Операция «Феникс»

«Привет, мам. Странный вопрос. Снежка хочет знать, во сколько все должны собраться здесь завтра…» Как и ожидал Генри, телефон его бабушки зазвонил буквально через несколько секунд. Последние пара дней были замечательными, хотя и не включали в себя полноценных встреч: Эмма почти постоянно была занята своими обязанностями шерифа, хотя и находила время каждый день, чтобы забежать к Реджине, принести ей ланч и пообедать вместе с ней, и сама Реджина тоже была постоянно занята, продолжая ремонт приюта для животных и разделяя свое время между ним и конюшнями. Королева обнаружила, что, хотя она и скучала по присутствию блондинки больше, чем хотела признать, сообщения, которые она получала от нее в течение дня — «Эй, Лерой здесь и раздражает меня. Думаю о тебе!» и «ОБМ, почему совещания ТАКИЕ ДЛИННЫЕ?» — давали ей ощущение, что она не безразлична, что о ней думают, что она… друг. И Реджина обнаружила, что довольна этим, хотя и очень взволнована — и болезненно нервничает — тем, что в конце концов, сможет хорошо провести время с блондинкой на праздновании ее дня рождения… Вот почему Генри писал ей, и почему она даже не потрудилась ответить ему, вместо этого набрав номер Снежки. — Реджина! А я как раз попросила Генри написать тебе… — О, я получила его сообщение, дорогая, именно поэтому я и звоню тебе: не подумай, что я это делаю только ради удовольствия услышать твой голос, — ее тон был скорее сухим, чем опасным, но под показным спокойствием кипела подавленная ярость. — Никогда больше не втягивай моего сына в наши конфликты. Если у вас есть вопрос ко мне, Ваше Высочество, то задавайте его мне. Генри медленно жевал хлопья, краем глаза наблюдая за Снежкой, которая сейчас выглядела так, как, по его представлениям должен выглядеть кролик, столкнувшийся с очень голодной лисой, и мальчик очень хорошо представлял, что говорит его мама и как она это говорит. Он знал, что теперь — с тех пор, как началась операция «Феникс» — она больше лаяла, чем кусалась, но ведь это он верил в нее, а не Снежка, и Генри обнаружил, что то в нем, что он унаследовал от Реджины, необъяснимо забавлялось страданиями молодой женщины. — Хм, да, Реджина, прошу прощения. Я просто подумала, что было бы проще… — Я ужасно занята и даже отдаленно не интересуюсь мыслительным процессом, который заставил тебя использовать моего сына в качестве посредника в наших разногласиях, Снежка. Однако меня интересует тот факт, что ты думаешь — после того, как мы недвусмысленно обсудили иное — что вечеринка по случаю дня рождения Эммы состоится в твоей квартире. Снежка посмотрела на Дэвида, ища помощи, но он лишь ободряюще пожал плечами, покачал головой и поднял брови, не зная, что она должна на это ответить. — Я просто подумала, что всем будет намного удобнее… — Это день рождения «всех» или Эммы, Снежка? — Эммы, — пробормотала она, услышав приближающуюся победу в голосе Реджины и смирившись с этим. Она практически видела ухмылку королевы. — Абсолютно верно. И, как мы уже решили, для Эммы было бы неплохо сменить обстановку, а также нужно более просторное и удобное место, учитывая, что Генри хочет пригласить своих друзей на ее вечеринку. Разве это не так? — Так, — пробормотала Снежка, и Генри подавил смешок. — Ты на чьей стороне, малыш? — шепотом подколол его Чарминг. Генри посмеиваясь пожал плечами, и Чарминг снисходительно улыбнулся ребенку. Уловив это, Снежка тоже улыбнулась. Тот факт, что Реджина так воевала по поводу того, что сделает их дочь счастливее, был в лучшем случае сюрреалистичным, но, по крайней мере, теперь они спорили о вечеринках, а не о вырванных сердцах, верно? — Ну вот, тогда все решено. Я хотела бы, чтобы вечеринка закончилась к восьми, чтобы у детей было достаточно времени, чтобы успокоиться и лечь спать, поэтому, если ты чувствуешь необходимость прийти и обговорить со мной все детали, я могу принять тебя в три часа. Ровно. Не раньше. В телефоне щелкнул сигнал законченного вызова. — Да, мэм, — пробормотала Снежка длинному гудку. * * * В этот вечер Эмма легла спать довольно рано, еще не было и десяти: на работе был долгий и утомительный день, который она целиком провела в офисе, а Генри сегодня ночевал у Реджины. Она уважительно относилась к тому времени, что мать и сын могли провести вдвоем, поэтому просто пришла домой, слегка навеселе, после прошедшего дня и в безрадостном предвкушении дня грядущего: на следующий день у нее был день рождения. Никто ничего не говорил и не спрашивал у нее об этом: ну, никто и не знал, когда у нее день рождения, кроме Генри и, возможно, Реджины, если она вообще помнила, что Эмма сказала ей в тот вечер, когда они встретились. Она не должна была чувствовать разочарование из-за того, что они, похоже, забыли. Генри был всего лишь ребенком, а Реджина, казалось, действительно ненавидела ее в то время. И в любом случае, если книга Генри говорит правду, ее день рождения также был годовщиной Проклятия, так что, если Реджина вообще отмечала эту дату, то, вероятно, совсем по другому поводу. Глубоко вздохнув, она размышляла, почему сама никому не сказала об этом. Эмма вдруг поняла, что ей не нужно размышлять на эту тему: она и так знала ответ. Она была в ужасе от того, что всем будет… все равно. Ее приемные родители всегда знали об этом, но, за исключением немногих, никто на самом деле… ничего не устраивал по этому поводу. Она закрыла глаза и попыталась очистить голову от тяжелых мыслей. Ее телефон зажужжал. Она нетерпеливо открыла его, увидев, от кого сообщение. «Доброй ночи, двадцативосьмилетняя.» Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Реджина знала?! Улыбка расплылась по ее лицу, пока она не поняла, что не знает, что ответить. «Доброй ночи… эй, я даже не знаю скока тебе лет!» Достаточное отвлечение на юмор, чтобы защититься от эмоционального переполнения, которое было связано с тем, что Реджина помнила о ее дне рождения. «Никуда не пропадайте до моего дня рождения и узнаете, мисс Свон. А теперь спи спокойно: ты ведь хочешь отдохнуть перед своим большим днем.» Реджина улыбнулась, представив — довольно красочно — радостный шок, который охватил Эмму. Это было частью плана: Эмма никогда — Реджина готова была поспорить — не воспримет хорошо вечеринку, которая была полной неожиданностью. Но если подготовить ей мягкую подушку безопасности, ей точно все понравится. «Большой день, да? Я даже не думала, что кто-то знает. И не думай, что я забуду ту часть, где мы обсуждали твой др. Я хочу знать, когда он!» «В свое время, моя дорогая. А пока… может позавтракаем у Бабули? 