***
Джисон просыпается от безумного биения собственного сердца. Он пару минут смотрит в потолок, считая гулкие удары, жмурится, ловя яркие вспышки под сжатыми веками, а потом садится на кровати, оглядываясь вокруг. Ничего не изменилось. Вчерашняя одежда всё ещё свалена кучей рядом с кроватью, на тумбочке давно умерший телефон, чёрным экраном намекающий, что пора бы поставить его на зарядку, и серость за окном никуда не делась, нависнув пасмурными облаками над городом. По ощущениям, Джисон заснул около часа назад, по обыкновению отработав вечернюю смену в отеле. Но настенные часы, которые мать специально повесила в его комнате, чтобы он следил за временем, показывают половину третьего. В груди всё сжимается от настойчивой, неуправляемой тревоги. Чувство безосновательного беспокойства, нервозности, когда внутри всё чешется от переполняющих эмоций, которые не унять простым прикосновением к коже. Джисон поднимается с кровати и натягивает мятые чёрные джинсы, разрывает кучу постиранного белья в углу, пытаясь найти чистую футболку, вставляет гвоздик, подаренный Джемином много лет назад, в ухо и потерянно, врезаясь во все косяки, идёт в ванную. Вчерашний день был таким же унылым и обычным, как и десяток дней до этого, поэтому причина клубящейся паники совершенно непонятна. Холодная вода помогает проснуться, и, когда он выдавливает зубную пасту из тюбика, Джисон застывает перед зеркалом. Эти ощущения в груди, к сожалению, ему уже знакомы. Дыхание мгновенно сбивается, и щётка из рук падает вниз. Джисон дрожащими пальцами впивается в бортики раковины и смотрит на свои глаза в отражении, истерически посмеиваясь над выражением полнейшего ужаса на лице. И как он сразу не понял? Теперь Джисон отчётливо видит, что виной тяжести в лёгких является не только переживание о Чэнлэ. Его собственное тело уже несколько дней подает ему знаки о том, что и с ним не всё в порядке. Он кое-как заканчивает чистить зубы, спешит в комнату, чтобы, чертыхнувшись, кинуть телефон в подушки, отчаянно оглядываясь по сторонам. Зарядки нигде нет, поэтому он наспех натягивает куртку, вытаскивает первые попавшиеся носки из тумбочки и, натянув ботинки, выходит из номера. Аиша за стойкой встречает его удивлённым взглядом. — Эй, я думала, ты не проснёшься до самой смены! — Джисон впервые позволяет себе грубо проигнорировать девушку, с силой наваливаясь на дверь и выбегая на улицу. Естественно, она нажалуется матери, но прямо сейчас у него нет времени даже на то, чтобы посмотреть по сторонам, когда он перебегает дорогу и бежит через парковку к лесной опушке. Если всё действительно связано с магией, то счёт может идти на минуты. К внутреннему тревожному потряхиванию добавляется горящая боль в легких и слабость в ногах, потому что последний раз беговая дорожка в спортивном зале видела его несколько месяцев назад. Ему безумно страшно, поэтому Джисон бежит в единственное место, где способен найти спокойствие и уверенность. Перешагивая через две ступеньки, Джисон подлетает к двери и колотит в неё что есть силы. Он тяжело дышит, опирается лбом о холодную деревянную поверхность и ногтями ведёт линию до тех пор, пока собственные пальцы бессильно не повисают вдоль тела. С губ срывается беспрерывное «пожалуйста» до тех пор, пока Джемин не открывает. — Джисон, сейчас не совсем удачное… Джемину хватает одного взгляда, чтобы понять, что причина его нахождения здесь весьма серьёзная. — Всё в порядке, малыш, — друид подходит ближе, ступая босыми ногами по крыльцу, совсем не замечая холода, и притягивает его к себе, обнимая за плечи. И Джисон цепляется за его одежду пальцами, полной грудью вдыхая травы, чувствуя заботу и поддержку. — Всё хорошо, мы справимся. Это происходит не в первый раз, поэтому тебе надо успокоиться. Джисон тяжело дышит, слушая собственные всхлипы, и разочарованно поджимает губы. Жалкий. Беспомощный эгоист. — Мне нужно несколько минут, чтобы закончить с клиентом. Подождёшь здесь? Джисон