Однажды в оккупированной Франции

Река, изворотливо мелькающая впереди на протянувшейся внизу пологой равнине, бурно поросшей колосом и бурой травой, дарила уютное чувство уединения и приятное ощущение прохлады на коже и на языке. Равнина эта, далёкая и манящая, прилегала к небольшому перелеску с высокими дубами и тенистыми каштанами, что граничили с хвойным лесом, размещающегося ближе на пять лиг севернее — там, за кромкой потерянных в туманной дымке деревьев, оставалось и разорённое нацистским оружием французское поселение. Идти от него пришлось долго; битый час Альдо с бывшим полковником CC слонялся по лесу в поисках дороги, выходящей к Вишам и минующей рассредоточенные силы фрицев, что, в какой-то степени, было сродни самоубийству; и разместились на ночлег, только когда стало ясно, что ни у самого Альдо, ни у на удивление заткнувшегося на весь путь Ланды, не осталось более сил, чтобы сделать хотя бы ещё один шаг. Всё раннее утро, постепенно наливающееся солнечными лучами и заливистым пением птиц, Альдо так и не смог сомкнуть глаз. В этот раз он спал особенно чутко — каждый час Альдо просыпался и тревожно вслушивался в отзвуки и шелест необъятной лесной глуши, царящей совсем неподалёку — не слышно ли в ней где-нибудь немецкого говора и спит ли фриц; однако, к облегчению Альдо и, быть может, даже к его лёгкой досаде, за всё время его бодрствования Ланда так и не удумал бежать, а наци так и не пришли, выведенные на их след собаками. Пару часами ранее, когда за их с фрицем спинами только-только стихли выстрелы и они прошли без малого около двух тяжёлых миль по заваленному палками и иной дрянью лесу, Ланда, оказавшись в нечастом перелеске, завалился спать так быстро, что Альдо и глазом не успел моргнуть. Утомлённый и не отдохнувший, Альдо же, в свою очередь, проснулся совсем недавно и чувствовал себя настолько измотанным, будто бы весь прошлый день грузил корабли для срочной высадки в Нормандии. Утренний холод, ещё хлеще вечернего, сковывал его тело, отягощал плечи и ноги. После резни во французской деревне, что высосала из Альдо все последние силы, точно укус ядовитой змеи, он более не смел мечтать ни о чём — только о доброй кровати и еде, да о своих людях, примостившихся рядом. Альдо всё ещё корил себя за то, что оставил Донни и Ютивича во власть наци, сердце его было неспокойно за них, неприятно теснилось в груди. Однако приходилось брать в расчёт то, что в скором времени фрицы должны наступать восточней — именно на востоке были расположены ещё два лакомых для наци города — занимаемыми войсками Шарль де Голля ле Крёзо и Монсо-ле-Мин, которые фрицы, несомненно, захотят взять любой ценой; так что — быть может, — и как на то неустанно надеялся Альдо, наци быстро потеряют интерес к убогим французским домам и отправятся туда — если, конечно, фокус Ланды сработал на них в полной мере. Сам же Ланда мирно спал, с головой закутавшись в его пальто — и просыпаться не собирался. «Довольно, надо бы наконец разбудить его», — решил Альдо, вставая. Размяв затёкшие от долгого сидения ноги, Альдо прошёл несколько шагов по смятой траве, щедро покрытой скользкой утренней росой, и подсел на корточки рядом с Ландой, намереваясь растормошить его. От движений Альдо фриц сонно заворочался и перевернулся на бок — так, что рукав формы немного закатался, обнажая бледную кожу запястья. Неожиданное открытие остановило Альдо. Прежде он ни разу не обращал внимания на его руки — да и впредь обращать не собирался, если бы теперь не мог рассмотреть кисть более детально: на запястье Ланды, помимо цветастых отметин от верёвок, одаривших его французами, разросся целый рассадник из синяков, что разноцветными переплетениями вились выше — под отороченную зелёным каёмку нацистского