Операция «Феникс»

Он слышал тихое посапывание своей белокурой матери на полу рядом с ним (когда они с бабушкой и дедушкой только начали жить вместе, Эмма настояла, чтобы он занял кровать: он был ребенком и, по ее словам, она привыкла спать на полу). Этот звук успокаивал его. В данный момент, однако, Генри пытался отвлечься от него. Все мысли мальчика были сосредоточены на операции «Феникс». Неужели он пытался прыгнуть выше головы? Как заставить женщин относиться друг к другу спокойней? У обеих его мам были такие крепкие стены. Обеим было больно. Генри не знал, как облегчить боль Реджины, кроме как отдавать ей свою любовь, что, собственно говоря, и было целью этой миссии. Но Эмма? Ее обида сейчас была обозначена вполне конкретно. Она сама высказала это: «Но я думала, что знаю тебя». Заставить Эмму извиниться за то, что она перестала верить Реджине, будет не так-то просто. Вот же ж… Он вслух застонал, и Эмма зашевелилась во сне. Мальчик по-детски прижал кулак ко рту, продолжая размышлять. Внезапно, он резко сел на кровати. Генри тихонько порылся в поисках телефона, быстро набрал текст и, с довольной улыбкой на лице, почти моментально заснул. * * * — Что ты пытаешься сделать? Ну уж нет, малыш. После всего, что произошло? Этого не случится — Это должно случиться, Руби! Разве ты этого не видишь? Определенно видишь! Ты единственная, кто может понять! Его временная няня нахмурилась, недоумевая, почему Генри выбрал именно ее для помощи, еще с того момента, как получила его сообщение накануне вечером: «Срочно: нужна помощь с совершенно секретной миссией, чтобы помочь обеим моим мамам. Пожалуйста, проводи меня до школы завтра. Эмма устала и будет только благодарна.» — Я? С чего это именно я? — Руби удивленно посмотрела на него. Мальчик явно унаследовал свою настойчивость от Реджины. — Потому что ты знаешь, что люди — это нечто большее, чем все о них думают. Ты же знаешь, что в моей маме есть что-то хорошее, хотя люди в это не верят — точно так же, как они верят в худшее, что есть в тебе. Ты тоже делала плохие вещи, но ты научилась это контролировать, и ты действительно хороший человек. Он сделал паузу, чтобы дать волчице время переварить его аналогию, прежде чем продолжить, более озорно: — К тому же, я знаю, что ты знаешь, что она нравится Эмме. Ты постоянно поддразниваешь ее тем, как она пялится на попу моей мамы и в вырезы ее рубашек, — Руби подняла брови и открыла рот, но не стала говорить ничего в свою защиту. Она зашипела, словно ударилась мизинцем о ножку стула. Генри только пожал плечами. — Я замечаю гораздо больше, чем вы все думаете. Руби подавила смешок, заставляя себя сосредоточиться на плане Генри и искренности его голоса. — Генри, считать что кто-то… — она замолчала, пытаясь подобрать способ объяснить это одиннадцатилетнему мальчику. -… хорошо выглядит — это совсем не то же самое, что быть Истинной Любовью этого человека. — Но ты же знаешь, что здесь нет никакой разницы, — настаивал ребенок. Руби задумчиво уставилась на него, напряженно складывая воедино кусочки информации в своей голове. О том, что с тех пор, как Эмма появилась в городе, она смотрела только на мэра. О том, как, по словам Дэвида, единственная причина, по которой Эмма попала в ловушку в Заколдованном Лесу, заключалась в том, что она оттолкнула Реджину от опасного портала, сразу же после того, как прикоснулась к ней и сотворила магию. И — хотя Реджина более искусно скрывала это — у Королевы, казалось, действительно была… особенно сильная связь с блондинкой. Даже если эта связь иногда была несколько смертоносной. — Ладно, малыш, — уступила она. — Как ты там назвал эту операцию «Не-помню-какое-животное»? — Операция «Феникс»! — напомнил он ей, гордо выпятив грудь. — И это совершенно секретно, так что тебе нельзя никому рассказывать! Руби усмехнулась. Парень был хорош. И вся эта затея может оказаться довольно веселой. Кроме того, для общего кровяного давления — и для ее кошелька — было бы хорошо, если бы эти двое перестали постоянно ссориться: разбитые ими кружки и тарелки в закусочной, всегда вычитали из ее зарплаты. * * * Перед самым началом занятий Генри успел отправить сообщение Реджине: «Привет, мам. Руби собирается помочь с О. Ф.! Не волнуйся, я не выдал ей никакой секретной