Операция «Феникс»

— Итак, какие наши следующие шаги в операции «Феникс», Генри? — спросила Реджина, когда они оживленно помахали на прощание семье Вудсменов. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть уверенность в себе после того, как Эмма ушла, даже не попрощавшись. Но мэр восприняла молчание блондинки скорее как смущение, чем как отторжение или отвращение. Время, проведенное в окружении детей, которые, казалось, неожиданно были в восторге от ее присутствия, и осознание того, что Эмма чувствовала себя комфортно, доедая ее мороженое — ложку она, кстати, тоже использовала ее — облегчили Реджине задачу по восстановлению внутреннего равновесия. Она обнаружила, что чувствует себя просто прекрасно, учитывая… все обстоятельства. — Я смотрю, ты уже проделал неплохую работу под прикрытием, — заметила женщина, приподняв брови. — Искренне надеюсь, что в своем научном проекте ты проявляешь такую же недюжинную изобретательность, — поддразнила она сына. — Эй, зато это было очень эффективно! — возразил Генри с хитрой улыбкой на лице, намеренно игнорируя вопрос мамы о его научном проекте. Реджина мягко улыбнулась, и лицо мальчика сразу посерьезнело, когда он увидел, что в ее глазах так и плещется усталость. Он знал, что она почти не спала, по крайней мере спокойно, с тех пор, как… ну, он не хотел слишком много об этом думать. — Я рад, что Эмма извинилась перед тобой, мама. Надеюсь, ты тоже скоро извинишься, — последнюю фразу он добавил с мягкой серьезностью, которая каким-то образом была скорее ободряющей, чем обвинительной. — Она все равно никогда не поверит мне, Генри. Ты же видел, как она сегодня сбежала, а я ведь даже ничего ей не сделала в это время, — Генри медленно и задумчиво кивнул. Он решил, что атмосфера становится слишком напряженной, чем то, к чему он был готов. Он хотел помочь своим мамам стать счастливыми, но не осознавал в полной мере то, что ему придется справляться со всем ущербом, который Реджина нанесла в своем прошлом. Тем не менее, Генри не хотел давить на мать слишком сильно, пока смерть — убийство, мрачно напомнил он себе — Коры была еще так свежа в их памяти. Поэтому, в данный момент, мальчик предпочел сменить тему разговора. — Итак, мам, — начал он уже более бодро. — Руби сказала мне, что часть озера в глубине леса почти полностью замерзла и вполне пригодна для катания на коньках. Как бы вы с Эммой отнеслись к тому, чтобы отвезти меня и моих друзей туда на день рождения Грейс в пятницу? Реджина моргнула, удивленная такой резкой сменой темы разговора. — О, милый, идея довольно неплохая, но я не думаю, что Эмма — или Джефферсон, если уж на то пошло — будет… — Мам, — прервал ее Генри. Он остановился и изобразил на лице смертельно-серьезное, так похожее на Эмму выражение. — Об этом можешь не беспокоиться. Щенячьи глазки, помнишь? — глаза мальчишки демонстративно расширились, а губы начали надуваться. Реджина рассмеялась, упиваясь ощущением того, что сын шутит с ней, и отчаянно пытаясь унять тяжелое чувство в своем сердце, которое напоминало ей, что у Коры никогда не было — и теперь никогда не будет — такого момента с ее ребенком. * * * Бывший мэр, оправдывая справедливое замечание Генри, бодрствовала всю ночь до самого утра, снова и снова прокручивая в голове те несколько драгоценных мгновений, которые она провела с Корой, перед тем, как та сделала свой последний вдох, за секунду до того, как эта маленькая разрушительница жизни прибежала к ним — слишком поздно, чтобы успеть сказать Реджине остановиться. «Лицемерная сучка, » — снова и снова думала про себя Реджина. «Но Снежка не убивала Дэниэла», — прозвучал голос у нее в голове. Реджина вспомнила то ощущение в груди, которое охватило ее в первый момент, когда она поняла, что Кора действительно умерла. Облегчение. От одного этого слова у нее по коже поползли мурашки, и она пожалела, что не может физически проникнуть в свое тело и выцарапать любой намек на чувство облегчения, которое появлялось в ее сердце, как нежеланный восход солнца, когда она понимала, что Кора больше не сможет никому навредить — навредить ей — никогда больше. За исключением, может быть, гнева и жажды отмщения самой