7 утра слишком рано?» «Звучит как самый лучший день рождения на свете!» Реджина широко улыбнулась. О, если бы она только знала. * * * Эмму разбудило в 6.30 сообщение от Реджины. «С добрым утром, двадцатидевятилетняя.» Она улыбнулась и довольно потянулась. «Да! Лучший день рождения за всю жизнь! Скоро увидимся.» Она приняла душ, в спешке оделась и выскочила за дверь, прежде чем Снежке и Чармингу удалось неловко сыграть свою роль в плане дня рождения: притвориться, что они понятия не имеют, какой сегодня день. Когда Эмма взволнованно выскочила за дверь, Чармингу даже пришло в голову, что, возможно, это была одна из причин, по которой Реджина пригласила ее на завтрак: чтобы сделать утро менее неловким для него и Снежки. Он отбросил эту мысль, пожав плечами, и снова обратил свое внимание на подарки, которые Снежка подавала ему, чтобы помочь ей упаковывать их. — Какой-то особый случай, леди? — спросила Руби с невинной улыбкой, принося им завтрак. — У меня день рождения, — сказала Эмма почти застенчиво, и Реджина широко улыбнулась тому, как она покраснела, что было для нее нехарактерно. — Эмма! — взвизгнула волчица, заставив половину посетителей вздрогнуть и повернуться к ней. Она небрежно отмахнулась от них. — О боже, почему ты мне не сказала? Я свожу тебя куда-нибудь на этих выходных, хорошо? Эмма ошеломленно и счастливо кивнула. — Знаешь, ты, наверное, немного переигрываешь, — шепотом упрекнула Руби Бабуля, когда официантка провальсировала за стойку. — Не-а, — пожала она плечами. — Эмс так очарована тем, что Реджина помнит о ее дне, что больше ничего вокруг себя не замечает. Обе женщины оглянулись на зарождающуюся пару, и согласно кивнули: очевидно, что так оно и было. * * * Осознание того, что Реджина помнит о ее дне рождения, заставило Эмму с энтузиазмом окунуться в этот день, вместо того, чтобы брыкаться, кричать и требовать какао и медвежий коготь. Для нее значило гораздо больше, чем она хотела признать, что Реджина помнила и что повела ее завтракать. Без пятнадцати четыре дня ее телефон завибрировал, когда она заполняла последнюю страницу отчета о безопасности на бобовом поле. «Эмма, я вернулась домой, чтобы забрать кое-какие вещи, но теперь моя машина не заводится. Я бы позвонила Майклу, но подумала, что, если у тебя есть время подвезти меня, было бы неплохо провести с тобой несколько минут, учитывая, как сильно мы обе были заняты последние несколько дней.» Эмма широко улыбнулась. «Бчм.» «Прошу прощения, мисс Свон?» «Буду. Через. Минуту. Ваше Величество.» Обе женщины ухмыльнулись, после чего Реджина подняла глаза и сухо сказала всем: — Она уже в пути, и я искренне верю, что она даже не догадывается. Дети радостно захихикали, и Руби от души рассмеялась. В дверь позвонили, и в гостиной воцарилась тишина. — Помните, — сказал им всем Генри приглушенным голосом, поправляя свою разноцветную праздничную шляпу. — Все кричим «с днем рождения, Эмма», а не «сюрприз». Хорошо? Все заговорщически закивали, а Снежка подняла брови: Генри действительно был сыном своей приемной матери. Руби, однако, не сводила глаз с Реджины, которая мимоходом остановилась перед зеркалом в коридоре, чтобы привести в порядок волосы, проверить помаду и — думая, что никто из присутствующих не обращает на нее внимания — прикусила губу, слегка наклонив голову, как будто пытаясь что-то решить. Приняв решение, она расстегнула лишнюю пуговицу своей накрахмаленной белой блузки, отчего стало видно красный кружевной бюстгальтер с пуш-апом, создающий впечатляющее декольте, натягивая оставшиеся пуговицы. Брюнетка еще раз разгладила свою мини-юбку, и у Руби проскочила мысль о том, какой счастливой женщиной была Эмма, когда Реджина, явно удовлетворенная своим видом, направилась открывать дверь. Над удивленными гостями повисла почти гробовая тишина, когда дверь открылась, и они услышали короткий разговор. — Вау, ты выглядишь… хм… вау. — Очевидно, — и все они могли представить довольную и нарочито снисходительную ухмылку Реджины. — Зайди, пожалуйста, пока я соберу свои вещи. Каблуки стучат по коридору, за ними следует звук тяжелых ботинок Эммы. Королева отступила в сторону, как только Эмма вошла в гостиную. — С днем рождения, Эмма! — раздалось больше десятка голосов, и блондинка замерла в дверях, когда Генри бросился вперед, чтобы обнять ее, а Гензель встал на цыпочки, пытаясь надеть на нее праздничный колпак. — Нет, нет, милый, Эмма наденет это, — Снежка шагнула вперед, улыбаясь, с пластиковой фиолетовой короной в руках. — Не совсем та корона, которую я себе представляла, но… — пробормотала она, вызывая всеобщий смех. Руби широко улыбнулась Эмме, когда блондинка попыталась и не смогла что-нибудь сказать — что угодно — а бабуля стояла в задней части комнаты, наблюдая за всем, включая широкую улыбку Арчи, когда его глаза перемещались между Реджиной и Эммой; неловко топчущегося в одиночку Нила, с невероятно вымученной улыбкой, которая застыла на его лице, пока он тоже смотрел на Эмму и Реджину; и Гретель, Грейс и Гензеля, взволнованно подталкивающих друг друга, когда Чарминг принес довольно большой торт с двадцатью девятью свечами, пламя каждой из которых было немного другого оттенка. Первое, что Эмма смогла произнести, было: — Я это не надену, — указывая на корону в руке Снежки, и ее слова были встречены очередным взрывом хохота. — Я пыталась убедить ее, что ты этого не сделаешь, дорогая, но, как это обычно бывает, она не стала слушать, — легко сказала Реджина, касаясь спины блондинки в поддержку, пытаясь снизить уровень шока. — Ты все это сделала? — недоверчиво спросила Эмма, все еще цепляясь за Генри, как будто она нуждалась в нем, чтобы стабилизироваться (и, действительно, нуждалась). Реджина улыбнулась и молча отвернулась. — Возможно, тебе захочется задуть эти свечи, дорогая, прежде чем твой прекрасный отец ослепнет от пламени. Снова смех, но на этот раз более неловкий, большинству присутствующих все еще было некомфортно смеяться над колкостями Реджины. Однако смех Эммы был искренним. Генри отстранился от нее и поспешил схватить камеру. — Загадай желание, Эмма! — воскликнул он. Реджина одним взглядом попросила Майкла забрать камеру у Генри, и, мгновенно все поняв, мужчина слегка подтолкнул ребенка, чтобы тот встал рядом с Эммой и Реджиной. Рука брюнетки все еще оберегающе лежала на спине ошеломленной, но безумно счастливой молодой женщины. Слезы наполнили глаза Эммы, и она попыталась скрыть их, наклонившись, чтобы снова поцеловать Генри в макушку. — Мое желание уже исполнилось, малыш, — серьезно сказала она ему. — Ну так загадай еще одно! — весело произнес мальчик, и его улыбка была шире, чем она когда-либо видела: его семья была вместе, поняла Эмма. Как бы. Не официально. Но имело ли это значение? Она пристально посмотрела на Реджину и закрыла глаза. В комнате воцарилась тишина. Эмма видела, как люди делают это в фильмах, и она видела, как приемные братья и сестры делают это, в то время, как она стояла одна в дальнем углу переполненных комнат. Странное ощущение внезапного участия в чем-то, что всегда было ей чуждо, нахлынуло на нее. Что за странная семейка, подумала она, оглядывая комнату. Здесь стояли ее родители, выглядевшие так, словно они были ее ровесниками, что на самом деле так и было, учитывая, что она была соседкой по комнате с одной из них, и давала им обоим советы об их расцветающих отношениях, когда один из них был женат на другом человеке. Оборотень и ее бабушка, которые приютили Эмму, когда ей некуда было идти. Библиотекарша, которая была заперта почти три десятилетия, и которая теперь ничего не помнила о своей жизни