосока, получая отрицательный кивок. — Просто отпраздновать будет маловато. Тут пир устраивать надо. — говорит он и поворачивает голову на Юнги, что делает вид, будто заскучал в компании этих людей и потому зевает, — Устали, Ваше Высочество? — От вашей болтовни. Пир из-за чего? — отвечает парень и делает один шаг ближе, складывая руки за спиной, как часто делают правители. Намджун и Хосок переглядываются. — Мы всё ближе и ближе к Вашему сердечку, как и господин Ильхён. — проговаривает Чон и громко выдыхает, продолжая широко улыбаться. Мин на это лишь громко фыркает, а после оглядывает конюшню, в которой они находятся. Ясное дело, что Юнги держит расстояние как и раньше, он никого не подпускает близко к своему «сердечку». Он лишь раз, именно сегодня и никогда больше, решил сам прийти и перекинуться парочкой слов с Намджуном и Хосоком. Изначально он шёл именно к Чону, дабы узнать как Има и тому подобное, но в итоге наткнулся ещё и на господина Кима, решив, что раз уж мужчина здесь, то внимание стоит уделить и ему. Наследник обратился к Намджуну, прося какой-нибудь очередной совет, сказав ему об этом прямо. А итог? Эти двое решили, что Юнги наконец решил немного подтаять по отношению к людям. — Присмотритесь лучше. Я просто обратился к вам по делу. Больше не стану так делать. — подмечает он, продолжая осматривать помещение. — Да ладно Вам, Ваше Высочество. Лично я только рад Вашему визиту. Здесь, в конюшне, и поговорить не с кем, не считая коней, да лошадей. А с ними не порассуждаешь ни о чём. — проговаривает Хосок, тяжело вздыхая и убирая улыбку с лица, — Одиноко здесь. — Я бы мог приходить чаще, но дел по горло. — Намджун смотрит на конюха, кладя руку на чужое плечо и пытаясь поддержать, — Буду заходить сразу, как только появиться свободная минутка. — Ох, спасибо Вам. — улыбается Хосок. — Как может быть желание общаться с теми, кто и предать не против? — вдруг спрашивает Мин, привлекая внимание к своей особе. Намджун смотрит без улыбки, точно зная с каким недоумением спрашивает об этом юноша. Киму прекрасно известна его не любовь к слугам, к сплетням, даже хорошим, потому что по дворцу расходится что-то, чего уж точно не должны знать подданные, к общению, потому что оно может послужить толчком к распространению слухов. Может, эта неприязнь — проявление страха? Страха о том, что о нём начнут говорить, в каком свете и кем он станет в глазах людей. Сейчас он грозная скала, необщительная, будто бы холодная и потому страшная, но что может быть, если кому удастся познать то, каким наследник является на самом деле? Будь он добрым, люди начали бы пользоваться им, будь он щедрым, произошло бы тоже самое, а грозность вынуждает людей не обращаться к императору без надобности. И что же это всё? Хосок смотрит, но с лёгкой улыбкой. Он узнал о неприязни и нелюбви ко всем этим разносчицам по дворцу сплетен как раз таки от них же самих. Ему «нашептали» что и кого наследник терпеть не может, рассказали о том, что он бывает вспыльчив, что его лучше не тревожить и так далее. А совсем недавно ему удалось поговорить с Чхве Ильхёном, омегой, что приехал по делу. Парень говорил совсем не так, как делали слуги. Он глупо улыбался и просил показать лошадь Юнги, ради интереса, говорил, что наследник умеет заставить краснеть своей настойчивостью и не имением хотя бы грамма стеснительности. Юноша говорил, какой Мин уверенный и красивый, по сути раскрывая свою влюбленность, но его это, кажется, даже не волновало. У него была необходимость поделиться с кем-то, а на пути попался Хосок — тот, кому не хватает общения. — Необходимость в общении есть у каждого, Ваше Высочество. А предают не