Операция «Феникс»

Остаток дня прошел как в тумане. Пригласив Эмму на ужин, Реджина каждые несколько минут переходила из состояния восторженного предвкушения в полную неуверенность, граничащую с чистым ужасом. Генри взял на себя задачу умерить эти колебания и настоял, чтобы мама сделала с ним то, что он всегда делал, когда ему нужно было успокоиться и очистить голову: сыграть в несколько раундов Марио Карт. (На самом деле чтение было первым в его списке, но это была скорее мозговая деятельность, а Реджине определенно нужно было перестать думать.) К его легкому удивлению, Реджина с огромным отрывом разгромила его на всех уровнях. Когда пришло время Эмме забрать Генри, Реджина не произнесла ни слова, молча переживая душераздирающее напоминание о том, что ее сын больше не живет с ней, что этот день был аномалией, подаренной ей другой матерью Генри. Блондинка же остановилась у двери, не успев нажать на звонок, и улыбка расползлась по ее лицу, когда она услышала крики изнутри. — Нет! Мама, это нечестно, ты же знаешь, что я не умею уворачиваться от бананов! — Ты первый пустил в меня молнию, маленький пройдоха! Их восторженное хихиканье и взрывы нечленораздельных криков наполнили дом и сердце Эммы. Ей уже не хотелось звонить в дверь, но она понимала, что должна. — Полагаю, в ближайшее время мне не удастся провести с ним еще один вечер? — осторожно спросила Реджина, пока Генри собирал рюкзак. — Я бы хотела, чтобы это было не так, Реджина. И это еще одна тема, на которую мы поговорим завтра вечером, — ответила Эмма, изо всех сил цепляясь большими пальцами за петли ремня. Реджина готова была поклясться, что блондинка, сойдя с крыльца и увлекая за собой Генри, намеренно вышагивала еще более небрежно, чем обычно. Мэр грустно улыбнулась, заставляя себя вспомнить, что Генри говорил ей о цели операции «Феникс»: они все могли стать семьей. Несомненно. К счастью, в эту ночь сон быстро овладел обеими женщинами, поскольку ни одна из них не спала прошлой ночью, мучимая воспоминаниям о почти прикосновениях, красноречивых взглядах и словах друг друга — как произнесенных, так и тех, что замерли в горле. Однако, на следующее утро они обе проснулись в легкой панике. Генри ждал, когда на него обрушится шквал вопросов. И действительно, вскоре после того, как он проснулся, его телефон завибрировал. Доброе утро, милый. Хорошо спал? Да, мама. Надеюсь, ты тоже. Переживаешь насчет сегодняшнего вечера? Несколько минут молчания. И затем: По правде говоря, милый, я ужасно нервничаю. Есть ли что-нибудь в твоей коробочке гениальных идей Операции Феникс, что поможет тебе понять, воспринимает ли Эмма нашу встречу как свидание? Реджина задержала дыхание, отправляя это сообщение, ее щеки покраснели, несмотря на то, что в особняке она была одна, смущенная, но все же невероятно довольная тем, что просит своего сына о таком личном — и ребяческом — совете и помощи, показывая свою уязвимость. Его ответ пришел почти моментально. Задачу понял. К выполнению задачи мальчик приступил за завтраком, сперва терпеливо дождавшись пока Эмма, наконец, выпьет свой первый глоток кофе. Она пролила его дважды — один раз на стол и один раз на себя — и Генри незаметно ухмыльнулся, довольный тем, что ее действия выдавали такую же нервозность, которая читалась в сообщениях Реджины. Подумав об этом, мальчишка сразу смекнул, что с его невинными щенячьими глазками и врожденным, не по годам развитым интеллектом, ему обязательно сойдет с рук почти комическая прямота. — Так, Эмма, значит сегодня ты идешь на свидание с моей мамой? И снова расплесканный и разбрызганный во все стороны кофе. Как только Эмма прочистила нос от горячей жидкости и хорошенько прокашлялась — и как только Генри оттер брызги со своей рубашки (он действительно должен был предвидеть это) — Эмма сдавленно пропищала: — Свидание, малыш? Я… это… нет, это просто… А что, Реджина сказала тебе, что это свидание? Генри