***
«Просто сделай это. Или соври. Скажи неправду. Он ведь никогда не узнает, какова действительность. Но, Чимин-а, лучше быть честным с самим собой и с окружающими. Особенно, если человек тебе очень близок». Тэхён говорил уверенно и совсем не сомневался в своих словах. Как и Чонгук: «Хён, я не знаю, как будет правильнее, но… Ты ведь не знаешь наверняка, что он к тебе чувствует. Лучше сказать, чем не сделать этого и жалеть». «Я могу жалеть и о том, что сказал, а не соврал или промолчал». Вчера был последний день, после чего парень запретил себе думать об этом. Это отнимает слишком много сил, а результата Чимин не получил никакого. Он решил, что забудет об этом на какое-то время, а когда встретит Юнги, то решит прямо на месте. По его мнению, так будет куда проще. У него не будет много времени, чтобы обдумать всё хорошо и, возможно, он примет неправильное решение, но тем не менее, винить в этом он будет самого себя, никого не приплетая. Глупо ли это? Возможно, но уже ничего не поменять, потому что встретит Мина он сегодня. Через несколько часов ему придётся говорить, ибо две недели прошли, а обещания нужно сдерживать. Стоит ли говорить о том, что он чувствует? Определённо он в смятении. В голове путаница, на устах слова о своей глупости, упёртости и наивности, пока лучший друг держит за руку, смотря с переживанием, немного склонив голову. Почему у Чонгука и Тэхёна всё так просто? Они случайно встретились, немного сдружились, а затем, словно по простому щелчку пальца начали встречаться. У них всё хорошо, несмотря на периодические ссоры. Но ссориться — это нормально. Все люди разные, у каждого своя точка зрения, своё восприятие мира, поэтому без ссор никак. Совсем скоро Тэхён планирует наконец познакомить Чонгука со своим отцом. Эта простота, спокойное течение обстоятельств без каких-либо осложнений должна вызвать зависть. Чимин где-то в глубине души, подальше от чужих, да и от своих глаз и ушей прячет чувство несправедливости и той самой зависти. Он всегда желал другу всего самого лучшего и никогда не думал о нём плохо. Не думает и сейчас, чувствуя себя одним из самых худших людей мира, потому что завидовать лучшему другу, Тэхёну, — это… Подло? Возможно в какой-то мере да. — Ты знаешь, что скажешь ему? — прерывает тяжело давящую тишину Ким, немного сильнее сжимая руку старшего и пытаясь привлечь внимание. — Нет. Парни снова замолкают, погружаясь в ту же тишину. Чимин долго не сидит, меняет положение, ложась на кровати в общей спальне, укладывая голову на колени Тэхёна и прикрывая глаза. Думать об этом как не хотелось до сих пор, так и не хочется больше. Даже сейчас, когда осталось совсем немного, чтобы принять окончательное решение о том, стоит ли говорить правду или соврать, Пак не хочет этого делать. У него нет желания. Пусть идёт так, как пойдёт. Он уверен, что позволит себе сглупить, когда увидит Юнги, уверен и в том, что скорее всего будет жалеть независимо от того, что скажет. Ким, уложив руку на плечо друга, крепко сжимает его, второй начиная осторожно поглаживать его волосы. Почему-то из груди рвётся глупое «Всё будет хорошо», которое сдержать юноша не в силах. Пак на чужие слова лишь слабо кивает. Хотелось бы, чтобы так было. Очень. — Мне стоит пойти с тобой? — Нет, не нужно. — Уверен? Если так, то не задерживайся допоздна. — просит Тэхён, затем замолкая совсем, спокойно и в тишине дожидаясь, когда придёт время.***