информации. Только то, что ей нужно знать, а о твоих чувствах не должен знать никто, пока ты не будешь готова!» * * * — Я думаю, вы скоро поймете, мисс Свон, что у меня есть свои способы, как обращаться с людьми в постели. В ее голосе звучал холодный, спокойный вызов. Вполне впечатляюще для того, кто оказался в ловушке, лежа на спине в своей собственной кровати, с наручниками, сковывающими ее запястья, заведенные над головой, связанными лодыжками и поднятыми вверх ногами, обнажая ее голую задницу перед женщиной, самоуверенно стоящей на коленях, нависая над ней. Эмма лишь ухмыльнулась в ответ, медленно опускаясь до уровня брюнетки. Шериф слегка повертела головой, позволяя своим спутанным светлым волосам ласкать лицо женщины, прежде чем дерзко прошептать ей на ухо: — Я думаю, очень скоро вы поймете, Ваше Величество, что я здесь главная, — она скользнула тонким пальцем по губам Реджины, когда брюнетка уже открыла было рот, чтобы огрызнуться, что совсем не обеспокоило Эмму, поскольку она отчетливо видела взволнованное предвкушение в темных глазах. — Нет, нет, — продолжила она. — Никаких разговоров. Реджина кожей почувствовала обжигающую ухмылку блондинки, и жар прокатился по всему ее телу, зародившись и вернувшись обратно к ее влажному центру. Эмма заговорила снова, удерживая одной рукой скованные запястья Реджины, а другую запустив между ее ног. — И я думаю, что тебе нравится, когда я беру на себя весь контроль. Я думаю, ты хочешь, чтобы я управляла процессом и трахала тебя, пока не взойдет солнце. Реджина застонала и приподняла в ответ бедра, не имея ни малейшего желания лгать или отрицать правду, сказанную Эммой. Ее затуманенный похотью разум пытался задаваться вопросом, что же она сделала, чтобы заслужить женщину, которая так хорошо ее понимает — ее жажду позволить кому-то командовать собой в положительной, согласованной, доставляющей удовольствие манере, после десятилетий отчаянной потребности контролировать всех вокруг себя, в отчаянных попытках бороться за толику власти над своей собственной жизнью. Сильная вибрация — к сожалению, не между ног, а на ночном столике — встряхнула ощущения Реджины. Эмма ничего не заметила, продолжая исследовать пальцами океан между ног своей любовницы. Реджина застонала, просыпаясь. Пот образовал эротичный отблеск на ее теле. Она пошарила рукой в поисках телефона, чтобы посмотреть, кто написал ей сообщение. Прочитав послание сына, она снова застонала, понимая, каким смущающим и мощным тандемом могут стать Руби и Генри. Но она улыбнулась, взволнованная тем, что сын с таким энтузиазмом поддерживает ее, и так чутко предвосхищает ее желание не афишировать свои чувства. * * * — Привет, Эмс, — Руби приветствовала шерифа ослепительной улыбкой и большой кружкой горячего какао. — Угу, — буркнула блондинка в ответ. Она сонно плюхнулась на барный стул, облокотившись на стойку, и сделала большой глоток обжигающего напитка. Это немного взбодрило ее, и она снова посмотрела на Руби, вытирая с кончика носа капельку взбитых сливок. — Спасибо, что забрала Генри сегодня утром, Рубс. Подруга кивнула, подавляя ухмылку. Затем она спокойно продолжила следовать гениальному плану Генри. — Как у нее дела? — серьезно спросила волчица, как и просил ее мальчик. Эмма вздохнула сдувая корицу с поверхности сливок. — Не очень хорошо, — печально ответила она. — Она ничего не ест. Дэвид говорит, что она не спит по ночам… — Нет, нет, — прервала ее Руби. — Я знаю, как себя чувствует твоя мама: сегодня утром и пришла к вам на час раньше, чтобы провести с ней немного времени, прежде чем отвести Генри в школу, — Эмма внутренне восхищалась своей подругой. Женщина, которая яростно ненавидела ранние смены. Женщина, которая, тем не менее встала раным-рано для того, чтобы помочь… ей. — Я имела в виду Реджину. Шериф чуть не подавилась какао, и Руби поспешно сменила торжествующую усмешку на озабоченный взгляд. Эмма пожала плечами, приходя в себя и задумчиво прикрыв глаза. — Слишком запуталась и в полном раздрае. Хотя, когда было иначе? — пробормотала она, больше обращая этот вопрос к себе, нежели к Руби. — Генри очень беспокоится за нее. Похоже, он думает, что главная проблема в том, что она одинока. У меня есть новости для этого ребенка — я тоже была одинока, но