пару мгновений помолчал, наслаждаясь результатами своей смекалки, прежде чем ответить. — Ей и не нужно было ничего говорить. Я же был с вами, когда она пригласила тебя на ужин, и для меня это прозвучало, как приглашение на свидание. Я просто… — он повернул к ней свое самое невинное, любящее, милое лицо сына. — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я совсем не против. Если это свидание. Вы обе заслуживаете счастья. Глаза Эммы внимательно вглядывались в него, пытаясь найти подвох. Не найдя ничего, блондинка кивнула, и ее лицо стало пунцовым. Она была рада, что ее родители отправились на раннюю утреннюю прогулку: ей бы не хотелось, чтобы они видели ее такой. — Это действительно много значит, Генри. Спасибо, — она потягивала кофе, как ей казалось, спокойно и с достоинством. — Ты думаешь, я должна одеться, как на свидание, или просто в обычную одежду? Генри подавил ухмылку и оценивающе оглядел ее с ног до головы, глубоко удивленный ее попыткой сохранить невозмутимость. — Я думаю, тебе стоит надеть ту рубашку с воротником, которая висит в шкафу, и сверху твою красную кожаную куртку. Эмма побледнела. — Малыш, ты хочешь, чтобы меня убили? Твоя мама ненавидит эту куртку. Мальчик просто загадочно улыбнулся. — Нет, не ненавидит, — и он быстро переключил свое внимание на хлопья и телефон. Это свидание, мама. Наденешь, что-то, в чем чувствуешь себя комфортно, но, может быть, что-то чуть более повседневное и подходящее для свиданий, чем твои деловые костюмы. Его телефон завибрировал почти сразу же после того, как он захлопнул его. Ты прекрасный ребенок, Генри. И не только сейчас. Он усмехнулся про себя, услышав, как Эмма взвыла от боли — громко — ударившись пальцем ноги, когда поднималась по лестнице. Мальчик надеялся, что обе его мамы переживут этот день в целости и сохранности. И вроде все шло хорошо. Эмма рано вернулась с работы, приняла душ и переоделась, непривычно молчаливая. Снежка и Чарминг обменялись взглядами, но у них хватило ума ничего не спрашивать. В 18:30 она написала Реджине и присела на ступеньку лестницы, с тревогой глядя на свой телефон в ожидании ответа. Привет. Хочешь чтобы я за тобой заехала или встретимся в закусочной? Она подскочила, когда телефон звякнул, оповещая о новом сообщении, как будто не ждала этого звука так отчаянно. Если ты хочешь вместе прогуляться, то это было бы прекрасно; но, право же, дорогая, неужели ты ожидаешь, что я добровольно поеду в этой смертельной ловушке, которую ты называешь машиной? Снежка, Чарминг и Генри с интересом наблюдали, как Эмма улыбается и тихо посмеивается, быстро печатая. Ага, тебе так в ней некомфортно, что ты даже заснула в прошлый раз. Более долгая пауза. Эмма нетерпеливо притопывала ногой. Если ты пообещаешь снова включить тот диск, я приму твое предложение. Увидимся через 10 минут. Сердце Эммы подпрыгнуло. Реджина запомнила музыку? Она отправила последнее сообщение, вскакивая на ноги и хватая ключи от машины. Как скажешь. До встречи. — Всем пока, народ, — пробормотала она, явно благодарная за то, что они все притворялись, что играют в Скрэббл, а не засыпали ее советами или вопросами на дорожку. «Может быть, им все равно, что я сблизилась с Королевой… или, может быть, они действительно думают, что это деловой ужин…» Она поцеловала Генри в макушку и сбежала вниз по лестнице. Рука Эммы дрожала, когда она потянулась к звонку. Ее сердцебиение ускорилось, когда она услышала знакомый стук каблуков Реджины в холле. Брюнетка остановилась у зеркала, в последний раз поправляя прическу и нервно облизнув губы. Она старалась не смотреть себе в глаза — обычно это было болезненно для нее — вместо этого цепляясь за мысль о сообщении, которое только что прислал ей Генри: Она реально нервничает, но притворяется, что это не так. Сегодня все пройдет просто великолепно, мам. Операция «Феникс»! Реджина улыбнулась воодушевлению сына и открыла дверь. Ее сердце замерло