***
Он не может уснуть. Парни разошлись по комнатам несколько часов назад, и за всё это время Ли, рассчитывавший крепко поспать и обдумать всё случившееся на свежую голову, не смог даже закрыть глаза. Ему везде мерещится этот запах. Джено садится на кровати и оглядывается, останавливаясь на горящем огоньке телевизора. Вопросы роятся в голове, словно пчёлы в улье, мешают, не дают расслабиться, и в центре каждого — сегодняшняя встреча с друидом. Ли со стоном ерошит волосы и зажмуривается. Джено вспоминает, как тонкие пальцы очерчивали его скулы, и от собственных мыслей щёки наливаются жаром. Он никому не позволял касаться своего лица. Никому не позволял смотреть на животную сторону своего тела. Марк, Донхёк, Чэнлэ, даже Ренджун, с которыми он дружит столько, сколько себя помнит, — никто не видел его волчьи глаза. Для таких, как он, этот жест слишком интимный, открытый. Доверительный. Джено повёл себя как сумасшедший, открыв то беззащитное и уязвимое, что таится глубоко внутри. Джемин — друид. К сожалению, Джено не очень много знает об их культуре. До сегодняшнего дня он был уверен, что друиды давно вымерли. Все его познания ограничиваются байками, которые в стае рассказывались по ночам вместо сказок. Мать каждый раз сочиняла для него безумные истории о далёких мирах и волшебных существах, живущих в параллельном мире, лишь иногда упоминая о реальных, забытых, но до сих пор существующих народах. Помнится, на ежемесячных кострах перед пиком фазы самые старшие в стае говорили о том, что друиды общаются с деревьями, слышат животных и управляют великой стихией. Чэнлэ когда-то рассказывал, что эти почтенные мудрецы вымерли в связи с ужасными изменениями природы и экологической ситуации. Как Джемин сказал: "Природа в городах умирает, а вместе с ней погибает и их народ, крепко связанный с жизнью самой планеты". Такими темпами заснуть он сегодня точно не сможет. Джено поднимается с кровати и выдирает из-под горы одежды на кресле толстовку. Ответы не придут, если он продолжит просто лежать и смотреть в потолок, пытаясь разглядеть там истину. Не проще ли пойти и узнать всё у первоисточника? В коридоре горят только настенные бра, и Джено тихо проходит мимо комнат друзей, на ходу застёгивая куртку и натягивая капюшон. Когда этаж остаётся позади, он немного расслабляется: не хочет, чтобы кто-то из парней увязался за ним. Это довольно грубо и жестоко, но внутри всё горит от мысли, что Джено должен пойти туда один. На последней ступеньке, ведущей к первому этажу, он сталкивается с пожилой парой постояльцев, а в холле с удивлением замечает, что место за стойкой администратора пустует. Джено осторожно кидает взгляд в глубь коридора и не может сдержать ухмылку, различив силуэты двух парней у камина. Джисон, опрометчиво оставивший свой пост среди ночи, заботливо протягивает Чэнлэ кружку, а тот смущённо улыбается, накидывая на чужие коленки плед. Парочка тихо шепчется о чём-то своём, изредка бросая друг на друга неловкие взгляды, и очевидно, что весь мир вокруг них в эту минуту — не больше, чем шум, абсолютно непривлекательный и тусклый. Джено медленно идёт к выходу и придерживает пальцами колокольчик на внутренней стороне двери, чтобы ненароком не испортить романтический момент. Чэнлэ, должно быть, действительно нравится этот парень. Температура заметно упала. Джено ёжится, жалея, что надел простые джинсы, а не утеплённые штаны, и широким шагом пересекает парковку, бегло окидывая взглядом их хаммер, покрытый тонким слоем снега. Донхёк пришёл в себя сразу после того, как Джемин предложил им какао. Выглядел он, мягко говоря, не очень, поэтому они спешно попрощались и повели друга обратно в отель, на что друид добродушно улыбнулся и велел им заходить ещё. Джено только сейчас