***
Волнуется ли Чэнлэ, когда с трассы они съезжают на неровную грунтовую дорогу, ведущую глубоко в лес? Немного. Однако его беспокойство явно никто не разделяет. Сюйси уверенно ведёт машину куда-то дальше, мимо елей и острых сучьев редких лиственных деревьев. Он мотает головой из стороны в сторону, выискивая что-то среди густых зарослей, и через сотню метров торжествующе подпрыгивает на сидении, поворачивая руль в сторону тенистой парковки, где под тяжелыми вечнозелёными соснами спрятались несколько машин, переливающихся на солнце. Когда двигатель машины глохнет, Чэнлэ слышит, как у Джено урчит в животе, и на смущённую улыбку последнего смеётся, толкая друга в плечо. — Точно, приятель. Я тоже умял бы слона. Но сначала — дела, — говорит Сюйси, с тяжким стоном вылезая из машины. Тут гораздо теплее, чем в Снежной Ночи, но также пахнет хвоей, а под ногами — замерзшие ветки и листья, обёрнутые лёгкой вуалью белого инея. Морозный воздух колет щёки, и Чэнлэ с упоением слушает, как хрустит от их тяжёлой поступи тонкая корка льда. Он никогда не думал о том, чтобы бросить городскую жизнь и уехать жить далеко в лес, но в свете последних событий ему легко представляется, как уютная жизнь в родительском особняке сменяется маленьким домиком на опушке. После возвращения ему обязательно стоит взяться за проектирование собственного лесного рая. Чэнлэ впервые после университета возьмёт в руки карандаш и бумагу, чтобы расчертить план и сделать макет. Во время учёбы он был далеко не лучшим студентом потока, но, может, если это коснётся непосредственно его жизни, в нём оживут неведомые до этого таланты? Только вот… Его взгляд опускается к браслету, несмотря на то что тот скрыт пёстрым рукавом куртки. — Они общие, — вдруг говорит Сюйси, открывая багажник. — Каждый желающий может взять ключи и поехать в город при необходимости. Чэнлэ поворачивается к машинам, изучая серый минивэн, крыша которого покрыта высохшими иголками, несколько легковых автомобилей среднего класса и останавливается на мятном пикапе, стоящем в самом конце парковки. Его колёса, в отличие от других средств передвижения, покрыты пылью, а краска кое-где облупилась, и среди мёртвых железных зверей, явно использованных только пару раз с момента покупки, он один выглядит как транспорт с большим пробегом. — Это пикап владельца продуктового магазина, — Сюйси замечает его взгляд и встаёт рядом, протягивая Чэнлэ его сумку с вещами. — Город маленький, и за покупками в супермаркеты жители ездят один раз в пару недель. Но иногда хочется чего-то вкусного, поэтому одна семья открыла продуктовую лавку. Не представляю, как происходит поставка продуктов, учитывая, что проехать в деревню нельзя. Может, забирают прямо тут? Чэнлэ изумлённо выгибает бровь. — В каком смысле нельзя заехать? Сюйси лукаво ухмыляется и обнимает его за плечо. — Увидишь. Под аккомпанемент давно проснувшихся птиц они отправляются в дорогу, напоследок попив воды и дождавшись, пока Сюйси перевяжет шнурки. Джено бесшумно идёт рядом, несколько раз украдкой бросая красноречивые взгляды в его сторону. Чэнлэ забавляет, каким нерешительным порой может быть оборотень. В те редкие моменты, когда Джено всё же доходит до определённого пика, когда отмалчиваться и дальше становится просто невозможно, замолкает даже Донхёк с вечными комментариями по любому поводу и без. К счастью, Чэнлэ знаком с таким поведением, а ещё он догадывается, что именно так гнетёт оборотня, помимо кучи незнакомцев, представляющих угрозу как для него, так и для мага. — Я в порядке, — говорит он, когда Джено в очередной раз смотрит на него из-под бровей. Друг поджимает губы, расстроенный тем, что его поймали за подглядыванием, но прочищает горло и кулаками оттягивает карманы внутри куртки. — Насколько тяжело тебе будет там? — тихо спрашивает он, пиная камень, попавшийся под ногу. И даже это у него получается сделать столь тихо, что Чэнлэ не замечает момента, когда тот ударяется о землю. Маг задумчиво чешет подбородок. — Я никогда не учился контролировать магию. Мои знания ограничиваются теорией, причём той, которая никак не связана конкретно с моей областью. Так