— У меня нет друзей. Да и дружить здесь не с кем, но ты помогла мне… Так что не хочешь стать моим другом в этих стенах? — Ильхён говорит медленно, делая небольшие остановки, чтобы точно определиться со словами и выразить свои мысли правильно. После он приподнимает голову, смотря на ту милую девушку, что поддерживала его перед тем, как он должен был провести свою первую ночь с императорским сыном, Юнги. Она удивлена — это точно видно по лицу. Служанка отвечает не сразу, первые несколько секунд не веря в действительность, а затем резко низко склоняет голову, сжимая скреплённые руки. — Да! Конечно, я с радостью стану Вашим другом. Это большая честь для меня. — сначала чуть ли не кричит, а после начинает говорить немного тише, понимая, как странно это могло прозвучать. Чхве не пугается её резкости, лишь облегчённо выдыхает и улыбается. — Думаю, как ты и говорила, Его Высочество был немного поражён, когда увидел меня. И в первый, и во второй раз. — начинает Ильхён, заглядывая в чужие глаза, что неуверенно смотрят в ответ. — Это было ожидаемо. Вы выглядите просто прекрасно. — отвечает девушка, стараясь широко не улыбаться. — Какое у тебя имя? — Я Ли Виён, господин. — Надеюсь, что сегодня мне вновь придётся навестить его. Как думаешь, он отдаст приказ? — парень ждёт ответа, немного наклоняя голову. — Должен, господин. Чхве отворачивается, скрывая счастливую улыбку. Действительно, в тот день, когда наследник впервые отдал приказ подготовить его, Ильхён смог немного удивить его. Юнги не был сильно поражён, но было видно, что он не ожидал увидеть омегу таким. После первой ночи, к счастью или сожалению, его подготовили ко второй. Сказать, что юноша был рад — ничего не сказать. Юнги нравится ему. Он всё время, каждый раз старался стать ближе к альфе, пытался изо всех сил, а сейчас, когда наследник сам отдаёт приказы, чтобы увидеться с ним… Лучше ведь и быть не может, да? Ильхён продолжает улыбаться от ожидания этого вечера, опустив голову и не замечая взгляда, которым на него смотрит Виён. Она всего лишь служанка, что смогла понравится наложнику, практически ничего не зная о нём, но в глазах, несмотря на это, отражается какая-то радость за юношу. По Ильхёну видно, сам он весь, будто в глаза тычет и твердит, что влюблён. Его прилив счастья от внимания будущего императора сам по себе заставляет улыбаться и прочувствовать все эмоции.***
Юнги почему-то не заставляет говорить. Чимин стоит рядом с ним и гладит кобылу, молчит и смотрит только на неё, не решаясь поднять глаз на наследника. Мин же неподалёку, смотрит куда-то в сторону и также молчит. Сегодня спокойно, очень холодно и не ветрено. На улице стоит мороз, ещё утром вся трава была покрыта инеем. Небо усеяно лёгкими, далеко не пышными облаками, что плывут крайне медленно, даже не в состоянии скрыть солнце, которое могло бы дарить тепло, но не дарит. Как и всегда, словно сегодня такая же простая и обычная встреча, между парнями нет никакой неловкости, звенящей тишины, что приносит дискомфорт и давит на плечи, прося разбавить чем-то. Ничего не происходит, всё точь-в-точь как обычно и это, пожалуй, нравится Чимину в этой ситуации больше всего. Атмосфера дружеская, дарящая спокойствие, позволяющая немного расслабиться Паку, губы которого искусаны в кровь, что сделал парень ещё по пути к Юнги. Альфе было не трудно заметить это, как и немного дрожащие руки Чимина, когда они только увиделись. К чему дрожь — Мин не понял и не понимает, поскольку считает, что никакого страшного секрета, что сгубит жизнь кому-то из парней быть не может. Так оно и есть, не думаете? Пак выдерживает долгую тишину, намеренно не нарушая её, потому что боится. Чего? Что заставят признаваться. Станут вытягивать всю правду силой, будто он, ничего не знающий, на подозревающий и ни на что не претендующий, хотя последнее скорее является ложью, ведь ему есть на что претендовать, совершил огромное преступление, обязавше себя понести суровое наказание. Но преступления не было совершено.