осознает, насколько неправильно будет заявиться в чужой дом всего пару часов спустя. Под аккомпанемент хрустящего снега в голову приходит мысль о том, что все нормальные люди в это время уже спят, поэтому Джено резко тормозит, едва не падая на скользкой дорожке, и смотрит вперёд, где через пару сотен метров стоит нужный дом. Стоит ли ему возвращаться туда? Джемин далеко не воздушный добрый мальчик, придерживающийся светлой стороны. Магия друидов тёмная, порой кровавая, и, несмотря на все удивительные вещи, окружающие На, тот всё ещё является сыном своих предков. Предков, совершавших жертвоприношения, безжалостно перерезавших горла лгунов и предателей; людей, вершивших правосудие на своих собственных убеждениях. Когда-то давно ему говорили, что друиды ищут истину в кипящей воде. Они искренне верят, что горячая жидкость не ошпарит того, кто чист в своих помыслах. Изменились ли их представления о мире? Что, если Джемин до сих пор причиняет другим боль, оправдывая это прошлым? Джено всматривается в лесную чащу, ища подсказку, хоть что-то, что поможет ему принять правильное решение. Он разглядывает мягкие подушки сугробов под елями, проводит подошвой по обвалившейся хвое под ногами и поднимает глаза в небо, где старая луна всё сильнее сливается с небом. Джемин подарил ему свободу одним касанием. Вывернул наружу всё то, чему Джено позволял выходить только в полнолуние. Ему давно пора принять то, что магия — не добрая и не злая. Она отдаёт, но требует что-то взамен. Ей всегда нужна жертва. И, наверное, весьма лицемерно со стороны Джено, раз в месяц охотящегося на тех, кто гораздо слабее него, рассуждать о чужих традициях и мотивах. Ли последний раз оглядывается. Сквозь деревья ещё можно разглядеть фонари, освещающие вход в отель и вывеску «Символ мира». Он должен лежать сейчас в кровати, смотреть кино, крошить чипсы на простынь, спать. Почему тогда он делает шаг вперёд? В доме не горит свет, и, помня о случившемся днём, Джено сразу идёт на задний двор, сжимая кулаки в карманах. Тёмный лес, окружающий дом со всех сторон, маняще тянет к нему свои ветви, шепчущим ветром зовёт вглубь. И Джено с трудом сопротивляется внезапному желанию выпустить волка, почувствовать лапами пушистый снег, познакомиться с местными животными и забраться выше, где до неба можно дотянуться рукой. Но владелец розовой куртки, стоящий посреди двора, перехватывает его внимание, заставляет остановиться на месте. Под ногами Джемина зелёное поле, и босые ноги утопают в звёздах, рассыпанных по траве вместо снега. Джено ошеломлённо наблюдает за тем, как изящные стебли, поднимающие вверх сильные остроконечные цветы с белыми лепестками, распускаются рядом с друидом, являя луне жёлтую сердцевину, горящую в бледном свете. — Это эдельвейс, — говорит Джемин, заметив гостя краем глаза. Его волосы убраны пушистой повязкой, глаза сощурены, а на шею наброшен длинный чёрный шарф, свисающий до коленок. Он взмахом ладони подзывает Джено ближе, улыбаясь, когда оборотень растерянно двигается в его сторону. Ли оставляет между ними расстояние в несколько шагов, не решаясь пересечь границу чужой магии, отделяющую цветочную полянку от покрытого снегом заднего двора. — Удивительно сильное растение, способное жить в очень тяжелых условиях. — Красиво, — сипло отвечает Джено, бросая робкий взгляд на друида. В руках Джемина небольшой пучок с травами и цветами, перевязанный красной ниткой, и, несмотря на серьёзность, он легко удерживает магию под контролем: его плечи и руки расслаблены, на лице нет и следа хмурости, а грудь размеренно двигается от глубокого дыхания. На совсем не смотрит на то, как вокруг него распускаются невиданной красоты цветы. Его глаза замерли на Джено. Растрёпанном, наверняка раскрасневшемся и вспотевшем от