что ответом на твой вопрос будет «чертовски утомительно и сложно». Джено кивает и уныло опускает голову вниз. Они идут синхронно в ногу, и от такой, казалось бы, мелочи в груди мгновенно растекается тепло. В школьные годы, когда тело начало вытягиваться, а свойственный подросткам гормональный сбой за секунду разгонял эмоциональное состояние от гладкого штиля до штормящей ненависти ко всему живому, их компания промышляла всевозможными розыгрышами и гадостями. Конечно, зачинщиком всегда был Донхёк. Из-за его извращенного чувства справедливости они подшучивали над учителями, ставящими им плохие оценки, одноклассниками — за косые взгляды — и работниками кухни, которые как-то отказались продавать пухленькому мальчишке сахарную булку. Из-за сумасшедших идей Донхёка они на постоянной основе убирали классы, подметали спортивную площадку, а ещё каждую среду зачитывали свод школьных правил в пустом актовом зале, смеясь и тушуясь под грозным взглядом директора. В одну из таких проказ они напоили одного особо достававшего Донхёка парня слюной гаргульи, уверяя, что это средство от несварения. Тот никак не мог смириться с тем, что Донхёк обошёл его на финальном тесте по истории магии, пуская после своего провала мерзкие слухи о том, что не успел подготовиться к экзамену из-за горячей ночки с меченым. Поэтому, воспользовавшись случаем, Чэнлэ и Джено заботливо подсунули этому подонку подарочек, после чего две недели отрабатывали наказание в спортивном зале. Остальные приходили помогать каждый день, несмотря на то что инициатива полностью принадлежала только магу и оборотню. И в те весенние дни, среди пыльных полок с инвентарём и грязных матов, Чэнлэ переживал ту же самую радость и уверенность, которые горят внутри сейчас. Рядом с парнями он никогда не был кем-то незначительным и маленьким, каким он являлся в масштабах вселенной. Когда Джено, Ренджун и Марк с Донхёком рядом, Чэнлэ неизменно чувствует себя значимым, сильным. Любимым. — Вы только посмотрите. Они основательно потрудились над косметическим ремонтом, — фыркает Сюйси, указывая пальцем куда-то в конец дорожки. Чэнлэ прослеживает направление и восхищённо задерживает дыхание. Чем ближе они подходят, тем сильнее становится щекотка в груди, вызванная смесью предвкушения и страха. Вместо привычного указателя с названием города начало деревни обозначено белым арочным входом с идеально симметричным круглым входом, вокруг которого среди зимы вьются нити лианы с пышными листьями и вкраплениями жёлтых бутонов. По обе стороны от шлифованной каменной дорожки, словно гигантские опоры, укрепляющие стену, возвышаются тёмно-серые валуны, от низа до середины покрытые воздушным ковром мха. Чэнлэ ведёт от смешения сил в воздухе: от вязкой энергии шаманов, чьи тотемы и рисунки он замечает под зелёным покрывалом плюща, невидимого духа гномов, чей образ испокон веков направляет магов земли, а ещё тихого шёпота призраков, незримо столпившихся у врат в деревню в ожидании приглашения от могущественных медиумов. Сюйси без промедления пересекает границу, продолжая разглагольствовать на тему того, кто по его мнению занимался покраской стены. Джено с улыбкой слушает его и также легко перешагивает через стену, но заметив, что Чэнлэ не идёт следом, останавливается и смотрит на друга через плечо. — Эй? — обеспокоенный голос эхом отражается во внезапно опустившейся тишине леса. Под взглядом Джено шёпот расступается и густой магический туман прячется в тёмных углах и за стволами деревьев. Чэнлэ закрывает глаза и глубоко дышит, отгоняя излишнюю драматичность момента. — Пошли, — говорит он, на что Джено жмёт плечами и спешит за Сюйси, убедившись, что Чэнлэ подходит к арке. Но когда ему остаётся только переступить границу круга, по спине пробегает холодок, отчего маг опускает занесённую для шага ногу назад и медленно оборачивается. На пустынной дороге никого нет, но Чэнлэ не спеша всматривается в лесную чащу, точно зная, что треск ветки совсем рядом ему не послышался. Однако ничего, кроме вороны, вылетевшей из тумана с той стороны, откуда они пришли, не происходит. И лишь в тот момент, когда он собирается