***
За завтраком он думает о На Джемине. Из-за спонтанной мысли о том, что ему всё же стоило обсудить некоторые вещи с друидом, Ренджун проливает обжигающий кофе на внешнюю сторону ладони и растерянно смотрит на покрасневший участок кожи. Плюсом его половинчатого происхождение является то, что организм не чувствует боли. При соблюдении некоторых правил он, возможно, даже не почувствует, если ему когда-нибудь отрежут руку или переломают ноги. Его также редко можно вывести на сильные эмоции вроде ненависти, гнева или сводящей с ума радости. Ренджун чувствует их отголоски в периодической раздражённости или безмятежности, но в целом его трудно выбить из равновесия. Но только не в том случае, когда дело касается кого-то из его друзей. Ренджун тяжело вздыхает и достаёт ещё одну чашку, чтобы сделать чай для Донхёка. Отвратительный рингтон, похожий на сирену из фильма ужасов, разбудил половину дома, и полукровка успел пожалеть о том, что напросился в комнату, а не остался на диване. Единственный, кто даже не шелохнулся от этого звука, — Марк. Из его логова по-прежнему не прозвучало ни единого звука, несмотря на довольно громкую ругань Ренджуна после такого пробуждения и радостного щебетания Донхёка, который рад вернуться к работе. Сегодня им нужно позвонить Джено и Чэнлэ, чтобы сообщить, что они задержатся на какое-то время, вынужденные спасать задницу Марка, укравшего народную ценность много лет назад. — Это даже в голове звучит как полнейшая нелепость, — бубнит Ренджун себе под нос, засыпая в кастрюлю с кипящей водой кашу. Он уже представляет, как удивлённо будет хлопать глазами Джено на это заявление и как издаст протяжный звук непонимания Чэнлэ. Фразой «протяжный звук непонимания» можно в принципе описать последние две недели жизни Ренджуна. Трудно поверить, что изначальным планом зимнего отпуска был отдых от суетливой жизни и встреча со старыми друзьями. А папа как-то говорил, что спокойной жизни с этой кучкой недотёп ждать не стоит. Какова вероятность того, что через пару лет они не узнают, что тот же Джено, например, убил кролика в священную лунную ночь и теперь должен найти ведьму под горой в день зимнего солнцестояния, чтобы снять с себя проклятие? — Как же вкусно пахнет, — Донхёк забирает чашку из его рук и делает глоток, жмурясь от удовольствия. — Если будешь готовить мне завтрак каждый день, подумаю о том, чтобы жениться на тебе. Ренджун с силой бьёт его ложкой, заляпанной кашей, по руке. Болезненно искривлённое лицо и надутые губы доставляют ему извращенное удовольствие. — Такой жестокий, — обиженно произносит Донхёк, капитулируя к столу. Он ничего не отвечает, с ухмылкой продолжая помешивать кашу. Вероятно, им стоит поговорить о том, что вчера рассказал Марк, но насколько правильно будет обсуждать проблемы, пока за стенкой спит их причина? — Как вышло, что за всё время учёбы в университете мы ни разу не сходили на улицу Теней? — беспечно начинает Донхёк, освобождая его от внутренних терзаний. — Не было надобности. Город же огромный. Мы учились в одном районе, теперь вы живёте в другом, ближе к больнице Марка, а эта улица находится в совершенно другой стороне. Да ещё и спрятана похлеще офисов военной разведки. В университете они усердно делали вид, что ничем не отличаются от общей массы студентов. Ходили на вечеринки, сбегая после объявления комендантского часа, готовы были повеситься во время сессий и изредка, как прилежные студенты, ходили в библиотеку. Компанией переехав из маленького города, где каждый считал своим долгом выразить своё ненужное мнение об их дружбе, они впервые попробовали беззаботную жизнь. Даже Марк, с головой погрузившийся в учебники, научился расслабляться, несмотря на то что учился в отдельном медицинском корпусе, находящемся за несколько станций метро от здания, в котором обитали остальные. Будущие врачи оказались куда более изобретательными в развлечениях, поэтому