прогулки, выглядящем совсем не привлекательно. Джено взволнованно озирается по сторонам, пытаясь спрятаться от пристального взгляда. — Существует столько легенд, пытающихся объяснить его появление в горах. Знаешь какую-нибудь? Джено опускается на корточки и тянется к бутонам, замечая дрожь в собственных пальцах. К запаху трав, который окружает Джемина, прибавился едва уловимый, тонкий аромат мёда, исходящий от цветов. — У нас его называют «львиной лапой». Когда-то давно мои предки украшали этими цветами венок вожака. Джемин не отвечает, поэтому Ли поднимает голову, встречая внимательный изучающий взгляд друида, и моментально смущается от поощряющего кивка. — Моя любимая история — о несчастных влюблённых, живших в горах, — Джемин тоже опускается вниз и любовно оглаживает бутоны. — Им предстояла вечная разлука, и, обезумев от чувств, они вместе бросились со скалы. Природа, любящая всех своих детей без исключений, скорбела по ним, и столь глубоко было её горе, что распустились на месте гибели белоснежные цветы, символизирующие печаль, грусть и торжество любви. Ресницы Джемина очень длинные, а шоколадные глаза, в которые Джено смотрел недавно, в ночной темноте стали чёрными, пугающе выразительными. Его плечи широкие, и в принципе друид совсем не хрупкий, каким показался в первую встречу, но его шея тонкая, изящная, и Джено медленно ведёт по ней взглядом, поднимаясь к острой линии подбородка и открытому лбу. В Джемине всё таинственно, прекрасно, и Ли, находясь так близко к друиду, полностью теряет способность думать о чём-то помимо человека перед ним. Несмотря на беспомощность, охватившую его от волнения, Джено всё ещё способен слышать. И история, сорвавшаяся с красных губ, заставила кровь заледенеть в жилах. — Ты долго не появлялся. Я думал, ты не придёшь. Джено хмурится, пытаясь за непониманием скрыть собственный страх. — Магия хотела, чтобы ты пришёл сюда, но я до последнего не мог увидеть, действительно ли ты появишься, — продолжает Джемин, не услышав ответа. Он поднимается, и Ли повторяет его движения, задумчиво осматривая лес и подбирая слова. — Друиды пугают меня, — честно признается он к собственному удивлению. В присутствии Джемина он легко теряет контроль над своим языком. — Не думаю, что тебя пугают конкретно друиды, — Джемин переминается с ноги на ногу и прячет руки в карманы. — Скорее, неизвестность. Ты боишься, потому что не знаешь, какой я. Джено удивлённо поворачивается, услышав откровенные слова, таившиеся где-то в глубине сознания, и поджимает губы, разглядывая озадаченное лицо напротив. — А какой ты? Джемин не отвечает. Снег снова укрывает задний двор, и от цветов, буйно растущих под ногами друида всего несколько секунд назад, не остаётся и следа. — Пойдём внутрь, Ли Джено. Сегодня ты не единственный гость в моём доме.***
Когда поднос с тремя чашками оказывается на столике, в дверь стучат. Джемин не выглядит удивлённым, а вот Джено действительно интересно, кто пришёл к друиду так поздно. Это очередной турист, жаждущий предсказания? Может быть, Ли стоит уйти? Вопросов становится только больше, когда темноволосый парень появляется в гостиной и удивлённо замирает, наткнувшись взглядом на Джено. — Марк? — друг хлопает глазами и чешет макушку, оглядываясь на друида. Эта встреча напоминает сцену из комедии, в которой жена застает мужа с любовницей. — Я не вовремя? — Джемин в ответ только толкает его вперёд и усаживает в кресло, устраиваясь рядом с Джено. — Что ты тут делаешь? — удивлённо спрашивает Марк, принимая из рук друида чашку с травяным чаем. — То же самое могу спросить у тебя? — Джено снимает капюшон с головы и треплет волосы на затылке. Марк ставит кружку себе под ноги и прокашливается. Он взволнован и напряжен, а под глазами снова появились