… where will you go With no one left to save you from yourself You can't escape the truth I realize you're afraid But you can't abandon everyone You can't escape You don't want to escape ___________________ … куда ты денешься? Никто не собирается спасать тебя от самого себя. Ты не можешь избежать правды. Я вижу, что ты боишься, Но ты не можешь всех бросить. Ты не можешь убежать, Ведь ты не хочешь этого. Evanescence — «Where Will You Go»
«Такое паршивое чувство, словно проспал сутки. Все ломит на хер, тело будто не мое вообще. В жизни не ощущал такой слабости… Черт подери, что со мной?! Помню только, как меня зацепило на дороге, и я чуть не умер от гребаной адской боли…» Байкер чувствовал, как тело опутывали несколько трубок, из-за которых он чувствовал себя лабораторным кроликом. Откуда-то со стороны раздавалось размеренное пиканье. Дима попытался поднять руку и почесать нос, но всё, что у него получилось — это слегка согнуть пальцы. По жилам пробежало беспокойство от своей беспомощности. Испытывая свое тело, байкер попытался пошевелить пальцами ног, но так и не понял наверняка, получилось, или нет. Хотел открыть глаза, но дрогнувшие веки оказались последним усилием, на которое сейчас было способно атрофировавшееся тело. Тут Дима осознал, что невероятно устал, и сознание сразу «выключило свет» в голове.***
Он не имел представления, сколько прошло времени до тех пор, как «лампочка» зажглась снова, и мысли вновь зароились в голове. В этот раз Дима настойчиво направил всю волю на то, чтобы открыть глаза. Дрожащие веки приоткрылись, и глаза обожгло белым дневным светом. Несмотря на дискомфорт, байкеру удалось приоткрыть глаза на половину. Тоскливо-бледные стены отозвались нехорошим ощущением в груди. «Где я?» Вместо слов из горла Димы донесся едва слышный стон. Откуда-то справа послышался скрип и какое-то движение. — Деймон? — Женский голос казался то ли крайне удивленным, то ли напуганным. Его источник сдвинулся в пространстве и навис над байкером. — Деймон! — уже громче раздался оживленный голос, и Дима уже не сомневался, кому он принадлежит. — Лис, он очнулся! «Лис?! Здесь? С ней?!» — Эй, кто-нибудь, сюда! Громкий удаляющийся голос Лизы, как таковой, не вызвал и толики эмоций, но у Димы в голове с трудом складывался пазл из её голоса и голоса второй девушки. — Даш… — прошептал байкер, глядя из-под полуоткрытых век на нависшую над ним подругу. — Боги, Деймон, я так… — уже тише затараторила она, но Дима тихо ее перебил: — Уходи. От напряжения в теле мышцы в десять раз сильнее заныли, а позвоночник отозвался резкой болью. Крепко стиснув зубы, мужчина болезненно поморщился. — Что-что? — недоуменно переспросила Даша, нахмуривись. «Черт… Она не может вечно подтирать мой зад. Я сделал всё, чтобы оттолкнуть ее, всё… Чтобы отпустила, наконец. А Дарси снова рвет меня на части своим присутствием. Словно явившийся ангел-хранитель с обличающим списком грехов». — Уходи… Пожалуйста… С последним словом Дима вновь ощутил накатившую усталость, так что сознание вновь принялась экономить слабую батарею и погрузилось в темноту еще до того, как в палате появился размытый человек в белом.***
Стоило сознанию возвратиться, как глаза байкера, адаптированно моргнув несколько раз, стали во всю жадно поглощать солнечный свет в палате. Дима уже понимал, где находится, и это его отнюдь не радовало. Беспокоил больше даже не факт «поломки», — досаждала собственная беспомощность и необходимость в постороннем уходе. К облегчению, трубок на теле стало меньше. Легкие уж точно не нуждались в дополнительном кислороде. — Ты очнулся! Этот голос байкер ожидал услышать в последнюю очередь. Едва-едва повернув голову, отчего застоявшиеся мышцы шеи недовольно загудели, Дима уставился на свою сестру, усердно пытаясь переварить, насколько она изменилась в такой короткий срок. — Привет! — Ее глаза радостно и в то же время удивленно сияли. — Енот, — губы байкера кривовато исказились, стараясь зачем-то скрыть искреннюю радость при виде младшей сестренки. — Отлично выглядишь, босс, — легонько