***
В пятницу вечером они стоят в огромной пробке на выезде из города. Ренджун слушает музыку, развалившись на задних сиденьях, ловя пальцами красные блики на стёклах от задних фар многочисленных машин. Возможно, ехать куда-то сегодня было не самой удачной идеей, но он сам предложил такой вариант. Грустные глаза Донхёка, который жутко соскучился по своей семье, вынудили его и Марка отложить ненадолго поездку, чтобы они втроём смогли остаться там на выходные. Ренджун уныло переводит взгляд на пассажирское место рядом с водителем. Донхёк снял обувь и прижал колени к груди, отвернувшись к окну. И кому-то из них Марк бы уже давно сделал замечание по поводу такого фривольного отношения к безопасности, но это меченый. Они оба стараются смотреть друг на друга, когда другой не видит, и Ренджун правда устал от них. До дома несколько часов дороги, так что смотреть на весь этот цирк будет по меньшей мере утомительно. Самая большая ирония в его жизни — название города, в котором Ренджун родился и живёт уже столько лет. «Синяя Птица» должна олицетворять счастье, сказочность и радость, но со школьных времён это место приносит им всем только боль и разочарование. От первых шепотков вроде «как оборотень может дружить с полукровкой» до той минуты, когда на выпускном они подрались с парнями, обзывавшими Марка уродцем, не было ни одного момента, когда Ренджун был бы счастлив, что родился именно здесь. Из-за стажировки на радио после университета его стали ненавидеть ещё больше. За острый язык, за бесстрашные разговоры на тему травли и излишней агрессии детей в магических школах, за убойную пропаганду толерантного отношения к другим; многие оборотни, маги и даже вампиры косо смотрят на него и на папу. Но Ренджуну повезло, потому что его отец — лучший в мире вампир. Благородный, современный, несмотря на древние словечки, проскальзывающие в речи, не скованный устаревшими взглядами, открытый миру. Краем глаза Ренджун замечает, как начинает дрожать телефон Марка на приборной панели сразу после того, как они выезжают на свободную дорогу. Он видит милое «мама Донхёка» с сердечком, которое меченый поставил сам, забивая номер в контакты, и удивлённо наблюдает через зеркало заднего вида, как Марк улыбается и любезничает с женщиной. Он не слышит, о чём они говорят, потому что Ренджуну слишком лень вытаскивать наушники из ушей, но, судя по улыбке старшего, она наверняка пригласила их на ранний завтрак. От простой мысли о пиршестве у полукровки урчит в животе: традиция семьи Ли, которая включает в себя завтрак, способный прокормить минимум армию, в кругу близких и родных. Как только Марк кладёт трубку, удостоверившись, что гаджет снова заряжается, Донхёк показывает свой профиль и спрашивает, чего хотела мать. Его голос тоже неразличим, но благодаря повёрнутой голове Ренджун улавливает смысл по губам. Дальше он не вникает, отвлекаясь на виды за окном, где в темноте дороги мелькает последний торговый центр и дальше остаётся только тёмный, пугающий лес. Вокруг запястья всё ещё неприятно колется невидимый обруч, сковавший его обещанием с феей. Он отдал кровь, но Айрин сказала, что пройдёт это чувство только через пару дней. Всё это время на нём будет оставаться след, и, вероятно, папа недовольно посмотрит на него, когда Ренджун расскажет, что так легко отдал свою кровь. Интересно, будь с ними Джемин, он бы увидел, что кольцо находится так близко? Спустя полчаса Донхёк толкает его по коленке, заставляя открыть глаза. — Заправка. Хочешь что-нибудь? Ренджун отрицательно машет головой, сонно потирая глаза и вздрагивая от почти синхронных хлопков дверей. Марк вышел вслед за Донхёком, догнав его на середине и опустив куртку на чужие