мундира. «Били ли его в камерах CC, когда предательство фюрера раскрылось?» — подумалось Альдо, когда он пихнул фрица ладонью в бок, чтобы расшевелить его. Верно, всё же били, — и били сильно, — если судить по тому, как Ланда неприкаянно ворочался всё утро до восхода лучистого диска солнца, никак не в силах найти себе удобное положение для сна. Не то, что Альдо было жаль его, напротив — Ланда заслужил всё, что с ним случилось и случится далее, когда он предстанет перед военным трибуналом, однако подобная боль, жгущая душу и кожу сильнее верёвок, напомнила Альдо об побоях отца, что он всегда раздавал щедрой рукой. Побеспокоенный чужим прикосновением Ланда перевернулся на спину, немного съехал с раскинутого на траве пальто, как моллюск из ракушки, едва заметно поморщился, продрогнув от разом нахлынувшего на него колкого утреннего мороза. Во сне лицо его казалось моложе на добрый десяток лет, почти что невинно-детским: без ярких мимических морщинок, тлеющих у рта и у глаз, — на какой-то миг Альдо даже отчего-то стало жаль будить его. Альдо быстро избавился от этого чувства — но гораздо медленнее, чем хотел бы. «Донни был бы менее обходительным», — подумал Альдо, усмехаясь. Ланда меж тем рефлекторно потянулся за исчезнувшем теплом — ближе к пальто, съехавшего дальше по земле. Альдо отстранил его пальцы. — Herman, um Gottes Willen, ¹⁾ — лениво забормотал фриц по-немецки, отбиваясь от его рук. — Noch ganz früh am morgen. Lassen Sie mich vor dem Frühstück schlafen. ²⁾ — Я тебе никакой не Херман, мать его за ногу. Вставай, иначе полосну водой, — предупредил Ланду Альдо, тормоша его за плечо. Ланда нехотя приоткрыл один глаз, затем второй. Полусонная, млеющая улыбка сошла с его лица, точно её не было там и вовсе. Ланда немедленно сел, потянулся и вытер заспанные глаза рукавом нацистского мундира. — Доброе утро, лейтенант Рейн, — поприветствовал Альдо фриц вежливо, даже в такой ранний час не забывая о своих чёртовых формальностях. За всё то время, что Ланда провёл рядом с ним, он так ни разу и не обратился к Альдо на «ты», будто всю жизнь рос в примерном пансионате для девочек где-то недалеко от Парижа. — Оно перестанет быть добрым, если ты сейчас же не поднимешься. — Ланда спал всего пару часов, и Альдо видел неудовлетворённую усталость, скопившеюся в его жестах и лице, однако не мог позволить вынужденной, до боли непонятной жалости, проросшей в нём и до этого, взять над собой верх. — Надо идти. Вместо того, чтобы покорно повиноваться, Ланда поднял голову, острый подбородок его недобро дёрнулся. — Я спас вам и вашим людям жизнь, — напомнил ему Ланда сухо — хотя Альдо знал всё это и без его напоминаний. — Если вы не хотите благодарить меня, то я прошу хотя бы не отвечать на мои слова хамством. — Ты уже получил от меня пальто — этого с тебя вполне достаточно, — сказал Альдо, злясь на себя за то, что не отдал наглого фрица на повешенье, когда у него был шанс. А потом, несколько подумав, хлёстко добавил: — И захлопни его — я не хочу, чтобы кто-нибудь в этом французском крае увидел твою поганую форму. Фриц просверлил Альдо в край раздражённым взглядом чисто-голубых глаз, но больше ничего не сказал. — Если вас это не затруднит, лейтенант, не могли бы подать мне флягу перед тем, как мы тронемся в путь? — спросил наконец Ланда, возвращая себе маску любезной обходительности. — За ночь у меня ужасно пересохло в горле. Альдо вытащил флягу из холщовой походной сумки и подал её Ланде; фриц тут жадно приник к ней губами и начал пить. «Не выхлебал бы он её всю», — с досадой наблюдая за ним, подумал Альдо, роя носком сапога землю. В воде, однако, никаких проблем не было: рядом была река — достаточно глубоководная и чистая, чтобы пополнить запасы, однако проблемы