Реджины. «Отмщения кому?» — продолжал настойчиво вклиниваться внутренний голос. Но она не могла винить Кору за убийство Дэниэла. Во всем должна была быть виновата Снежка, иначе просто не могло быть. Девчонка, чей отец отнял у нее все и ничего не дал взамен. Девчонка, которая не смогла сохранить ее тайну. Девчонка с широко раскрытыми глазами, в которой Реджина так ясно видела себя в молодости: ее наивное желание быть хорошей, нравиться людям, быть любимой. Быть воспитанной. В каком-то смысле, все эти желания были направлены на то, чтобы дарить истинную любовь, а не разрушить чью-то жизнь. Истинная любовь. Именно во имя нее она умоляла Реджину действовать, именно эти слова использовала, чтобы заставить ее убить собственную мать. Реджина вздрогнула. Одна, в своем особняке, где никто, кроме шелковой пижамы и холодных одеял не мог составить компанию ей и ее сожалениям. Не в силах вынести этого, она проскользнула в спальню Генри, ища утешения в слабом запахе его одежды, слегка похожем на аромат Эммы, и в нескольких лавовых лампах и проекциях созвездий, которые Реджина всегда держала включенными для сына. Она понимала, что это пустая трата электричества, но ничего не могла с собой поделать. Генри тоже не хранил в секрете ее глубочайшую тайну — ее личность, личность всех в Сторибруке, реальность проклятия. И его тоже никто не принуждал раскрывать это всем остальным. Он сделал все сам: украл кредитную карточку первого нарушителя секретов, чтобы найти свою мать и вернуть ее сюда, где она ураганом ворвалась в личную жизнь мэра, разрушая ее комфорт, ее тайну, ее жизнь, ее победу. И все же, Реджина продолжала его любить. Снежке было столько же лет, как и Генри, когда она рассказала тайну Реджины, когда позволила Коре убить его… Дэниэл. «Отпусти меня.» И вообще, как она могла поверить, что Кора не знала о Дэниеле до того, как ей рассказала Снежка? В конце концов, именно она убила мать Снежки, о чем Реджина даже не подозревала все эти долгие, одинокие, злые годы. «Так полюби снова.» Реджина приняла окончательное решение как раз в тот момент, когда солнце начало прочерчивать темное, чернильно-бархатное небо, красными и оранжевыми облаками. Судорожно вздохнув, женщина позволила себе прилечь на постели сына и поспать пару часов. Ей понадобятся все ее силы, чтобы сделать то, что она собиралась сделать. Перед сном она молилась, чтобы ей ничего не приснилось. Но ее молитвы не были услышаны, и она проснулась вся в поту, слегка вскрикнув, отчаянно хватая руками воздух в поисках Эммы. Реджина глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя. Ей потребуется каждая кроха ее силы, о которой она даже не подозревала, чтобы сделать то, что задумала. Она написала Генри сообщение и, все еще дрожа, скользнула в душ. По словам Генри, Эмма спорила с Корой, утверждая, что любовь — это сила. Впервые за очень долгое время, Реджина искренне на это надеялась. * * * На другом конце города, как только солнце начало пробиваться в комнату через окна, Генри плюхнулся на кровать Мэри Маргарет с миской хлопьев в руке. Женщина пошевелилась, не желая пугать его, но не смогла заставить себя улыбнуться. Сердце Генри бешено колотилось, но он отчаянно старался не выдать свое нервное состояние. Мальчик одарил ее натянутой улыбкой и протянул ей тарелку, молчаливо предлагая разделить с ним завтрак. Снежка слабо покачала головой. — Мэри Маргарет, ты уже несколько дней ничего не ела, — мягко напомнил ей муж, нависая над Генри. Охваченная чувством вины женщина просто закрыла глаза в ответ. Стук в дверь. Сердце Генри тревожно заколотилось в груди. Чарминг нахмурился, направляясь к двери. Генри взглянул на Эмму, которая угрюмо наливала себе кофе. Дэвид открыл дверь. — Убирайся, — услышали все трое его грубое рычание. — Если ты доверяешь мне Генри, оставляя его одного со мной в моем доме, Чарминг, то, конечно же, ты сможешь доверять мне под твоим присмотром? — услышал Генри вопрос Реджины заданный открытым и искренним тоном, в котором слышалось лишь легкое презрение. Мальчик отметил, как замерла Эмма, словно у нее дрогнуло сердце от звука этого голоса. Генри подавил усмешку, наблюдая, как блондинка возится