все. — проговаривает конюх, — Возможно, Вы просто не встречали того, кому можете доверять без всякого страха. — Где же твой тот самый верный человек, который не обманет и не предаст? — спрашивает Мин, смотря на Хосока и видя, как он просто пожимает плечами. — Не нашёл ещё. — Доверенных лиц стоит искать вне дворца. — встревает Намджун, — Они не прямые подданные императора, не слуги. Им некому подчиняться, а значит они не вынуждены докладывать кому-то. Только если по собственному желанию. Юнги слушает и хмыкает в конце. По собственному желанию? Что-то новенькое. Юноша разминает шею и отдаёт приказ подать сюда свою кобылу, послушно дожидаясь от Кима какого-либо жужжания на ухо от того, что наследник снова собирается покинуть дворец. Вот только этого не происходит. Мужчина отступает, позволяя Чону спокойно снарядить лошадь, при этом даже делает ему комплимент. Это вынуждает Мина вопросительно посмотреть на него, приподняв бровь. — Неужели даже слова мне не скажешь? — спрашивает он, подходя к Име. — Император сегодня занят сильно. — мужчина отвечает, объясняя всё одним предложением. Если император занят, то времени у него не будет, дабы злиться, что сына вновь нет во дворце, — Но попрошу, чтобы до темна Вы вернулись. — Хорошо. — бросает Мин, седлая лошадь и покидая дворец.***
Тэхён стоит расслабленно, гордо задрав голову и сложив руки на груди. Он нервно и нетерпеливо стучит ногой по земле, показывая своё раздражение и явное отсутствие желания находиться здесь и сейчас именно в этом месте и слушая именно этого человека. По крайней мере, так он выглядит. Обиженным, гордым, самоуверенным и не готовым идти на уступки. Неприступная скала, недосягаемая и уж точно не готовая поддаться кому-либо. Чонгук стоит напротив, смотря прямо в глаза, нахмурив брови. Суровый, серьёзный и будто настроенный воевать, добиваться своего. Альфа не любит проигрывать. Он терпеть не может принимать поражения, что-то говорить, бормотать о пощаде, прощении и вечном подчинении. Это унижение. Как гордый человек, знающий себе цену может пережить унижение? Как он вообще может допустить это? Никак. Не Чонгук точно. Никто не смеет унижать ни его, ни кого-либо из тех, за кого парень будет горой стоять. Ким устало наклоняет голову в бок, меняя опорную ногу и начиная постукивать другой. Он на время опускает глаза, а после вновь смотрит прямиком в чужие, выражая какую-то усталость и… тоску? Чонгук нервно облизывает губы, складывая руки за спиной, и глубоко вздыхает, продолжая молчать. Чимин стоит неподалёку, наблюдая и надеясь всем своим существом, что ничего плохого не произойдёт, потому что он не хочет терять друзей. Ни лучшего друга, ни нового тонсэна* — оба дороги. Юноша стоит на достаточном расстоянии, чтобы ничего не слышать, но видеть всё и следить за будущим исходом данной ситуации. Прошло ещё пару дней с ссоры этих двоих. Они продолжали не разговаривать и, кажется, даже не собирались мириться, пока Чимин и Тэхён не наткнулись на прогуливающегося Чона, что перегородил путь и не позволил уйти без какого-либо разговора. Паку пришлось отойти, чтобы не мешать, и ждать, дабы дать время на разговор и разъяснение их отношений. Первым не выдерживает этой тишины и царящий вокруг двоих атмосферы Тэхён. Он приподнимает бровь, немного встряхивая головой, чтобы убрать мешающие ему волосы, и задаёт немой вопрос, продолжая своеобразную игру в гляделки, потому что альфа смотрит не моргая и прямо, больше не шевелясь даже. Это больше походит на поединок, в котором проигравшему придётся начать говорить первому. Собственно, Тэхён сам выбирает кем будет: победителем или побеждённым. — Либо говори, либо дай нам пройти. — произносит