Донхёк, приклеившийся к старшему как жвачка, постоянно заставлял их ездить туда, из раза в раз находя сумасшедшие приключения. Их годы в университете действительно можно назвать золотыми. — Думаешь, кольцо всё ещё там? — спрашивает Донхёк, забирая кашу и щедро наливая в неё шоколадный соус. Ренджун кривится и чувствует боль в зубах, наблюдая за этим. — Конечно нет. Эльфийский антиквариат улетает с молотка за считанные дни, если не за часы. В силу того, что их народ ведёт очень скрытный образ жизни, существует очень много безумных магов, верящих, что связь с силой через предметы их быта чувствуется сильнее всего, — Ренджун дует на ложку, из-за чего одна крупинка прилетает Донхёку прямо на нос. Тот со всей силы пинает его в коленку, но добивается только синяка на собственной ноге. — Но Марк сказал, что это простое серебряное кольцо, с виду стоящее копейки. Может быть, нам повезёт и оно до сих пор лежит на витрине в той лавке? Ренджун жмёт плечами. — Не думаю. Если ему заплатили такую сумму, значит, он толкнул эту блестяшку знающему человеку. Донхёк со стуком опускает ложку в тарелку. — Боже, я правда верил, что он живёт на деньги родителей и пособие. Его лицо становится забавно потерянным. — Ты поверишь, даже если Марк скажет, что планета плоская. На последнем году школы, когда Донхёк впервые открыл ему и Джено правду о своей влюблённости в Марка, Ренджун стал первым, кто изъявил своё недовольство. Не потому что он воротит нос от любого намёка на романтику (хотя и это имеет место быть), а из-за катастрофических последствий случившегося. Они были растеряны из-за этого признания, потому что, когда в крепкой дружбе появляется безответно влюблённый, всё меняется, становясь до крайности сложным. На прогулках по лесу или в кино, в классе и даже у кого-то из них дома — всё изменилось, и Ренджун будто увидел то, что его мозг годами предпочитал игнорировать. Влюблённый взгляд побитой собаки выводил его из себя так сильно, что он неделями не разговаривал с Донхёком, только бы не проецировать на себя чужую боль и обиду. В то время у него и без того хватало внутренних метаний и проблем. А потом они стали старше и злость из-за неуместной влюблённости постепенно угасла. В конце концов, классики веками писали о том, что никто не волен выбирать того, к кому будет тянуться сердце. С таким же успехом он сам мог бы влюбиться в Джено. От этой мысли его передёргивает, но Донхёк ничего не замечает, заинтересованно листая ленту в телефоне. Домашняя обстановка приятно греет сердце. Ренджун был счастлив в Снежной Ночи, но дома, в цивилизации, где вайфай летает со скоростью звука, а за окнами постоянно шумят прохожие и машины, гораздо лучше. Он ещё не вернулся в свою квартиру, куда съехал от папы после университета, но уже наслаждался простой мыслью, что находится всего в сотне километров от родного города. — Держите меня в курсе происходящего, ладно? — говорит Донхёк, натягивая любимые челси и накидывая шарф поверх пальто. Вчера он расстроенно убрал любимый зимний пуховик обратно в шкаф, потому что из-за плюсовой температуры надобность в нём отпала. Лежа на кровати, Ренджун полчаса смотрел эту драму, снимая видео, в котором Донхёк устроил целый обряд прощания с зимней одеждой. — Конечно, — легко врёт Ренджун, точно понимая, что друг не услышит и половины того, что произойдёт на этой проклятой улице. Пусть он и принадлежит магическому миру, но остаётся человеком, и есть вещи, которые ему лучше не знать. — Передавай привет Тэилю. Как только за ним захлопывается дверь, в коридоре появляется Марк, сонно потирающий глаза и до красноты расчёсывающий подбородок, покрытый щетиной. — Собираюсь? — хрипло спрашивает он, поправляя задравшуюся футболку. — Естественно. Чем раньше мы туда поедем, тем больше шансов, что никто не увидит в тебе человека, — говорит Ренджун, удаляясь на кухню. Пока Марк собирается, он снова думает о предсказании друида. Единственный человек, когда-либо вызывавший у него интерес, живёт в частном секторе их родного города, и нет ни единого шанса, что они встретятся в ближайшее время. Однако в груди что-то слабо колется от мысли, что сегодняшняя вылазка как-то повлияет на это.***