начинались там, где речь заходила о еде. Последний раз Альдо — да и фриц тоже, — ели вчерашней ночью — простую тушёнку да чёрствый хлеб, — а теперь все сумки с продовольствием оставались у Донни и Ютивича. Альдо не жалел, что оставил их своим людям, однако желудок его сворачивался в узел каждый раз, когда Альдо только думал о еде. Фриц тоже хотел есть — Альдо не сомневался в этом, однако Ланда не позволит себе заикнуться при Альдо о своих бессмысленных желаниях — а будет лишь всё также смотреть на него — немо и с молчаливым укором. Альдо сжал зубы, понимая, насколько глупо будет выглядеть, если попросит так не смотреть на него. Впрочем, Ланда в самом деле не обманул его: ещё одна деревня лежала прямо перед ними — чуть ниже перелеска, на пересечение двух мелких речушек, что складывалась в широкое течение одной большей, тем самым вырисовываясь в любопытный узор, чем-то отдалённо схожий с буквой «Л» — там-то, в укромной низине, и обосновались французы. Это поселение оказалось несколько меньше, нежели то, что граничило с окраинами Мулена, и представляло из себя пару стыкающихся друг с дружкой домов на узких улочках, и две главные дороги, вымощенные глиной и щебнем. «Странно, что фрицы не обосновались здесь же», — решил Альдо. Обычно такие лакомые места должны пестрить людьми в серо-зелёной форме, однако сейчас всё было не так — ни одного краута, ни одного нацистского мундира на солнечной французской равнине. Подобные поблажки — и носу не совать на определённые французские территории за всё время оккупации, — давали тем фермерам и обычным местным, кто выдавал несогласных, подпольных деятелей и другие оппозиционные группы прямо в доходчивые руки Гестапо. Альдо подозрительно нахмурился и велел держать себе ухо востро. Людей на дорогах тоже почти не было, что, впрочем, было неудивительно: все лягушатники либо ушли на юг, где было куда безопаснее — Альдо мог видеть неизменные заколоченные грубыми досками окна, которые уже порядком начали надоедать ему — а другие же французы — те, кто остался, по всей видимости, и не думали вставать в такое раннее время суток. Картина в округе стояла удручающая и сильно отдавала серым — не будь здесь изумрудной зелени, пробивающейся из-под ковра щебня, краски бы слились в одно сплошное тусклое марево. Альдо заметил только одного француза, крутящегося возле курятника и рассыпающий кудахтающим птицам корм — на вид ему было около сорока лет, что вовсе и не думали скрывать его возраст; француз был одет не бедно, но и не богато: он предстал перед ними в длинном двубортном пиджаке с широкими лацканами и в мешковатых брюках, зауженных внизу. Голову его венчала широкая шляпа, надвинутая на лоб, из-под которой выбивались каштановые волосы с мелькающей в них сединой. Альдо указал на него Ланде. — Вот один, — сказал Альдо. — Пойди и спроси у него, по какой дороге быстрее добраться до Вишей. — Давайте сначала подойдём ближе, — не согласился Ланда. — Будет более приемлемо, если мы сначала оба поздороваемся с ним. — К чему это ещё? — ощерился Альдо. — Может, поболтаем с ним ещё о чае? — Чистая формальность, — пожал плечами Ланда. Эти его чистые формальности уже осточертели Альдо в край — однако спорить с фрицем было поздно и, к тому же, без надобности — не хватало ещё, чтобы на их громкие голоса сбежалось пол округи. Альдо терпеливо последовал за Ландой по тропинке, густо заросшей репейником по обоим краям. Через пару шагов Ланда, миновав эти заросли, с радостной улыбкой на тонких губах вскинул руку, приветствуя француза: — Notre respect, cher! ³⁾ — поздоровался с лягушатником Ланда. Француз отвлёкся от своего занятия, и одна из куриц — красивая чернушка — выхватила зерно прямо из его рук. — Êtes-vous à l'aise de parler maintenant? ⁴⁾ — Que recherchez-vous? ⁵⁾ — поинтересовался француз, окидывая их одежду подозрительным взглядом и, видимо, не признавая в них местных. — Обождите здесь, — обратился Ланда Альдо по-английски, оправив пальто на плечах. — Я поговорю с ним. Ланда отстранился от Альдо, подошёл к французу, дружески пожал ему руку — и, просияв заискрившимся на востоке солнцем, защебетал на французском так легко и непринуждённо, что твой соловей. Пока фриц трещал с французом о своём, как базарная хабалка, у Альдо появилось достаточно времени, чтобы в полной мере осмотреть очередные французские задворки, в которых они оказались. Тут было гораздо прибранней, нежели в прошлой деревне; пустых домов меньше, слева виднелось засеянное кукурузой поле. Что удивляло Альдо во всей Франции — так это её разнообразие цветов и красок — в Теннеси бы всё свелось к паре тигровых лиственниц да такой дикой жаре, что он бы непременно пожалел, что не оказался на Крайнем Севере. В Вирджинии дела обстояли лучше, но ненамного: солнце и там палило немилосердно, очередное беглое затишье чередовалось с ненастьем, после любого из которых у берегов некогда чистых песчаных пляжей собирались ракушки, что после каждого шторма оказывались на побережье и резали стопы ног. Француз был занят Ландой, даже не оглядываясь на него, и Альдо боком подошёл к взрастающей неподалёку кукурузе, огляделся — никого, — и принялся срывать её. «Хозяевам они убавят отнюдь не много, — думал Альдо, рассовывая полузрелые кукурузные початки в сумку. Он смог собрать четыре, пока на то оставалось место. — А нам их хватит с достатком». Ланда меж тем по-прежнему самоупоённо трепался с французом с таким довольным видом, будто был диктором в утренней программе радио или актёром в долбанной рекламе кукурузных хлопьев. Альдо начал смутно подозревать, что он вовсе не спрашивает дорогу, а лишь нашёл себе собеседника, с которым можно вдоволь поточить лясы и теперь болтает с ним о чём только угодно — о чём угодно, но не о Вишах. Закрепив сумку с добычей на плече, Альдо бросил кукурузу и приблизился к фрицу с лягушатником. — Спроси у него, где дорога, — прошипел Альдо на ухо Ланде настойчиво, когда подошёл к ним вплотную. — Я спрошу, лейтенант, не торопитесь бестолку, — уверял его Ланда, а сам продолжал: — Comment ça va avec la récolte aujourd'hui? Assez désagréable, vous ne trouvez pas? ⁶⁾ Под конец терпение Альдо иссякло. — Excusez-moi, — даже не стараясь выдавить из себя лживую любезную улыбку, бросил Альдо французу и подхватил фрица за локоть. Француз тут же стушевался, точно ребёнок, неловко прослеживая за ними двоими. Альдо оттащил Ланду ближе к началу дороги к небольшой изгороди, густо покрытой диким вьюном — подальше от лишних глаз, — несильно, но ощутимо зажав его плечи. Ланда склонил голову на бок, пристальным взором умелого оценщика скользнул всей фигуре Альдо, остановился на его лице, а потом сладко спросил: — Vous maîtrisez le français? — Ещё раз услышу от тебя это пустое балаканье — заткну тебе рот, клянусь. — Вы владеете французским? — повторил Ланда с ехидством. — Знаю пару слов. — Мать учила Микки французскому, когда он ещё под стол ходил. — Пополнишь мой словарный запас, если он сейчас заверещит «убивают». Ланда нахмурился. — Лейтенант, это не допрос. Я не прошу у вас много времени — дайте мне ещё пару минут. — Ты треплешься с ним битый час. Прикажешь мне подождать ещё? Ланда хотел было закатить глаза, но не осмелился сделать этого при нём. — Я спрошу, — наконец нехотя согласился он. — Но если он поймёт, что к чему, в том вина не моя, а ваша. — Делай так, как я сказал, чёрт возьми. И не вздумай больше мне прекословить. — Альдо пихнул фрица прочь от себя. — Топай уже. Ланда отправился исполнять приказ с явным полковническим