омега, пробегаясь глазами по чужому телу снизу вверх. — Хён, а ты не хочешь ничего сказать? — помолчав пару секунд, подаёт голос Чонгук, до сих пор продолжая игру, но уже сам с собой. — Я уже сказал всё, что хотел, Чонгукки. — говорит юноша, опуская руки и вставая ровно. Чонгука ответ не устраивает, что видно сразу, потому что он хмыкает, раздражённо дергая головой и расцепляя руки за спиной. — Всё? — уточняет он, надеясь на поправку. — Всё. — А я-то думал, что у нас всё более серьёзно. — говорит он, кивая сам себе, — Не хочешь говорить — не надо. Переживу как-нибудь. Парень разворачивается и собирается уходить, вынуждая этими действиями вздрогнуть Чимина, сжав ткань своего одеяния. Чонгук делает шаг, слыша как Ким пытается быстро крикнуть что-то в чужую спину, но выходит только нервный и резкий звук, больше похожий на напуганный и удивлённый короткий стон. Тэхён смотрит в чужую спину, машинально делая шаг ближе к альфе, чтобы ухватиться и остановить, но тут же останавливает себя, не выдерживая: — Эй! — окликает и зло смотрит в карие глаза младшего, — Просто так уйдёшь? Даже простого «прости» не будет? — Хочешь, чтобы я извинился? — юноша корпусом поворачивается к своему хёну, — За что? Это ты накричал на меня просто за то, что я не так посмотрел на Чимин-хёна. Мы с ним поссорились, я мог так смотреть на него. — Я накричал не только за это. Почему я так переживаю из-за знакомства, а тебе совсем всё равно, будто это не имеет для тебя никакого значения? Если тебе плевать на это, то и пожалуйста! Можешь идти на все четыре стороны! — немного повышает голос омега, после добавляя: — Прости за крик. Надеюсь, мы больше не увидимся. Бросает Ким и поворачивается на Пака, собираясь позвать, чтобы уходить отсюда. У него нет больше никакого желания говорить и даже смотреть на того, кому плевать на развитие отношений. Но Чонгук так не считая, хватая старшего за локоть и разворачивая обратно к себе. — Стой. Мне не всё равно. — проговаривает Чон, отпуская руку, дабы не доставлять лишних неудобств Тэхёну, — Я не был спокоен. Я старался сделать вид, что совершенно не переживаю, потому что это было бы правильнее. Я альфа и должен быть сильнее, чтобы ты мог всегда положиться на меня. По-твоему, мне стоило вцепиться в твою руку и умолять оттянуть этот момент из-за сильной тревожности? Я хотел, чтобы тебе было спокойнее. Я считал, что тебе станет легче, если ты будешь видеть, что я уверен. Думал, ты начнёшь чувствовать себя тоже немного увереннее. Прости, если тебя это задело, хён. Тэхён слушает, стоя рядом и полностью остывая, слушая речь альфы. Чонгук просто переживал, старался стать лучшим для Кима, а он накричал на него, восприняв чужую уверенность совершенно не так, как этого хотел Чон. Это заставляет его совесть проснуться, опуская голову. Альфа заканчивает говорить, когда вновь наступает каждый раз тревожащая Чимина тишина. Тэхён молчит достаточно долго, стоя с опущенной головой, а затем наконец решается произнести и сделать хоть что-то. — Тогда давай сделаем вид, будто ссоры не было и всё хорошо? Я был на нервах и поэтому не так понял твои действия. Ты хотел как лучше, а я всё испортил. — просит он, признавая свою вину и осторожно ловя чужой взгляд. Где-то внутри, глубоко очень, закрались мысли о том, что сейчас Чонгук откажется и вновь потеряет желание общаться с ним. Сам Тэхён-то не может так. Он всю ссору мечтал хотя бы случайно встретиться или просто увидеть Чона. Очень хотел поговорить и снова прикоснуться, обнять и вместе посмеяться над чем-нибудь. Но послушно терпел, засовывал свои желания глубоко, вешая тонны замков, теряя ключи от них всех и отказываясь искать