«Любовь лишь зло, не преступление». — Хён, если бы я попросил, то ты бы разрешил мне обращаться к тебе лишь по имени? — сам от себя не ожидая, резко начинает парень, как-то внезапно смело смотря в чужие глаза, когда старший поворачивает голову на голос Пака. — Тебе «хён» уже надоело? — пускает лёгкий смешок Мин, поворачиваясь корпусом к младшему, переводя взгляд на лошадь, на морде которой лежит рука Чимина, иногда поглаживая животное. — Разве что чуть-чуть… — Пак поднимает руку, показывая пальцами небольшое расстояние и легко улыбаясь, — Я бы просто хотел произносить твоё имя так, чтобы ты не был оскорблён и обижен на меня за это. Мне можно звать тебя по имени? Ты не обидишься? — Слишком много чести для тебя, не думаешь? — спрашивает старший, ловя чужую улыбку. — А если я расскажу тебе свой секрет? — Пак не выдерживает, опускает глаза, но улыбки с лица не теряет, послушно дожидаясь ответа от альфы, что оглядывает Чимина с ног до головы, задерживаясь на сжатой в кулак руке. Настолько страшно? — Мне нужно время обдумать. — завершает разговор Юнги, после чего младший меняется в лице. Пак тяжело вздыхает и вновь поднимает глаза. — Закрой глаза, Юнги. — говорит омега, а Мин хмыкает на наглость вновь представшего пред ним «мальчишки», — Пожалуйста. Несмотря на внутренний протест, Юнги закрывает глаза, не думая ни о чём. Голова пуста, сердце спокойно, а тело расслаблено. Будь он в такой ситуации раньше, ни за что бы не представил, что так просто согласится лишиться возможности видеть, следить за человеком рядом, что сможет так просто довериться, не видя в мыслях опасения. Доверять людям достаточно трудно, не считаете? Когда любой секрет, любую тайну ты рассказываешь другому человеку, даже не думая о том, что кто-то может узнать об этом, потому что доверие не терпит сомнений. Мин стоит, ничего не видя, лишь слыша звуки леса и какие-то тихие передвижения Чимина. Он ступает, делает шаг, поэтому слышен резкий хруст тонкой ветки где-то рядом, практически под Юнги. В какой-то момент старший чувствует прикосновения рук младшего, что цепляется за Мина, укладывая ладони на плечи альфы и вынуждая наследника придержать Чимина за талию одной рукой. Пак немного привстаёт на носочки — альфа это чувствует, поэтому, не понимая, что происходит и что делает младший, медленно открывает глаза, когда его губ касаются нежные и тёплые чужие. Чимин не дышит, удерживает прикосновение несколько секунд, а затем встаёт на стопу ровно, покрасневший смотря в глаза спокойного Юнги и произнося: — Ты мне нравишься. Думаю, я влюбился в тебя. Пак замолкает, замирает и ждёт, пока последует реакция, но единственное, что можно увидеть на лице старшего — это появившаяся ухмылка, на которую Чимин смотрит дольше положенного. Он медленно убирает руки с чужих плеч, устанавливая контакт глазами и не понимая, что думает об этом Юнги, поскольку альфа продолжает держать уголок губ приподнятым. В глазах старшего Пак не видит никакого осуждения, презрения или чего-то подобного, но что именно он видит в них — сложно объяснить. — Это был секрет? — прерывает уже долго длящуюся тишину Мин. — Да. — совсем тихо и слишком неуверенно произносит младший. Снова тишина. В этот раз менее долгая, потому что Чимину нужно срочно сказать, попросить, чтобы страх потери человека прошёл и оставил его: — Я не хочу, чтобы ты прекращал общаться со мной, если я совсем не нравлюсь тебе в ответ. Не делай этого, пожалуйста. — Не буду. — Дай мне обещание, пообещай! — просто потому что страшно, Пак немного повышает голос, пока глаза медленно намокают, предвещая слёзы и рыдания. — Обещаю, успокойся. — ухмылка пропадает с его лица, а голос становится более