Ренджуну уже неоднократно приходилось бывать здесь. На краю города, за чертой спальных районов с уходящими в небо многоэтажками, находилось что-то вроде зелёного сектора, где летом редкие дома торговцев прятались в тени густой растительности. Что-то вроде отделённого от обычного мира волшебного места, где центром скопления сил являлась длинная пешая дорога, усыпанная магазинами с немыслимыми диковинами из магического мира. Благодаря ведьмам и магам, умело скрывающим существование этого места, люди почти не заходили туда, а если такое случалось — сбегали в первые же секунды, ощутив тяжелое дыхание животных, свободно разгуливающих тут, у себя за спиной. Именно поэтому улица Теней до сих пор оставалась нетронутой строительными фирмами, из года в год возводящими вокруг высотки, но не трогая маленький клочок земли в центре. Марк паркуется максимально близко к негласной границе, разумно решая, что безопаснее оставить машину тут. Они несколько минут сидят в тишине, и Ренджун выгибает бровь, когда бездействие затягивается. — Идём? — спрашивает он, хватаясь за ручку. Марк остаётся неподвижным, разглядывая руль. — Ты злишься? — спрашивает он, видимо решив, что сейчас единственно правильное время для разговора по душам. — Серьёзно? Хочешь поговорить об этом сейчас? — спрашивает он, но рука, вопреки словам, сползает вниз, и Ренджун поворачивается в сторону друга. — Я правда думал, что кольцо не будет никто искать до моей смерти, — делится Марк, вызывая в Ренджуне чувство дежавю. За прошедшие годы они с Донхёком стали слишком похожи в привычках и словах. — А теперь вы все в опасности из-за того, что я повел себя безрассудно. Ренджун закатывает глаза и скрещивает руки на груди. — Мне казалось, что случившаяся между мной и Чэнлэ ситуация всем преподала урок, — говорит он, цепляясь за хмурый взгляд напротив. — В каком смысле? — Мы всегда в опасности, — уверенно говорит Ренджун, преисполненный веры в это после событий в Снежной Ночи. — Твоя история или силы Чэнлэ точно так же могут убить кого-то из нас, как случайность или неудачное стечение обстоятельств, вроде упавшего на голову самолёта или автомобильной аварии. Марк ничего не говорит, но в этой речи он точно должен был услышать свои слова, которые были озвучены в комнате отеля, после того как Чэнлэ погнался за лисицей в лес. — Ты сам тогда сказал, что лицемерно думать о том, что кто-то из нас с большей вероятностью может убить остальных. Я усвоил урок, Марк. Мы — друзья, поэтому и остаёмся рядом, несмотря на весь риск. Ренджун серьёзно смотрит на человека рядом до тех пор, пока тот не отворачивается. Тишина в салоне становится удушающей, но ровно до того момента, пока в воздухе не раздаётся первый смешок. Полукровка удивлённо изучает взглядом содрогающуюся спину и ждёт хоть каких-то объяснений этой истерики, пока до него не доходит, что Марк просто его проверял. — Ты — кусок дерьма! — сквозь зубы цедит Ренджун, вылезая из машины и с силой хлопая дверцей. Подумать только, его обвели вокруг пальца, как ребёнка. А он со всей серьёзностью разглагольствовал на тему дружбы, уверенный в том, что Марк чувствует вину за случившееся. — Да брось, Ренджун. Согласись, это было мило, — Марк догоняет его и обхватывает за плечи, с силой прижимая к себе так, что ноги полукровки заплетаются и тот едва не падает. — Отвали, пока я не выпустил клыки и не выпил всю твою кровь до капли, — шипит Ренджун, выпутываясь из его объятий. Он с топотом идёт вперёд, вымещая всё свое недовольство на асфальт, но в глубине души признает, что в этот раз поступок Марка был действительно забавным. Даже смешным. В отличие от того дня, когда