тени. Джено прикусывает собственный язык, понимая, что звучал излишне резко, не имея для этого никакого повода. — То, что ты сказал мне вслед, — говорит он, обращаясь к друиду. — Никак не могу избавиться от этой фразы в голове, — его голос нерешительный. — Ты сказал, что я не виноват. Что конкретно ты имел в виду? В гостиной повисает тишина. Джено тоже слышал эту фразу, но слишком зациклился на себе, чтобы вспомнить о том, что предсказание получил не только он. Никто из них не возвращался к этому вопросу, когда они вернулись в отель. Ренджун, сославшись на плохое самочувствие, ушел в комнату, Чэнлэ и Марк остались у Джено в номере, но оба выглядели столь озадаченными, что заводить разговор о друиде казалось чем-то неправильным. Пока Джено мучился от насыщенного запаха трав, его друзья были сосредоточены на куда более серьёзных проблемах. Джемин спокойно откидывается на спинку дивана и скрещивает ноги, не спуская глаз с Марка. — Джено, — внезапно обращается друид к парню. — Знаешь, почему я назвал Марка Сидом, когда мы встретились вечером? В ответ Ли заламывает брови и задумчиво чешет макушку. — Не имею ни малейшего понятия. Марк также растерян. — А ты, ребёнок эльфов, знаешь, почему я назвал тебя Сидом? — Это что-то из вашей веры. Так друиды называли эльфов раньше. К чему ты ведёшь? Джемин тяжело вздыхает. — Не просто «называли раньше». Это ваши прародители. Друиды, жившие сотни лет назад, верили во многих богов и богинь. Одна из них — Дану — мать-прародительница, богиня созидания. Её племя до великой битвы с Сыновьями Миля носило имя Туата де Дананн. Могущественные красивые воины и воительницы, талантливые и способные к любому ремеслу. — Сыновья Миля? — переспрашивает Джено, пытаясь вникнуть в историю. — Люди, — отвечает Марк, сцепляя пальцы в замок. — После битвы с ними Туата де Дананн, как проигравшая сторона, были изгнаны с поверхности земли в холмы, которые назывались Сидами. Населяющих холмы эльфов звали по месту их проживания. Джемин кивает и наклоняется вперёд ближе к Марку. — Вот только ты теперь не совсем часть этой истории, — говорит Джемин, понижая голос. У Джено перехватывает дыхание. Марк никогда не говорил о том, как отказался от бессмертия, где его семья и почему он принял такое решение. — Я отказался от той жизни. Теперь я человек, — Марк пытается казаться уверенным, но Джено слышит, как дрожит его голос на последних словах. — Нет. Ты никогда не сможешь быть просто человеком, родившись в священных землях. Слишком резко, словно хлёсткий удар, эхом отразившийся от стен. Марк громко втягивает воздух и хмурится. — Я больше не принадлежу им… — Что ты отдал взамен? — перебивает Джемин, двигаясь на самый край дивана. Его пальцы до побеления сжимают обивку, и Джено пугается такой одержимости. Желание узнать ответ горит в друиде словно яркое пламя. Марк замирает. — Что?.. — Что ты отдал за эту жизнь? Твоя жертва — бессмертие, но эльфы жестоки, они не любят, когда их семья рушится. Где твой шрам? Жизнь, клинок и плоть, что ты отдал за существование среди смертных? Джено ругается сквозь зубы. — Чёрт, Марк. Вот почему у тебя… — Молчи, — Марк жёстко затыкает его взглядом. Глаза старшего горят безумным блеском, ярость плещется где-то в глубине зрачков. Он озлобленно смотрит на Джемина, сжимая челюсти и сводя брови к переносице. — С той жизнью покончено. — Ты больше не чувствуешь связь с ней, — рассуждает друид. — Однако это не значит, что магия покинула тебя. Все твои друзья знают, что ты не просто человек. Пускай ты срезал косу и лишился своего оружия, оставил семью, но магия всё равно ведёт тебя. Она соединила тебя с каждым из твоих друзей, потому что хотела поблагодарить тебя за жертву. Марк вскакивает, задевая ногой чай, от чего тёмная жидкость