низким. Парень приказным тоном завершает предложение, поэтому омега опускает глаза, начиная быстро моргать, лишь бы не заплакать. — Прости. Я не умею сдерживать эмоции. — извиняется Чимин и шмыгает носом. — Я знаю. — Ты дал мне обещание, а их нужно сдерживать. — Это, Чимин-а, я тоже знаю. — с еле заметной раздражённостью в голосе отвечает Юнги, закатывая глаза, будто младший может научить его чему-то, и только сейчас убирает руку с чужой талии. Пак ловит его взгляд и пускает смешок, потирая покрасневший от холода нос и игнорируя пылающие щёки. — Ты не можешь знать всё на свете. — Я и не знаю всё на свете, но это не относится к тому, что мне действительно неизвестно. — объясняет старший, а Чимин продолжает моргать, пытаясь прогнать слёзы, и не удерживаясь от лёгкой улыбки. Он рад? Чему? По-настоящему рад он только тому, что смог признаться, что открылся, что Мин не оттолкнул его, когда младший полез целовать. Сейчас Юнги не осуждает его, лишь общается так же, как и всегда. Это одновременно приносит радость и печаль. Чимин не рассчитывал получить какое-то особое, отличающееся от обычного отношение к себе после признания. Он не готовил себя к этому, запрещал представлять, как всё могло бы произойти в лучшем случае. Он же и не верил в то, что после своих слов вместе со старшим оседлает кобылу и «помчится в алый закат». Это всё мечты и только. Но даже так, даже готовя себя к тому, что такого точно не произойдёт, в душе разрывается ком спокойствия и радости, потому что он хотел. Он безумно хотел взаимности, как хотел бы каждый. Но таковой не получил — оттого и реветь хочется навзрыд. Утешает сейчас лишь мысль о том, что худшим исходом событий могло стать необъяснённое, безответное и безответственное исчезновение Юнги. Больше всего Пак боялся именно того, что старший может просто покинуть его, не сказав и слова. Навсегда.***
— Думаешь, всё правда будет хорошо? — уже в который раз спрашивает Тэхён, поднимая голову на Чонгука. Парни уже как двадцать минут стоят около леса, на том месте, где Чимин и Ким попрощались, когда младший провожал лучшего друга. На улице холодно, просто стоять холодно, но это никого из двоих не останавливает. Парни лишь прижимаются ближе друг к другу и надеются, что Пак скоро появится в их поле зрения. Никому из них в голову не лезет, что, возможно, Чимин уже дома и разговор прошёл куда быстрее, чем могло было бы быть. Тэхён уложил голову на плечо Чона, обняв за талию и плотно скрепив руки за спиной. Чонгук же осторожно поглаживает по чужим волосам, иногда горячо выдыхая на ухо старшему и зарываясь в его мягкой макушке. — Да. Что бы не случилось, я знаю, что он будет сильным. — Ким довольно хмыкает, соглашаясь со словами альфы и ненадолго успокаиваясь. Юноша наклоняется чуть вперёд, чмокая младшего, а затем снова кладёт голову на крепкое плечо. — А если тот альфа тоже любит Чимина? Я думаю, что в таком случае, он вернётся самым счастливым человеком в мире. Уверен, он всю мою голову забьёт рассказами о том, как всё прекрасно. — Чонгук кивает, сильнее обхватывая старшего и глубоко вдыхает, — Но он так сильно переживал… Будто был точно уверен в том, что ему не ответят взаимностью. Я боюсь, что он может надолго задержаться. Что если ему уже плохо и он где-то плачет? — Не переживай. Всё будет хорошо, обещаю. Проходит ещё около часа, когда парни замерзают окончательно, когда не спасают никакие объятия и поцелуи. Тогда же, в этот момент, к ним незаметно подходит Чимин, успокаивая то ли себя, то ли друзей о том, что всё нормально, что всё будет нормально и дальше. Очень медленно, они возвращаются домой, где около порога прощаются с Чонгуком, и поднимаются в спальную комнату, в которой Пак полностью посвящает лучшего друга в то, что произошло.***