я никогда… Руби почувствовала полное отсутствие убежденности и явно выраженное чувство вины, сквозившие в голосе Эммы, и решила прервать ее, прежде чем блондинке удастся убедить себя в чем-то, во что она сама не верила. Руби прекрасно понимала, что шериф и Королева были похожи гораздо сильнее, чем Эмма могла позволить себе признать в данный момент. — Я тоже видела, как умерла моя мать, Эмма. И я была виновата в ее смерти. Реджине нужен кто-то прямо сейчас, а ты спасла ей жизнь на глазах у всего города. От всего города. Ты — самое близкое к тому, что она могла бы назвать другом. Эмма фыркнула. — Рубс, даже если когда-то и было так, то теперь уже нет. Я не поверила ей насчет Арчи. Она никогда меня не простит. Не говоря уже о том, что она только что мучила и хотела убить мою мать — буквально вчера! — Но она этого не сделала, — мягко возразила Руби, сжав руку Эммы, прежде чем отправиться выполнять заказ Эшли и ее ребенка. Зайдя на кухню, чтобы оставить заказ на бельгийские вафли с клубникой, Руби не сводила глаз с Эммы, задумчиво уставившейся в свою быстро остывающую кружку, как будто в ней были ответы на все загадки вселенной. Украдкой проверив, не следит ли бабушка за ней своим всевидящим оком, Руби достала из кармана юбки телефон и написала Генри: «Стадия 2 = ВКЛ. Посеяла семена в голове Э. Походу норм сработало!» — с чрезвычайно довольной ухмылкой, она нажала на кнопку «отправить». * * * Час спустя, сжимая и разжимая кулаки, с бешено колотящимся сердцем, Эмма медленно шла по дорожке к парадной двери Реджины. В последний раз, когда она проделывала этот же путь одна, она шла к дому женщины, которая вырастила ее сына. Невероятного, ослепительно прекрасного мэра с вспыльчивым характером и исключительной способностью управлять своим маленьким городом. Врага, который должен был быть шокирован известием о том, что Эмма решила покинуть этот город. В тот день она покинула особняк мэра с ядом в контейнере для выпечки. Сегодня, она шла по дорожке к дому той же самой женщины, но… была ли она такой же? Все еще мать ее сына, уже не мэр, а теперь… Кто? Злая Королева? Одинокая душа, нуждающаяся в искуплении? Кто-то слишком сложный для того, чтобы навесить на нее клише или ярлык? Холодок пробежал по спине Эммы, когда она глубоко вздохнула и подняла руку, чтобы постучать в дверь. — Мисс Свон? Эмма подпрыгнула на полметра при звуке голоса Реджины позади нее. Блондинка быстро обернулась, и от открывшегося перед ней зрелища у нее перехватило дыхание. Женщина на дорожке, несомненно, была Реджиной, но выглядела она намного моложе. На лбу у нее блестел пот, обычно уложенные в безупречную прическу волосы развевались на ветру, а всегда безупречный деловой костюм был заменен костюмом для верховой езды, который легко мог бы стать предметом для гордости любой принцессы: бордовые брюки, длинный жакет, плотно застегнутый ниже груди, идеально повторяющий каждый изгиб ее тела, и простая белая рубашка с оборками, выглядывающая из-под жакета. Ансамбль дополняли высокие сапоги для верховой езды цвета темного красного дерева, явно хорошо поношенные, и такие же черные перчатки, по которым тоже было понятно, что их используют довольно часто. Эмма отчаянно надеялась, что Реджина не услышит, как ее сердце пропустило примерно шестнадцать ударов, при виде брюнетки в этом наряде. Какого черта? С чего вдруг меня это так взволновало? У блондинки неосознанно слегка приоткрылся рот, пока она медленно осматривала мэра с ног до головы. Реджина боролась с улыбкой, которая угрожала появиться на ее губах, видя ошеломленное одобрение во взгляде Эммы. Может быть, Генри и прав.. осмелилась она надеяться. Через несколько секунд, однако, она прочистила горло: блондинка, по крайней мере, могла хотя бы попытаться быть менее очевидной. Эмма снова вздрогнула. — Реджина! Я… ты… — ее глаза снова обшарили тело Реджины, и брюнетка интуитивно прочла в них вопрос. — Я каталась верхом, мисс Свон. И да, — невозмутимо добавила она, предвосхищая следующий вопрос Эммы, — в Сторибруке есть конюшни. И это — нечто такое, о чем, как мне кажется, должен был знать шериф. Тем не менее, я полагаю, вы пришли сюда не для того, чтобы таращиться на меня, как на картину, выставленную на всеобщее обозрение? — она от всей души