расплёскивается по полу. Джемин даже не вздрагивает, в отличие от Джено, напуганного таким внезапным гневом вечно спокойного друга. Даже выходки Донхёка ни разу не вывели Марка из себя, а тут всего несколько слов — и на лице загораются красные пятна, а кулаки угрожающе сжимаются. — Зачем ты пришёл ко мне, если не готов слушать? — спрашивает Джемин, не теряя спокойный, чистый рассудок. — Марк… — Джено не успевает договорить. Старший поджимает губы и, громко топая, уходит из комнаты, хлопнув входной дверью. Ли поднимается следом, бросая на разлитый чай виноватый взгляд, но Джемин только отмахивается. — Иди. Он готов говорить, просто не с едва знакомым человеком. Марк слишком долго держал это в себе. Джено замечает, что кожа Джемина на ногах покрылась мелкими покраснениями. Видимо капли чая обожгли его, и это настолько абсурдно, что Ли не может сдержать смех. — Что? — удивлённо спрашивает Джемин, не понимая причину чужой радости. — Ты обжёгся. — Ну знаешь ли, это естественно. Твой друг вылил на меня горячий чай, — бормочет друид, поднимаясь с места. Они впервые стоят так близко, и Джемин, оказывается, немного выше самого Джено. Его запястья увешаны нитками разных оттенков, браслетами, руки жилистые, с длинными пальцами, у локтей несколько бледных шрамов. Джено нестерпимо хочется узнать, как эти следы появились на коже, какое значение несёт в себе куча цветных узелков, послушать ещё сотню легенд, расспросить про обряды друидов и их силы, но Марк там совсем один и он его лучший друг. Поэтому Ли, подчиняясь собственному сердцу, ловит чужую ладонь и немного сжимает холодные пальцы, надеясь донести до Джемина то, что не может выразить словами. Он просто не знает, как объяснить тот ураган в душе, что не стихает с момента чужого прикосновения к своей щеке. Одержимость, безумие, но Джено ещё никогда в жизни не чувствовал такой тяги к чему-то. — Иди, Джено. Он нуждается в тебе, — Джемин сжимает его ладонь в ответ крепко, уверенно, так, словно тоже не хочет отпускать, но потом вытягивает пальцы, и все эмоции Ли притупляются. — Не забудь нанести мазь, — шепчет Джено, спеша в сторону выхода. Он бежит изо всех сил, пытаясь догнать Марка на дороге к отелю. Джено помнит, как Донхёк впервые познакомил их, неловко краснея и отшучиваясь через каждые два слова. Их родной город — пристанище для всевозможных магических существ со всего мира, и когда Марк появился в школе, все отчаянно пытались выяснить, к какой расе он принадлежит. Внешне он выглядел как обычный человек: не особо высокий, темноволосый, с забавной родинкой на щеке и очень красивым лицом. Он любил учиться, умел играть на всех инструментах, которые были в школьном оркестре, и громко заразительно смеялся над совершенно несмешными вещами. Все девочки сходили по нему с ума, но Марку никогда не было дела до романтики, ухаживаний и отношений. Когда они впервые напились все вместе, Донхёк случайно растрепал тайну чужого происхождения, поэтому Марк, взяв с них клятву о молчании, рассказал, что отказался от жизни в своём мире, чтобы стать человеком. — Только не говори, что у тебя была длинная коса, а по выходным ты бегал по полям, пытаясь подстрелить оленя из своего деревянного лука? — пьяно смеялся тогда Ренджун, пытаясь пошутить. Но Марк не улыбался. — С той жизнью покончено, поэтому я надеюсь, что мы никогда больше не поднимем эту тему. Я — человек. Для вас и для всех вокруг. Джено замечает его на парковке. Марк сидит в хаммере, закрыв глаза и положив руки на руль. Его лицо искажает гримаса, похожая на смесь злости и отчаянья, и Ли пару минут просто стоит перед машиной, пытаясь успокоить дыхание и подготовиться к серьёзному эмоциональному разговору. Когда дверца хлопает, пуская в салон холодный уличный воздух, Марк даже не