нежеланием, написанном на худом холёном лице. Фриц всегда строил такую гримасу неповиновения, когда был чем-то порядком раздражён или раздосадован — теперь Альдо мог читать это по его живой мимике и тонким, протестующе поджатым губам. Ланда и в правду вернулся спустя пару минут — и указал рукой на лес, маячащий вдали. — На юге-востоке отсюда, — поведал ему Ланда, привставая на мыски. — От реки повернуть направо, обогнуть лес крюком — там всё чисто, — и следовать прямо. Вот где прячутся ваши Виши, лейтенант. Это была первая хорошая новость за весь день. — Отлично, — одобрительно кивнул Альдо. — Наконец-то от тебя появилась хоть какая-то польза. Они успели пройти совсем немного перед тем, как Альдо внезапно понял, что француз внимательно наблюдает за ними, близоруко сощурив глаза вслед. Это не понравилось Альдо. — Ты же не сказал ему, на какой чёрт нам вдруг понадобились Виши? — спросил Альдо у фрица. — Конечно же нет, — Ланда хмыкнул со всем возмущением, на которое только было способно его существо. — Я сказал ему лишь, что мы ищем место безопаснее — там, где в округе нет размещённых сил Гитлера. При всём уважении к вам, лейтенант, но я уже начинаю полагать, что вы принимаете меня за круглого дурака. «Не будь ты круглым дураком, не попался бы французам», — подумал Альдо, но вслух промолчал. Дорога привела их к выкрашенному свежей красной и белой краской амбару, пустующему на вид. Он был построен по подобию тех зданий для сбора урожая, что Альдо видел в Америке — с острыми крышами и высокими потолками — и всё же так колоссально отличался от них. Сердце Альдо тоскливо сжалось, едва он вспомнил о родине — пожалуй, прежде ему никогда более так не хотелось вернуться в щедро одарённую солнцем Вирджинию, как в это тяжёлое, замыленное кровью и бессмысленными человеческими смертями время. — Тот француз предлагал остановиться у него на пару часов, — продолжал Ланда тем временем, но Альдо не слушал его, занятый осмотром окрестностей. — Лейтенант Рейн, мы не могли бы… Позади послышался шум моторов. Альдо резко обернулся. Обернулся он и в самом деле вовремя — из-за поворота, скрытого частыми кустами и невысокими хилыми деревьями, показалась пара новеньких R35, выкрашенная в иссиня-черный цвет и отливающая блёсткой позолотой на солнце. — В амбар, быстро, — моментально скомандовал Альдо фрицу, поймав того руку. Ланда сморщился от боли, пронзившей кисть, но виду постарался не подать, хотя Альдо сумел заметить его недомогание по лицу. — Что такое? — фриц с наивной беспечностью оглянулся, но, увидев незваных гостей, вмиг побледнел, как поганка. — Да это же… — Наши старые знакомые, знаю. — Видно, фрицы действительно вышли по их следу — хотя Альдо потратил кучу времени, закапывая в лощине леса нацистский плащ — других объяснений просто быть не могло. — Они выследили нас… — Губы на лице фрица едва двигались. — Ты не только глухой, но и соображаешь медленно? — Альдо крепче сжал Ланду, оторопелого и шокированного, за рукав СС-совкого мундира. — Тащи свой зад в амбар, или мы оба уйдём отсюда покойниками. Ноги у Ланды будто одеревенели, Альдо снова пришлось напористо толкнуть его, как кошка носом толкает котят к миске молока — это словно возвратило фрица в реальность, и он еле-еле смог последовать за Альдо. Вход в гумно был увенчан сложным амбарным замком, который вскрывать сейчас не было ни сил, ни времени, поэтому пришлось искать другой путь — более прятаться было некуда. Вмиг отошедший от недавней усталости Альдо двинулся на несколько назад и, увидев заколоченное окно, рванул первую попавшуюся ему под руку доску, что держалась лишь на честном слове. — Лейтенант… — Фриц меж тем загнанно озирался по сторонам, как кролик, попавший в засаду. — Они скоро… — Знаю, — рявкнул