до этого, но восстанавливала себя с помощью новой подруги и общественных мероприятий, подобных этому. Человек-превратившийся-в-сверчка-превратившегося-в-человека, который стал одним из ее самых близких друзей, и с которым она искренне хотела бы, чтобы Генри остался жить, если что-нибудь случится с ней и Реджиной. Реджина. Мать ее ребенка, женщина, которую она поклялась в какой-то момент повергнуть, убить, уничтожить, и которая пыталась наложить на нее сонное заклятие, чтобы помешать ей разрушить ее Проклятие. С которой она сейчас начала встречаться, все больше понимая, что они так сильно боялись друг друга все это время только лишь потому, что вполне могли стать счастьем друг друга. Генри, ребенок, который не родился бы, если бы она выросла со своими родителями, и Нил, мужчина, чье потерянное детство свело их вместе, чья сперма дала Генри ей и Реджине. Реджина. Она загадала желание. Она задула свечи. Последовали восторженные крики и аплодисменты, и Реджина радостно передавала всем кусочки торта, который она испекла, отрезав Снежке меньше кусок, чем всем остальным — что Эмма заметила, с улыбкой покачав головой — в то время, как Эмма посмотрела на нее, обнаружив, что Реджина, очевидно — почему она должна удивляться? — имела довольно мелодичный голос. Реджина поймала себя на том, что гадает, что загадала блондинка, слишком хорошо помня какое желание она загадала в прошлом году, и надеясь, что все это — и их с Генри подарок, который они вручат позже — квалифицируется как исполнение ее желания, хотя и с опозданием на год. * * * Звуки Марио Карт и музыки из ноутбука Генри сопровождались громким смехом и визгами восторга. Большую часть дня Снежка выглядела так, словно вот-вот расплачется, и Чармингу пришлось несколько раз извиняться, так как это был первый раз, когда они праздновали день рождения дочери, не считая того отчаянного предсмертного поцелуя, который они разделили сразу после того, как она родилась. Эмма держалась рядом с Реджиной большую часть вечеринки, настаивая на том, чтобы помочь ей с едой и напитками, вспоминая, что произошло в последний раз, когда они все вместе присутствовали на праздновании. Но Гретель и Грейс привлекли внимание Эммы и на несколько мгновений отделили ее от Реджины, оставив брюнетку одну, чтобы просто оглядеть комнату и… подумать. Она посмотрела на Арчи, смеющегося вместе с Майклом, когда они проходили трассу Марио-Карт, и подумала о своей матери, которая подставила ее в его недобуийстве. Ты хотела, чтобы я была сломлена. Она перевела взгляд на Руби и Белль, которые оживленно беседовали с Генри и Гензелем, и думала о том, каково это — чувствовать себя ответственной за смерть своего возлюбленного, даже если это было вне твоего контроля. Любовь — это слабость, Реджина. Она завороженно смотрела на счастливых Гретель и Грейс, на волнение, с которым они разговаривали с Эммой, и думала о детстве, которое отняла у каждой из них. Я загадала желание, задувая свечку на этом кексе, который купила себе сама… чтобы не быть одной в свой день рождения. Она посмотрела на Снежку и Чарминга, которые тоже наблюдали за Эммой, обнимая друг друга, явно довольные днем, но молча оплакивая годы, которые она отняла у них. У их дочери. У женщины, за которой сейчас ухаживала. Я разрушу ваше счастье, даже если это будет последнее, что я сделаю. Вздрогнув, она сказала, ни к кому конкретно не обращаясь, что принесет еще напитков, несколько неуверенно стуча каблуками на кухню. Она думала, что никто не заметит. Эмма заметила. Снова. Она мягко, но быстро, закончила разговор с Гретель и Грейс, и последовала за брюнеткой. Зайдя на кухню, Эмма увидела Реджину, стоявшую к ней спиной, склонившись над подносом с напитками. Тихие всплески душераздирающих рыданий сотрясали тело брюнетки. Эмма в два шага пересекла кухню, протянув руку, чтобы коснуться талии Королевы, но замешкалась, не уверенная, как Реджина воспримет ее прикосновение. — Реджина? — спросила она настолько мягко, насколько могла. Женщина вздрогнула от этого звука, тут же выпрямилась и задержала дыхание. — Эмма, — коротко отрезала она, отчаянно пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Тебе следует быть в гостиной и наслаждаться праздником. — Я ничем не смогу наслаждаться, пока ты здесь плачешь, — серьезно ответила блондинка, не желая смущать ее, но и не намереваясь оставлять без внимания тот факт, что брюнетка плакала. Она осторожно потянулась к руке Реджины, которую женщина резко отдернула, снова повернувшись к ней спиной. — Ты не должна говорить это только потому, что всегда должна соответствовать роли великого Спасителя, — отрезала Реджина, новые слезы сопровождали ее обвинение. Эмма моргнула. — Реджина, это не… — из гостиной донесся смех, и внезапно Эмма поняла, что привело королеву на кухню, одну, со слезами на глазах и печалью, которую надо было отпустить. — Реджина, пожалуйста… — Нет! — настаивала королева. Контроль, который она так усердно оттачивала в течение прошлой недели, разрушался с огромной скоростью. — У меня нет права на твое сострадание! Я — причина, по которой у тебя никогда ничего этого не было, Эмма. И когда я, наконец, попыталась сделать все лучше, что я получила? Моя мать умерла у меня на руках, так же, как Дэниел много лет назад! И тебе не кажется, что я чувствую себя немного предателем из-за того, что как какая-то первоклашка преследую тебя, именно тебя, дочь женщины, которая так ненавязчиво стала причиной того, что кто-то другой убил и Дэниела, и мою мать? Так это — как раз то, чего я заслуживаю, мисс Свон. Не твоего сострадания, не твоей привязанности, не твоего прямолинейного ханжества сказочного героя. Потому что вот, что я всегда делала: отрывала детей от их родителей! Гензеля, Гретель, Грейс. Пиноккио. Тебя. Она ненадолго остановилась, чтобы перевести дух, и Эмма воспользовалась этой заминкой, пока Реджина не продолжила. — Послушай, я не знаю, что значит «ханжество», но я точно знаю, что ты говоришь ерунду. — Мисс Свон, если вы собираетесь настаивать на том… — Нет, Реджина, черт возьми, выслушай меня. Ты говоришь, что заслуживаешь стоять тут в одиночестве на этой проклятой кухне, ладно, как скажешь. Я понимаю, почему ты так говоришь, когда действительно хочешь позаниматься самобичеванием. Да, представь себе, я тоже знаю несколько умных слов. Но если ты настаиваешь на том, чтобы должна наказать себя, или что вся вселенная должна наказать тебя — чего, я думаю, ты все равно не заслуживаешь, но давай пока отложим это в сторону — разве потеря Дэниела и твоей матери не является достаточным наказанием? И послушай, Снежка, возможно, и родила меня, но я считаю ее семьей, потому что она доверяла мне и взяла меня к себе, когда у меня ничего не было, а не потому, что она для меня какой-то идеальный образ матери. Так что, если тебе некомфортно встречаться со мной из-за того, что она связана с таким количеством страданий в твоей жизни, я уважаю это, но если ты откажешься от этого, то просто сама организуешь себе очередное наказание, которого не заслуживаешь… — Не заслуживаю? Ты вообще все пропустила