их же. Это было тяжело, но он изо всех сил маскировался, умоляя самого себя не поникать, не реветь и не бегать глазами по людям в поисках знакомой макушки. А Чонгук что? Он независимый. Ему это не нужно, он не испытывает таких чувств. Или так просто кажется? Ответ ясен, иначе зачем он намеренно остановил омег и заставил начать диалог? По сути он сделал первый шаг к примирению. Не Тэхён, что страдал, игнорируя чувства и желания. Чон не игнорировал ничего, он искал возможность, шёл к цели, которой являлся разговор, чтобы разъяснить произошедшее. Чонгук молод, но, несмотря на это, он точно знает, чего хочет, и идёт на всё, чтобы добиться желанного. — Давай. Тогда мы…? — быстро соглашается младший, не в силах скрыть счастливую улыбку и надежду в глазах, когда ждёт ответа на незаконченный вопрос. Ким делает то же самое — счастливо улыбается, подходя ближе и прося объятий, которые тут же получает. — Да, Чонгукки. Я скучал. Честно. — Я тоже, хён. Где-то в сторонке почти пищит Чимин, немного подпрыгивая от радости, потому что со стороны всё выглядит точно так же, как есть наяву — они помирились. Он никого не потерял, его друзья снова вместе и вновь всё хорошо, как раньше.***
Юнги приятно смотреть на него. Ильхён выглядит как-то необычно нежно и успокаивающе, вызывая только положительные эмоции. Он, как и всегда, держит уголки губ приподнятыми, порой говорит что-то тихо и как-то мечтательно смотрит то на поверхность горячего чая, который они вместе выпивают в беседке сада, то на гладь воды пруда около. Омега делиться чем-то, а Мин почти не слушает, просто наслаждается компанией. Ему не нужно говорить, просто слушать, дарить внимание — этого достаточно, и это чарует. В компании Ильхёна просто приятно. Неважно, будь это прогулка в молчании, распитие чая или непринуждённое общение. Вся эта атмосфера, царящая в моменты, когда Чхве рядом с Юнги, заставляет хотеть большего. Быть чаще рядом, чаще видеть и слышать его. Ильхён осторожно поглаживает края посуды, наполненной горячей жидкостью, на которую направлен взгляд омеги, и тихо вздыхает, стараясь сделать это почти бесшумно. Ему хочется немного поговорить, узнать чуточку больше о альфе. Хочется спросить пару раз о чём-то, а затем ещё столько же. И вновь, но Юнги не любит много говорить. Сегодня они и так достаточно всего обсудили, даже не затрагивая каких-либо тем, так или иначе связанных с наследником, просто потому что не зашло. Ильхён хочет быть идеалом, каким его хотел бы видеть Мин. Тихим, например, покорным, спокойным. Он должен подходить наследнику, потому нужно держать свои желания при себе. От этого грустно, но уныние на лице вряд ли понравиться Юнги. Нельзя. Почти ничего нельзя перед этим человеком. Хочется безумно, до мурашек по коже тянет начать разговор и с головой втянуть в него альфу, но ровно с такой же силой необходимо нравится ему. Это ли не тупик? Безвыходность ситуации и мысли о том, что он никогда не станет ближе заставляют обречённо выдохнуть. Становится тяжко и необычайно грустно. — Выглядишь расстроенным. — внезапно произносит Юнги, вынуждая уйти из своих мыслей и обратить внимание на наследника. Мин притягивает посуду ко рту, делая глоток, и медленно ставит обратно, продолжая смотреть на омегу и ждать какого-либо ответа, пускай это и не вопрос вовсе. Ильхён слегка удивлённо смотрит в ответ, на пару секунд удерживая контакт глазами, а затем опускает их обратно к чаю. — С чего Вы взяли? — спрашивает он, теперь улыбаясь чуть шире, чтобы было не так заметно. — Вижу. — отвечает Мин, смотря на чужие губы и хмыкает, — У тебя не выйдет спрятать всё за широкой улыбкой. Что беспокоит? Чхве опускает голову чуть