***
— Мы едем все вместе, тут не о чем спорить, — Марк обрабатывает царапины на шее Чэнлэ, с излишней дотошностью проверяя каждую ранку, попутно пытаясь нарисовать примерный план их дальнейших действий. Джено отрешённо прижимает кружку к замёрзшим щекам, мечтая согреться хотя бы снаружи. От вида снежных склонов за окном тошно, и оборотень никак не может выкинуть из головы картинку, где белоснежный горный пейзаж усыпан багряными каплями. Болезненный, опустошённый взгляд Джемина не даёт ему покоя. — Мне нужно вернуться домой за кровью, — спокойно говорит Ренджун, бесформенной кучей сваливая свитера в чемодан. — Без неё я наброшусь там на кого-нибудь в первый же вечер. Джено вздрагивает, смотря на полукровку, который за шутливой интонацией пытается скрыть серьёзный, пугающе откровенный и напуганный голос. — Я не смогу поехать, — вдруг говорит с кровати Донхёк. В мягком лавандовом свитере он напоминает ребёнка, и Джено не сразу понимает, что именно тот сказал. — Почему? — удивлённо спрашивает Ренджун, кидая последнюю футболку в чемодан. — Меченым не место в деревне магов. — Что за бред, — вмешивается Джено, поворачиваясь в сторону Донхёка. — Не слушай этого придурка. Родители Чэнлэ никогда в жизни не говорили, что своим присутствием ты им как-то мешаешь. В доме магов Донхёк, как и все они, любимый и желанный гость. Мама Чэнлэ в нём души не чает, особенно после того, как меченый научил её пользоваться социальными сетями и показал, где найти обучающие видео по вязанию. — Потому что он отвлекал мою магию на себя, — неожиданно хрипит Чэнлэ, пугая каждого низким, мрачным, как из могилы, голосом. Донхёк шмыгает носом и прижимает колени к груди. — Я понял это, когда мы сцепились на катке с тем магом. Он сказал, что я тяну магию на себя и нарушаю какие-то магические потоки. Возможно, поэтому родители Чэнлэ никогда не были против того, что я ошивался рядом с вами. — Они любят тебя, — возражает Чэнлэ, впервые за вечер поднимая глаза. Его до сих пор трясёт после произошедшего на парковке, и за всё это время он ни разу не посмотрел на Джено. Вообще ни на кого из них. — Я знаю. Но так сложилось, что я удачно помогаю тебе контролировать силу, — Джено подсаживается к нему на кровать и обвивает широкие плечи рукой. — Почему ты молчал? — спрашивает Марк, хмуро смиряя младшего взглядом. Он взвинченный, растрёпанный, потому что именно старший нашёл их на парковке, отговаривая Джисона пойти следом и помогая Джено дотащить Чэнлэ до входа в отель. Тело Донхёка напрягается под рукой оборотня. — По-твоему, молчать можешь только ты? — холодно спрашивает меченый, без малейших эмоций на лице высказывая едкие слова. Марк, сдерживая последние остатки самообладания, ничего не отвечает, предпочитая вернуться к обработке ран. Донхёк сдувается как воздушный шарик. — В любом случае я не могу поехать. Теперь Чэнлэ нужно чувствовать магию в полной мере, а я буду только мешать. — Хёк… — Джено замолкает, когда чужие пальцы сжимают его колено. — Всё в порядке. Тем более Тэиль ни за что не продлит мне отпуск. Ну знаешь, обычным людям вроде меня приходится работать, чтобы выжить. Джено поджимает губы, понимая, насколько объективно мыслит Донхёк. Несмотря на детский характер, эмоциональность и полное отсутствие стеснения, он удивительно хорошо умеет перестраиваться на серьёзный лад. Возможно, время вдали от них всех поможет ему разобраться в себе. В особенности если рядом не будет Марка. — Я поеду один, — прочистив горло, заявляет Чэнлэ. Его никто не слушает. Марк захлопывает аптечку, Ренджун садится на чемодан сверху, пытаясь закрыть его с помощью своего веса, а Донхёк встаёт с кровати, чтобы достать из холодильника колу для себя и Джено. — Тогда я отвезу Донхёка домой, съезжу с Ренджуном за кровью и мы приедем к вам. Как вы собираетесь туда добраться? — спрашивает Марк