что ли, шериф Свон? Именно из-за меня у тебя не было никаких родителей… — Не. Ты. Засунула. Меня. В тот. Шкаф. — их лица были невероятно близко друг к другу, дискомфорт, в котором обе женщины странным образом чувствовали себя как дома, гнев, плещущийся во взглядах: гнев Реджины, на себя, гнев Эммы, на весь мир за то, что все они так усердно старались, чтобы сломать эту женщину, стоящую перед ней. — Я сделала так, что положить тебя в шкаф стало необходимостью, Эмма: неужели мы всегда должны возвращаться к этой утомительной игре в круговую логику? — ее голос подрагивал, когда она пыталась, безуспешно, не повышать его слишком громко, а страх в ее гневе сильно напомнил Эмме о других временах, когда они сражались вот так, лицом к лицу, обе нуждаясь в одном и том же, но еще не осознавая этого. Да, читай мне лекции, пока у него не кончится кислород! Вспоминая об этом, Эмма также знала, что они были на пороге преодоления пропасти, на грани понимания, приближаясь к точке невозврата. Их отношения уже тогда безвозвратно изменились, даже если они обе отказывались признавать это. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Помоги мне. — Да, нам придется это сделать, если ты собираешься продолжать настаивать на том, что ты та, кем не являешься, — Реджина закатила глаза, и Эмма потеряла контроль над собственной громкостью, повысив голос, чтобы соответствовать тому, что было у Реджины минуту назад. — Мы все заслуживаем столько шансов, сколько нам нужно, пока мир не перестанет выебывать нас, Реджина! И у меня есть для вас еще кое-какие новости, Ваше Величество. Я знаю, всем нравится говорить, что это Проклятие было худшим, что когда-либо было в истории человечества, но посмотри на Руби! Посмотри на Арчи! Если книга Генри говорит правду, они провели всю свою жизнь в этом проклятом лесу, и им либо всю жизнь врали, либо они погружались в чувство вины за свои действия, снова, снова и снова. Здесь они смогли начать все с чистого листа. Реджина моргнула, и ее губы слегка приоткрылись. Не в силах остановиться теперь, когда из нее уже полился этот поток слов, Эмма продолжала. — А я? Я не хочу быть принцессой, Реджина. Я была бы несчастна, если бы росла в такой жизни! И я даже не хочу напоминать о том, что Генри даже не родился бы без тебя. И… — она сделала паузу, интимно понизив голос, пытаясь отдышаться и справиться с эмоциями. — … И без этого Проклятия, мы были бы невозможны. Впервые с тех пор, как Эмма начала свою тираду, Реджина смотрела ей в глаза с чем-то похожим на благоговейный трепет. В самом начале их спора, брюнетка скрестила руки на груди, и сейчас две слезинки скатились из ее немигающих глаз, когда Эмма нежно коснулась ее локтей. Эмма тихо продолжала: — Так что да, Реджина, мы постоянно будем возвращаться к этой утомительной игре в круговую логику, пока ты не поймешь, что ты удивительный человек и становишься все лучше и лучше с каждым днем. Однажды я отказалась от тебя, и будь я проклята, если когда-нибудь сделаю это снова, даже если ты скажешь мне, что я должна это сделать. Я исчезну только если когда-нибудь ты скажешь, что больше не хочешь видеть меня рядом. В этом случае я уйду и буду тихо ждать тебя вечно. Молчание. Молчание. И снова молчание. Их взгляды не отрывались друг от друга. Голова Генри втиснулась под головой Гензеля, которая была под головой Гретель, которая была зажата под подбородком Грейс, все в ряд в дверном проеме. Дети моргнули почти в унисон и затаили дыхание. И затем. — Я и не предполагала, что вы способны слушать так внимательно, что можете повторить мои слова дословно, мисс Свон. Должна сказать, я впечатлена, — ее слова были едкими, но в ее тоне совершенно не было злости. Эмма разочарованно всплеснула руками. — Серьезно, Реджина? Это все, что ты можешь ответить на все, что я только что сказала? Дети сглотнули в унисон, ожидая ответа Реджины на раздраженный возглас Эммы. Они были совершенно сбиты с толку, когда обе женщины разразились смехом, повторив свою почти-истерику после их почти-поцелуя прошлым утром. Генри был особенно поражен — он никогда не видел, чтобы кто-либо из взрослых мог так рассмешить его мать. Реджина упала на грудь Эммы, смеясь до тех пор, пока слезы не потекли из прикрытых глаз, и дети с еще большим удивлением поняли, что дрожь Реджины от смеха превратилась в неконтролируемые рыдания, полные печали от того, что она отпустила, пронизанные острой болью, которая сопровождает сладкое облегчение. Эмма, казалось, совершенно не удивилась, ласково целуя волосы Реджины и шепча ей на ухо успокаивающие слова, крепко прижимая к себе. Чарминг появился за спинами растерянных детей и молча прогнал их. Его сердце странно сжалось, когда он увидел, как его дочь утешает женщину, которая всю сознательную жизнь пыталась уничтожить его любовь. Его сердце болело за те годы, которые он потерял со своим ребенком, но он никогда не понимал так ясно, как в этот момент, что они со Снежкой поступили правильно, отослав ее. Только посмотрите, какой она стала. Абсолютно невероятной. Реджина фыркнула — каким-то образом с королевским достоинством — когда отстранилась от груди Эммы и посмотрела ей в глаза. — Ну и день рождения я тебе устроила, — пробормотала она извиняющимся тоном. — Эй, — строго произнесла Эмма, беря лицо Реджины в свои руки и вытирая слезы большими пальцами. — Это лучший день рождения, который у меня когда-либо был, — она нежно приложила палец к губам брюнетки, когда та открыла рот, чтобы возразить. — И нет, не из-за Проклятия. А потому что я никогда не проводила свой день рождения с двумя людьми, которые мне дороги больше всех на свете. И у меня бы не было ни одного из вас, если бы не было Проклятия. Чарминг нарочито громко прочистил горло, когда Эмма наклонила голову ниже, чтобы дать Реджине более очевидную возможность поцеловать ее, если она захочет. Это, безусловно, было тем, чего хотела Эмма. Пока она не заметила, что Чарминг стоит позади них. Долбанный обломщик, подумала Эмма, в высшей степени раздраженная, когда Реджина отвернулась, чтобы вытереть слезы и сохранить достоинство, пока поправляет слегка потекший макияж. — Извини, Эмма, но у твоей мамы может случиться сердечный приступ, если ты не вернешься, чтобы открыть свои подарки, — он виновато улыбнулся. — Мы оба ждем этого с нетерпением. Она растерянно кивнула. — А, точно. Подарки. Буду через минуту. Мужчина исчез в дверях, и Эмма осторожно повернулась к Реджине. — Реджина, я… — Не важно, дорогая. Полагаю, твоя мать не может устоять перед своей склонностью вмешиваться в мои самые интимные дела, так же как я не могу устоять перед тем, чтобы одерживать над ней свои маленькие победы всеми возможными способами. Что, уверяю тебя, часто бывает неудовлетворительно просто. Эмма усмехнулась, когда Реджина, излучая обновленную уверенность, прошествовала мимо нее в гостиную, покачивая бедрами в мини-юбке немного больше, чем обычно, к превеликому удовольствию Эммы. Шериф тихонечко присвистнула, и Реджина ухмыльнулась, но сделала вид, что не заметила. * * * — Так, э-эм, как это работает? — неловко спросила