шевелится, хотя наверняка чувствует, как Джено смотрит на него. — Давай поговорим, Марк. Тишину в салоне нарушает только мерно гудящая печка. Джено считает собственные выдохи до тех пор, пока Марк не собирается с мыслями и не начинает медленно рассказывать. — Я сбежал из дома, когда мне было около пятидесяти человеческих лет. Что ж, это немного неожиданно. Да, он выглядел старше них, когда впервые пересёк порог одного из кабинетов в школе, но его лицо точно не было покрыто глубокими морщинами, а волосы явно не трогала седина. — По меркам эльфов я всё ещё был ребёнком, ничего не смыслящим в жизни. — Ребёнком? Ты прожил пятьдесят лет, Марк. Как такое может быть? Марк поворачивает голову в его сторону и вымученно улыбается. — Жизнь эльфов очень длинная, настолько, что в пятьдесят лет ты всё ещё неразумный ребёнок. Джено молча кивает. Эльфы ведут очень скрытый образ жизни. Они прячутся в лесах, имеют специальную сеть входов и выходов в свой собственный дом и ступают на человеческую землю только в очень редких, исключительных случаях. Их повседневная жизнь — тайна, покрытая мраком. Джено опускает ладонь на колено Марка, пытаясь поддержать, дать знать, что он рядом и готов слушать, несмотря ни на что. — Мои родители очень любили меня. Я поздний ребёнок, родился только через три года после их свадьбы, в то время как обычно дитя появляется на свет через год после заключения брака. — Почему? — родители Джено, да и все оборотни в принципе, решались на детей только тогда, когда были готовы обеспечить им достойное существование и полностью контролировали территорию, будучи уверенными в её безопасности для несмышлёных детей. — Репродуктивная система эльфов быстро гаснет из-за того, что мы медленно стареем и растём. Поэтому все стараются сделать ребёнка так быстро, как могут. Иначе шанса уже может не представиться. — Ты никогда не говорил о своих родителях, — шепчет Джено, боясь спугнуть, разозлить. Но Марк закрывает глаза и мечтательно улыбается. — Они потрясающие. Мама хорошо поёт. Лучше, чем любая женщина в нашем городе. Ей нравилось выпекать. А отец занимается рисованием. В наших поселениях все живут по-старому. Без техники и прочего. Мы охотимся, чтобы добыть еду, ходим к водопаду, чтобы набрать воды, нагреваем воду в котлах, но большую часть времени познаём себя и мир. В наших городах центральные здания — это библиотеки, где собрано столько книг, сколько не в состоянии прочесть даже бессмертный. Эльфы обучали первых друидов и магов, видели, как зарождались вампиры и как прокляли первого лунного ребёнка. Самому старшему эльфу в нашем городе больше тысячи лет. — Тогда понятно, почему ты считался там ребёнком, — усмехается Джено. — Вот именно. — Почему ты сбежал? — Джено видит, как крепко Марк сжимает пальцы на руле. — Потому что эльфы не такие хорошие и добрые, какими их видят все вокруг. Они ненавидят людей. — Что? Но почему? — удивлённо спрашивает Джено. — Потому что из-за них мир стал хуже. Джено молча обдумывает услышанное. Оборотни относятся к людям нейтрально, как и к любой другой расе. Да, они слишком много берут и возвращают только сотую часть того, что отдаёт им природа, но вместе с тем делают столько удивительных, невероятных вещей. Лечат тяжёлые болезни, летают в космос и пытаются понять, как появилась планета. Они не отягощены верой, смотрят на многое с научной точки зрения, и это отличает их от магических существ. Они сами ищут ответы на вопросы, а не ждут божественного знака или помощи. У людей, как и у всех живых существ, много недостатков, но в них живёт что-то сильное, древнее, как сама природа. — Мне всегда было интересно, откуда взялась эта ненависть. Я сбегал в мир людей, часами наблюдал за их жизнью, подслушивал. Они совершенно неинтересные, с довольно