ниже, теперь улыбаясь по-настоящему, потому что Юнги интересно. Он обратил внимание и, кажется, его это беспокоит. Приятные чувства застилают пеленой почти всю подавленность, а сам омега пытается быстро обдумать свои следующие слова, чтобы не выдерживать долгой паузы. Первое, что приходит на ум — сказать правду, пожаловаться, что он так мало знает о будущем императоре, вот только говорит Ильхён совершенно другое. — В детстве я… Я почему-то мечтал уметь ездить верхом. Горел этим желанием, умолял посадить меня на коня. А затем я подрос, интересы сменились… Желание оседлать коня отпало… — рассказывает он, а после объясняет к чему была история: — Мы так просто теряем интерес со временем, которое летит с бешеной скоростью. Хотелось бы, чтобы оно не было столь беспощадно, а мы были более преданны своим желаниям. Это немного опечалило меня, как бы глупо не звучало. — Не все теряют интерес. — Чхве поднимает голову, а Мин почему-то ухмыляется, — Я знаю одного мальчишку. Совсем ещё ребёнок, несмотря на возраст. Кажется, что он живёт только для того, чтобы гореть чем-то, мечтать и умолять всех вокруг помочь ему в исполнении этих желаний. — Его преданность мечтам и целеустремлённость похвальна. — подмечает омега, — Могу поинтересоваться, кто он? — Трусливый омега. — произносит наследник без капли презрения, с вырывающимся смешком от воспоминаний, — Он мог бы быть смелым, но сказать о нём в таком свете трудно, хотя местами он бывает таковым в совокупности с наглостью. Болтливый и надоедливый. — И правда звучит, как описание мальчишки… — соглашается Ильхён, немного злясь. Юнги говорит о каком-то омеге, пускай и не в самом хорошем свете, но, тем не менее, от этого не приятней, — А он красивый? — Сложно сказать. Я никогда не обращал на это внимания. — отвечает Юнги и поднимает глаза на Чхве, — Не думаю, что тебе конкурент. Это льстит. Очень, заставляя сердце пропустить удар, потому что Мин смотрит пронзительно и совсем каплю высокомерно, будто заглядывая в душу и читая мысли. На лице лёгкая ухмылка, а в глазах власть, потому что теперь он, кажется, знает все тайны и секреты, которые хранил в себе Ильхён. Все переживания и всё, что заставляло немного вспылить, разгореться затаившейся злости. Это заставляет съёжиться, с силой сжав ткань своего одеяния под столом. Омега пускает довольный и немного нервный смешок, стараясь не смотреть в чужие глаза, потому что покраснеть в данной ситуации будет несложно. А Мин продолжает наблюдать, вновь не показывая своей стеснительности. Её у него, вероятно, и нет даже.***
Чимин широко улыбается, говоря о своих друзьях, что недавно, дня три назад, помирились. Он крепко сжимает кулачки и немного трясёт ими в воздухе, выражая всю свою радость и будто сдерживая писк счастья. Юнги вновь сидит около какого-то дерева, облокотившись на него, и, вытянув скрещенные ноги, лениво слушает Пака, смотря на его радость. Позади омеги спокойно пощипывает траву кобыла Юнги, дожидаясь своего хозяина и отдыхая вместе с ним. Чимин подбирается чуть ближе к альфе, продолжая говорить и заканчивая свой монолог тем, как его парочка поцеловалась, «уйдя в алый закат» и оставив его одного. Пак говорит о том, что совершенно не расстроился, когда остался один и пошёл обратно домой. На этих словах Юнги встаёт с места и, подойдя к Име, отвязывает небольшой мешочек, наполненный чем-то. Он возвращается обратно и открывает его, поднимая глаза на замолчавшего омегу. — Сладкое любишь? — спрашивает альфа, а Чимин несколько раз кивает, с интересом пытаясь заглянуть внутрь мешка. Мин не показывает, заставляя смотреть на себя, а не на вещь, — Замолчишь? — Вам так сильно не нравится