Эмма. — Садись, — с энтузиазмом подбодрила Снежка, указывая Эмме на самое похожее на трон кресло, которое было у Реджины. Эмма взглянула на нее, и Реджина, стоявшая в одиночестве позади всех, скрестив руки на груди, с едва заметной ухмылкой на лице, просто подняла одну бровь и покачала головой в веселом раздражении. Эмма улыбнулась и села, дети столпились у ее ног, каждый с подарком в руках, почти лопаясь от восторга. — Сначала дети! — воскликнул Гензель, когда взрослые сели на диваны вокруг них. Генри лучезарно улыбнулся ему. Мальчик слегка покраснел от этого, и Эмма подняла брови, снова переведя многозначительный взгляд на Реджину, которая широко улыбнулась и ответила тем же жестом. Гретель подарила Эмме деревянную картину, которую ее отец научил ее вырезать, изображающую молодую женщину с распущенными волосами, мечом в руке и сапогами на ногах, которые были удивительно похожи на Эммины. Как и ухмылка на ее лице, и кожаная куртка, украшающая верхнюю часть тела. Это была превосходная работа, и Эмма сразу влюбилась в нее. Гретель просияла. Подарком Гензеля был самый большой кекс, который Эмма когда-либо видела, покрытый огромным количеством радужной глазури, и он с гордостью заявил, что испек его без чьей-либо помощи. Грейс нарисовала Эмме потрясающе точную карту Зачарованного Леса. Девочка знала о бобовых полях в Сторибруке и подумала, что это может пригодиться, когда они вернутся. Реджина впечатленно приподняла брови. Генри настоял на том, чтобы всех пропустить и быть последним, и Эмма заметила заговорщический взгляд, которым он обменялся через комнату с Реджиной, которая подмигнула ему и одними губами произнесла: «Это мой мальчик.» Арчи подарил Эмме огромный запас батончиков «Аполло» и компас, мило пояснив, что она помогла ему найти путь, и он надеялся, что его подарок будет напоминать ей о его благодарности. Эмма удивила всех — включая себя — тем, что обняла его, долгим и крепким объятием. Руби сунула Эмме аккуратно завернутый пакет от нее и Белль, который, как они обе заверили, она должна развернуть позже — не перед детьми. В спальне. Не обязательно в одиночку. — Спасибо, Руби, — смущенно перебил ее Чарминг, и Эмма покраснела, когда Руби и Белль беззастенчиво пожали плечами и сказали Эмме, чтобы она наслаждалась. Руби обернулась и подмигнула Реджине, и Эмма подумала, что у нее есть четкое представление о том, что они ей подарили. Она благодарно подмигнула им обеим. Майкл вручил Эмме сертификат на ремонт ее машины, которая в последнее время доставляла ей довольно много хлопот. Эмма рассмеялась, увидев, как Реджина закатила глаза — все еще притворяясь, что ненавидит желтого жука — все так же стоя за спинами присутствующих, невидимая никому, кроме нее. Нил неловко передал свой подарок Эмме, опустив глаза, когда она открыла его. Она поджала губы, увидев, что это был ловец снов, которого они нашли в номере мотеля. Она глубоко вздохнула и сердечно поблагодарила его, думая, что подарит его Генри в качестве приятного дополнения к его спальне. Снежка и Чарминг вышли вперед с несколькими пакетами, некоторые из которых были очень странной формы, но все хорошо упакованные. Губы Реджины сжались в тонкую линию, и Эмма взглянула на нее поверх голов родителей, ободряюще улыбнувшись. Первый меч Чарминга. Снаряжение для верховой езды, которое — за что Эмма была отдельно благодарна — напоминало костюм и снаряжение Реджины, а не что-то откровенно женское. Ожерелье, которое, по словам Снежки, принадлежало ее матери. Реджина сильно напряглась в глубине комнаты, и Генри незаметно прошмыгнул к ней, чтобы взять ее за руку. Эмма благодарно подмигнула ему, с грустью подумав, что родители, вероятно, планировали подарить Эмме это ожерелье на день рождения намного раньше, чем когда ей исполнилось двадцать девять. Последний подарок — Эмма уже была порядком вымотана родительскими эмоциями и была рада покончить с этим, поскольку не знала, сможет ли она дольше сдерживать слезы (Снежка и особенно Чарминг, конечно же, даже не пытались остановить этот поток) — Эмма открыла с некоторым трепетом, задаваясь вопросом, насколько более эмоциональными может быть эта вещь. Новый тостер. Блондинка разразилась истерическим хохотом, и Снежка рассмеялась вместе с ней, пытаясь сквозь смех рассказать историю о том, как Эмма выместила свое разочарование и гнев на их предыдущем тостере. Она любезно опустила ту часть, что Эмма изливала свой гнев на Реджину. Когда смех утих, в комнате воцарилась странная тишина, и все перевели взгляд на Реджину, которая вышла вперед вместе с Генри. Сердце Эммы замерло, когда она задалась вопросом, что эта женщина может ей подарить. Она протянула девственно чистый конверт из плотной дорогой бумаги, и Эмма в замешательстве нахмурила брови. — Открытие этого конверта может немного уменьшить уровень вашего замешательства, мисс Свон, — ровным голосом сказала ей Реджина. Грозно глянув на нее, Эмма заглянула внутрь. Ее сердце подпрыгнуло, а желудок ухнул вниз, словно она была на быстро спускающихся американских горках. — Реджина, — прошептала она. — Что там? — нетерпеливо воскликнула Гретель. — Документы на усыновление, — прошептала Эмма. — Ты… — она недоверчиво посмотрела на Реджину, в то время, как Нил, Снежка и Чарминг неуверенно переступили с ноги на ногу. Арчи, напротив, улыбнулся. Он подробно обсудил это с Реджиной раньше и был доволен, что она выполнила его просьбу. Не то, чтобы он сомневался, что она это сделает, но он думал, что она сделает это немного более конфиденциально. Возможно, ее желание тыкнуть Снежке в лицо зарождающимися отношениями между ней и Эммой было немного сильнее, чем она сама предполагала. Может быть, они обсудят это на следующем сеансе. Он покачал головой в счастливом раздражении. — Мы с Генри долго обсуждали это, и решили — с твоего согласия, конечно, и после заполнения целой кучи разных форм и анкет — что мы хотели бы подать заявление об отмене статуса усыновления Генри. Таким образом, ты сможешь пройти процесс получения законных документов, делающих его официально твоим сыном, — она сделала паузу, глубоко вздохнув. — Нашим. — Реджина, — снова выдохнула Эмма. Реджина просто просияла. — А теперь открой мой! — воскликнул Генри, делая шаг вперед, и вручая Эмме довольно большую коробку. Эмма снова нахмурилась, не в силах предугадать, что бы это могло быть. Она открыла ее. Коробка. В еще одной коробке, В еще одной коробке, в еще одной коробке, в еще одной коробке, в еще одной коробке. — Малыш, какого черта… Все дети, и даже Реджина, были заняты тем, что пытались — безуспешно — сдержать приступы хихиканья, и Генри не смог дать Эмме вразумительный ответ, даже если бы захотел. Она стойко продолжала. Еще коробки. Все они были выкрашены в разные цвета, и Эмме стало интересно, как долго Генри работал над этим. Она также задавалась вопросом, было ли вообще что-нибудь внутри. Было. Крошечная, простая, не раскрашенная коробочка с хлопком внутри. Эмма с любопытством прощупывала хлопок, полагая, что вряд ли произвела на Генри впечатление, как человек, любящий украшения. Но это были не