с трудом отрывает собственные ладони от мягкой розовой толстовки и отходит, кивая. Его трясёт сильнее, чем после пробуждения, но он должен держаться. Если не ради себя, то хотя бы из-за Джемина. Друиду будет сложнее выявить причину происходящего, если Джисон продолжит трястись от страха и жалеть себя, откидывая эту тень из негативных эмоций на магию. Получив ответ, Джемин скрывается в доме, сжав его плечо напоследок. С хлопком двери звуки вокруг исчезают, оставляя Джисона один на один с бесшумным мрачным лесом. Еловые ветви склонились к земле, из последних сил сдерживая тяжесть снега, давящего их к земле. Через плотные сугробы со стороны гор прорываются острые пики сухих веток, отломавшихся ещё в начале зимы после сильного циклона, а с вершин к земле тянется густой ледяной туман. Джисон спускается вниз на ступеньку и медленно обводит холодный кружевной узор на перилах, который несколько дней назад сиял под солнечным прикосновением. Погода портится. Возможно, им стоит подготовиться к метели. За его спиной слышится движение, поэтому он поворачивается к крыльцу, натягивая вежливую улыбку. — Спасибо ещё раз, — говорит невысокая женщина, за спиной которой топчется тучный мужчина, постоянно поглядывающий на часы. — Вы нам очень помогли. — Простите, что пришлось так быстро закончить, — отвечает Джемин. — Ничего страшного. Вы и без того уделили нам очень много времени. — Рад был познакомиться, — Джемин искренне улыбается, очаровывая пару, поэтому те ещё несколько раз рассыпаются в благодарностях и только спустя несколько утомительно долгих минут покидают дом. — Идём. Джемин моментально становится серьёзным, и от улыбки, вежливо красующейся на губах, не остаётся и следа. Друид закрывает дверь ключом и быстро идёт за дом, на ходу натягивая вторую лямку рюкзака и поправляя длинный чёрный шарф. — В этот раз ощущения сильнее, — решает нарушить молчание Джисон, следуя по давно выученной тропе. Несмотря на пасмурную погоду, белоснежный осадок всё равно слепит глаза, отчего парню приходится постоянно тереть уголки глаз. В отличие от Джемина, он редко ходит в лес, предпочитая холодному сухому воздуху теплый жар камина в холле отеля. Вот только теперь он даже смотреть не может на пёстрые кресла-мешки вокруг огня, предпочитая кутаться в плед на рабочем месте. — Что-нибудь болит? Джисон прислушивается к собственному телу, но кроме скользкой тревоги его ничего не беспокоит. — Нет, всё нормально. Джемин кивает, пока они обходят последние деревья, одновременно тормозя у края белоснежного поля с высохшим деревом в центре. В груди Джисона знакомо теплеет, и он, недолго думая, идёт вперёд, ловя шёпот, гуляющий в воздухе. С каждым шагом, сделанным в сторону дерева, пламенная энергия, горящая глубоко под снегом, всеми возможными силами отзывается на присутствие Джисона тут. Его на инстинктах ведёт вперёд, но волшебную негу разрывает резкое прикосновение к руке. — Сначала я. Джисон хмурится, внутренне противясь просьбе, но кивает, позволяя Джемину подойти ближе и коленями упасть на снег у корней дерева. Он ловко открывает рюкзак, вытаскивает дубовую ветку, несколько склянок, в одной из которых излюбленный друидом отвар тысячелистника, а также маленький нож с деревянной ручкой, на которой скрупулёзно вырезаны руны. Пока Джемин готовится, Джисон неловко топчется на месте, сражаясь с желанием подойти ближе. Ему до зуда на кончиках пальцев хочется прикоснуться к неотъемлемой части себя, но в данный момент всё, что он может, — это довериться друиду. Может, от его прикосновения всё станет только хуже. Вместо пугающих мыслей он пытается отвлечься, бездумно скользя глазами по окружающему пейзажу до тех пор, пока в голове услужливо не вырисовывается картинка того, как две недели назад он привёл сюда Чэнлэ. Джисон задерживает дыхание, вспоминая нерешительную дрожь в чужих пальцах, судорожно оттягивающих волосы на его затылке, мягкий шепот в губы, то, как он жадно вдыхал запах