они говорили с Чэнлэ после лесного происшествия. Тот вернулся поздно, почти бесшумно, но Ренджун не мог заснуть, чувствуя вину за выплеснутые слова. Он дождался момента, когда Чэнлэ ляжет, осторожно сел на край его кровати и хотел начать разговор, но друг без слов освободил ему половину места, поднимая одеяло. В тот день Ренджун вспомнил, что такое безутешное горе, плача и повторяя извинения до тех пор, пока не вырубился, прижимаясь к груди Чэнлэ и слушая его мурлычущий голос, тихо исполняющий какую-то детскую песенку про дружбу. — Я рад, что ты учишься на своих ошибках, — Ренджун только поджимает губы на это заявление и замирает перед магической стеной, отделяющей остальной город от нужной им улицы. — Чёрт, надеюсь, что ты взял нож. Марк наконец становится серьёзным. Он хлопает себя по карману, показывая, что и без чужих указаний знает о предстоящей опасности. Они одновременно делают шаг вперёд, пересекая незаметную линию, державшую их в подобии безопасности. Летом вход на улицу напоминал парк, где могли бы гулять женщины с колясками, а дети вокруг них игрались бы с бабочками и прятались за широкими стволами деревьев. Цветущие кустарники, высаженные по краям дорожки, куча насекомых, слетающихся на сладкий запах зелий, которыми промышляют ведьмы и нежащиеся в тени животные, совершенно незаинтересованные в снующих туда-сюда представителях волшебного мира. В тёплое время года здесь было куда безопаснее и приятнее находиться. Зимой это место похоже на мертвую зону после удара радиации. Голые ветки, угрюмо разрезающие воздух, грязные дорожки, по которым ветер гоняет мусор, и редкие ели, носящие хвою как защиту от промозглой серости. Продажи зимой сильно падали, поэтому многие палатки пустовали, оставленные хозяевами до лучших времен. Ренджун припоминает, что в конце улицы даже есть витрины с живыми суккубами, которых продавали как человеческих проституток. Ему остаётся надеяться, что после обучения Чэнлэ не найдёт своё призвание в подобной торговле. Они молча идут по дорожке, уже через несколько минут натыкаясь на первые деревянные лавки, в которых разодетые в тёплые шубки из овечьей шерсти русалки торгуют речным и морским жемчугом, кучей водорослей, необходимых для настоек и зелий, а также редкой чешуёй тритонов, предпочитающих скрываться в глубинах океана и подниматься выше только в период спаривания. — Людям опасно приходить сюда, — оскалившись, говорит одна из них, и Ренджун без особого интереса скользит взглядом по остаткам чешуи на её челюсти, высыхающей и осыпающейся на воротник из-за ветра. — Опасно совать нос не в своё дело, — грубо одёргивает их он, продолжая двигаться дальше. Лучшая защита — нападение. Большая часть торговцев на улице дружелюбны, но, во-первых, Ренджун не чистокровный вампир, и, во-вторых, Марк — человек, а таких тут не жалуют. Некоторые особо жестокие гарпии отлавливали бездомных, чтобы за гроши продать их чёрным магам. Марк натягивает капюшон толстовки на голову, пряча лицо под тканью. Обмазанные густой травяной мазью тролли, например, точно не отстанут от них, разглядев человека на территории. — Как ты прошёл сюда в первый раз? — спрашивает Ренджун, оглядываясь по сторонам. В спину Марка изредка летят заинтересованные взгляды, но пока что всё проходит поразительно спокойно. — На мне все ещё был отпечаток эльфийской магии. Да и от кольца исходила сильная энергетика, так что маг, которому я продал кольцо, сразу же почувствовал моё истинное происхождение. Звучит вполне логично. Как-то по глупости Джено и Ренджун залезли в кабинет отца, чтобы украсть оттуда тяжелую настойку, сделанную гоблинами. Кажется, это был день рождения Чэнлэ, в который они решили оторваться как в последний раз. Из-за того, что их алкоголь делается в полной темноте, да ещё и зачарованный магией подземных земель, одним глотком можно вырубить даже самого крепкого человека. Конечно им стало интересно, кто