драгоценности. Это был ключ. Эмма в шоке подняла глаза, глядя только на Реджину. — Это была идея Генри, — нежно прошептала брюнетка. — Я хочу жить с обеими мамами, — пробормотал он несколько застенчиво. Снежка открыла рот, но Руби протянула руку и накрыла ее ладонь своей, слегка покачав головой. Затем что-то тихо прошептала ей на ухо. Снежка вздохнула, смирившись. Арчи пристально наблюдал за лицом Эммы, в глазах которой стояли слезы. Она подхватила сына на руки и яростно поцеловала его в макушку. — Еще торта? — пронзительно высоким голосом спросила всех Снежка. Реджина закатила глаза — Эмма потеряла счет тому, сколько раз она делала это сегодня, и смутно удивлялась, как у нее до сих пор не кружилась голова — но уступила ей, снова включив музыку и раздавая кусочки торта очень нетерпеливым детям и их взрослым друзьям. * * * Когда вечеринка закончилась, Генри пошел домой с Дэвидом и Снежкой охотнее, чем Эмма могла подумать, и она была удивлена этим, пока не увидела, как мальчик подмигнул Реджине, и прошептал ей «Удачи!». «Маленький засранец», — подумала она, понимая, что он, вероятно, все это время был в сговоре с Реджиной, чтобы сделать… что? — Ты в порядке, Эмма? Надеюсь, вечеринка не была слишком напряженной для тебя, — проговорила Реджина, закрывая дверь за последним из гостей. — Да, я просто отлично, это было… спасибо тебе. Реджина только улыбнулась. — Надень куртку. У меня есть еще один подарок для тебя, — радостно скомандовала она. Ошеломленная так, что не могла даже возразить, Эмма подчинилась, и Реджина умело проигнорировала все ее вопросы, когда они сели в машину и поехали к краю леса. * * * — Эй, разве не сюда мы водили детей на день рождения Грейс? Я имею в виду, мы шли по этой же тропинке? — Какие-то возражения? — легко спросила Реджина, скрывая панику за мягкостью своего вопроса. — Нет, нет, вовсе нет, я просто… Пытаюсь понять, что мы делаем. — Несомненно, — пробормотала Реджина, оставив вопрос без ответа и продолжая идти вперед. Ее рука потянулась к руке Эммы в сгущающейся темноте, услышав, как блондинка снова споткнулась. Электричество вспыхнуло между их ладонями, когда Эмма восстановила равновесие. — Проклятые корни, — пробормотала она, и Реджина закатила глаза, при этом влюбленно улыбаясь. Эмма разжала пальцы, чтобы они могли переплестись с пальцами брюнетки. Рука Реджины на мгновение напряглась. Так полюби снова. Она расслабилась и позволила себе насладиться этим прикосновением. Остальная часть пути прошла в тишине, обе женщины безмерно наслаждались глубокой тишиной — прерываемой только сверчками, совами и звуком их шагов по свежей земле — и приятным ощущением от того, что они держались за руки. Реджина неохотно нарушила молчание, понимая что это необходимо, если она хотела, чтобы ее подарок был наиболее впечатляющим. Она остановилась. — Эмма, я… — Эмма нахмурилась, не привыкшая слышать неуверенное заикание Королевы. — Боюсь, мне необходимо завязать тебе глаза. Не нужно было слишком много света в лесу — солнце почти село, оставаясь лишь в нескольких изолированных полосах темно — красного цвета в самых низких областях неба — чтобы Эмма увидела, как покраснела Реджина, и она почувствовала, как жар разлился по ее телу от того, о чем, как она знала, они обе думали. — Божечки, Реджина, могла бы сначала пригласить меня на ужин, — поддразнила Эмма, но ее глаза скользнули вниз к губам брюнетки. — Думаю, я уже это сделала, — парировала Реджина, не теряя ни секунды, и сделала шаг ближе к Эмме, вынимая из кармана черную атласную повязку. Она соблазнительно облизнула губы и подняла руки к лицу Эммы, спрашивая одним взглядом, не против ли она. — С вами я готова на все, что угодно, Ваше Величество, — хрипло сказала Эмма. Реджина загадочно улыбнулась и надела повязку на глаза Эммы, осторожно затянув ее на затылке. Она наклонилась к ее уху. — Мы почти на месте. Теперь не издавай ни звука. Эмма проглотила стон возбуждения — с огромным трудом — когда Реджина одной рукой обняла ее за талию, а другой взяла за руку, направляя ее, рассказывая ей о каждом шаге, каждом корне, каждой упавшей ветке, пока, через минуту или около того, она, казалось, была удовлетворена их местоположением. Брюнетка повела Эмму вперед, к ровному участку травы, и блондинка поинтересовалась, зачем нужна повязка на глазах: разве не на этом озере они катались на коньках? Она знала, как оно выглядит… Реджина ничего не ответила, просто улыбнулась и подняла руки, чтобы снять повязку. Завораживающие завитки света приветствовали Эмму, когда она ошеломленно открыла глаза. Озеро превратилось в палитру с мягко закручивающимися зелеными, красиво вздымающимися красными и глубокого оттенка пурпурного спиралями, которые в совокупности выглядели так, что Северное сияние померкло бы на их фоне. Огни, казалось, исходили изнутри самого озера, все еще по большей части замерзшего, но с элегантными радугами волнистых цветов, просачивающимися из трещин, через которые просачивалась вода, все царственно тянулись к небу, смешиваясь с глубокой синевой сумерек и сияя от тысяч звезд, которые только что появились на ночном небе. Деревья, окружающие озеро, танцевали в свете, в котором купались женщины, а сама трава излучала призрачное сияние, которое, как казалось Эмме, было вечным. Молодая женщина шагнула вперед, приоткрыв губы в благоговейном восторге, глядя на озеро, в то время как Реджина смотрела на нее, и мягкая улыбка украшала ее лицо. — Что это? — тихо спросила Эмма, не в силах оторвать взгляд от сияющей красоты перед ней, говоря чуть слышно, словно в присутствии чего-то сверхъестественного. И действительно, так оно и было. — Магия, — прошептала Реджина, придвигаясь ближе к Эмме и все еще не сводя с нее глаз. Она никогда не видела блондинку такой расслабленной, такой взволнованной, такой умиротворенной. — Голд вернул магию в Сторибрук с помощью зелья Истинной Любви. Я уже говорила тебе, что магия взаимодействовала с этим озером, и это так: сейчас ты видишь, как выглядела бы Истинная Любовь, если бы мы могли видеть ее своими глазами. — Это прекрасно, — страстно выдохнула Эмма, и Реджина отбросила все мысли о том, что любовь — это слабость. Ее глаза не могли оторваться от блондинки, наблюдая, как отблески огней, освещающих ее черты, танцевали на ее восхитительном лице. — Так и есть, — тихо ответила Реджина, глядя только на Эмму. Эмма улыбнулась. Она глубоко вздохнула и попыталась впитать в себя как можно больше храбрости из окружающей ее красоты. — Так вот почему шляпа сработала, когда я прикоснулась к тебе, Реджина? Тогда, с призраком? Потому что Истинная Любовь — это магия? Сердце Реджины пропустило несколько ударов, когда блондинка повернулась, чтобы посмотреть на нее. — Ух ты, — прошептала Эмма, почти забыв, что задала такой жизненно важный вопрос. Отражение светящегося озера на коже Реджины было прекраснее, чем молодая женщина могла себе представить. Как будто свет исходил вовсе не от озера, а из самой души Реджины. И, возможно, так оно и было. — Ты такая красивая, — благоговейно пробормотала Эмма, беря руки Реджины в свои, почти