Юнги часто посещает это место, чтобы подумать о чем-либо. Оно умиротворённое, спокойное и такое нужное в моменты, когда хочется окунуться в себя, забыть на время о мире и погрузиться в свои мысли. Оно помогает прийти в себя и успокоиться. Здесь же они с Ильхёном часто распивали и распивают до сих пор чаи. И именно в этом месте к Юнги часто приходят те, кого он не ждёт. В этот раз таким человеком, что нарушил спокойствие, обратив на себя внимание, стал Намджун. Он был хорошим мыслителем и, хоть Мин и не хотел этого признавать, часто мог помочь разобраться в себе. Он не был для Юнги тем, кому можно было открыться полностью, но и не был тем, кому рассказывать не стоит вообще ничего. С ним можно поделиться основной информацией, дать направление и после слушать его мнение, извлекая часть полезного из всех его слов. В этот раз господин Ким не стал сразу задавать вопросы, как делает это обычно, видя, что у наследника что-то на уме и, возможно, беспокоит. Мужчина встал рядом, молча составляя компанию, но недолго, поскольку одного лишь молчания недостаточно. — В чём дело? — выходит неофициально, но исправлять ситуацию старший не спешит. — У тебя ведь есть муж, верно? — задаёт вопрос Юнги, поворачивая голову на собеседника. Ким немного тушуется, а после всё же решает ответить. — Конечно. К чему Вы это? — Как давно Вы виделись последний раз? — продолжает задавать вопросы наследник, смотря прямо на мужчину. — Уже и не вспомнить… — сам себе кивает Намджун, слегка опуская голову. Следом вопроса от Мина не следует, поэтому Ким решает повторить свой ранее заданный: — Так к чему Вы спрашиваете? — Можешь ли ты объяснить мне, что испытывал, когда был рядом с ним? — Любовь. — Сильная привязанность? — Отчасти да. Сложно просто объяснить словами. Её нужно чувствовать. — уверяет Ким, смотря на парня, что отвернул голову, оглядывая всё то же, уже привычное и какое-то родное дерево на берегу. — Если бы тебе позволили вернуться к своей семье, ты уверен, что чувствовал бы то же самое, что когда-то давно? — Думаю, мои чувства были бы куда сильнее, чем когда-то. — спокойно отвечает мужчина, уже не пытаясь узнать что-либо. — Я чувствую себя сломанным. Будто мне не под силу испытывать что-то подобное. — наконец объясняет свой внезапный порыв интереса юноша, опуская голову на воду. Он думает об этом уже несколько дней, поскольку Пак слегка озадачил его внезапной новостью. «Ты мне нравишься. Думаю, я влюбился в тебя». «Я не хочу, чтобы ты прекращал общаться со мной, если я совсем не нравлюсь тебе в ответ». Нравится ли ему Чимин? Когда влюбляешься, ты рано или поздно осознаешь это. Как громом среди ясного неба, ты вдруг понимаешь, что влюблён, что хочешь видеть человека чаще, слышать его, касаться. Чувствовал ли что-то подобное Мин? Скорее нет. Он принимал общение с Паком лишь как свою обязанность, как должное. Привычкой он седлал кобылу и ехал на встречу, потому что знал, что Чимин точно ждёт его. Раньше, когда омеги не было в кругу людей, с которыми он общается, главной задачей Юнги был отдых на свежем воздухе вдали от забот, постоянного надзирательства. Это и сейчас так, но основу его отдыха составляет Чимин. Его присутствие, его слова, запах и постоянные прикосновения в последнее время, так как холодает, а единственный способ согреть друг друга — касаться. Юнги не против. Он даже рад где-то в глубине души. Это общение не обременяющее, не надоедливое, хоть он и выставляет постоянно Чимина слишком болтливым. — Всем суждено рано или поздно испытать это чувство. Здесь нет исключений. — Поверю тебе на слово. — Так переживаете по этому поводу? — Нет. Лишь чистое любопытство.***