продержится дольше остальных. Отец Ренджуна предусмотрительно закрывал дверь на ключ, когда парни собирались в его особняке, но в тот день Донхёк с легкостью заядлого вора открыл замок с помощью рыболовных крючков. Никто из них до сих пор не понимает, как эта идея вообще выгорела, но после жребия они вдвоём пробрались в кабинет и пропали там на полчаса точно, перепугав остальных ребят. Виной тому были всевозможные магические подарки, которых за столько лет у папы накопилось так много, что всё помещение было пропитано печатями всевозможных магических направлений и сил, смешивающихся где-то под потолком и вызывающих мигрень. Тогда Ренджун впервые прикоснулся к эльфийскому украшению, ощутив столь древнюю магию, что у него подкосились ноги. Всё-таки они самая древняя раса, получившая жизнь тысячи лет назад. Многие виды обучались их мудрости, пока эльфы дружелюбно открывали свои границы и делились знаниями. Марк дергает его за рукав, когда они проходят мимо самой захудалой лавки на всей улице, и кивает в сторону вывески. Обшарпанная надпись, заляпанные окна и выбивающаяся из общей картины красная дверь, обитая чем-то вроде бархата. Судя по внешнему виду, это место доживало свои последние дни. — Это здесь. Ренджун кривится и морщит нос. — Ты мог бы выбрать современную лавку дальше по улице, но выбрал место, которое само должно быть приписано к антиквариату, — он открывает дверь и заходит внутрь, тут же чувствуя стойкий пыльный запах и вонь зелий. — Привет? — говорит Марк, сдёргивая капюшон с головы. Где-то за кучей полок с черепами летучих мышей, склянками со слезами наяд и банками баснословно дорогих солей, добытых с глубин сиренами, слышится громкое «Одну минуту!», и спустя время за прилавком появляется миниатюрная девушка, приветствуя их дежурной улыбкой. — Чем могу помочь? — по тяжелому цветочному запаху можно предположить, что перед ними представительница фей. Типично хрупкая и обаятельная, с переливающейся в свете ламп кожей и длинной тёмной косой. Марк растерянно чешет макушку. — Простите, много лет назад тут работал пожилой мужчина… — начинает он. — Мой отец. Он умер несколько лет назад, — легко говорит она, продолжая внимательно вглядываться в лицо человека. Она знает, что что-то не так, но пока не поняла, в чём особенность стоящего перед ней существа. — Меня зовут Ренджун, — отвлекает на себя внимание полукровка, растягивая губы в подобии дружелюбной улыбки. — Мы ищем одну очень редкую эльфийскую вещицу, которую несколько лет назад видели у вас в лавке. Голубые глаза обращаются к Ренджуну, и девушка на вид расслабляется, ощутив в нём знакомую магию. — Что вас интересует? — спрашивает она. — Кольцо, носящее имя «Природа», — отвечает Марк, на что лицо девушки вытягивается от удивления. — Эльфийская династическая реликвия? Не думаю, что она всё ещё тут, — задумчиво отвечает она, опускаясь вниз и выуживая с полки толстую книгу учёта антиквариата. — Не помните, как давно она здесь появилась? — Около шести с половиной лет назад, — отвечает Марк, пытаясь сделать вид, что точная дата неизвестна, дабы не вызвать ещё больше подозрений. Девушка долго листает пожелтевшие страницы, водя пальцем по наименованиям, несколько раз цокает языком и просит их подождать пару минут. За это время Ренджун успевает заприметить несколько волшебных амулетов, которые стали бы отличным пополнением коллекции его отца. Тот собирал шаманские побрякушки, веря в их оберегающую силу. — Нашла, — сообщает девушка, отрываясь от тяжелой книги. — Продано ровно через два дня, после того как появилось в лавке. Это разочаровывает, но Ренджун не сдаётся. — Есть ли какие-то сведения о покупателе? — Такую отчётность мы не ведём, — строго отвечает она. Не ради такого ответа они проделали этот путь. Поэтому Ренджун опирается на прилавок и склоняет голову набок, пристально смотря девушке в глаза. — О нет, — доносится до него отчаянный голос