под шипящий звук открывшейся банки. — Я. Поеду. Один, — ещё раз пытается Чэнлэ, вновь натыкаясь на тотальное игнорирование. — Сюйси предложил поехать с ним, — говорит Джено, щелкая своей банкой. Он быстро слизывает пену с алюминиевой поверхности, получая неодобрительный взгляд Ренджуна, на кровати которого он расположился. — Что? Вы поедете вместе с этим уродцем? — возмущённо шипит Донхёк, смотря на Джено. Тот жмёт плечами и в панике смотрит на Марка, умоляя его сказать хоть что-то. — Никто из вас не поедет туда со мной! — громко заявляет Чэнлэ, заставляя их всех замолчать. Пыхтящий Ренджун, наконец закрывший чемодан, осуждающе смотрит в его сторону. Джено убирает колу. — Забудь об этом. Мы едем, хочешь ты этого или нет. Ты не будешь проходить через это в одиночку, Лэлэ. Маг вскакивает с кресла, забыв про плед на плечах, и уничтожающе оглядывает каждого в комнате. — Вы не сможете себя защитить, если всё выйдет из-под контроля. Я смогу сделать это один. Вы мне не родители. Ренджун тяжело вздыхает на это заявление. Он молча подходит к креслу, где остался мягкий коричневый плед, вновь натягивает его на дрожащие плечи мага и треплет его волосы. — Мы знаем, что ты сможешь. Вопрос в том, действительно ли ты хочешь делать это в одиночку? Чэнлэ молча смотрит в чужие глаза, кусая губы и пытаясь сдержать слёзы. Он зябко ежится, натягивая плед до ушей, обхватывает свои плечи руками и начинает качать головой, опуская голову вниз и всхлипывая. Ренджун обнимает первым. — Ну что за неженка. Ты же знаешь, как я не люблю все эти прикосновения, — шипит полукровка, беспорядочно поглаживая светлые волосы на голове мага и обречённо взвывая, когда тот размазывает сопли по его одежде. — Спасибо, — трясясь всем телом, выдавливает Чэнлэ, когда Марк присоединяется к объятиям. — За такое не благодарят.***
Чэнлэ стоит в очереди за утренним кофе для Донхёка, когда на его плечо мягко опускается ладонь. Он вздрагивает, испуганно смотря за спину, и сглатывает тяжелый ком в горле, утыкаясь глазами в синяки на шее, которые оставили его собственные пальцы. — Давай поговорим, — спокойно говорит Джисон, продолжая держать руку на его плече. От прикосновения в груди всё сводит судорогой, но привычный трепет теперь окрашен безумным страхом. Чэнлэ решительно ведёт плечом, избавляясь от мёртвой хватки на плече, и двигается к выходу, избегая любого контакта с младшим. Он всего лишь хотел сделать Донхёку маленький сюрприз, потому что чувствует себя виноватым в сложившейся ситуации, но стоило ему сбежать из-под опеки Джено с Марком, как Джисон оказался рядом, будто ждал возможности вывести его на разговор. Но о чём тут вообще разговаривать? Почему Джисон пришёл сам, да ещё и бесстрашно трогает его, зная, что находится в смертельной опасности рядом с Чэнлэ? Стоит магу перешагнуть порог кофейни, как запястье снова обвивают длинные пальцы, утягивая Чэнлэ в противоположную от спасительного отеля сторону. — Джисон, пусти меня, — Чэнлэ слабо дёргает рукой, чувствуя, как легко разжимается чужая ладонь, и натягивает шапку ниже, застыв среди дороги. Джисон причиняет ему боль в сотню раз сильнее той, что он пережил вчера, когда иголки безжалостно резали его кожу, а сухая ветка сжимала горло. — Всё не закончится так, Чэнлэ. Уверенность Джисона в своих словах пугает до холодного пота. — Ты себя слышишь? — возмущенно шипит маг, впиваясь взглядом в любимое лицо. Под глазами Джисона залегли тени, покрасневшие белки с полопавшимися сосудами контрастно выделяются на бледном лице с сухими губами, а из-под шапки в разные стороны торчат чёрные пушистые пряди. Он выглядит измученным, уставшим, и Чэнлэ хочет разрыдаться от собственной никчёмности. — Всё уже закончилось. Или ты забыл, как я чуть не задушил тебя вчера на парковке? Джисон вздрагивает, неосознанно потирая следы на шее, отчего