на несколько мгновений, когда она взглянула на женщину, в которую начала влюбляться почти год назад: красная куртка, светло-голубая рубашка с воротником, расстегнутая на несколько пуговиц, а волосы Эммы снова превратились в великолепные локоны, которые были у нее, когда они встретились. Со своей стороны, Эмма была удивлена, что у нее сразу же не случился сердечный приступ: Реджина выбрала простое темно-синее платье, которое идеально облегало ее фигуру, с глубоким v-образным вырезом на груди, открывая достаточно нежной кожи, чтобы Эмме было трудно смотреть ей в глаза. Но Реджина облегчала эту задачу: Эмма охотно утонула бы в этих глазах, и это осознание пришло к ней как раз в этот момент. Язык тела брюнетки был более честным, чем когда-либо: она нервничала и явно испытывала волнение, с оттенком абсолютного ужаса. И надежды. Такой ярко сияющей надежды. — Ты выглядишь… — начала Эмма, но слова застряли у нее в горле. На удивление, Реджина поняла ее и кивнула. — Ты тоже, дорогая, — прошептала она так тихо, что Эмма не была уверена, не показалось ли ей это. Ужинать вместе оказалось значительно проще, чем они обе думали. Женщины обнаружили, что им потрясающе легко общаться на любые темы касательно Генри, интереса Реджины к приюту для животных и всех новых городских сплетен после Проклятия. И им удавалось не углубляться в тяжелые — и потенциально опасные — темы. Кроме того, они выяснили, что вопрос о том, чтобы Реджина взяла на себя управление приютом для животных, был быстро решен: Дэвид был готов с радостью показать ей все основные моменты, а Эмма справилась бы со всеми, кто стал возражать (конечно же не потому, что Реджина не могла сама за себя постоять, а потому что, вероятно, изменить мнение людей было бы намного проще и эффективнее, если бы Эмма взяла на себя эту инициативу). Работа Реджины могла бы включать в себя содержание конюшен, если она захочет, а она этого, естественно, хотела. Она может использовать магию только для исцеления животных, с которыми будет общаться, если ей дадут на это разрешение. В противном случае, она посоветуется с предыдущими ветеринарами — многие из которых сами были мышами или кошками в другой реальности — и обратится к ним за помощью в уходе. Ни одна из них не упомянула, что обсуждение так называемой «причины» их ужина заняло не более семи минут. — Ты слышала что-нибудь о Джефферсоне и Майкле? — Я не могу сказать, что много кто в этом городе готов делиться со мной сплетнями, дорогая, но все, что тебе нужно — это глаза, чтобы увидеть, что между ними явно что-то есть. — Да, Генри говорит, что все в школе болтают об этом. Некоторые дети ведут себя и выражаются просто ужасно по этому поводу… — она замолчала, и ее взгляд стал немного отстраненным и задумчивым. Реджина коснулась ее колена под столом и положила ей на тарелку еще несколько оливок. Эмма снова улыбнулась. — Я думаю, что нам нужно внести некоторые изменения в образовательную программу. Дети должны знать, что не все принцессы выходят замуж за принцев… — Несомненно, — пробормотала Реджина, многозначительно потягивая вино и глядя Эмме в глаза. В ее животе что-то дрогнуло, и все страхи, которые она так старательно подавляла весь вечер, резко начали заполнять ее сознание. Эмма потеряет к ней всякий интерес в тот самый момент, когда люди в ее жизни станут возражать против… против того, что между ними, чем бы это ни было — а они будут возражать — и даже если они этого не сделают, Эмма просто сбежит, как она всегда делала, как все всегда делали; да и как вообще может кто-то — не говоря уже о самом Спасителе — хотеть такой испорченный, поломанный товар, которым является Злая Королева? Ее размышления прервал очень взволнованный Нил, которого она заметила краем глаза, а затем он появился прямо перед ними, явно подойдя, чтобы поговорить с ними и, судя по его виду, поговорить о чем-то серьезном. — Добрый вечер, Ваше Величество, — неловко