обыденными проблемами и мыслями. Большая часть из них живёт бездумно, прожигает лучшие годы. И мы со своими высокими стандартами и идеалами на сотни лет опережаем их в развитии. — Довольно грубо. — Но это так, — Марк отворачивается к окну. — Мы думаем, в отличие от них, так откуда же взялась неприязнь? Я становился старше и начал замечать то, что не видел раньше. Эльфы часто уходили к людям. Наши женщины любят человеческих мужчин. Им нравится развлекаться с ними, приглашать в свои владения. Они упиваются вниманием. И ради развлечения на пару ночей приводят их в наш дом. Вот только люди после такого сходят с ума. Теряют рассудок, всякую власть над разумом и телом. Когда их отпускают назад, домой, у них больше нет жизни. Каждый становится чёртовым психом и в итоге проводит все подаренные природой года под таблетками, в специальных местах для таких же душевно больных. И когда я начал говорить об этом с матерью, она сказала, что это совершенно обыденная, не стоящая внимания вещь. Она говорила о людях так, словно они мусор. — Но это же… — Ужасно, да. Почему-то среди своего народа я единственный знал, что это неприемлемо. Как мы, ставящие жизнь и существование превыше всего, можем так легко отнимать чужую волю? — Марк хмурится, тяжело дышит и жмурится. Джено видит, насколько тяжело ему рассказывать это, но впервые за столько лет он чувствует, что они действительно друзья. Что Марк доверяет ему, открывается, и Джено просто хочет высказать свою благодарность. — Я сбежал, как только появилась возможность. Пересёк границу, срезал волосы, оставил кинжал, подаренный мне с рождения, и отдал часть себя. — Палец, да? — предполагает Джено. На правой ноге Марка нет мизинца. Он всегда отшучивался на эту тему, сказал им, что когда-то давно попал в аварию, а проснулся уже без пальца, но никто никогда не верил в это. Теперь всё встало на свои места. — Я думал, что «отдать часть себя» — это что-то условное, типа потерять память о прошедших годах, но не думал, что это значит отрезать от себя кусок в прямом смысле. — Магия, завязанная на жертве и крови, самая сильная. Тебе ли не знать. Они сидят в тишине какое-то время. Джено смотрит на небо, где темнота постепенно растворяется, пуская тёплый голубой оттенок на горизонт. Подумать только. Когда он шёл к Джемину, то явно не предполагал, что этот вечер закончится так. — Спасибо, — нарушает тишину Джено, поворачиваясь к Марку и заглядывая в его глаза. — Спасибо, что поделился этим со мной, Марк. — Удивительно, что в слабых, не особо умных людях, гораздо больше гуманности и милосердия, чем в самой умной расе существ на этой планете, — грустная улыбка трогает чужие губы, и Джено тянется к печально склонённым плечам, обнимает, прижимает к груди и вплетает пальцы в жёсткие волосы. — Ты не такой, как они, Марк. И дело не в том, что ты отказался от той жизни. Ты никогда таким не был. В тебе столько добра, любви и желания помогать. Ты не виноват в том, что твои сородичи такие. Это не твоя вина. Пожалуйста, не думай, что ты такой же, как они. Марк цепляется за его плечи, сжимая куртку пальцами, и Джено чувствует, как содрогается его тело от молча пролитых слёз. Они долго сидят без движения, и всё, что сейчас может сделать оборотень, — обнимать, повторять слова поддержки и бесконечно сочувствовать тому, как поступила с Марком судьба. Иногда поддержка должна быть молчаливой. — В одном Джемин прав, — осипшим голосом говорит Марк, вытирая нос рукавом, когда его слёзы прекращают литься бесконечным потоком. — Магия действительно привела всех вас ко мне. Не знаю, в награду ли, особенно Донхёка, но никто не делал меня таким счастливым и полноценным, каким меня делаете вы. Джено издаёт звук умиления, и Марк впервые за вечер широко улыбается, посмеиваясь