пойти дальше, чтобы нагнать друзей, из-за валуна слева показывается узкая чёрная морда с длинными усами. Влажный тёмный нос жадно втягивает окружающий запах, а мелкие глаза, в которых помимо зрачка теперь заметна коньячная радужка, внимательно наблюдают за Чэнлэ. Гладкая шерсть цвета ночного неба красиво переливается в едва пробивающихся сквозь высокие верхушки лучиках солнца, а из приоткрытой пасти больше не капает вспенившаяся слюна. — Привет? — Чэнлэ здоровается слишком громко, из-за чего животное резко пятится назад, а потом и вовсе срывается в глубину чащи, ни разу не обернувшись в сторону мага. Лисица пропадает также быстро, как появилась, и маг хотел бы увидеть в этом какой-то скрытый смысл или знак, но голова и без того на грани взрыва. — Ладно, попробуем в следующий раз. — Чэнлэ, — настойчивый голос Джено помогает ему сделать очень важный шаг, на пути к полному изменению собственной жизни.***
Чем ближе они подходят к озеру, тем тревожнее становится Чэнлэ. Обычно он не испытывает стеснения при знакомстве с людьми, но колючую нервозность, собирающуюся где-то в районе загривка, никак иначе не объяснить. Вероятно, он волнуется, потому что через несколько минут ему предстоит войти в город, где есть люди с такой же силой, как у него. Способные объяснить, научить и помочь Чэнлэ это контролировать. Его немного подташнивает и штормит, поэтому он не сразу замечает, что Джено остановился в нескольких шагах перед ним, со всей силы врезаясь в его спину. — Чёрт, Джено, шевелись уже, — возмущённо шипит Чэнлэ, выглядывая из-за чужого плеча. И становится до крайнего очевидно, почему оборотень застыл как статуя. Весь путь до этого места они спускались ниже, будто сходя с небольшого пригорка, поэтому открывшийся как на ладони вид деревни, полукругом тянущейся вокруг гладкого синего озера, выбивает дух. Чэнлэ зачарован видом деревянных причалов, у подножья которых качаются цветные лодки, маленькими домиками, выполненными в одном стиле и окруженными обрывистыми скалами с многолетними деревьями. Вдали, ближе к краю озера, с одного берега на другой тянется мост, на котором прогуливаются маленькие, почти незаметные фигурки людей. — Дом, милый дом, — говорит Сюйси, обнимая их за плечи. — Тут я провёл всё своё детство, воруя у соседей ягоды и пытаясь выжить в суровых условиях местного быта. Как хорошо, что теперь я приезжаю сюда только в очень редких случаях и максимум на пару недель. Джено отмирает первым, поворачиваясь в сторону Сюйси. — Твои родители здесь не живут, да? — Уже как сто лет. Мы переехали, когда мне было семнадцать. Теперь мама ни за что не променяет шоппинг в мегаполисе на скудный досуг маленькой деревни. Они идут дальше, по инициативе рунника наперегонки слетая с горки. Джено очевидно приходит к условному финишу первым, тяжело дыша от слишком резкого ускорения и счастливо улыбаясь, когда Сюйси восхищается его скоростью. Первые дома они минуют под заинтересованные взгляды из окон, а потом и вовсе натыкаются на стайку девушек, заливающихся смехом при виде бывшего жителя деревни. Чэнлэ изумлённо провожает взглядом эксцентричные наряды, состоящие из кожи и искусственного меха, изучает привязанные к шнуркам и волосам амулеты, яркий макияж и тяжелую высокую обувь. В его голове жители деревни представлялись немного иначе, и, судя по удивлённому взгляду Джено, тот полностью солидарен с ним в этом. Сюйси переходит в боевой очаровательный режим, флиртуя со старыми знакомыми, поэтому им остаётся только смотреть по сторонам и ждать, когда тот соизволит закончить. — Простите за это. Всё-таки последний раз я был тут два года назад. Чэнлэ взмахивает рукой в воздухе, показывая, что всё в порядке, и они вместе сворачивают в перпендикулярную от озера сторону, лавируя между кучей однотипных жилищ. Джено раздражённо трёт шею и озирается до тех пор, пока Чэнлэ не накидывает капюшон ему на голову и не говорит успокоиться, опуская ладонь между его лопаток. — Выключи уже свои волчьи штучки, — Чэнлэ шутит, понимая, что это не функция в телефоне и её нельзя просто взять и выключить, но Джено выдавливает улыбку, поудобнее перехватывая сумку. Сюйси