Марка, но в сложившейся ситуации все способы хороши. — Неужели, — с придыханием говорит он, облизывая губы, — вы ничем не можете нам помочь? — Какой стыд, — бросает за его спиной Марк, и девушка переводит недоуменный взгляд на него. — Что он делает? — спрашивает она шёпотом, будто Ренджуна тут нет. — Флиртует, — с ужасом отвечает Марк. Девушка возвращается глазами к Ренджуну и выгибает бровь. — Я бы сделала вид, что повелась на принуждение, если бы ты применил его, полукровка. Но это… — она удручённо вздыхает. — Просто ужасно. Марк прыскает в кулак за его спиной, а Ренджун невозмутимо разгибается и расправляет плечи, скрещивая руки на груди. — На магических существ мои силы не действует. Как ты и сказала, я всего лишь полукровка. Девушка пару минут молча смотрит на него, а потом из её груди вырывается первый смешок. Марк тоже начинает смеяться в голос. — Я попробую выяснить, кому было продано кольцо. С такими нелепыми навыками флирта вы точно не сможете продвинуться в поисках дальше моей лавки, — говорит она, вытирая слёзы, выступившие в уголках глаз. — Оставьте чей-нибудь номер, напишу вам, если найду информацию. Папа вёл архив покупателей, и, возможно, тот, кого вы ищите, был там упомянут. — Огромное спасибо, — говорит Марк, забирая из её рук ручку и бумагу. — Нам очень нужно найти это кольцо чего бы это ни стоило. Она проходится взглядом по фигуре человека и мягко улыбается. — Эльфийский ребёнок, отказавшийся от собственного происхождения, — говорит она, пряча номер в карман фартука. — Кого только не встретишь в этом месте. Марк удивлённо таращится на неё до тех пор, пока Ренджун не щёлкает перед его глазами. — Очнись уже. Спасибо за помощь… — Айрин, — представляется девушка, заметив заминку. — Айрин. У вас красивое имя. Простите за весь этот цирк, — говорит Ренджун, перекидывая руку через плечи Марка. — Мы будем очень ждать хороших вестей. Может быть, есть что-то, что мы можем сделать для тебя взамен? Она задумчиво кусает губу и, прищурившись, смотрит куда-то в потолок. С её волос на пол падает блестящая пыльца, и Ренджун думает, насколько неудобно, должно быть, каждый раз подметать её с пола. — У меня кончилась кровь полукровок. Ты мог бы одолжить немного для продажи. — Кровь в обмен на информацию. Дашь нам нужное имя, и я принесу тебе кровь, — говорит Ренджун, протягивая вперёд руку, чтобы договориться о сделке. — Сделка с феей? Весьма беспечно с твоей стороны. Не боишься, что обману? — спрашивает она, сжимая чужие пальцы. — Не попробую — не узнаю, — отвечает парень. Вокруг их сжатых рук вспыхивает голубоватый огонек, скрепляя слова клятвой, и мелкая бесцветная пыльца оседает на запястьях, образуя что-то вроде нитки, напоминающей о сделке. — Займусь этим вечером, — говорит Айрин, смотря на дверь за их спинами. Внутрь зашли новые покупатели, поэтому она стремительно выдергивает руку и приветствует гостей улыбкой. Количество людей на улице возросло до невообразимых масштабов. Для надёжности Ренджун берёт Марка за руку, пытаясь прикрыть его собственной магией. — Обманешь фею — жди беды. И правда просто так подаришь ей кровь? Кровь полукровок очень ценный материал для изготовления исцеляющих зелий. Каждая капля стоит огромных денег, и такой обмен глуп и не взаимовыгоден. Два слова не стоят таких сумм. — Мне не жалко. Она же не потребовала целый пакет крови. Принесу склянку, и хватит с неё, — легко говорит Ренджун, отвлекаясь на жжение вокруг запястья. И это становится ужасной ошибкой, потому что, сосредоточившись на чём-то столь неважном, он совсем забывает о том, сколько вокруг злых душ, готовых убить за любую ошибку. Да ещё и полукровку в сопровождении человека. Он с силой врезается в чью-то спину, и, подняв глаза, понимает, что живыми отсюда они выйдут только благодаря чуду или везению меченых. — Гадство, — срывается с его губ, и Ренджун чувствует ледяные мурашки, ползущие по спине от чужого оскала.