Чэнлэ панически сжимает веки, глотая собственные слёзы. Всё это не может происходить с ним. Не с человеком, которому он подарил сердце. — Это был не ты. Чэнлэ горько всхлипывает и сжимает губы, вспоминая, как ощущал каждое движение, сделанное вчера вечером. В какой-то момент магия пробралась так глубоко в голову, что ощущение бьющейся жилы под пальцами и осознание того, что от его малейшего движения чья-то жизнь может оборваться, начало приносить удовольствие. Чэнлэ зло вытирает щёки и поднимает голову. — Это я, Джисон. Это то, кто я в действительности есть. Он делает шаг к нему, но Чэнлэ отступает, испуганно выставляя руки вперёд. От тактильного общения с Джисоном в его голове начинает плыть туман. Все чувства сосредотачиваются на нём: от горящих пальцев до глубокого дыхания — всё сводит с ума, и, если сейчас он дотронется до него, Чэнлэ потеряет разум. — Пожалуйста, не трогай меня. Джисон поднимает руки вверх и растопыривает пальцы. — Никаких прикосновений, хорошо. Но давай поговорим. Молчание никогда не приводит ни к чему хорошему. — В этой ситуации ничего не может закончиться хорошо! — громко возражает Чэнлэ, тут же оглядываясь по сторонам, почувствовав на себе изумлённые взгляды мимо проходящих туристов. Он вжимает голову в плечи, пытаясь спрятаться от внимания. — Ты не изменился для меня, пойми это, — Джисон понижает голос до шёпота. — Ты тот, кто подошёл ко мне среди ночи в нашу первую встречу и попросил рассказать какую-нибудь легенду о городе. Чэнлэ отводит взгляд, хлюпая носом и вытирая слёзы. Джисон понравился ему с первого взгляда, поэтому он взволнованно пошёл вниз, дождавшись, когда Ренджун заснёт. Он долго стоял у ступенек, неловко выглядывая из-за стены в холл, где Джисон раздражённо швырял телефон каждый раз, когда не мог пройти уровень в игре. Ему потребовалась вечность, прежде чем придумать повод и подойти. — Ты забываешь говорить половину слов, когда чем-то взволнован, заботишься обо мне, жертвуя своим комфортом. Твои ноги постоянно мёрзнут, но ты каждый раз отдавал мне плед перед камином, пока я сам не предложил делить его на двоих. Джисон осторожно касается скулы дрожащими пальцами, нежно вытирая катящиеся градом слёзы, и поворачивает его голову. — Посмотри, Чэнлэ. Разве всё это пропало? Ничего не пропало. Чэнлэ чуть не умер от смущения, когда Джисон в одну из встреч подарил ему самодельный серебряный браслет с чёрными камнями. — Это снежный обсидиан, — они расположились в креслах-мешках у камина. Вокруг витает аромат какао, хвои и трескающихся в огне поленьев, а украшение ловит в себя блики пламени, открывая взгляду белый узор на тёмном фоне, напоминающий снежинки. Джисон ловко застёгивает браслет и задерживает пальцы на тёплой коже дольше необходимого, вызывая у обоих мурашки. — Я сделал его сам. Говорят, что этот камень дарит спокойствие и избавляет от стрессов. Чэнлэ улыбается, ловя длинные пальцы и сплетая их ладони. — А ещё его называют «Коготь Сатаны» и используют в тёмных обрядах. Интересный выбор, — говорит Чэнлэ, сияя, когда чужие уши и щёки покрываются краской. — Впервые об этом слышу, — бубнит парень, сжимая пальцы Чэнлэ и пряча их руки под пледом. Чэнлэ вглядывается в глаза напротив и понимает, что его дурят. — Врёшь! Ты только что соврал мне! — Чэнлэ пытается сесть ровно, но кресла-мешки ужасно неудобные и он только сильнее проваливается в мягкое сидение, вызывая басовитый смех рядом. — Пожалуйста, давай сходим в одно место. Это не займёт много времени, — в реальности Джисон не смеётся. Его глаза не блестят в полумраке, а пальцы сжимают грубо, сильнее, чем нужно. Он боится, что Чэнлэ сбежит, что не даст объяснить. Но он сдался уже в тот момент, когда на плечо мягко опустилась широкая ладонь. Стоит ему кивнуть, как Джисон тут же вжимается в него, быстро целуя Чэнлэ в висок. — Спасибо. Это