Снег в горах

***

      Из-за вина Джемин немного потерян, но это не мешает ему отчётливо чувствовать на себе каждый осторожный взгляд из-под ресниц, каждый выдох в свою сторону и каждое неловкое движение. Они на той стадии, когда молчать в присутствии другого ещё неловко, но и лавиной свалить вопросы, крутящиеся на языке, неуместно. От того, что они сидят вплотную, разделённые считанными сантиметрами, легче не становится. Джемин видит, как окоченело от смущения чужое тело, но предпринимать ничего не спешит: ему интересно, сможет ли оборотень взять себя в руки и сделать первый шаг.       Джено до ужаса нерешительный и совершенно непонятно, как ему хватило смелости прийти сюда в одиночестве среди ночи. Его щёки покрыты краской, а пальцы суетливо перебирают ворс ковра. Он нервничает, однако уходить не собирается, по крайней мере до тех пор, пока не получит ответы на вопросы. Джемин не исключает и вариант того, что после сумасшедшего дня Джено ищет поддержку или повод отвлечься.       — Хочешь взять меня за руку?       Джемин и сам не уверен, зачем предлагает это. Джено выглядит как любитель прикосновений, а друид хочет, чтобы он почувствовал себя немного комфортнее. Так он сможет начать разговор, который должен объяснить происходящее, потому что пока его появление тут загадка, не поддающаяся решению.       Джемин поджимает губы, пытаясь скрыть улыбку, когда чужие щёки наливаются жаром, и оборотень нерешительно, почти незаметно, кивает. Джено обычный. Его глаза не особо большие, нос и губы такие же, как у половины населения Земли, милая родинка над скулой и прямые брови. Не будь в нём древней силы, упрямо сдерживаемой человеческим началом, Джемин не обратил бы на него внимания.       Вот только белый волк из сна, гуляющий вокруг его дома, упорно не выходит из головы.       Это похоже на задачу по математике, где ответ крутится в голове, но без нужной формулы невозможно подобрать решение. Джемин пускает его ближе, потому что до дрожи желает узнать, чего хочет магия. И совсем немного потому, что в голубых волчьих глазах, в которые он смотрел недавно, друид увидел себя. Смеющегося, свободного, такого, каким он никогда не был. Джемин из видения был счастлив. Таким его видел волк, томящийся в груди парня.       На столе стоит нетронутый чай, который Джемин долго заваривал на кухне, пытаясь совладать с затуманенным алкоголем разумом. Он видел, что Джено придёт, но, когда стрелка часов неумолимо подошла к новому дню, ему стало до одури скучно. Лучшее и единственное лекарство в таком случае — красное вино и музыка.       — Существует чай из риса, — говорит Джемин, обводя взглядом две чашки, уютно устроившиеся на столе рядом. Что-то в сердце тяжело падает вниз от этой картины, но он моргает, сгоняя пелену с глаз, и возвращается к Джено. — Его название — Генмайча. По легенде, он появился из-за неосторожности слуги, который просыпал чашку жареного риса в чай начальника всех самураев. Из-за температуры несколько зёрнышек взорвались и обрызгали воина. Тот без раздумий поддался своей вспыльчивости и отрубил голову слуге.       — Все твои истории заканчиваются смертью? — Джемин ухмыляется, услышав вопрос.       — Только любимые, — говорит он, ловя озадаченный взгляд Джено. — Начальник вернулся к трапезе как ни в чём не бывало, но, попробовав мутный напиток, удивился и тотчас отдал распоряжение пить чай только в таком виде, а назвать его именем слуги, который поплатился за оплошность головой.       Джено хмурится, бросив взгляд на чашки.       — Там тоже рисовый чай?       Смешок срывается с губ Джемина раньше, чем он успевает подумать об этом.       — Нет, это ромашка, мелисса и немного мяты. Полезно для твоего здоровья.       Джено берёт чашку со столика свободной рукой и вдыхает пар.       — Ужасно тяжело не чувствовать запахи так же резко, как в растущую луну, — Джемин чувствует, как оборотень чуть крепче сжимает его пальцы, делая первый глоток. — Вы как-нибудь реагируете на лунный цикл?       — Луна влияет на флору. Деревья вбирают в себя её свет, и раньше в такие дни друиды собирались группами, делясь знанием. Сейчас, в силу того, что нас остались единицы и многие разбежались по разным концам света в поисках места, где природа не так отчаянно просит о помощи, такого больше нет.       — Ты?.. — Джено обводит пальцем одно из его колец. Камень впитывает его энергетику, но Джемин позволяет делать это, потому что оборотня ведёт любопытство, а это хорошая эмоция. Он не разрешает трогать свои кольца даже Джисону, хотя тот и не лезет, лучше других зная, насколько важно сохранять позитивную энергию в камнях. Но Джено наивный, как щенок. В нём из тёмного только цвет волос, поэтому талисман не сможет впитать в себя что-то плохое. — Слышишь деревья? Они… говорят с тобой?       Его нос забавно сморщился, а ресницы часто опускаются вниз. Джемин ловит себя на мысли, что ему нравится смотреть на Джено.       — Это не разговоры в привычном виде. Они показывают мне картинки, — Джемин умалчивает о том, что зачастую эти видения не самые приятные и что некоторые растения искренне желают смерти людям. — А ещё окутывают эмоциями. В счастливые моменты дарят тепло, а в моменты опасности — поддерживают, отвечая на мою заботу о них. Растения могут помочь всем, кто верит в их силу и не причиняет вред.       Джемин вспоминает, как впервые попал в дубовую рощу много лет назад. Мама просто подвела его к одному из священных деревьев и сказала сидеть до тех пор, пока он не начнёт слышать. Пока не поверит в их могущество.       От воспоминаний по его шее пробегает холодок.       — Это звучит так странно.       Джено откидывает голову назад и закрывает глаза. Их руки впитывают общее тепло, становятся влажными, но ни один не думает расцеплять пальцы. Джемин отчаянно сдерживает желание посмотреть в чужие глаза. Увидеть то, что ждёт их обоих, снова посмотреть на себя в чьём-то будущем, но что-то внутри мешает. Ему страшно. Где гарантия того, что он не увидит смерть, болезнь или ссору? Магия обрушивает на него жестокую реальность, не позволяя видеть только хорошее.       — Я живу этим с рождения, — хмыкает Джемин. — Мои родители тоже друиды. Как и их родители, и родители родителей. Мой род очень древний. И я был первым, кто отказывался верить в то, что деревья умеют говорить.       Джено поворачивается в его сторону и выгибает бровь.       — Что?       Джемин улыбается, разглядывая потолок. Воспоминания приятной негой окутывают сознание, возвращая его в те беззаботные дни, когда он был просто ребёнком.       — В детстве я много болел. Иммунитет друидов гораздо выше, чем у людей, за счёт того, что мы буквально окружены магией. Мне не помогали настойки, таблетки, а маги разводили руками, не в силах дать ответ на то, почему благосклонность силы обходит меня стороной. Мать всё поняла, когда я назвал их сумасшедшими после Самайна при всей семье и нескольких друзьях-друидах.       — Сколько лет тебе было?       — Около семи, — Джемин вытягивает ноги и перекладывает их ладони себе на бедро. — Друиды перестали убивать людей сотни лет назад, но в тот момент... Клянусь, моя бабушка хотела принести меня в жертву, лишь бы я замолчал и не гневил природу.       В то время они последний раз собрались вместе. После Джемин только раз видел свою бабушку, а дед умер через несколько месяцев. Друиды бережно относятся к смене светлой половины года на тёмную, и после высказывания внука прародители разъехались в разные стороны, не дождавшись утра. Родители несколько дней избегали его, остро переживая события в ночь священнодействий. Магия не отвернулась от них, но через несколько дней мать отвела его в рощу, увидев будущее в его глазах.       — Как ты начал принимать свою силу? — Джено делает несколько глотков чая, прежде чем задаёт этот вопрос.       Он провёл там два дня в полном одиночестве.       — Мама предприняла некоторые меры, — уклончиво отвечает Джемин, не желая рассказывать этот момент своей биографии. Иногда он забывает границы тайны, которую друиды клянутся хранить всю жизнь, потому что море историй, буйно волнующееся в его голове, разрастается день ото дня, но это не тот случай. Момент единения с силой такой же священный, как омела, паразитирующая на дубе.       