боясь коснуться ее лица и испортить совершенство сияния. — Да, — прошептала Реджина, в ужасе от того, что может произойти дальше — что она может отпугнуть Эмму — но зная, что ей нужно это сделать, что Эмма была права: вся ее жизнь, все ее страдания, вся ее агония, все это подтолкнуло ее к тому, чтобы создать Проклятие, а Проклятие создало для них возможность иметь Генри, иметь друг друга. Это не было оправданием, но могло послужить утешением. И, в любом случае, именно Эмма задала этот вопрос. Эмма нахмурилась, и все внутри Реджины сжалось. — Божечки, Реджина, обычно люди просто говорят «спасибо»… — на лице Эммы появилась кривая усмешка, и брюнетка сразу поняла, что произошло. — Нет, — тихо рассмеялась она. — Я имею в виду, спасибо, что назвала меня красивой, — Эмма удивилась тому, как открыто прозвучал ее голос, и даже Реджина замолчала: она сама не слышала, чтобы ее голос звучал так, со времен… Дэниела. — Но я отвечала на твой вопрос: да, мы открыли портал, когда ты прикоснулась ко мне, потому что Истинная Любовь — это единственная магия, достаточно мощная, чтобы выйти за пределы реальностей, создать магию даже в мире, в котором раньше ее не было. По лицу Эммы скатилась слеза, когда она с сомнением улыбнулась женщине, стоявшей перед ней. Свет от озера отражался от капли на лице блондинки, делая ее самой красивой слезой, которую Реджина когда-либо видела. — Так это… это все реально, — прошептала Эмма. — Ты реальна. Все, что я чувствую… реально. Сердце Реджины дрогнуло. Ей нужно было это услышать. — И что же ты чувствуешь, Эмма? Молодая женщина просто улыбнулась, касаясь лица Реджины руками и медленно, страстно, нежно целуя ее лоб, виски, скулы, щеки, нос, переносицу, брови, между бровями, веки, снова щеки, подбородок. Их дыхание сбилось, когда Реджина сократила расстояние между ними, тесно прижимаясь всем телом к блондинке: носок к носку, бедро к бедру, грудь к груди. Ее руки обвили талию Эммы, а пальцы Эммы запутались в ее волосах. Хотя она и задала этот вопрос, Реджина вдруг почувствовала, что ей не нужно слышать эти слова, Эмма уже ответила чем-то гораздо более сильным. Но она чувствовала необходимость сказать это сама. Она поцеловала Эмму в нос, сцеловала с ее лица слезы и посмотрела в ее глаза цвета леса, купаясь в тепле сияния озера и цветах рождающихся звезд, танцующих на их лицах. — Я люблю тебя, Эмма Свон, — прошептала она, и сияющая улыбка осветила ее лицо ярче, чем это могла сделать любая магия — кроме той, которую она разделяла с Эммой и Генри. Зрачки Эммы моментально расширились, когда она едва не хихикнула от радости, услышав слова, которые обычно мало что значили для нее, но между ней и этой женщиной это означало, что целые истории собирались вместе и создавали своего рода утверждение, которое разрушало Проклятия, исцеляло раны, восстанавливало жизнь и создавало счастье. — Я тоже люблю тебя, Реджина Миллс, — выдохнула Эмма, вкладывая душу в каждый слог. Цвета озера стали насыщеннее, когда эти слова сорвались с ее губ: красные становились более похожими на звезды, пурпурные стали ярче, зеленые расцветали, по мере того, как дыхание женщин смешивалось, как животворная буря в медленно сокращающемся пространстве между их губами. Глаза Реджины закрылись, когда их губы, наконец, встретились, выйдя за пределы снов и мечтаний. Эмма улыбнулась в поцелуе, и рот Реджины охотно приоткрылся для ее языка. В изобилии света, окружавшего их, ни одна из женщин не заметила золотую нить, которая исходила от их губ, закружившись по всему городу, сильно резонируя на городской черте и разрушая остатки Проклятия, удерживающего жителей Сторибрука в ловушке. Не подозревая о том, что происходит вокруг, и не заботясь об остальном мире, Реджина тихо застонала в их поцелуе, и этот тихий звук был самой красивой и эротичной вещью, которую Эмма когда-либо слышала. Ее собственный стон эхом отозвался во рту Реджины, отражаясь на их танцующих языках. Эмма исследовала вкусы, о которых она только мечтала, и Реджина потерялась в потрясающем ощущении поцелуя, такого нежного, такого полного, такого любящего. Язык брюнетки скользнул по губам женщины, которая скоро должна была стать ее любовницей, увлажняя их, в то время, как нежная любовь и страсть перерастали в пьянящее желание и потребность. Их руки более свободно блуждали по телам друг друга, бедра начали более отчаянно тереться друг о друга, языки сильнее сталкивались во рту, зубы появлялись чаще, претендуя на припухшие нижние губы и разжигая еще более жаркий огонь в сердцах друг друга. — Я хочу тебя, — хрипло прошептала Реджина, наклонив голову ниже, чтобы ласково прикусить нежную кожу шеи Эммы, и легко провести зубами под ухом, отчего блондинка застонала. — Ты уверена? — спросила Эмма, ее руки перестали исследовать талию Реджины и переместились на лицо женщины, давая Эмме время собрать каждую унцию самоконтроля, чтобы успокоить свое тело и посмотреть в ее потемневшие глаза. — Ты собираешься сбежать после этого? — спросила Реджина, голосом, отягощенным желанием и остаточной болью, ищущей исцеления. — Нет, — тут же искренне проговорила Эмма, одновременно отвечая на другой вопрос — слишком страшный, чтобы задавать его вслух — в глазах Реджины. — И со мной не случится ничего плохого, — заверила она ее, возвращая взгляд к губам Реджины, когда они обе улыбнулись, затаив дыхание. Видя, как уверенность, которую она стремилась обеспечить, светится вместе с ставшими более яркими цветами озера, в глазах Реджины, руки Эммы скользнули вниз по ее телу, находя и подчеркивая каждый изгиб. — Итак, ты о чем-то меня спрашивала? — соблазнительно спросила она, и ее глаза снова потемнели, когда она увидела сексуальный беспорядок, уже очевидный на одежде и волосах Реджины. — О, я не спрашивала, Эмма Свон, — прошептала Реджина в ответ, страстно покусывая мочку уха Эмма, осторожно утягивая их обеих вниз на землю. — Я утверждала. Эмма ухмыльнулась, но поняла, что делает брюнетка, и остановилась. — Подожди, — сказала она, и Реджина тут же замерла, явно напуганная внезапной остановкой. Эмма ободряюще поцеловала ее в губы, снимая пальто и расстилая его на земле у их ног. Слезы ошеломленной признательности наполнили глаза Реджины, когда Эмма гордо улыбнулась ей. Без предупреждения Реджина взяла лицо блондинки в свои руки и прижала их губы друг к другу, жар разрастался между ними, словно в печи, а огни озера сверкали, как сверхновая звезда. Она легла, с невероятной ловкостью и грацией, и потянула Эмму на себя, обе замерли от интенсивности ощущения веса Эммы на теле Реджины, ноги переплелись, а грудь вздымалась от отчаянного возбуждения. Эмма приподнялась на одной руке, проведя большим пальцем другой руки по губам Реджины, возвращая счастливую улыбку брюнетки, прежде чем с силой прижаться губами к губам Реджины, приоткрыв рот, чтобы позволить их языкам вести войну, к которой привыкли их сопротивляющиеся и напуганные сердца. Эмма прижалась бедрами к Реджине, и ее благородное желание контролировать свою потребность трахать эту женщину до потери сознания, дало сбой, когда пальцы Реджины