важно. Чэнлэ позволяет взять себя за руку, позволяет вести куда-то через дворы в сторону леса, позволяет сердцу снова пуститься в галоп. Рядом с Джисоном тяжело, но он не может сказать ему «нет», это невыносимо. Джисон идёт немного впереди, и Чэнлэ любовно обводит глазами широкие плечи, нелепо длинные руки и тощие ноги. Джисон наотрез отказывается носить что-то помимо утеплённых чёрных джинсов, оправдывая это тем, что у него «горячая кровь». Его куртка расстёгнута до середины груди, но магу впервые не хочется отругать его за такое беспечное отношение к здоровью. Сейчас достаточно того, что он рядом. Идёт рука об руку со своим несостоявшимся убийцей. Чэнлэ тормозит, понимая, насколько далеко всё зашло. Он едва не убил Джисона вчера, и сейчас они наедине среди леса, где не будет Джемина, который сможет остановить его. Нет Джено, нет никого на десятки метров вокруг. — Давай остановимся тут, Джисон. Пак поворачивается, окидывая его непонимающим взглядом с головы до ног, но руку выдернуть не позволяет. — Мы почти пришли. Просто помолчи пять минут, — Джисон начинает раздражаться, что неудивительно, учитывая его характер, поэтому Чэнлэ отталкивает пальцы от себя и хмурится. — Я вернусь сейчас в отель. Мы одни в лесу, где я с легкостью могу потерять контроль и… Чэнлэ не говорит это вслух, но они оба понимают, о чём идёт речь. Джисон — непроходимый тупица или мазохист, но, скорее всего, и то и другое. Он легкомысленно закатывает глаза и снова тащит его вперёд. — Чувствуешь что-нибудь странное? Чэнлэ прислушивается к себе, понимая, что нет, сейчас в груди так пусто, словно его одержимость находится в состоянии покоя, выплеснувшись вчера в достаточной мере. Внутри необычайно не хватает чего-то, но это единственная вещь, выбивающаяся из нормального состояния. Через десяток шагов каждый вдох начинает обжигать его лёгкие. Вот только это совсем не похоже на тот момент, когда он теряет контроль. Внутри всё горит, словно место, в которое они пришли, приветствует его, бурля древней энергией, незнакомой и величественной. Деревьев вокруг становится меньше, и ели, плотно стоящие по периметру дороги, расступаются, пуская их сквозь ветви на маленькую полянку, свободную от растений. Рука Джисона становится горячей, и привычный запах хвои, который везде сопровождает парня, становится насыщеннее, усиливается. — Джисон, что происходит? Они идут через сугробы к высокому дереву, что растёт в самом центре белого поля, и Чэнлэ рвано дышит, ощущая, как ласково пальцев касается магия. Он впервые сталкивается с настолько чистой, светлой силой, в которой нет тёмных туманных облаков. У каждого мага силы смешаны в примерно равном количестве: кому-то досталось больше светлых прожилок, кому-то — тёмных. С настолько живой, белой энергией, которую источает каждый уголок этого места, Чэнлэ сталкивается впервые, теряясь в ощущениях. Место совершенно не меняет свой внешний облик, но под слоем снега, там, где прячется промёрзшая земля, всё будто расцветает, приветствуя двух людей. Или только одного человека. Хозяина этого царства. Дерево спит. По снежному одеялу вокруг рассыпаны сухие коричневые иголки, и безжизненные ветки стойко встречают порывы ветра, гуляющие высоко над их головами. Джисон улыбается. Он отпускает руку Чэнлэ и идёт вперёд к дереву, прикладывая ладонь к стволу. — Привет. Чэнлэ наблюдает за этой странной картиной, удивлённо таращась на Джисона, которого ещё утром считал обычным человеком. Его сердце начинает стучать с бешеной силой, когда до него доходит, что именно Джисон сделал прямо сейчас. — Это твоё дерево, — шокированно шепчет Чэнлэ, привлекая внимание парня. — Ага, — легко бросают ему в ответ, будто ничего сверхъестественного не произошло. — Ты только что показал своё дерево человеку, который едва не убил тебя пару часов назад. Джисон оборачивается