К удивлению Джемина, оборотень не давит, не заставляет рассказать больше. В глазах напротив жадный интерес, но Джено прекрасно контролирует слова, знает их ценность. Это подкупает.       — У тебя есть братья или сёстры?       — Нет. Только родители. Друиды редко заводят больше одного ребёнка. Слишком энергозатратно.       — Почему они оставили тебя? — Джено обдумывает этот вопрос несколько минут, но в конечном итоге всё же решается спросить. Чай хорошо успокаивает, расслабляет, и в позе оборотня появляется лёгкость. Комфорт отражается в опустившихся плечах, во внимательном взгляде и спокойном дыхании.       — Друиды создают семьи для продолжения рода, а не из любви. Раньше магия выбирала детей сама. Она создавала друидов, которые заботились о флоре и фауне, но многие становились пленниками прогресса. Поэтому природа, в которой для нас проявляется магия, отвернулась от людей, и остались только потомственные друиды. Пара объединяется на время рождения ребёнка, а после расходится, оставляя сына или дочь самостоятельно познавать мир, дав ему основы.       — Это жестоко.       — Вовсе нет, — жёстко обрывает Джемин, не дав Джено продолжить мысль. — Друид обретает силу путём познания. Чужой опыт, передающийся в семьях людей, мешает. Ты становишься пленником мыслей родителей, их видения и мышления, не можешь узнать что-то самостоятельно. Личность формируется только в одиночестве, когда ты в гармонии с самим собой. Когда слышишь собственное тело и разум.       Джено ничего не отвечает на это. Друид видит, что он не согласен. Оборотни формируются в стае, и для них нет ничего ценнее опыта предков. Пары формируются на неопределённый срок, и разлучить двух волков может только смерть. А уж о том, чтобы оставить детей одних в юном возрасте среди опасностей, поджидающих на каждом углу, речи и вовсе идти не может. Джемин хорошо знает их культуру, он уважает их, принимает. Вот только сможет ли Джено принять его мнение так же благосклонно, как друид?       — Хорошо. Ладно, — Джемин смиряет его удивлённым взглядом. — Что? Я попытаюсь понять это, честно.       Джено затихает, молча оглядывается вокруг, цепляясь за мелкие детали интерьера. Джемин внимательно следит за реакцией и смеётся, когда чужие глаза удивлённо распахиваются, стоит им остановиться на книжном шкафу.       — Там что, банки? — он поднимается, утягивая Джемина следом, и стремительно идёт в сторону шкафа, разглядывая стеклянные дверцы. Друид кусает губы, сдерживая смешки, в то время как Джено поражённо опускает свободную руку на стекло.       — Там что-то живое? — Джено, судя по всему, искренне считает друидов какими-то неандертальцами, по сей день живущими жертвоприношениями и жестокими обрядами.       — Однажды я убил кролика, — начинает говорить Джемин, заметив, как оборотень пропускает вдох. — Каждый друид в определённом возрасте должен принести жертву, чтобы его зрение открылось. Потом я ни разу не использовал в магических целях ничью кровь, кроме своей. Хотя именно после жертвоприношения сила проявляется сильнее всего.       — Вы рождаетесь слепыми? — Джено глупо хлопает ресницами, и этот вопрос почему-то не вызывает в Джемине желание закатить глаза и опечаленно выпустить воздух из лёгких. Только странное покалывание в районе солнечного сплетения.       — Магическое зрение. Природа наделяет нас силой, но, чтобы открыть её, нужно принести жертву.       — Жертву магии?       — Бинго. Магия неразрывно связана с природой, в ней она проявляется сильнее всего. Природа наделяет нас силой, но магия находится на ступень выше.       Джено молча смотрит на него. В его глазах ни грамма понимания, и на секунду Джемин представляет, будто он объясняет человеку, всю жизнь верящему в плоскость Земли, что планета на самом деле круглая.       — Если честно, я совсем не понимаю вашу культуру.       Джемин протягивает пальцы вперёд, смахивая волосы с широкого лба, и улыбается.       — Ты и не должен понимать. С твоей стороны достаточно принять это и не осуждать, — Джено кивает, снова поворачиваясь в сторону шкафа. — Это отвары. Что-то от простуды, некоторые для иммунитета, суставов или сердца.       — Ты варишь зелья?       Джено очарователен в своей простоте.       — Это настойки и отвары. Только сила растений, никакой магии, заговора, крови или других ингредиентов. Зелья — специализация ведьм. Друиды делают настойки и отвары.       — Они правда лечат людей? — удивлённо спрашивает оборотень.       Джемин кивает.       — Некоторые и в определённых стадиях. Дигиталис помогает при сердечной недостаточности, но он не гарантирует людям бесперебойную работу главной мышцы. Мы не можем спасти тех, кому суждено умереть. Но продлить их жизнь или облегчить страдания друидам подвластно.       Джено выглядит озадаченным, но больше ничего не спрашивает. Он останавливается у некоторых фотографий, висящих на стене, расхваливает картинки в рамках, ошеломлённо окидывая Джемина взглядом, когда тот говорит, что некоторые работы принадлежат ему. Он спрашивает о травах над потолком, о горшках с растениями, смеётся с собственной нелепости, когда получает объяснение о том, что на плите простой суп, а не заговорённый эликсир молодости. Джемин готовит ужасно, но не до такой же степени.       — Как давно ты живёшь в этом доме? — они снова устроились на ковре, и Джемин позволил Джено уложить голову к себе на колени. От чая и стресса его клонит в сон, и друид умиляется, когда парень в попытке побороть сонливость часто сжимает глаза и сдерживает зевки.       — С семнадцати лет. Родители построили для меня этот дом. Как прощальный подарок.       — Разве тебе не тяжело быть всё время одному? — Джено правда не понимает его. Рождённый в стае, всю жизнь окружённый друзьями, родными и близкими, не умеющий существовать в одиночестве. Кто-то сверху явно сошёл с ума, думая, что они когда-нибудь смогут найти общий язык.       — Одиночество — моя сила. Так я слышу, вижу и могу узнать больше, чем другие.       Джено прикрывает глаза и долго молчит. Его грудь мерно поднимается от глубокого дыхания, и в какой-то момент Джемин думает, что тот заснул. Он смотрит на свои пальцы, удивлённо замечая, что те перебирают тёмные пряди и массируют кожу головы. Вторая рука удобно устроилась на груди Джено, рядом с сердцем.       Их тянет друг к другу на физическом уровне, но Джемин совсем не чувствует между ними духовной связи. Слишком разные, непохожие, они никогда не смогут полностью принять сущность другого. Почему магия привела Джено сюда? Чем сможет помочь Джемину кто-то вроде Джено? Неужели они были связаны и в прошлых жизнях, находя друг друга каждый раз?       — Но по-настоящему ты не один. Почему тогда подпустил Джисона так близко?       Джемин замирает, испуганно глотая стук собственного сердца. У него нет ответа на этот вопрос.       Если его сила в одиночестве, почему без Джисона уже через пару дней становится невыносимо тоскливо?       — И ты предсказываешь будущее для туристов. Ты берёшь за это деньги, но разве для вас важны материальные ценности? Понятно, что тебе нужно на что-то существовать, но ты мог бы продавать настойки и совсем не контактировать с другими. Почему делаешь это, если без людей проще?       Джено, судя по голосу, даже не понимает, что говорит. В отличие от Джемина, который вздрагивает от каждого предложения, в нём ничего не меняется. Он спокойно размышляет о чём-то столь болезненном, важном для друида, совсем не замечая, насколько точно бьют в цель его слова. Джемин опускает удивлённый взгляд на чужое лицо. Смотрит на длинные ресницы, лёгкий румянец от тепла в доме и приоткрытые губы.       Он уверен, что с Джено им не по пути в дальнейшем. Будущее изменчиво. Их встреча может не иметь никакого смысла, и через месяц они забудут о существовании друг друга. Джемин знает, что Джено ничем не сможет помочь ему. Вот только просто так магия не шлёт сновидения, не сводит людей, не даёт знаков.       В голосе Джено друид слышит гораздо больше, чем хотел бы. Оборотень непременно изменит что-то в его жизни.       Вопрос только в том, в какую сторону.