мага, прижимаясь губами к коже под ухом, горящее, окрыляющее чувство, от которого между ребер загорелось пламя. Его взгляд цепляется за нижнюю ветку с правой стороны, на которой крепко держится красная нитка, любовно завязанная магом на прощание. Обещание, которое они поделили на двоих. Щёки Джисона вспыхивают, когда обжигающее смущение медленно ползёт от груди к горлу. Чэнлэ написал ему пару дней назад. Сказал, что обучение проходит лучше, чем он думал, что маги приняли его и Джено радушно, а волноваться совсем не о чем. И вроде как очевидно, что это ложь, но Джисон никогда не узнает этого, предпочитая успокаивать себя этими словами. Будучи прикованным к этому городу и дереву в частности, он не способен ни на что. Тем временем Джемин шипит, оставляя порез на руке, откладывает нож в сторону и, взяв одной рукой дубовую веточку, прижимает кровоточащую ладонь к стволу, моментально вытягивая спину струной и прижимаясь лбом к коре. Джисон вздрагивает, ощущая прикосновение чужой магии, и пытается расслабиться, пропустить друида и не мешать ему своим хаосом в голове. В моменты близости с природой Джемин становится другим. Его лицо приобретает непривычную серьёзность, из движений пропадает естественность, отчего каждый взмах руки или поворот головы становится отрывистым, резким. Если он говорит, то тембр становится низким, грудным, и каждый услышавший его проникается полной уверенностью в чужой правоте. Джисон не раз попадался в плен его глаз, когда друид рассказывал ему легенды в приглушённом свете на кухне. — Чёрт, — Джемин резко отдёргивает руку от дерева и поднимается на ноги, замирая напротив Джисона и хватая его за щеки ладонями. — Как ты себя чувствуешь? У тебя точно ничего не болит, Джисон? Парень судорожно качает головой, морщась от стекающей по коже крови. Джемин вертит его лицо во все стороны, смотрит в глаза, пытаясь что-то увидеть, но только ругается сквозь зубы, возвращаясь к дереву. — Что происходит, Джемин? Друид никак не реагирует. Он открывает склянку с отваром тысячелистника, достаёт марлю из рюкзака и нервно прикладывает её к порезу. Всё это время Джемин не смотрит ему в глаза, а значит — дела плохи. — Я не знаю, что делать, — говорит Джемин, раздраженно отбрасывая отвар в сторону, из-за чего бледно-желтая жидкость брызгами разлетается по снегу. — Эй, — пытается Джисон, но его не слышат. — Чёрт, я не понимаю. Я не понимаю, что это значит, — Джемин по-настоящему зол. Он начинает нервно расхаживать вокруг, сжимая повязку на ладони, потом садится на корточки и зарывается пальцами в волосы, опустив голову вниз. — Не понимаю. — Джемин! — Джисон прикрикивает, и это привлекает внимание друида. Тот поднимает глаза, впервые столь потерянные с первой их встречи. — Что происходит? Они молча смотрят друг на друга, и в глубине души Джисон уже знает, что сейчас произойдёт. — Я не уверен, — отвечает друид, отводя взгляд. Он подрывается с места и снова берёт в руки нож, уверенно разрезая вторую ладонь. — Посмотрю ещё раз. Джисон не успевает его остановить. Бледная рука ложится на ствол дерева рядом с прошлым кровавым отпечатком, и друид снова уходит в себя. Тишина становится невыносимой. Деревья не двигаются от ветра, снег впитывает в себя небесную серость, а Джисон опускается рядом с Джемином, замечая, как из носа того на розовую куртку падают капли крови. — Джемин, — он видит, как жутко закатываются чужие глаза, как тяжело вздымается грудь и как на секунду друид совсем перестаёт дышать. — Джемин! Он опускает руку ему на плечо и в одну секунду теряет зрение, беспокойно дыша. Джисон пытается сморгнуть темноту или отстраниться, но всё его тело парализовало, а рот наполнился густой, вязкой слюной с металлическим привкусом. Долгое время вокруг только тишина, не слышно даже звуков его тяжелого дыхания, а потом глаза ослепляет яркой вспышкой, за которой пятнами начинает прорисовываться совершенно незнакомое Джисону место. Перед ним расцветает густой зелёный