со своей кофейной кружкой, с трудом умудрившись поставить ее на стол дрожащими руками, пролив лишь немного кофе. Затем Эмма тоже подошла к двери и мягко прикоснулась к плечу отца. — Зачем ты пришла, Реджина? — ее тон тоже содержал лишь малую толику агрессии. Генри не мог не восхищаться проделанной им работой, но его волнение и гордость были сдержаны тем, что он знал, как трудно это будет для его матери. Он почувствовал, как Мэри Маргарет вздрогнула, когда произнесли имя Реджины, и нежно взял ее за руку. Она сжала его ладошку. Довольно таки больно. Но ему было все равно. — Чтобы помочь твоей матери, — спокойно ответила Реджина. Генри скорее почувствовал, чем увидел, как озадаченно моргнула его младшая мама. — И зачем тебе это понадобилось? — спросила блондинка, снова насторожившись, а голос ее звучал совсем как в те времена, когда они устраивали свои эпические битвы «мэр-против-шерифа». Длинная пауза. Сердце Генри замерло, пока Реджина вспоминала все, чему он научил ее за последние одиннадцать лет, и все, чему Эмма научила ее за последние одиннадцать месяцев. — Потому что ее горе причиняет боль тем единственным людям, которые для нас обеих действительно важны. Тишина, еще более глубокая и продолжительная, чем первая, воцарилась в комнате. Генри видел, что Эмма затаила дыхание. Даже его сердце пропустило удар от напряжения: Реджина сказала ему, что собирается зайти, но в детали не вдавалась. Доброе утро, милый. Я собираюсь зайти к вам сегодня утром, перед тем как ты пойдешь в школу, чтобы исправить некоторые ошибки, которые совершила раньше. Просто хотела, чтобы ты знал. Круто! Это связано с О.Ф? И да, и нет. Я уверена, что это поможет операции «Феникс», но это не единственная и даже не первая причина, по которой я должна это сделать. Ладно. Что ты придумала? Ответа он не получил. Конечно, Генри не ожидал чего-то вроде того, что Реджина скажет Эмме, что любит ее, но, тем не менее, мальчик был взволнован. — Могу я войти? — настаивала Реджина, не давая Эмме возможность спросить, что, черт возьми, она имела в виду, что блондинка, несомненно собиралась сделать. Чарминг неуверенно переминался с ноги на ногу, а Эмма выглядела почти такой же потрясенной, как, по рассказам Снежки, она выглядела, впервые увидев огра. Вероятно, даже больше. Сжав еще раз руку своей бабушки, Генри встал и направился к двери. — Народ, моя мама не причинит ей вреда, — Чарминг вопросительно посмотрел на мальчика. — Во всяком случае, не на моих глазах. Я останусь здесь. — Малыш, ты должен идти в школу, — начала Эмма, явно довольная возможностью сказать что-то родительское и демонстративно не акцентируя внимания на том, что только что сказала Реджина. — Но моя учительница здесь, а ее заместитель — муж Кэтрин, и это вообще странно, — он пожал плечами, приметив, как Дэвид слегка покраснел. — Вы хотите, чтобы я помогла вашей матери или нет, мисс Свон? — спросила Реджина немного раздраженно, но не слишком жестко. Эмма несколько мгновений пристально смотрела ей в глаза, а потом отступила назад и махнула рукой, приглашая войти в квартиру. Она быстро подошла к кровати матери. — Мэр… Сн… мама, Реджина пришла повидаться с тобой. Она хочет тебе помочь. Ты не против? — Реджина, — повторила Снежка, с трудом принимая сидячее положение и подтягивая колени к груди. — Снежка, — прошептала ее заклятый враг, подходя к кровати. — Могу я присесть? — Я убила твою мать, — простонала Снежка. — Уж точно, ты не должна спрашивать у меня разрешения сделать что-то такое безобидное, как сесть на мою кровать. Реджина с трудом боролась с желанием закатить глаза, поэтому быстро взглянула на Генри, чтобы собраться с силами, и осторожно села, зная, что Эмма следит за каждым ее движением даже более пристально, чем Дэвид. — Ты не убивала мою мать, Белоснежка. Ты манипулировала ее дочерью, чтобы она сделала это за тебя. Снежка всхлипнула и кивнула. Эмма рванула вперед и грубо дернула Реджину за плечо, сделав это прежде, чем успел Чарминг. — Ты сказала, что хочешь помочь ей, Реджина, — яростно прошептала она. Карие глаза впились в зеленые. — Да, и я не собираюсь делать этого, приукрашивая правду. Наш сын доверяет мне, мисс