Осколки элювиана

      У Марианн – Рии – Хоук волосы цвета вороного крыла и ледяные голубые глаза. А еще огромный двуручник Служитель в качестве любимого аксессуара, мабари в роли декоративной комнатной собачки, и звание Защитницы Киркволла – как камень на хрупкой девичьей шейке.       Андерс считает, что это несправедливо.       Справедливости интересно, не могла ли Командор перекрасить волосы и спрятаться у всех на виду.       Но Риа – не Серый Страж, и уж тем более не Алира, да и вообще называть ее героиней довольно сложно.       Они похожи, пусть и не внешне, разве что только взглядом (настолько, что однажды Андерс спьяну называет Рию Командором, но наутро шутка не приживается и Хоук остается для них всех просто Хоук), и вместе с тем, общего у них так мало, что сравнивать этих невероятных женщин кажется кощунством.       Хоук ненавидит бумажную работу и обращаться к целителям, зато обожает дружеские попойки, хорошую еду и Изабеллу.       Позднее Варрик напишет поразительную серию любовных романов о Драконице, Призрачном Волке и Королеве пиратов, завершив историю красочным хэппи-эндом, но никто из прототипов главных героев об этом никогда не узнает.       На самом деле лед в ее глазах нарастает постепенно. Со смертями, предательствами, проблемами. Андерс хочет спросить у Изабеллы, какой взгляд был у Героини Ферелдена во время их встречи в Денериме, но спрашивать не у кого.       Изабелла и не думает возвращаться, на прощание презрительно обматерив растерянную Хоук и прихватив с собой кунарийскую реликвию. Что-то там в ее речах было о выгоде и манипулировании, но Андерс не уверен – из Мерриль не лучшая рассказчица, а Авелин скорее рапортует, чем рассказывает, упуская эмоциональную часть событий. Его же самого в тот момент не было рядом. К сожалению.       А Хоук все равно идет на встречу к предводителю кунари с именем пиратской сучки на губах. Выгораживет, оправдывает. В глазах Аришока читается презрение. В глазах Рии – до боли знакомый Андерсу холод. Девичья рука не дрожит ни когда скрестившиеся клинки высекают искры, ни когда ужасающий полу-топор полу-меч быколюда распарывает Марианн живот.       У Андерса перед внутренним взором – шрамы на теле Кусланд и бой с огром у стен Башни Бдения.       Несправедливо.       Почему эти женщины обязаны сражаться за жизни других? За что Создатель проклял их обоих, раз за разом подкидывая испытания, после которых прекрасные голубые глаза леденеют все больше и больше?       Когда раны новоявленной Защитницы заживают, Андерс оказывается первым, кто тащит тонущую своей апатии девушку в Висельник. Риа оттаивает, пусть и с трудом – помогли дешевая кирквольская брага (на удивление, целитель может слету припомнить несколько видов пойла похуже, и при этом ни разу не упомянуть зелье Посвящения – спасибо Огрену), развеселые байки Варрика и участливое плечо Фенриса, на которое Хоук опирается по пути до дома. Наутро Защитница улыбается, а в ее глазах – живой огонь, которого у Командора не замечали со времен битвы за Денерим.       Хоук все еще жива, она шутит, язвит и танцует на столах Висельника, вызывая у всяких там лириумных эльфов благоговейный тремор в длинных ушах. Андерсу почти смешно и у него наготове десяток пошлых шуток и парочка неприличных советов. Фенрис шлет его к Мередит и предлагает проводить до Казематов. Магу на пару с духом эта реакция настолько знакома, что их с головой накрывает приступом ностальгии и они все-таки смеются вслух.       Вестей от Изабеллы нет даже у Варрика (Андерс считает, что тот врет), а в голубых глазах при взгляде на море все чаще ледяным крошевом сверкает апатия.       А потом умирает Лиандра, и магу никак не удается отделаться от острого чувства дежавю, свербящего где-то в глотке дурными предчувствиями.       Риа Хоук влезает в каждую передрягу, не щадит себя в бою, забывает пообедать и в упор не замечает узорчатый остроухий коврик под своими ногами.       