и нагло ухмыляется. — Точно. Кажется, это я и сделал. Чэнлэ теряется от этого безрассудства в его поведении. Он выпучивает глаза, окидывая взглядом высокое дерево, гордо тянущее ветви к небу, снова смотрит на Джисона и решительно подходит ближе, зло толкая его в грудь. — Ты сбрендил, Джисон! Что вообще с тобой не так? Ты хоть понимаешь, что сделал? — Чэнлэ бьёт его сильнее с каждым разом, и на последнем ударе Джисон морщится, вжимаясь спиной в дерево. — Я немного иначе представлял твою реакцию, — перехватывая поднятую для удара руку, говорит Джисон. Чэнлэ втягивает в себя воздух и замахивается другой рукой. — Думал, я тебе спасибо скажу? Это же… — Чэнлэ задыхается, когда видит счастливую улыбку напротив. — А обо мне ты не подумал, когда решил повесить на меня эту ответственность? Джисон испуганно вздрагивает, когда рука Чэнлэ с хлопком прижимается к коре рядом с его головой. — Я люблю тебя, — говорит Джисон, облизывая губы. — И ты говоришь это после того, как навсегда приковал нас друг к другу! Я знаю, что ты любишь меня, Джисон. Что за детский максимализм? Ты должен был хранить эту тайну, а не отдавать мне её просто так. Джисон цокает, закатывая глаза, и обхватывает Чэнлэ за пояс, притягивая ближе. — Зато теперь ты понимаешь, что ничего не изменилось. Чэнлэ замирает, смотря в тёмные глаза. Джисон сделал это, чтобы дать ему понять, что он остался тем же человеком, каким был до вчерашнего вечера. Что всё случившееся — одержимость, сотворившая из него озлобленное на весь мир чудовище, готовое на убийство. Его вина в том, что от страха он всю жизнь подавлял свою магию, сдавался, не пытаясь сопротивляться, предпочитая отступить и подчиниться сопернику. Чэнлэ никогда не был жалким, когда дело касалось других. Он отстаивал Ренджуна, когда того обижали в школе, боролся за Джено, когда старшие оборотни в стае, поджав хвосты, повесили на него все неудачи и проклятья, являющиеся, по сути, чередой совпадений. Он защищает родителей, не боится встать на сторону слабых, помогает тем, кто не в состоянии сделать что-то сам. Так почему он решительно помогает всем, кроме самого себя, считая этот бой заранее проигранным? — Ты идиот, — Чэнлэ опускает горящие пальцы на тёплую шею Джисона. В тёмных глазах удовлетворение и радость, из-за которых под рёбрами мага растёт настоящий ураган. Тело спустя долгие часы борьбы и напряжения наконец расслабляется. Чэнлэ не может перестать поглаживать мягкую кожу, задерживает дыхание, когда понимает, насколько близко они стоят, а потом легко подаётся вперед. Он слишком долго бежал от самого себя, но смог остановиться, когда поймал робкий взгляд из-под ресниц две недели назад. Чэнлэ окончательно тормозит сейчас, когда чувственный выдох, сорвавшийся с обветренных губ, ловит его в плен. Среди заснеженного леса, где холод кусает щёки, а иней оседает в волосах от частого дыхания, Чэнлэ сгорает от жара, что страстно отдают ему губы Джисона.***
Джено вытягивает ноги на последней ступеньке, ведущей к дому, и прижимается спиной к перилам, наблюдая, как растворяется в воздухе его горячий выдох. Он поворачивает голову вбок и осторожно прослеживает силуэт длинных босых ног Джемина, которые тот вытянул в идентичной позе, сидя на пороге своего жилища, скользит по русым волосам, убранным со лба повязкой, и останавливается на розовом пуховике, накинутом на плечи. — С ними всё будет хорошо, — говорит Джемин, открыв глаза. Его внимание тут же полностью концентрируется на Джено, и от пронизывающего до костей взгляда становится не по себе. — Я бы сказал, что слишком хорошо. От этой сахарной сказочки сводит зубы. Джено хмыкает, поднимая стоящий рядом со своими ногами бокал, полный рубиновой жидкости, и делает глоток, откидывая голову назад. — Можно ли сказать, что история хорошая, если один пытался убить другого? Джемин молчит