лес, полный бесстрашных зверей, жужжащих насекомых и насыщенного древесного запаха. В листьях кружит ветер, и вместе с ним по кронам гуляет щебет птиц, наслаждающихся тёплым прикосновением солнца. Джисон осторожно осматривается, ловя на своих пальцах мягкий закатный луч, и в какой-то момент до него доходит, что всё это происходит только в его голове: одновременно с прекрасными видениями он удивительно остро чувствует холод тающего под его коленками снега. Джемин стоит немного впереди, повернувшись к Джисону спиной. Его плечи напряжены, а глаза жадно следят за происходящим среди невысоких кустов. Джисон узнает женщину, гуляющую от дерева к дереву, хотя никогда в жизни её не видел. Это мама Джемина. В длинном белом платье, с такими же пшеничными волосами, как у его друга, и доброй, цветущей улыбкой. Возраст вплёл в её косу седые нити, а лицо украсили морщины, но она потрясающе красива в своих годах. Джисон невольно улыбается, когда замечает, что женщина не носит обувь, поэтому подходит ближе к Джемину, пытаясь положить руку на его плечо и привлечь внимание, но пальцы проходят сквозь силуэт. Парень пытается ещё раз, но друид всё также стоит на месте не двигаясь и, кажется, не дыша. — Эй, Джемин, — голос, разрезавший лесную гармонию, не принадлежит ни той женщине, ни Джисону. Это Джено, одетый в зелёные резиновые сапоги, легкую ветровку и кепку. Джемин вздрагивает от звука его голоса, но не поворачивается, довольно улыбаясь себе под нос. Джисон наконец замечает, что на нём другая одежда. Розовая куртка со следами крови пропала, сменившись спортивной кофтой и высокой обувью, а на ладонях нет никаких порезов. Сложив два и два не трудно понять, что Джисон находится в чужом видении, поэтому он немного отступает назад, намереваясь следить за происходящим и найти подсказку. Всё-таки это видение подарило Джемину его дерево, а значит, тут должен быть ответ на то, что им дальше делать. — Пойдём? — интересуется Джено, стоит ему поравняться с Джемином. Друид кивает и набирает в грудь воздух, прежде чем сделать шаг. — Мам! — зовёт он, и яркая зелёная листва растворяется, снова покрывая мир вокруг темнотой. — Джисон! — Джемин остервенело трясёт его за плечи, и, когда он открывает глаза, перед ним привычно белый ледяной пейзаж. Он пытается сделать вдох, но легкие будто свинцом налились, поэтому Джисон дёргается, хватаясь за грудь, и в панике смотрит на Джемина. Его грудь начинает гореть от нехватки кислорода, а из-за подкативших слёз перед глазами скопилась влажная пелена, лишая его ещё и возможности нормально видеть. — Дыши, Джисон. Чёрт возьми, — Джемин роется в своей сумке, выбрасывая на снег половину своих снадобий, а потом возвращается к нему, поднимая тяжёлую шею. Джисон чувствует, как темнеет в глазах. — Пей, — Джемин подставляет флакон к его губам, но из-за судорог в груди вся жидкость разлетается вокруг. — Пей, мать твою. Он льет ему в горло свою настойку, не обращая внимания на то, что от неё становится только хуже и что Джисон захлёбывается запахом трав и мерзким вязким осадком. Однако это помогает. Он с силой втягивает воздух в лёгкие, почти выплёвывая их от накатившего кашля, и откидывается на снег, глотая кислород. Джемин опускает лоб на его грудь. — Я же говорил никогда не трогать меня, пока я там, — шепчет он, подстраивая своё дыхание под ритм Джисона. — Прости. У тебя кровь из носа пошла, я испугался. Джемин легко ударяется лбом о его грудь и позволяет себе смешок. — Ребёнок. Не забудь сказать спасибо травам на моём окне. — Что… — Джисон откашливается, прежде чем продолжить, — это было? — Цветы липы, мелисса, которую ты так не любишь, и плоды боярышника, — говорит Джемин, отстраняясь. — Мог бы и процедить эту жижу, — бубнит Джисон, ловя чужую улыбку. Когда он переводит взгляд на небо, то среди серых волнистых облаков замечает первые снежные кристаллики, стремительно спешащие к земле.***