и толкая его в плечо. — Ты расскажешь им? — спрашивает Джено, когда они выходят из машины и идут к отелю. — Не сейчас. Не хочу портить им отдых, — отвечает Марк. Джено говорит, что ему нужно ещё немного подышать, и старший, пожав плечами, скрывается за тяжелой дверью. Ли устало опирается на стену и сползает по ней вниз. Они дружат миллион лет, и Джено только сейчас понимает, как мало в действительности он знает о самых родных, близких людях. Марк, смеющийся над дурацкими шутками, любящий арбузы и спавший по семь часов за неделю во время сессии, покинул свою семью, потому что не смог смириться с чужими установками и традициями. Их Марк, который не понимает женское хихиканье, которое звучит всякий раз, стоит ему пройти мимо стайки девушек, видел в прошлом ужасные вещи, которые творили его собственные сородичи со смертными. Джено сжимает переносицу пальцами, пытаясь совладать с эмоциями. Этот отдых не должен был стать таким разрушающим и печальным. Он сидит на земле до тех пор, пока на горизонте не появляются первые оранжевые блики рассвета. Когда Джено отлипает от стены и поднимается на трясущихся ногах, вдали, между деревьями, он различает знакомый силуэт в распахнутой куртке. Джено задерживает дыхание, моргает, и мираж растворяется вместе с первым лучом солнца, опустившимся на длинную парковку.***
За завтраком Ренджун щурится, разглядывая Джено и Марка. — Вы что, всю ночь играли без нас? — недовольно спрашивает он. Чэнлэ долго возмущается по поводу того, что их не позвали, и Джено пытается не так заметно ухмыляться, вспоминая его милое воркование с Джисоном у камина этой ночью. Марк выглядит так, словно пережил эмоциональное потрясение. Его глаза до сих пор красные, а лицо очень бледное, без привычного румянца, но что-то в нём изменилось. Улыбка выглядит по-другому. Так, словно он отпустил то, что сдерживало его все эти годы. Джено пихает его пяткой под столом и взглядом пытается спросить, всё ли в порядке. Старший едва уловимо кивает и возвращается к разговору с туристкой за соседним столом. — Доброе утро, — говорит Джисон, по обыкновению пришедший завтракать за их стол. Вот только в этот раз он не один. За его спиной человек со знакомым розовым пуховиком в руках. Глаза Джемина заспанные, и пара русых прядей выбилась из-под чёрной лыжной шапки. На нём обычные спортивные штаны и толстовка, а на ногах — впервые с момента их встречи — тяжелая зимняя обувь. Джено застывает с вилкой у рта, наблюдая за тем, как друид садится напротив и утягивает вниз Джисона, забирая поднос с едой у него из рук. — Хозяйка этого места пришла ко мне пару лет назад, и я помог ей парочкой предсказаний и намёков, — Джемин, как обычно, без приветствий начинает рассказывать историю, привлекая внимание всех за столом. — Она частенько приглашает меня на завтраки. Тем более, что я — лучший друг её сына. Джено распахивает глаза и оглядывает беззаботное лицо Джисона, скромно улыбающегося в чашку с чаем. Так вот почему он так бесстрашно сбегает по ночам на разговоры с Чэнлэ и завтракает вместе с гостями. Его мать — хозяйка отеля, которая точно не уволит сына за беспечное поведение. — Магия маленьких городов, — закатив глаза, говорит Ренджун. — Соседка из дома напротив знает о тебе больше, чем твои собственные родители, а парень из школы вполне может оказаться твоим троюродным братом. Марк смеётся. Джено переводит взгляд на друида и замечает, как тот расслабляется. — Я всё ещё жду тебя в гости, Марк Ли. Мы о многом можем поговорить, если ты готов, — говорит Джемин. Все за столом заинтересованно смотрят в их сторону, но не решаются задать вопрос, прислушиваясь к разговору. Марк кивает в ответ на предложение и подвигает Джемину сладкую булочку. Своеобразный знак примирения от ребёнка эльфов.