некоторое время, позволяя оборотню насладиться шумом лесной жизни. Он пришёл сюда в последний раз, позволяя внутренней тяге взять верх. Джемин уже ждал его на пороге с бутылкой вина и тяжёлым расставанием. — Сами разберутся. Они не маленькие дети, — с улыбкой бросает Джемин, на что Джено скептически выгибает бровь. — Да брось! Мы слишком сильно их опекаем. Они молчат некоторое время, сосредоточенные на собственных мыслях, и Джено вдруг понимает, как бредово их разговор выглядит со стороны. Они, как две гиперзаботливые мамочки, следят за жизнью своих детей, стараясь не вмешиваться слишком сильно, но терпя поражение из раза в раз. — Ты мог убить его вчера? — решает нарушить молчание Джено, внутри давно зная ответ. Джемин поднимает взгляд к небу, ловя мелкие снежинки, которые на крыльцо заносит ветром, пальцами. — Я не убийца, Джено. Ночью оборотень не мог заснуть, обдумывая произошедшее, пытаясь найти причину поведения Джемина. Разве его шестое чувство не подсказало бы, что рядом безумец? В какой-то момент он пришёл к тому, что всё это напускное. Джемин знал, что это случится, и, возможно, им стоит поблагодарить его за то, что они избежали трагедии благодаря его силе. Поэтому он позволил себе вернуться в дом среди леса. Хотел подтвердить свои догадки честным ответом. — Ты знал, что это случится, да? — Джено смотрит на него, пытаясь обнаружить на лице отголоски каких-нибудь эмоций. Джемин опускает руку и дарит ему робкую улыбку. — Один из даров, которые мне подарила магия, — ясновидение. Будущее изменчиво, и порой я за день вижу сотни картинок, приходящих друг другу на смену. Но если одно и то же видение открывается в глазах двух разных людей… Джемин не договаривает, но ему и не нужно. Всё становится ясным как белый день. Джено улыбается, мысленно ставя галочку напротив пункта «одержим знанием всего на свете», и поднимается со ступенек. — Пока? — Джемин не встаёт следом. Он просто машет на прощание и поднимает свой бокал, делая глоток вина и отводя взгляд на лес. Снег в горах переливается ослепительно ярко в лучах рассветного солнца. Дорожка пустая, но куча отпечатков, которые тяжёлой обувью оставили посетители курорта, вызывают у Джено ухмылку. Все хотят знать своё будущее, но действительно ли это знание — дар? Слова друида, живущего среди лесной чащи, настраивают людей на нужный лад. Они своими силами стремятся к той идеальной картинке, которую томным шёпотом обрисовал им жрец. Джемин сказал, что тут Джено найдёт свой дом, но завтра они покинут Снежную Ночь, и, вероятно, вернётся сюда только Чэнлэ, который умудрился среди вечного холода найти что-то тёплое, цветущее в снегах и низкой температуре. — Джено! — оборотень тормозит и оборачивается, с глупой улыбкой запечатывая в голове воспоминание, как босые ноги легко идут через холод, как приоткрыты розовые от вина губы, как его окидывает запахом трав, стоит Джемину не стесняясь пересечь границу личного пространства. Почувствует ли он что-то подобное ещё раз в жизни? — Возьми это. Друид кладёт Джено в руки маленький холщовый мешок, тяжело давящий на ладонь. — Что там? — спрашивает он, собираясь развязать шнурок, но его останавливает жесткое прикосновение. — Сейчас не время. Откроешь в пути. Некоторые вещи могут показаться странными, — оборотень смеётся, услышав это заявление, — но они тебе понадобятся. Они молча переглядываются, и Джемин уверенно тянет ладонь к его лицу, поглаживая раскрасневшуюся щёку. — Покажи мне ещё раз. Пожалуйста? Джено печально улыбается, уткнувшись носом в ладонь, пахнущую травами. — Не могу. Луна ушла. Цикл завершился. Джемин проводит пальцами по его волосам и отстраняется, забирая тепло. Безумная улыбка горит на его губах, а грудь тяжело поднимается от частого дыхания. От мысли, что он бежал сюда, Джено обдаёт волной смущения. — Тогда... В следующий раз?