сворачивает по дорожке к двухэтажному кирпичному домику, на площадке перед которым растёт большое дерево с привязанными к самому толстому суку качелями. О том, что здесь живёт ребёнок, говорят и разбросанные вокруг машинки, деревянный лук, вероятно сделанный хозяином игрушек, наклеенные на окна снежинки, вырезанные из бумаги, и весёлая рожица, красками нарисованная рядом с дверным замком. Стучать не приходится, потому что на пороге их ждёт молодой мужчина, устало прислонившийся к косяку. У него довольно маленькое осунувшееся лицо, излишне бледное, какое бывает у людей от недосыпа и усталости, густые русые волосы и добрая улыбка, какая появляется на губах при виде старых друзей. — Только давай без этих телячьих нежностей, — говорит Кун, судя по всему, в противовес своим словам расцепляя руки и обвивая ими широкий разворот плеч Сюйси. Рядом с этим гигантом все кажутся маленькими, но на секунду Чэнлэ ловит себя на мысли, что эти объятия похожи на приветствие матери и ребёнка. Кун выглядит старше них, но возраст украсил не его лицо или тело. Он тяжело опустился на ссутуленные плечи, затаился в глубине глаз и тёмных кругах под ними, очертил уголки губ. По пути сюда Джено пересказал ему то, о чём он говорил с Сюйси, поэтому вместо мага Чэнлэ, прежде всего, видит сильного человека, пережившего очень тяжелые события, а также прекрасного родителя, который делает всё для своего ребёнка. — Привет! — тихо здоровается Кун, отступив на шаг после удушающего захвата Сюйси. — Меня зовут Кун. Чэнлэ по команде выставляет ладонь вперёд и опускает глаза вниз, когда старший маг подходит к нему, чтобы познакомиться. Мягкая вибрация от его ладони пробирает Чэнлэ до костей, окутывая шёлковой, доброй магией, свойственной травникам. Его энергия до безумия напоминает нежное прикосновение матери и крепкую руку отца, ложащуюся на плечо. Под чужой кожей течёт сила духов природы и растений, и всё это настолько знакомое, родное, что на глаза Чэнлэ наворачиваются слёзы. Он очень скучает по родителям, поэтому шмыгает носом и замирает, когда вторая ладонь Куна опускается на его щёку. — Всё хорошо, Чэнлэ. Здесь ты в безопасности, — спокойная интонация окончательно выбивает Чэнлэ из колеи. Он, несмотря на правила, разрывает прикосновение первым и обнимает Куна за талию, вжимаясь носом в его плечо. Чэнлэ с трудом вытягивает себя из пропущенного через голову магического отпечатка, в котором слишком много смертей для столь доброго и чистого человека. Кун наверняка растерян от его излишней эмоциональности, но быстро берёт себя в руки, легко похлопывая его ладонью по лопаткам. — Всё нормально. Тут ты научишься бороться с этим. Чэнлэ кладёт подбородок на его плечо и жмурится, прогоняя жгучую обиду на судьбу, что так жестоко обошлась с травником. Он замечает, как Джено неловко обхватил себя руками за плечи, как Сюйси самодовольно улыбается, прислонившись к тому же месту, где недавно стоял Кун, а потом видит в окне маленького лупоглазого мальчика, злобно впившегося в него взглядом. — А ты, должно быть, Джено, — говорит Кун, немного наклоняя голову, чтобы оборотень чувствовал себя свободнее. И это работает. Чэнлэ видит, как в глазах друга мелькает удивление, но тот быстро берёт себя в руки, также опуская голову, но не отрывая взгляда от мага, и широко улыбается, приветствуя нового знакомого. Чэнлэ впервые сталкивается со столь уважительным отношением к чужой культуре, но ему не даёт покоя маленький человек в окне, по-прежнему пронизывающий его острым взглядом. — Пойдёмте в дом. У нас много дел до вечера, — Кун скрывается в доме, по пути подбирая какую-то детскую книжку, лежащую прямо на обуви, и скрывается в одной из комнат. Сюйси спешно скидывает обувь, показывая, куда повесить куртки, и спешит за другом. — А где мой любимый ребёнок? — громко спрашивает рунник, после чего Чэнлэ слышит только детский радостный визг и ворчание Куна. Во всём доме очень тепло. Даже жарко. К стенам простой малярной лентой приклеена куча рисунков, а рядом с лестницей, ведущей на второй этаж, висит целая гирлянда из бумажных журавликов. Под ногами лежит простой коврик с надписью «Добро пожаловать», а по всем углам развешены пучки трав, совсем как в доме Джемина. Чэнлэ кидает осторожный взгляд на Джено, зная, что тот тоже заметил высохшие букетики. Оборотень так и не рассказал, что происходило между ним и Джемином, но Чэнлэ уверен, что тот не раз сбегал по ночам в домик среди леса, и остаётся только гадать, что оставил в Снежной Ночи Джено. Он только надеется, что это не разбитое сердце, потому что мягкий и ласковый в душе оборотень и без того страдал слишком много. Первое, что бросается во внимание на кухне, — запах. Мебель, шторы и шкафчики – всё пропитано ароматом имбирного печенья, отчего рот тут же наполняется слюной. Чэнлэ усмехается, когда губы Джено печально поджимаются, стоит ему заметить еду, и толкает того плечом, намекая, что так открыто пялиться — невежливо. На руках Сюйси устроился очень худенький мальчик с большой головой, недовольно сжимающий губы сразу после того, как Чэнлэ появляется на пороге. И даже игривое нахмуривание в ответ не растапливает сердце ребёнка. И почему с детьми так сложно? Вот чем Чэнлэ ему не угодил? — Хендери, познакомься. Это Чэнлэ и Джено. Они погостят в нашем доме какое-то время. Хендери обиженно смотрит на папу из-под бровей. — И демонолог? — интересуется он, в открытую показывая своё недовольство этим фактом. Они с Куном переглядываются несколько секунд, и мальчик удручённо вздыхает, прося Сюйси спустить его на пол. Он, важно задрав крупный нос, подходит к Чэнлэ и великодушно протягивает руку для приветствия. — Я Хендери. Чэнлэ опускается перед ним на одно колено и прижимает свою ладонь к маленьким пальцам. Его брови удивлённо приподнимаются вверх, стоит ему ощутить знакомое жжение в солнечном сплетении. — Спиритист, — на выдохе говорит Чэнлэ, тут же замечая, как гордо распрямляются тонкие плечи. — Потомственный, — детский лепет вызывает у него умиление, и Чэнлэ не сдерживает смешок, пытаясь вспомнить, где он уже слышал подобное. Он первым прерывает контакт и поднимается с пола, заметив, что ребёнок тут же потерял к нему всякий интерес. — Папа, у тебя ужасный вкус на друзей, — важно говорит пацан, смиряя оборотня изучающим взглядом с ног до головы. — Совсем не боишься? — Джено не пытается скрыть своей улыбки. — Волков бояться — в лес не ходить, — важно заявляет ребёнок, откидывая чёрную чёлку со лба. При очень худом телосложении Хендери довольно высокий, отчего его руки кажутся неестественно длинными, а ноги и вовсе похожи на две тоненьких палочки. — Кого-то он мне напоминает, — задумчиво бросает Джено, наблюдая, как ребёнок снова забирается на руки Сюйси, дёргая чужие волосы и получая кучу слюнявых поцелуев в ответ. — Да? — удивлённо спрашивает Чэнлэ, перебирая всех знакомых детей в голове. В их прошлом уж точно не было таких маленьких самодовольных мальчишек. — Пошли, покажу тебе руны, которые я вырезал для тебя, — говорит Хендери, пиная Сюйси куда-то в живот и заливисто хохоча, когда тот, издав лошадиное ржание, несётся на второй этаж под отчаянную просьбу Куна быть немного тише. — У него эпилепсия, — делится Кун, после того как у каждого в руке оказывается чашка с травяным чаем. Джено так долго смотрел на плавающие чаинки внутри, что Кун наверняка подумал, что у него не все дома. Один бросается обнимать его прямо с порога, другой зависает на каких-то совершенно обыденных вещах. Поэтому Чэнлэ смущённо прочищает горло и отвлекает внимание на себя, задавая не самый корректный вопрос хозяину дома. — От медикаментозного лечения он теряет связь с магией, поэтому приходится иногда вызывать Сюйси, чтобы он помогал болезни проходить легче. — Она у него врождённая? — интересуется Джено. — Криптогенная, — Кун подталкивает пиалу с печеньем ближе к Джено, на что тот благодарно улыбается, принимаясь грызть угощение. — Ни у кого в семье не было эпилепсии. В больнице сказали, что в столь раннем возрасте причину приступов выявить невозможно. — Но чем помогают руны? — Чэнлэ хмурит брови, пытаясь понять, почему ему не в состоянии помочь те же знахари, каких наверняка полно в деревне. — Увидите завтра, когда Сюйси будет готов провести сеанс. Чэнлэ до трясучки хочется