на него Альдо в полголоса, и Ланда дёрнулся, будто от пощёчины. — Иди и лучше помоги мне, фриц, а не попусту стой и чеши языком. Вдвоём дело пошло быстрее: вскоре доска затрещала, поддаваясь их рукам, и через минуту отлетела в сторону. Альдо схватил доску поперёк, кинул её внутрь амбара и хлопнул Ланду по спине, пропуская вперёд. Даже не смотря на дырявую крышу, здесь было темно; изнутри амбар был поделен на множественные потаённые закромки, с каждой из четырёх сторон окруженные небольшими заборчиками; сильно пахло сеном и пожухлой пшеницей. За фрицем Альдо пролез через одно из заграждений и прислонился к нему спиной. Едва они оказались внутри, на улице послышались приглушённые немецкие голоса, смешивающиеся со знакомым французским наречием — они шли по дороге прямо вниз — туда, куда бы фриц с Альдо направились бы, не заметь Альдо внезапно пожаловавших краутов. — О чём этот хрен с ними болтает? — прошептал Альдо фрицу, когда фрицы и француз остановились рядом. — Рассказывает, где видел нас в последний раз, — пробормотал враз побледневший Ланда, вслушиваясь и вглядываясь через узкую щёлку меж досок. — Вот же жирный подонок, — Альдо с ненавистью выругался и добавил пару крепких словцов про себя. Ланда опустился от него чуть в отдалении, прижав худые колени к груди и понемногу раскачиваясь туда-сюда от волнения на заполонившем амбар сене. Альдо отнюдь не понравилось его запуганное выражение лица. — В твоём CС учили не рыпаться и сидеть тихо? — спросил Альдо меж тем у фрица тихо. Ланда понял его намёк и закивал головой. — Увижу, что надумал бежать — пристрелю без промедлений, — пообещал ему Альдо. — Понял, copain? ⁷⁾ Ланда оказался на удивление понятливым. Дело оставалось за малым. Сейчас краутов было семеро, — не десять, как ночью ранее, но тоже слишком много, чтобы биться с ними в рукопашную. Альдо махнул рукой фрицу, приказывая ему осесть ниже, сам тоже последовал его примеру, скрывая собственную голову за толстыми амбарными досками. «Как они оказались здесь?» — непонятливо вертелось в голове. Если бы фрицы вышли по их следу, здесь бы обязательно должны были бы быть нацистские псы — будь здесь собаки, песенка их оказалась бы спетой. Но наци не выглядели так, словно недавно вышли из битвы, напротив: форма их была чиста и выглажена, волосы растрепались из-за ветра, но не из-за снующих туда-пуль. «Это другие», — смекнул Альдо, да и камуфляж у них другой: погоны, по всей видимости, маскировочной формы — с черной с зелёными полосами ближе к плечу и переплетёнными дубовыми листьями над ними — младший состав СС. Они очевидно что-то искали… «Что-то, — подумал вдруг Альдо. — Или кого-то». Альдо, отрезвлённый внезапной догадкой, хотел было задать тот же самый мучающий его вопрос Ланде, однако так и не успел сделать этого — здесь семеро наци разделились. Двое их них, вооружённые до зубов, слезли со своих до блеска начищенных R35 и принялись вламываться в жилые французские дома, молотя кулаками по дверям и вызывая на допрос хозяев. Один краут остался на стороже возле изгороди, где фриц с Альдо выспрашивали дорогу за полчаса до обнаружения здесь лезущих из всех дыр нацистов; двое из них — рыжий и один мощный детина — направились в амбар. В нос Альдо упорно бился запах кислой краски. — Они убьют нас, — простонал Ланда упавшим, точно в яму, голосом — и закрыл лицо руками. — Для такого паникёра ты на удивление быстро стал полковником, фриц, — прошипел Альдо. — Сейчас же прекрати распускать нюни и сиди тихо, понял? Живым я им уж точно не дамся. Ланда умолк, ровно как и голоса на улице. Долгие мгновения, проведённые ими в амбаре в ожидании прихода краутов, казалось, длились целую вечность. Альдо отсчитывал время по наручным часам, думая об обнаружении