Свон. Возможно, вы хотя бы попытаетесь сделать то же самое? Обезоруженная тем, что Реджина назвала Генри их сыном, Эмма отпустила ее плечо и замолчала, ошеломленная и немного пристыженная. — Ты уже убивала раньше, Снежка. Я могу назвать тебе имена всех моих охранников и солдат, которых… — она крепко зажала уши Генри ладонями, — … ты застрелила, зарезала или убила иным способом, — она убрала руки и продолжила: — Но я все понимаю. Ты не знала их имен, их историй. Ты даже не могла видеть их лиц. Но тебе нужно начать принимать тот факт, Снежка, что ты забирала жизни людей и раньше. И эти жизни были не менее важны, чем… чем жизнь моей матери. — И как это принятие мне поможет, Реджина? — в отчаянии воскликнула Снежка, но сердце Чарминга, напротив, дрогнуло от надежды: ее голос по крайней мере стал похож на голос настоящей Снежки, которой она всегда была. — А так, что тебе нужно немного изменить ракурс при взгляде на все это, дорогая. Ты так опустошена из-за Коры только потому, что знаешь кого-то, у кого можешь попросить прощения, а я отказала тебе в этом, — губы Генри печально поджались, когда он увидел, как на лице его матери отразилась боль, в то время, как она вроде бы так спокойно говорила об убийстве своей матери. — Я убила ее. Нет, я заставила ее дочь сделать это, — повторила Снежка. — Да, именно это ты и сделала, — мягко ответила Реджина, и в ее глазах блеснули слезы, — она помолчала несколько мгновений. Никто не шевелился, даже неусидчивая Эмма, а Генри вообще едва дышал. — Но ты сделала это потому, что пыталась защитить свою дочь. И я… Я прекрасно осознаю, какую опасность представляла моя мать и какой страх она внушала. Я… Я понимаю, Снежка, хотя и ненавижу тебя. Ты всегда будешь для меня маленькой предательницей, чьи болтливые губы и неспособность сдержать обещание, погубили Дэниела, но и тогда не ты нанесла смертельный удар. Ты всегда будешь той школьной учительницей, из-за которой мой сын ненавидел меня месяцами, но не ты написала эту проклятую книгу. И ты всегда будешь лицемерной правительницей, чьи недостатки все стараются не замечать. Для этого нет никаких «но»: это просто то, кем ты всегда будешь. Она посмотрела на Генри, чувствуя, как ее собственная сухая шутка немного подстегнула ее, и мальчик ободряюще кивнул, а в глазах его блестели слезы. — Но ты всегда будешь той женщиной, которая приходится матерью и бабушкой… тем людям, которых я… людям, которых я лю… которых я хочу защитить, и ты сделала это с Корой, тоже чтобы защитить их. А что касается мести — за твою мать и за Джоанну — то я не тот человек, который может и будет осуждать тебя за это после того, как ради своей мести я вырвала твою дочь из безопасного и счастливого детства. Челюсть Эммы к этому времени уже почти коснулась пола, сердце бешено колотилось, а мозг просто кипел от напряженной работы; Чарминг смотрел на Реджину так, будто она только что призналась в любви к рэпу и маленьким пушистым мышатам; Снежка быстро моргала, словно намеревалась побить мировой рекорд по количеству миганий в минуту; а Генри наблюдал за всем этим с восторженным ликованием, которое пробивалось сквозь его собственный шок, заламывая руки, чтобы сдержать волнение. — Начни жить заново, Снежка. Твоя дочь и внук заслуживают этого. Реджина встала, надеясь, что никто не заметит, как сильно дрожит ее тело. — Вероятно, я всегда жаждала узнать и заслужить ее настоящую любовь и, в конце концов, я ее все же познала, пусть и всего на несколько мгновений. Помимо этого мига, Кора не смогла бы ни любить меня, ни заботиться о Генри. Она хотела убить Эмму. Ее нужно было остановить. Ты могла бы сделать это по-другому, но ты не можешь сейчас похоронить себя здесь заживо из-за того, что не видела другого способа защитить свою семью. Живи снова, Белоснежка. Ты действительно отвратительный противник, когда в тебе нет огня борьбы, — глаза Реджины слегка сверкнули, когда она неожиданно весело произнесла свою последнюю фразу. «Ей действительно нужно поработать над своим чувством юмора, » — усмехнулся про себя Генри, в то время, как Реджина повернулась на каблуках и быстро пошла к двери, проскользнув мимо ошеломленных Чарминга и Эммы.