нетерпеливо скользнули по петлям ее ремня, притягивая их тела ближе, чуть закидывая голову назад, чтобы предоставить голодному рту Эммы доступ к своей шее. Другая рука Реджины в это время успешно освобождала блондинку от рубашки. Стон, вырвавшийся из горла Реджины, когда она провела пальцами по обнажившейся коже Эммы, еще больше распалил тело блондинки, заставив ее откинуться на колени, и Реджина податливо поднялась вместе с ней, соединяя их рты, словно ощущение губ друг друга поддерживало в них обеих жизнь. Дрожащие пальцы Эммы быстро расстегивали пуговицы на блузке Реджины. Руки брюнетки скользнули за спину Эммы и быстро справились с ее бюстгальтером, обе женщины прижались друг к другу, теперь обнаженные выше пояса, и Эмма клятвенно пообещала себе, что посвятит больше времени и внимания, чтобы насладиться видом красивого нижнего белья Реджины в следующий раз. Нетерпеливые пальцы Реджины нащупали пряжку ремня Эммы. — Пожалуйста, — взмолилась она. Блондинка улыбнулась и выскользнула из джинсов, прихватив с собой нижнее белье, и глазами спросила Реджину, можно ли ее тоже полностью раздеть. В ответ брюнетка стянула свою юбку, оставшись только в туфлях на каблуке, но Эмма уже снова забралась на нее. Полностью ожидая, теперь, когда они обе, по сути, избавились от своей раздражающей одежды, что их ласки будут продолжаться в диком темпе, дыхание Реджины перехватило, когда Эмма замерла над ней. Их тела наконец-то соединились, но Эмма не двигалась. Медленно наклонившись, чтобы захватить ее губы, блондинка проникла языком ей в рот, осторожно знакомясь с каждым его уголком, в то время, как одна из ее рук исследовала мягкое великолепие ее кожи. — Я люблю тебя, — снова прошептала она, эротично скользя языком по ключице Реджины, целуя каждый сантиметр кожи, который она видела и касалась в первый раз. Осыпая все ее тело поцелуями, как она делала это с ее лицом, Эмма медленно спустилась вниз по телу Реджины, беспокойные руки брюнетки пробежали по ее обнаженной спине и по светловолосой гриве, и одна единственная слеза скатилась по ее лицу, когда она поняла, что никто, кроме Дэниела, никогда по-настоящему не занимался с ней любовью, как это делала сейчас блондинка. Она вскрикнула от удовольствия, когда Эмма нежно прикусила ее живот, и почувствовала улыбку молодой женщины на своей коже. — Можно? Пожалуйста. Я так давно этого хотела. Если ты тоже этого хочешь, — прошептала Эмма, глядя на Реджину, нетерпеливо нависая над ее влажным центром. — Эмма, — это было единственное, что смогла произнести Реджина, слегка опустив голову Эммы в знак разрешения. Блондинка улыбнулась и облизнула губы, нежно поцеловав бархатистые складки, не сводя глаз с Реджины. — Ты прекрасна, — сказала она ей, прежде чем позволить своему языку скользнуть по влажному центру Реджины, ее собственные стоны удовольствия вызвали вскрики экстаза у брюнетки. Эмма скользнула двумя пальцами внутрь, продолжая ласкать клитор языком, губами и, иногда, нежно, зубами. Бедра Реджины приподнялись навстречу рту блондинки, а ее пальцы запутались в светлых волосах. — Отпусти, Реджина, — прошептала Эмма в ее влагу, и — на этот раз — Реджина послушалась: сочетание умелого проникновения Эммы пальцами — добавив третий, когда Реджина приоткрыла бедра чуть шире — и прикосновения ее языка точно в нужном месте, заставили все тело брюнетки напрячься, крик чистого блаженства вырвался из ее горла, задержавшись именем Эммы на губах, пока ее новоиспеченная любовница помогала ей пройти через каждую волну самого интенсивного оргазма, который она когда-либо испытывала. Эмма отметила последнюю дрожь Реджины еще одним сильным, сладким поцелуем на ее клиторе, осторожно вынимая пальцы из нее и с наслаждением облизывая их. Она медленно поднялась вверх по телу Реджины, и казалось, каждая клеточка ее тела излучает улыбку. Глаза цвета озера восторженно сияли, когда Эмма, наклонившись сверху, прикрывая ее собой, словно щитом в защитном жесте, подперев одной рукой голову, а другой поддерживая свой вес. Эмма нежно поцеловала брюнетку в нос. — Я люблю тебя, — прошептала Реджина, все еще не открывая глаз и нежно проводя рукой по волосам блондинки. Она почувствовала дрожь удовольствия Эммы, и это отразилось горячей волной внизу ее живота. Влага от возбуждения блондинки явно ощущалась на ее бедре, и Реджина коварно усмехнулась. — Джина, отдохни. Просто наслаждайся, — начала Эмма, точно прочитав ее взгляд. — О, я наслаждаюсь, — опасно протянула Реджина, сверкая глазами, и резко переворачивая Эмму — довольный стон блондинки только подстегнул ее продолжать — и молниеносно поднимая ее запястья над головой, удерживая их одной рукой, в то время как другая заскользила вниз по телу блондинки, исследуя каждый изгиб, до которого могла дотянуться. — Ты, моя дорогая, совершенна, — прошептала она с любовью, сейчас сочащейся похотью, на ухо Эмме, прижимаясь к ней бедрами. — Реджинааа, — беспомощно, но абсолютно счастливо простонала Эмма, а ее бедра уже умоляли за нее. Не привыкшая никого разочаровывать — если только сама этого не хотела, а сейчас она точно не хотела — Реджина скользнула идеально наманикюренными кончиками пальцев глубоко во влажность Эммы. Блондинка отчаянно вжалась в руку Реджины. Ладонь Реджины надавила на клитор Эммы, и брюнетка сделала плавное движение бедрами вперед, подталкивая свои пальцы глубже внутрь блондинки, приближая их обеих к кульминации — снова. Ее вторая рука сжались на запястьях Эммы — и Реджина с радостью отметила, что Эмма не была слишком высокой, чтобы ей спокойно удавалось это делать — когда она почувствовала, что тело блондинки полностью потеряло контроль. Реджина широко улыбнулась и прижалась губами к губам своей возлюбленной, поглощая оргазмический крик Эммы своим ртом и своей душой, нежно целуя каждый сантиметр ее лица, продолжая плавно двигаться внутри Эммы в идеальном ритме с мощными пульсациями, которые сотрясали все тело блондинки. — Я люблю тебя, Эмма, — прошептала она, когда молодая женщина полностью обмякла, снова и снова бормоча имя Реджины, пока медленно спускалась с небес, на которых они только что побывали вместе. * * * Ни одна из женщин не спала в ту ночь, и они были благодарны, что оказались посреди леса, где их крики экстаза не беспокоили никого, кроме сверчков и сов, которые, казалось, не возражали. Огни озера сияли и согревали их блестящие от пота тела всю ночь, усиливая каждый из тех многих раз, когда любовницы доводили друг друга до грани сознания силой очередного оргазма. Наконец они задремали, когда солнце уже начало появляться из-за горизонта, и великолепные красные и оранжевые лучи рассвета пробивались сквозь деревья. Их тела переплелись, Реджина была заключена в объятия Эммы, плечо молодой женщины служило ей подушкой, а ее собственные руки обнимали блондинку за талию. Реджина знала, что магия озера защитит их — защищала их всю ночь — от любых нежелательных зевак или незваных гостей, и, нежно целуя виски Эммы и снова нашептывая сонной женщине, что она любит ее, брюнетка позволила себе заснуть, счастливая, как никогда в жизни.