обратился он к Реджине с сильным оттенком агрессии, прежде чем повернуться к Эмме, которая смотрела на него так, словно он был последним человеком на земле, которого она хотела бы видеть прямо сейчас. И, на самом деле, так оно и было. За исключением, пожалуй, Крюка. — Эм, можно тебя на секунду, пожалуйста? — его руки были глубоко в карманах, и он переминался с ноги на ногу, как трехлетний ребенок, которому нужно в туалет. Эмма нахмурилась, глядя на него. — Нил, мы тут вроде как разговариваем… — Да, я знаю, но это не займет много времени. Просто… Давай выйдем, — мужчина нервно кивнул головой в сторону двери, все еще подпрыгивая на носках. Эмма взглянула на Реджину, которая старательно избегала встречаться взглядом с блондинкой и ее бывшим. — Реджина, я… — ее голос был полон извинений, которые она не произнесла вслух. — Иди, дорогая, хотя бы для того, чтобы избавить его от аневризмы, которая, похоже, у него может быть, если ты этого не сделаешь, — брюнетка все еще отказывалась смотреть в глаза женщине, сидящей напротив нее. Эмма неохотно встала. — Я сейчас вернусь. Извини, — ее слова показались Реджине искренними, но многолетний опыт подсказывал ей не верить в то, во что она хотела верить. Дверной колокольчик зазвенел, когда Нил приоткрыл дверь для Эммы, жестом приглашая ее выйти на улицу. Реджина наблюдала, как блондинка подняла брови и отказалась пройти первой. Нил громко вздохнул, покачал головой и вышел, коснувшись рукой ее талии. Реджине показалось, что блондинку передернуло от этого жеста, но она холодно убедила себя, что заметила только то, что хотела увидеть. И то, чего она хотела, было ох-как-опасно, особенно когда это касалось женщины, которая была рождена, чтобы разрушить ее Проклятие. Реджина призвала на помощь каждую каплю сдержанности, которую она культивировала в течение почти трех десятилетий, находясь в должности мэра, наблюдая, как пара, чьи тела произвели на свет ее сына, беззвучно разговаривает снаружи. Костяшки ее пальцев под столом побелели, и она была почти уверена, что на внутренней стороне ладоней у нее выступила кровь, когда она впилась в них ногтями, сжав руки в кулаки. «Неважно», — рассеянно подумала она. Несколько царапин — которые, откровенно говоря, помогали ей сосредоточиться на том, чтобы не потерять контроль, не выдать себя, не показать чистый ужас, который пронизывал ее — могли быть легко исцелены, и в любом случае, они были той болью, о которой никто не знал. Неважно, что говорил ей Нил, неважно, что скажет ей Эмма, когда вернется — что неизбежно будет мучительно больно — она сможет выдержать это. В конце концов, она попросила Эмму встретиться с ней за ужином, чтобы обсудить приют для животных, который, по факту, они обсуждали просто из вежливости, ради Генри. Она могла использовать это как путь к отступлению. «Вот тебе и операция «Феникс», — с горечью подумала Реджина, ожидая возвращения Эммы. Она не позволяла себе признать тот факт, что верила, что независимо от того, что говорил Нил блондинке, Эмма действительно вернется. — Какого хрена, Нил? Я была… — Да, я знаю, что ты делала. Весь чертов город видит, что ты делаешь, Эмма. Неужели ты думаешь, что никто не заметил, как вы с ней держались за руки на катке на днях? Ты действительно думала, что никто не обратил внимания на вас, практически целующихся, перед тем, как тот ребенок упал в воду? И у меня только один вопрос к тебе, Эмма, только один: Злая Королева? Серьезно? Эмма угрожающе моргнула, в ее животе все закипело от ярости. Когда она заговорила, ее голос был смертельно низким. — Что я делаю и с кем я это делаю, это мое дело, Нил, и если ты думаешь, что можешь просто вернуться в город и начать указывать мне с кем ужинать… — Я не пытаюсь ничего тебе указывать, Эмма, — произнес он успокаивающим тоном. Мужчина украдкой посмотрел налево и направо, словно боялся, что его подслушают. — Я просто… Я беспокоюсь о тебе, и я беспокоюсь