хлопнула его по предплечью девушка, присаживаясь на край больничной койки. «Вашу ж мать, когда она успела так… подрасти? В росте прибавила — это факт. А ведь я не видел ее всего пару месяцев! А лицо? Где эти енотьи щечки? Мои любимые гребаные щечки, — их нет! Эти кукушки вообще кормили ее в своих Миланах?» — Не заливай. Уверен, что выгляжу паршиво, — надтреснутым голосом проскрежетал Дима, не узнавая сам себя. — Ну… — замялась девушка, пряча взгляд. — Если подумать, через что ты прошел, ты выглядишь вполне… живым, а остальное уже как-то рассосется. — Поверить не могу, что навернулся. — Это была не твоя вина, Дим. «По ходу, все, кроме меня, в курсе о подробностях того, во что я так бесфортово вляпался. Но я пока не хочу обсуждать это дерьмо». — В Италии в ходу грибной дождь? — попытался усмехнуться байкер, глядя на сестру. Та в ответ непонимающе сощурила кофейно-черные глаза. — Иначе не пойму, как ты так сильно изменилась с января. Аня облизнула губы и отвела взгляд, подбирая слова. Но тут Дима понял, что ответ он знает. Неторопливо повернув голову к единственному, но широком окну, байкер уставился на улицу. На вскидку это был этаж третий. Кроны кленов и каштанов ярко зеленели, насыщенно-голубое небо весело улыбалась сквозь окно, редкие белоснежные облачка попеременно зашторивали яркое солнце. — Сейчас ведь… уже не весна? — спокойно уточнил Дима, продолжая глядеть в окно. Аня отрицательно помогала головой. — Июнь? — Август, — несмело ответила девушка, решившись, наконец, посмотреть на брата. — Блядь… Сцепив зубы, Дима закрыл глаза, не желая больше видеть жизнерадостный пейзаж за окном палаты. — Прости, — тут же извинился он за свою несдержанность. — Год хотя бы тот? — Тот. — Неловкое молчание. — Не могу представить, что ты сейчас чувствуешь. — Спасибо за честность, — глухо отозвался Дима с ноткой сарказма. Вновь вопросительный взгляд. — Ты реально представить себе этого не можешь. «Неудивительно, что переломов нет — давно заросли, а мышцы чертовски застоялись. Но спина болит, чтоб ее…» — Ты, наверное, хочешь побыть один? — ненавязчиво произнесла Аня, поднимаясь с койки. — Я пропустил твой день рождения, — будто не слыша ее, задумчиво промолвил байкер, повернув голову. Шея потихоньку начала вспоминать свою функцию. «А еще день рождения Санни, Лис… Числа точно не помню, но где-то середина апреля и начало июня. Не то, чтобы я по датам… Но если отмечал не раз, в голове ненароком остается. Черт, я пропустил слишком много. Хотел убить в себе все хорошее, что мне дала Дарси, пройти точку невозврата — к ней. А вышло, что едва не убил себя. Знал ведь, что это все полный бред и идиотское решение, но другого уже не мог найти. Я обязан все наверстать. Узнать, что творится в мире. Главное — не подпускать близко к себе Дарси. Надеюсь, до нее дошло видео, которое я снял? Хер знает, что на нем (хотя догадываюсь, что), но оно должно было окончательно отпугнуть мотылька от огня». — Я не отмечала день рождения, — хладнокровно и как-то по-взрослому ответила Аня, сунув ладони в карманы светлых брюк. — Я тебе этого не прощу, — с таким же серьезным видом отозвался Дима. — В пятнадцать — преступление не отметить. — Зачем? — пожала плечами девушка. — Приятельницы рассеялись, пока меня не было в городе, ты был подключен к этой дурацкой… Вполне себе хватило попить кофе с Даш-шей… Что-то подсказало девушке, что это имя она произнесла не к месту, но судя по реакции брата, всё обошлось. — Даша не пьет кофе, — лишь тихо заметил он и немного поморщился от боли в спине, когда попытался лечь поудобнее. И тут он подумал, что пропустил так много, что эта информация может оказаться устаревшей. — Пойду скажу врачу, что ты проснулся, — похлопав брата по ноге, спокойно улыбнулась Аня и, продолжая улыбаться, задним ходом дошла до двери, пока не скрылась в коридоре. Несмотря на то, что байкер был рад видеть родное лицо, он сожалел, что все не кончилось на той дороге. Тогда не пришлось бы никого обременять и свыкаться с тем фактом, что эта жизнь продолжается.