увидеть магию рун своими глазами. Он не сталкивался с подобным прежде, и если магия травников была ему знакома в связи с принадлежностью его родителей к этой стезе, то что-то столь древнее наверняка покажется ему настоящим чудом. — Но вернёмся к тебе, — начинает Кун, окидывая его задумчивым взглядом. — Как вышло, что в таком возрасте ты не можешь контролировать свою магию? Чэнлэ без утайки рассказывает свою историю, по ходу замечая в глазах напротив настоящее сочувствие и сострадание. Ему неловко под таким взглядом, поэтому большую часть времени он смотрит на Джено, ободряюще кивающего после каждого его предложения. Он затрагивает и тот ужасный момент, когда им полностью завладел демон, упоминая помощь Джемина. — Друид? Невероятно, — глаза Куна удивлённо распахиваются. — Он живёт в горах? Но почему? Разве им не лучше оседать вблизи дубовых рощ? У Чэнлэ есть догадки на этот счёт. Но прежде чем он успевает их озвучить, магу отвечает Джено. — Вероятно, это из-за дружбы с дриадой, — говорит он, отчего Кун едва не роняет кружку из рук. — Он весь из себя одиночка, считающий, что сила в полном отшельничестве, но Джемин никогда в жизни не оставит Джисона. — Погодите, Джисон? Хотите сказать, что встретили дриаду мальчика? — Ну, тут Чэнлэ знает гораздо больше меня, — отвечает Джено, намекающе играя бровями. Кун переводит взгляд на Чэнлэ, из-за чего последний прячет поалевшие щёки под ладонями. — Так и есть. — Просто невероятно, — говорит старший маг, отставляя кружку в сторону. — Я думал, что все друиды давно вымерли. А дриады и вовсе уже похожи на вымысел. — Мы тоже, — делится Джено, одним глотком допивая чай и вызываясь помыть чашки. Кун пытается его отговорить, но натыкается на непреклонный взгляд оборотня. — Хотел бы я когда-нибудь увидеть его, — задумчиво роняет Кун, переводя взгляд на окно. — Хоть друиды и не считают себя частью нашего народа, но для таких, как я, они могут открыть много секретов. Чэнлэ хочет предложить им поговорить по фейстайму, но его предложение так и замирает в воздухе, прерванное настойчивым стуком в дверь. Кун не двигается с места, продолжая смотреть в окно. Он только устало вздыхает и почему-то извиняется перед Чэнлэ, сообщая, что он был уверен в том, что времени у них будет немного больше. Маг слышит, как без приглашения открывается входная дверь, и смотрит на проход, ожидая увидеть кого-то, кто, очевидно, вызывает у Куна немалое раздражение и неприязнь. И когда на кухню заходит невысокая девушка с острым профилем и очень холодным привлекательным лицом, он и Джено быстро переглядываются. Внимание Чэнлэ привлекают её губы, выделяющиеся на бледном лице чётким контуром красной помады. Она осматривается, скользя по ним незаинтересованным взглядом, но из-за такого явного пренебрежения лишь сильнее показывает, что её присутствие тут напрямую связано с гостями в доме. Чэнлэ следит за тем, как она откидывает длинные тёмные волосы на спину и опирается на стену, скрещивая ноги в тяжелых армейских ботинках. — Извини, но когда ты научишься снимать обувь на входе? — устало говорит Кун, тяжело вздыхая. — Не думаю, что все хотят посмотреть на мои дырявые носки, — отвечает она на удивление приятным высоким голосом. Чэнлэ представлял его совсем другим, учитывая на редкость чопорный внешний вид. Её стиль одежды напоминает тот же, какой был у тех девушек, которых они встретили около получаса назад, а ещё соответствовал принципу Джисона, звучащему как «чёрный — украшение юности». И кто угодно выглядел бы как идиот, сказав в обществе незнакомцев о своих дырявых носках, но она ни на секунду не меняется в лице, впиваясь серьёзным взглядом в Куна. Магия вьётся подле неё тёмными щупальцами, путаясь в гладких волосах и прячась в карманах одежды, сверкает в глазах, но скудных знаний Чэнлэ, к счастью, хватает, чтобы идентифицировать подобное. Он столкнулся лицом к лицу с ведьмой, и едва Чэнлэ стоит осознать это, как чёрные глаза обращаются к нему, заглядывая куда-то глубоко внутрь, пробирая до дрожи. — Здравствуй, — Джено вырастает у него за спиной, вероятно также почувствовав угрозу в ледяной интонации, брошенной Чэнлэ в лицо.