о нашем сыне… — Моем сыне, — и Реджины. Черт тебя дери. Нил тяжело сглотнул и сделал глубокий вдох. — Я беспокоюсь о Генри и я… Я не хочу видеть, как ты подводишь себя под удар. Черты лица Эммы исказились от гнева, и он продолжал говорить, прежде чем она успела начать кричать. — Просто подумай об этом, Эмма. Ты действительно думаешь, что это не закончится настоящей катастрофой? Ты думаешь, что сын Румпельштильцхена испортил тебе жизнь? — он жестом указал на себя, прежде чем резко махнуть в сторону закусочной. — Попробуй замутить со Злой королевой, Эм, а потом посмотришь, в каком ты будешь состоянии — в каком состоянии будет Генри — когда она закончит с тобой! Воспоминание того, как Грэм испускает последний вздох, непрошено всплыло в сознании Эммы… знание того, что Реджина все это время владела его сердцем — поговорим о свободе выбора и доброй воле — неожиданно вспыхнуло в ее голове. Нил внимательно наблюдал за ее лицом, видя, как на его чертах появляется боль. — Хорошо, значит, ты поняла, — он неловко попятился от нее: они стояли слишком близко друг к другу. — Хорошо. Э-э-эм, я должен… — он мотнул головой в сторону тротуара. — Я, тогда, пожалуй, пойду… Спокойной ночи, Эмма. Береги себя, ладно? — последние слова мужчина произнес очень нежно, и внезапно Эмма поняла, что он все еще заботится о ней. Глубоко, возможно, слишком глубоко, чтобы ей это нравилось. Он просто… не знает Реджину. Не знает ведь? «Конечно, нет», — раздраженно подумала она, посмотрев через окно на испуганную фигуру Реджины. Они говорили о женщине, которая вырастила ее сына, черт возьми. Женщине, которая всего несколько дней назад без колебаний прыгнула в ледяную воду, чтобы спасти жизнь ребенка; которая несколько часов назад играла в Марио Карт с Генри; которая прекратила свои попытки отомстить Снежке — несмотря на то, что она все еще оплакивала свою мать, которую убила из-за манипуляций Снежки — просто ради доверия и любви Генри. И, возможно, чего-то еще. Эмма вздохнула, на сердце у нее стало легче: никто не сможет отговорить ее от… того, чем бы это ни было. Она уже совершала эту ошибку раньше. Никогда больше она ее не повторит. Я знаю этот взгляд. Я знаю ее. Я верю ей. Она вернулась в закусочную и неуверенно опустилась на свое место. — Прости, — неловко прошептала она, заметив, что бокал с вином Реджины, который несколько минут назад был полным, сейчас почти опустел. — Он сказал тебе держаться от меня подальше, — это не было вопросом, и Эмма почувствовала себя так, словно кто-то пробил ее грудную клетку и сжал сердце. Буквально. Она знала, каково это. — Да, — снова прошептала она, опустив глаза на колени. Эмма увидела, как Реджина — уже прямая, как шомпол, и опасно напряженная — ощетинилась. Она заставила себя посмотреть в эти шоколадные глаза. — Он тебя не знает, — твердо заявила она. — И ты тоже, Эмма, — ответила Реджина, но это прозвучало без злобы, скорее с усталостью в голосе, которую Эмма никогда раньше не слышала от брюнетки. — Но я бы этого хотела, — был единственный ответ, который Эмма смогла придумать. Это был единственный ответ, который был честным, который не был снисходительным, который не предполагал, что, поскольку она чувствовала безмерность боли брюнетки, она знала о ней все. — Почему? — спросила Реджина, и этот вопрос пронзил каждую клеточку тела Эммы. Карие глаза впились в глаза цвета леса, и Руби, подошедшая чтобы снова наполнить их бокалы вином, попятилась от стола, чувствуя интенсивность этого взгляда, как тепловую волну. Эмма не была готова. Она не могла. Она так много сказала прошлым вечером; она знала, что Реджина поймет ее как никто другой. — А почему ты это делаешь? По собственному желанию возишься с каким-то подобием Спасителя, который никогда не оставался на одном месте больше двух лет? — Ты планируешь внести изменения в этот послужной список? — спросила Реджина, в страхе ожидая ответа, но нуждаясь в нем, как в