— Что мы имеем, — начинает Джемин, наливая ему травяной чай с листьями смородины и мяты, когда они устраиваются на кухне после горячего душа. — Первое: твоё дерево погибает. Джисон уже немного успокоился и переварил эту мысль. В конце концов, пока это не значит, что он умрёт вместе с ним. После того как Джемин отлупил его шарфом, стоило Джисону окончательно прийти в себя, друид великодушно дал время, чтобы Пак смог вобрать в себя нужную энергию. Он долго гладил все неровные трещинки, разглядывал последние опавшие иголки, ещё не успевшие скрыться под толщей снега, дышал этим местом, купаясь в увядающих эмоциях своего дома. — Второе: нам нужно узнать, насколько это опасно и повлияет ли как-то на тебя. Друид усаживается за стол, выуживая из большой миски солёные крекеры. Он предлагает Джисону, но тот отказывается, всё ещё чувствуя отголоски острого жжения в горле. Стоит ли ему рассказать Чэнлэ о том, как героически он пережил погружение в магию друида? — Третье: мы понятия не имеем, где искать эту информацию. — И тут нам приходит на помощь твоё видение, — отзывается Джисон, вдыхая приятный пар, поднимающийся от кружки. Никто не сможет заварить чай так хорошо, как Джемин. — Да. Очевидно, что моя мать может нам помочь, но тут появляется другая проблема: мы не знаем, где она. — Думаешь, что цветущих среди зимы лесов много в мире? — Джемин на это закатывает глаза. — Ну да. Не факт, что это произойдёт прямо сейчас. — Вторая загадка — наличие в видении Джено. Как ты знаешь, он сейчас… — Помогает Чэнлэ, — Джисон щурится, разглядывая полку со специями за спиной Джемина. — Значит, ты должен поехать к ним. — Это невозможно, — говорит Джемин, ломая крекер пополам и только после этого засовывая его в рот. — Почему? — Я не оставлю тебя тут одного. Джисон хмуро смотрит на него из-под бровей. — Я не ребёнок, и, если ты не забыл, тут моя мама. Я не один, Джемин. Друид удивлённо вытягивает лицо. — Где в моем предложении ты услышал, что я называю тебя ребёнком? Джисон начинает злиться. Очевидно, что Джемин не оставит его одного, потому что всё ещё считает своей первоочередной задачей защищать Джисона чего бы это ни стоило. — Ты думаешь об этом каждую секунду. Вот только я вырос, Джемин. Друид выгибает бровь. — Это тебя отношения таким смелым сделали? Это просто шутка, и где-то в глубине души Джисон это понимает, но в данную минуту эти слова — последняя капля. Он вскакивает с места, да так, что барный стул, на котором он сидел, падает от слишком резкого движения. — Это тут вообще ни при чём. Очнись! Я привязан к этому дереву всю свою жизнь. Я не могу поехать в соседний город, не могу пойти учиться, как все люди, не могу даже оставить его надолго, потому что стоит мне уйти — оно увянет, забрав меня с собой! Я не могу быть рядом с человеком, которого… который… Джисон не может продолжить, возмущенно открывая рот, но не произнося ни звука. При упоминании Чэнлэ его сердце сжимается до размеров молекулы, стуча так, что между рёбер всё скручивается и дрожит. — Кто будет поддерживать жизнь в дереве, если я уеду? Где гарантия того, что тебе не станет хуже? Мы не знаем, как на тебя повлияет смерть дерева, вот в чём суть. Может, вообще ничего не произойдёт и я просто зря уеду за тысячи километров отсюда, неспособный защитить тебя. — Да очнись же ты! Если мы ничего не предпримем, то я и с тобой рядом могу умереть. Они молча переглядываются, оскорблённые до крайности поведением друг друга. Джемин отворачивается, но прежде чем он успевает сказать, что никуда не поедет, Джисон опускает голос до шёпота. — Я не хочу быть прикован к этому месту на всю жизнь и чувствовать, как оно погибает, Джемин. Пожалуйста, я умоляю тебя. Помоги мне. Прошу. Джемин долго смотрит в свою кружку, обводя бортик пальцем. Его лицо ничего не выражает, но Джисон за годы выучил даже самые маленькие жесты, помогающие понять, что на самом деле чувствует друид. Когда бегающий по кругу палец замирает, сердце Джисона пропускает удар. Джемин смотрит ему в глаза и кивает.