надеялась, что Эмма услышала в ее голосе поддразнивание, а не презрение. Картина, тупо подумала Эмма. Это идеальный способ описать ее… Ого, а это откуда, черт возьми, взялось в ее голове? Она заметила, как приподнялась бровь Реджины, и мысленно дала себе подзатыльник. Она ненавидела, когда мужчины вели себя так рядом с ней. Она заставила себя сосредоточиться на том, зачем пришла. Ее кулаки сжимались и разжимались по бокам, как разинутые рыбьи рты. — Прости, ты просто… Я привыкла к тому, что ты обычно носишь… Забудь. Ты отлично выглядишь, я просто… не бери в голову, — ей показалось, что уголки рта Реджины дрогнули. Не будучи уверенной было ли это от удовольствия, от досады или от гнева, Эмма решила проявить осторожность. Она прочистила горло и начала снова, понимая, что стоит именно на том месте, где стояла Реджина, когда Эмма нанесла ей удар, за который и пришла сейчас извиниться. — Нам нужно поговорить, — произнесла блондинка. Сердце Реджины дрогнуло, когда она вспомнила другую ситуацию, в которой были сказаны эти слова, и задалась вопросом, вспомнила ли шериф то же самое. Да, полагаю, что нужно. Брюнетка кивнула. — Продолжай, — осторожно подбодрила она, гадая, имеет ли операция «Феникс» какое-то отношение к явно потеющим от нервов ладоням Эммы и ее нехарактерно робкому поведению. Что, никаких «Не хотите ли зайти и чего-нибудь выпить?» — проскочила неуместная мысль в голове Эммы. Проигнорировав ее, блондинка сделала глубокий вдох. — Я пришла, чтобы извиниться. Реджина, я не должна была терять веру в тебя. Мне не следовало говорить тебе, что Генри не твой сын, и уж тем более не следовало говорить, что ты его больше не увидишь. И… — она пристыженно опустила глаза. — Ты не настроила его против себя: мы все так или иначе подводили наших детей, но это… это не значит, что мы не заслуживаем прощения. В глазах Реджины заблестели слезы. Эмма знала, что брюнетка сейчас подумала о Коре, и ее сердце болезненно сжалось. — Ты чертовски хорошо воспитала нашего ребенка, Реджина, поэтому он понял это раньше меня. Ты заслужила шанс показать мне — показать ему — свою сторону истории, а я была так ослеплена гневом, что не позволила себе выслушать тебя. И я… мне очень жаль, Реджина. Ты заслуживала большего. Ты заслуживаешь большего. Густая, непроницаемая тишина заполнила дорожку, ведущую на Миффлин-стрит, 108. Сердце Реджины сделало сальто назад, и она не знала, была ли она в восторге или в ярости. Неужели блондинка говорит все это только для того, чтобы утихомирить Реджину на то время, пока будет разбираться с суицидальным состоянием своей матери? Только чтобы вывести ее из равновесия, ослабить бдительность, чтобы потом воспользоваться этой слабостью. Слабость. Прозвучало голосом ее матери. Горе, скорбь и что-то еще, более глубокое — возможно, чувство облегчения от того, что ее мать наконец умерла, и всепоглощающее чувство вины, которое пришло вместе с этой мыслью — промелькнуло на лице Реджины, как молния в ясную ночь. Эмма наблюдала за ее внутренней борьбой, слегка задерживая дыхание, в то время, как мгновения превращались в минуты, а минуты обретали форму на лице темноволосой женщины. Шериф слегка кивнула Реджине, решив с уважением отнестись к тому, что ей нужно время, чтобы переварить ее извинения. Эмма обошла ее, сцепив руки за спиной, и молча направилась к воротам. — Эмма. Голос был таким тихим, что Эмма подумала, что ей показалось. Но, на всякий случай, она все же обернулась. Старшая женщина, выглядевшая намного моложе в этом костюме для верховой езды, не повернулась к блондинке лицом, но по ее напряженной спине было ясно, что она действительно позвала ее по имени. — Реджина, — почти прошептала в ответ Эмма. — Спасибо. Эмма молча кивнула, зная, что Реджина это почувствует, и снова повернулась, чтобы уйти. Она замешкалась. — Реджина. — Да? — бывший мэр все еще не обернулась, и Эмме показалось, что она слышит, как слезы застревают в горле брюнетки. Она надеялась, что ей показалось, но знала, что это не так. - Ты не хочешь забрать Генри из школы сегодня днем? Думаю, он будет рад. На этот раз Эмма действительно почувствовала улыбку женщины, стоявшей у нее за спиной. Она услышала, как та прошептала «Спасибо», снова кивнула и выскользнула за калитку, закрыв ее за собой.