кислороде. Ни одна из женщин не моргнула с тех пор, как они встретились взглядами. Эмма опустила свой. — Зависит от обстоятельств, — пробормотала она, явно нервничая. Сердце королевы затрепетало от надежды. — Осмелюсь спросить, от каких, мисс Свон. Эмма сглотнула, услышав пьянящие нотки в голосе Реджины. Она снова подняла глаза. — Я думаю, вы знаете, Ваше Величество, — тихо ответила она, наслаждаясь их маленькой игрой, зная, что они играют в нее только потому, что ни одна из них не была готова на что-либо большее. — Порадуйте меня, шериф, — ее глаза жарко вспыхнули, и по телу Эммы разлилось тепло. — Вот что я тебе скажу. Давай повторим это снова в следующую пятницу. Чтобы держать друг друга в курсе прогресса в приюте для животных и конюшнях. И, может быть, тогда я… порадую тебя еще немного. Эмма допила остатки пива, наблюдая, как медленно расширяются зрачки Реджины. Надеясь, что он еще не спит, Руби написала сообщение Генри. Я думаю, что все идет отлично, малыш. Они походу реально втрескались! Она была удивлена — но лишь слегка — когда через минуту получила ответное сообщение. ДА! ОПЕРАЦИЮ ФЕНИКС ЖДЕТ УСПЕХ! Руби широко улыбнулась, забирая оплату за ужин и наблюдая, как женщины уходят. Эмма помогла Реджине надеть пальто, и они вместе вышли из закусочной. — Честно говоря, Эмма, я вполне способна самостоятельно добраться от твоего ржавого ведра до своей двери. — Разве я говорила, что ты неспособна? Я знаю, что это не так, но, господи, Джина, неужели девушка не может время от времени вести себя по-рыцарски? Она слегка вздрогнула, когда слова сорвались с ее губ, почти ожидая, что Реджина влепит ей пощечину или, по крайней мере, ответит какой-нибудь остроумной колкостью о том, как хорошо шовинизм сочетается с ее уродливой курткой. Но вышло совсем наоборот: Эмме показалось, что она заметила, как брюнетка покраснела, мягко улыбнулась и молча кивнула, давая шерифу согласие проводить ее до двери. — Спасибо за прекрасный вечер, Эмма… Я действительно ценю это. — Ценишь это? — недоверчиво переспросила Эмма. — Ты говоришь так, словно это была такая прям жертва для меня! Мне тоже было весело, — она неловко переступила с ноги на ногу, когда Реджина вставила ключ в замок. — Говорить о приюте для животных и все такое, — она озорно подмигнула своей спутнице, которая совершенно растаяла от этого жеста. — И я… прошу прощения за Нила. Он просто не понимает… — Давайте не будем портить прекрасный вечер дальнейшими обсуждениями этого, шериф. Еще раз спасибо. Она повернулась с легкой улыбкой и шагнула в свою дверь. — Э-эм, Реджина? — окликнула ее Эмма чуть громче, чем собиралась. Брюнетка повернула голову через плечо, остановившись в позе, которая послала огонь по каждой жилке в теле Эммы. — Я… Могу я…? Сердце Реджины внезапно забилось сильнее, чем она чувствовала его биение в течение многих лет — в том числе, когда она поглотила всю эту магию из колодца — когда она полностью повернулась к блондинке в качестве ответа. Эмма подняла дрожащие руки к лицу Реджины, благоговейно приглаживая пару выбившихся из прически прядей волос. Реджина слегка ахнула от прикосновения, и Эмма прижалась губами к ее щеке, прежде чем провести рукой вниз по руке Реджины. Взяв ее ладонь в свою, Эмма осторожно поднесла ее к губам, слегка поклонившись при этом. Разочарование на мгновение охватило тело Реджины, ее губы отчаянно требовали прикосновения к губам блондинки, но она вспомнила, что сказала Эмма — ты стоишь того, чтобы ждать — и ее сердце наполнилось согревающим теплом. — Спокойной ночи, Реджина, — прошептала Эмма, в то время, как женщина недоверчиво наблюдала за ней, наполненная чудесным трепетом от того, что кто-то мог так прикоснуться к ней, не ожидая получить в ответ одноразовый секс, что кто-то до сих пор хотел таких прикосновений, зная… то, что знала Эмма. Одинокая слеза снова скатилась по лицу Королевы, когда она смотрела, как ее Рыцарь уходит в ночь.