Варрик говорит, что это пройдет, нужно только время и терпение. Андерс, сидя в дальнем углу и цедя дрянной эль, вспоминает о том, что когда-то думал так же. И – молчит, внезапно начиная понимать Огрена с его отцовскими чувствами к Командору. Андерсу тоже хочется напиться и убедительно попросить всех отстать от Защитницы.       Он не влюблен, вообще ни капли. Даже если Мерриль с Фенрисом считают иначе – все равно не влюблен. Рожденный в жарком Андерфелсе, маг терпеть не может лед и холод, а этого в Хоук слишком много. Зато он безмерно уважает Защитницу, только, может быть, самую чуточку меньше, чем уважал Командора. По крайней мере, Хоук он морально способен называть по имени, в то время как Кусланд так и осталась Командором, даже когда Орден остался далеко в прошлом.       А Фенрис все-таки мазохист.       Между четвертым и пятым литром какой-то условно-питьевой дряни из меню Висельника, Хоук тянет на приключения и проблемы. В семи случаях из десяти – намеренно ищет их в порту. В оставшихся трех – и то, и другое находит ее самостоятельно где-то по дороге. Например, как тот демон, заточенный в самой глубине Клоаки и которого Хоук нашла, заблудившись по пути в порт.       Андерс обреченно думает, что не хочет знать, куда тянуло пьяную Кусланд. Справедливость высказывает опасения, что к архидемону. На трезвенность Героини Ферелдена оба начинают смотреть под другим углом (ошибочным, конечно же, но кроме компании Героев Пятого Мора о том никто не знает).       Однажды Андерс спрашивает у Владычицы Церкви, какого цвета были глаза Андрасте. И когда Эльтина возвращает ему вопрос, предварительно минут пять вещав расплывчатыми цитатами из Песни, маг без тени сомнения отвечает:       «Голубые»       Имя «Зевран Аранай» Андерсу знакомо так же хорошо, как и собственное. Из-за этой эльфийской морды когда-то давным-давно, почти что в прошлой жизни, от суровой Командор влетало всей Башне за невнимательность, а Натаниэль обзавелся ненавистью к воронам и Антиве.       Теперь Ворон приносит неприятности Хоук и Андерс как никогда хочет съездить по смазливой мордашке посохом.       Их с Фенрисом желания в очередной раз совпадают на фоне намерения защитить неподражаемую Защитницу от всех невзгод.       Не то, что бы Хоук сильно волновало мнение спутников по этому поводу, конечно же. Да и в защите мечом и магией не то, чтобы сильно нуждалась.       К глубокому сожалению Андерса, Зевран тоже его узнает. К еще более глубокому – нагов остроухий знает о ситуации со Справедливостью. У эльфа, в принципе, есть полное право скрутить мага и посылкой отправить в Амарантайн, просто в честь старой дружбы с бывшим Командором, но на дела Стражей-дезертиров ему плевать с колоколен Церкви в Вал-Руайо. Вместо этого, улучив момент, когда их разговора никто не сможет услышать, Зевран просит… не молчать, если жизнь столкнет кого-нибудь из них с Героиней Ферелдена – написать Огрену в Амарантайн, или тэйрну Кусланду в Хайевер. И на искреннее непонимание мага и духа, какое они теперь-то имеют отношения к Командору, Ворон беспечным тоном отвечает, что подобное притягивается к подобному.       Хоук утвердительно чихает в нескольких метрах от них.       Андерсу не жалко согласиться на такую малость, но все же не может не спросить, почему соратники Кусланд до сих пор безоговорочно верят в то, что та жива спустя десяток лет от исчезновения. А в ответ звучит совершенно беззаботное:       «Это же Алира. В ее стиле скорее в Легион Мертвых уйти и всех там пережить, чем действительно погибнуть. Разве что, она нашла способ вернуться в прошлое и все переиграть… Но это невозможно, верно, маг?»       (Через несколько лет Алексиус доказывает, что очень даже возможно и Лелиане почему-то совершенно не смешно)       Из Виммаркской пустоши Риа, Мерриль и Себастьян возвращаются раненные, изможденные, опустошенные и – без Фенриса. Лириумный эльф остался там, в глубинах тюрьмы Серых Стражей, заплатив свой жизнью за возможность освободить Хоук из лап ополоумевших малефикаров-Стражей, уничтожить Корифея и выбраться на волю. Такова оказалась цена за смерть Бетани на Глубинных Тропах во время той-самой-экспедиции. Мерриль говорит, что магия крови найдет лазейки в любых правилах и замках, если главное условие невыполнимо. Оба мага рода Хоук мертвы, но в Рие течет та же самая кровь, просто нужно ее… не в пример больше.       Андерс в который раз проклинает себя за то, что наотрез отказался спускаться на Тропы и вместо него с Хоуками и Варриком пошла Изабелла, что б ее кунари драли. И за то, что не захотел пойти разбираться с нападками Хартии вместо Мерриль. И за то, что не приглядел за Лиандрой.       В ночь по возвращению они впятером (у Себастьяна сухой закон) подчистую сметают весь найденный в особняке эльфа алкоголь, слушая печальный рассказ эльфийки и принца. Андерс впервые видит, как Риа плачет. Она прямо из горла выхлестывает столь любимое Фенрисом дорогое тевинтерское вино, не слишком эпично разбивая пустую бутылку о стену, и за всю ночь произносит только одну фразу:       «Это все – моя вина»       Справедливость впервые сомневается, достойны ли маги свободы, но в конце дискуссии самого с собой решает, что если бы этого Корифея не заточили Стражи, то этой ситуации бы не случилось (и честно думает так еще несколько лет).       Андерс не хочет вмешивать Хоук в свои проблемы. Серьезно, хватит с нее. С революциями, магами и прочей справедливостью он способен справиться и без нее. Рие вовсе не обязательно даже знать об этом.       Правда, маг совершенно не учитывает, что Защитницу все равно втянут. Если не он – так Мередит с Орсино, которым спокойно не живется! Конечно, куда же без Хоук! Ведь этот проклятый Создателем мир держится на плечах Стража и Защитницы, на ком же, мать вашу, еще ему держаться?! Церковь же в нейтралитете, ей нет дела до дрязг простых смертных и горя двух нечастных, но безумно сильных женщин с голубыми глазами!       Это несправедливо.       Андерс ни секунды не жалеет, что взорвал Церковь вместе с Эльтиной и кучей послушников. Он даже почти уверен, что мирные жители не пострадали – вечерняя молитва закончена, а ночью, как известно, двери храма закрываются на все замки.       Себастьян требует его смерти. Андерс, в принципе, может его понять. Но не хочет и не собирается – он неотрывно смотрит в знакомые и почти родные осколки голубого льда и готовится принять приговор Марианн. Женщине с глазами Командора он готов вручить свою жизнь без сомнений. Рие Хоук, рядом с которой бок о бок прожил десять лет и в горе, и в радости, не прочь покориться и Справедливость.       Хоук, вставая на сторону магов… выбирает помилование и требует помощи исправлять всю сотворенную дичь. Гораздо тише, только для своих, добавляет, что не выдержит еще одной утраты. Андерс уверен, что после смерти Фенриса от рук магов, Марианн с удовольствием бы поддержала Мередит, но делает свой выбор ради него самого, Мерриль и светлой памяти о сестре и отце.       …Себастьян уходит, даже не попрощавшись, но все равно шлет письма Варрику. Риа честно делает вид, что ей плевать, но ее взгляд способен наслать ледяную бурю и заковать в глыбу льда весь Андерфелс целиком. Целитель и дух искренне рады, что Хоук – не маг.       Естественно, с Корифеем все оказалось не настолько просто, чтобы откупиться одной только эльфийской жизнью.       Когда Инквизитор оставляет Марианн в Тени, Андерс предлагает взорвать Скайхолд, но предсказуемо оказывается в меньшинстве. Варрик уверяет, что Хоук не пожелала возвращаться в реальность по собственной воле, буквально пнув Вестницу к разрыву. И что Инквизитор пока еще нужна Тедасу так же, как и неприступный горный замок.       Глаза миледи Адаар карие и очень-очень теплые. Андерсу ее ни капельки не жаль.