общение со мной? — немного поникает парень, теряя интерес к мешку. — Ты слишком много болтаешь. — Я делюсь с Вами тем, что произошло. Вы-то со мной не говорите, а в тишине сидеть скучно. Разве не так? Я могу говорить чуть тише, если хотите. — садясь в позу лотоса и притягивая ноги как можно ближе к себе, Чимин опускает глаза на траву. — Хочу. — соглашается альфа. — Как скажите. Я буду более тихим. — почти обещает юноша и облизывает губы, устанавливая контакт глазами и перед этим глянув на мешочек в чужих руках, — А что там? Что-то сладкое? — Да. Иди сюда. Пак послушно подползает ближе, не в силах скрыть улыбку. Мин показывает младшему, что внутри, а омега восхищённо открывает рот, смотря на красивое и явно вкусное печенье, покрытое белой глазурью. — Бери. — Спасибо. А Вы не отравили его? — замирая, подозрительно поднимая глаза на старшего и хмуря брови, интересуется Чимин, вызывая у альфы смешок. — Забыл. — уверяет он, позволяя омеге взять одно, усесться рядом, откусывая немного, и блаженно простонать, прикрывая глаза. Юнги убирает мешочек в сторону, укладывая рядом с собой, и смотрит на младшего. — Вкусно так. — тихо произносит Пак, прожевав и собираясь кусать второй раз. — Или погоди… — внезапно прерывает его Мин, хмурясь и поднимая глаза куда-то к небу, — Может всё-таки не забыл? Пак шипит и легко ударяет старшего по ноге, немного зло смотря, пока Юнги осознаёт, что только что сделал этот мальчишка. Чимин только что ударил наследника, пускай и легко, совсем не больно, но, тем не менее, ударил, пусть даже не зная, кого именно. Юнги медленно поднимает взгляд, устанавливая контакт глазами и слегка приподнимает бровь. Чимин в момент меняется в лице, резко вскакивая и отбегая, пока Мин дёргается, пытаясь успеть ухватить омегу за ногу, чтобы не убежал. У старшего не выходит, потому он лишь своеобразно рычит, а Пак виновато улыбается, низко кланяясь. — Простите! — громко говорит он, а спустя пару минут, когда Юнги вроде как немного успокаивается, он садиться на траву, немного подойдя ближе и уже доедая печенье, — Вы сами его пекли? Оно такое вкусное. — Нет. — кратко отвечает он, скрещивая руки на груди и глядя на младшего, — Знаешь, кто ты? — Кто? — Смелый трус. — Почему? Я машинально ударил Вас, если Вы об этом. Вышло по привычке. Простите. — вновь кланяется младший, но теперь сидя. — Ты бы забыл о своих привычках, зная, кто я, и не посмел бы даже просто прикоснуться. — говорит Мин и на немой вопрос омеги о том, почему, отвечает, — Испугался бы, что руку отрубят. — Вы сын императора что ли? — несерьёзно спрашивает юноша, облизывая губы от сладости и вытирая рот тыльной стороной ладони. Повисает тишина, вынуждая Пака застынуть и поднять глаза на старшего, — Почему Вы молчите? Я всё равно не поверю Вам, если Вы скажете, что так и есть. Даже несмотря на то, что Вас зовут точно так же, как настоящего наследника. — Интересно, почему? — интересуется Мин, беря мешочек и кидая его Чимину, — Бери ещё. — Спасибо. Ну-у… — тянет парень, доставая второе печенье, — Я не думаю, что ему бы позволили одному покидать дворец. Это может быть опасно, учитывая его важность. Разве нет? — А ты знаешь, как он выглядит? — Нет. — быстро отрицает младший, откусывая. — Тогда в чём проблема? Никто не знает того, как он выглядит, а нападать на обычного человека, подозревая, что он наследник, уж точно никто не станет. — приводит аргументы Юнги, а Чимин внимательно слушает и жуёт. — Я всё равно Вам не поверю. Вы, наверное, сын какого-нибудь чиновника или богатого человека. Кто у нас носит красные одеяния? — задаётся вопросом Пак и, заглянув в мешок, берёт его, протягивая старшему, — Вы будете?..***