ими наци — десять секунд, тридцать, минута… После минуты тридцати двух секунд наконец раздался протяжный скулёж массивной двери, запертой на засов, один точный выстрел — и фрицы скользнули внутрь мягко и неслышно, точно тени. — Das Brett ist geprägt, ⁸⁾ — немедленно сказал первый вошедший краут, видимо, осматриваясь или указывая на отброшенную Альдо в сторону доску. — Hier ist alles auf Rotz, August, ⁹⁾ — проговорил второй — кажется, тот здоровенный детина. Голос у него был грубее, бархатней, чем у своего товарища, он словно тоже занимал своё место в этом пустом амбаре. — Nichts ungewöhnliches-vielleicht haben betrunkene oder Diebe hier etwas gewonnen. ¹⁰⁾ Крауты прошли дальше, обыскивая каждый угол и засек. Ланда убрал руки с лица и теперь закрывал ими рот. — Glaubst du, der Dicke hat nicht gelogen, dass er hier Leute gesehen hat, die wie Judefanger und jenen Juden Aussehen? ¹¹⁾ — спрашивал меж тем первый. — Ich weiß nicht, Greg. Damals hat er uns zwei Bauern übergeben, und Sie haben nur Hafer im Keller versteckt, ¹²⁾ — отвечал второй. — Wahrscheinlich ist auch hier nichts-schneller, um die Befehle des major loszuwerden-wir tragen noch eine Nachtwache, und hier in den Schuppen allerlei Hut. ¹³⁾ Альдо, стараясь не шуметь, вытащил нож из ножен и швырнул их за спины фрицам. Крауты остановились в пару дюймах от них. — Hast du was gehört? ¹⁴⁾ — раздалось прямо у Альдо над ухом. Более времени терять было нельзя. Коротким движением Альдо, одной рукой схватившись за крошащиеся прямо в пальцах перила, а в другой держа нож, стремительно поднялся на ноги и встал в полный рост — и оказался прямёхонько позади тех двух краутов. Одни из них — веснушчатый, с короткими вьющимися рыжими волосами и, по-видимому, со сломанным носом, — насколько пристально смог рассмотреть его Альдо, — на горе свое развернулся, даже не успев достать пистолет, чтобы хоть как-то защититься. Альдо схватил его за шею — и перерезал фрицу глотку. Из разодранной трахеи немедленной алой рекой хлынула бурая кровь; молодой фриц сдавленно взвизгнул Альдо в прижатую ко рту ладонь, точно свинья на убое, — вместе с визгом из него изошла и жизнь. Удостоверившись, что первый фриц более не шевелится, а лишь конвульсивно дёргает руками, Альдо, вновь замахнувшись кистью с зажатым в ней ножом, резво кинулся на второго — более рослого и мужественного, нежели его дружок, с сильно отросшими тёмными бакенбардами на висках и скулах. Здоровенный фриц хотел было закричать и уже было раскрывал рот, чтобы позвать на помощь своих товарищей, однако Альдо подоспел быстрее: ударил его ногой — по ногам, кулаком — в челюсть. Раздался противный скрежет ломающейся кости, крепкий фриц зашатался, как большое подрубленное дерево. Поэтому Альдо ударил снова — и снова, повалил фрица на сено, и они, почти что обнявшись, упали на него, точно ссорящиеся любовники. Немецкий офицер хрипел под ним, не желая расставаться с жизнью, шипел и сдавленно ругался, молотя кулаками по бокам Альдо, однако, вжатый в пол, оказался почти что беспомощным. Альдо намертво стиснул руки на горле краута, не давая ему вырваться, коленом двинул в живот. Метания фрица поутихли, сделались слабее, глаза, тёмно-ореховые, со сверкающими в них отчаянными искорками — выкатились из орбит. Преддневной воздух оказался разбавлен предсмертными стенаниями двух немецких глоток. Когда со вторым краутом было покончено и он окончательно испустил дух, Альдо обессиленно откинулся спиной на покорёженные ими же прогнившие деревянные брусья. Теперь он действительно заслужил отдых — бутылку разливного Теннесийского виски да крепкую пачку сигарет — ни больше, ни меньше. Услышав, что их возня прекратилась, Ланда несмело высунул из-за перил свою светловолосую голову. — Кровь не моя, полковник, даже не надейтесь, — произнёс Альдо, отряхиваясь от сена и поднимаясь на ноги. Ланда встал в дверном проёме с омертвевшим лицом — казалось, его вот-вот вырвет. — В своём СС ты убивал не меньше, фриц, — проговорил Альдо ожесточённым шёпотом. Он и подумать не мог, что нацистский полковник будет воротить нос от представшей перед ним, казалось бы, обычной картины. — Не притворяйся таким уж неженкой теперь. В карманах у фрицев обнаружились два полных магазина с пулями 57-ого калибра. Альдо снял всё оружие с мёртвых краутов, засунул оба пистолет за пояс, свой взял в руку и проверил, нет ли у кого из них ножа. После Альдо кое-как и, без помощи Ланды, — тот примостился в стороне, нервно шатаясь, — оттащил здоровенного детину за ноги в закром, где они с Ландой скрывались прежде, вытянувшиеся по струнке и все оцепеневшие от страха, протащил туда же второго мёртвого краута, утёр и свою, и чужую кровь с лица. Сердце молотилось в груди, что твой воробей, руки дрожали, хотя убивать наци было отнюдь не впервой. Быть может, он так и не привык к этому, а, быть может, к убийствам человеку привыкнуть никак нельзя. К его чести, однако, фриц довольно быстро смог взять себя в руки. — Их осталось ещё четверо, — сказал Ланда, спиной нечаянно преграждая ему обзор двора. — Лейтенант, вы можете дать мне пистолет, и тогда мы управимся с ними быстрее. — Впредь не заикайся об этом, — предупредил фрица Альдо. — Пистолет ты получишь только через мой труп. — Hey, sie sind hier! ¹⁵⁾ По двору, крича и размахивая руками, бежал высокий краут, что был оставлен на дозоре. Альдо сорвался с места рыком — нельзя было позволить фрицу оповестить своих людей о них. Краут, заметив Альдо, бросился от него наутёк. Он быстро выбежал на открытый двор, к задней стене амбара, обросшей зеленью и покрытой старой потрескавшейся извёсткой — и здесь же всем телом впечатался в тупик. Молодой круглолицый фриц оглянулся, понял, что дальше бежать некуда — и наставил пистолет на Альдо. Альдо выстрелил. Пуля прошила сердце зоркого краута, он, задыхаясь, камнем повалился на землю. «Нельзя было стрелять», — тут же укорил себя за этот опрометчивый поступок Альдо, но было уже поздно — курок взведён, а фриц убит. Острая боль внезапно пронзила его бедро: кажется, шальная пуля зацепила тазобедренную кость. Альдо пошатнулся, точно тот здоровенный краут, и упал на землю, неловко подмяв под себя ногу. В этот миг взгляд его случайно скользнул назад — там, где должен был находиться Ланда, ближе к амбару, — но возле гумна — так же, как и во дворе, — было пусто. «Сбежал, нацистская сволочь, — напоследок успел подумать Альдо. — Ну и пусть катится ко всем чертям». Вторая его мысль, что последовала после, была такой же, как почти у всех тех солдат, похороненных на поле брани: кто стрелял?

***

ПЕРЕВОД С ФРАНЦУЗСКОГО/НЕМЕЦКОГО: ¹⁾ — Герман, ради бога. (нем.) ²⁾ — Ещё только раннее утро. Дайте мне поспать до завтрака (нем.). ³⁾ — Добрый день, уважаемый! (франц.) ⁴⁾ — Вам удобно сейчас разговаривать? (франц.) ⁵⁾ — Что вы ищите? (франц.) ⁶⁾ — Как дела с урожаем нынче? Довольно неприятно, не находите? (франц.) ⁷⁾ — Старина. (франц.) ⁸⁾ — Доска выбита. (нем.) ⁹⁾ — Здесь всё держится на соплях, Август. (нем.) ¹⁰⁾ — Ничего необычного — возможно, пьяницы или воры здесь что-то прибрали к рукам. (нем.) ¹¹⁾ — Думаешь, толстяк не соврал, что видел здесь людей, похожих на Жидолова и того еврея? (нем.) ¹²⁾ — Не знаю, Грег. Тогда он выдал нам двух крестьян, а они только овёс в погребе прятали. (нем.) ¹³⁾ — Скорее всего, здесь тоже ничего нет — быстрее бы избавиться от приказов майора — нам нести ещё ночную вахту, а тут в сараях всякие пьяницы. (нем.) ¹⁴⁾ — Ты что-нибудь слышал? (нем.) ¹⁵⁾ — Хей, они здесь! (нем.)