плечи. Ренджун, прищурившись, наблюдает за тем, как они долго переглядываются, как Донхёк показательно медленно натягивает рукава и как сухо благодарит старшего, скрываясь в дверях магазина. Поникшие плечи Марка заставляют его сердце сжаться против воли. Зачем вообще нужна эта любовь, когда она причиняет столько боли? После этой остановки Донхёк пересаживается назад к Ренджуну. Они хрустят чипсами, назло Марку вытирая пальцы об обивку сидений, включают жуткие попсовые песни, крича во всё горло, снимают несколько видео для Чэнлэ и Джено, получая в ответ кучу смеющихся смайликов и голосовое сообщение, где маг рассказывает, как обиженно сопит оборотень из-за того, что они поехали домой без них. Всё становится легче, как только Марк и Донхёк вспоминают, что помимо влюблённости у них есть ещё и дружба. Ренджун эгоистично думает о том, как хорошо было бы жить, если бы они всегда были такими. Город встречает холодно. И дело далеко не в погоде. По дорогам изредка проезжают автомобили, слепя засыпающего на ходу Марка, у каждой таблички с названием улицы в правом нижнем углу мелькает синяя птица, раскинувшая крылья, а по пустующим тротуарам ветер гоняет вылетевший из баков мусор. — Всё по-старому, — резюмирует Марк, уверенно лавируя между высоток и загоняя машину дальше, к частному сектору, где вдали от шума прячутся дорогие дома и виллы. От круговых поворотов у Ренджуна начинает кружиться голова, поэтому, когда они подъезжают к кованым воротам, он облегчённо выдыхает, высовывая руку в окно, и слегка остервенело жмёт на ключ, заставляя створки разъехаться в разные стороны. — Как же я люблю дом твоего папы, — Донхёк упоминает это каждый раз, когда они остаются здесь. В первые несколько раз подобное вызывало острую гордость, а сейчас это кажется настолько обыденным, что Ренджуну только и остаётся смотреть, как меченый любуется постройкой. Отец участвовал почти во всех работах, начиная от планировки и заканчивая строительством. Донхёк всегда восхищённо разглядывает круглую каменную дорожку перед крыльцом, деревянную облицовку и кадки с дровами недалеко от входа. Скорее для вида, чем из надобности: всё-таки, помимо них, здесь живут и обычные люди. Марк паркуется рядом с папиным автомобилем, заставляя всех вылезти из салона, насквозь пропахшего чипсами, и вздрагивает от ужаса, когда за его спиной появляется Сычен, стоит ему ступить на усыпанную гравием дорожку. — Я ждал вас раньше, — басит он, потрепав волосы на тёмной макушке. — Дядя Сычен, вы, должно быть, забыли, что у меня человеческое сердце. С такими эффектными появлениями оно долго не протянет, — бубнит Марк, увиливая от чужого прикосновения. — Так только интереснее, — отзывается вампир, с дуновением ветра оказываясь подле Донхёка. — Вы всё ещё запрещаете мне флиртовать с вами? — спрашивает Донхёк, крепко обнимая старшего. Ренджун кривится, вспоминая то время, когда им было по пятнадцать и меченый начал шутливо отсыпать его отцу кучу комплиментов по поводу внешнего вида. — Не сейчас, приятель. Когда тебе будет лет сто пятьдесят, тогда и поговорим, — отшучивается Сычен, выпуская солнечного ребёнка из кольца рук. Ренджун утыкается носом в чужой свитер на полпути, крепко прижимаясь к папиной груди и потираясь лицом о гладкую ткань. — Мой мальчик, — Ренджун чувствует, как Сычен мягко проводит пальцами по его волосам, как приятно от него пахнет порошком, который папа не меняет, кажется, с момента его изобретения, и раздражённо выдыхает через нос, получив звонкий поцелуй в макушку. Они виделись за неделю до отъезда Ренджуна в Снежную Ночь, но по ощущениям прошло несколько месяцев с их разлуки, и вот он снова в надежном особняке, где можно ничего не бояться и быть счастливым. Тяжесть в груди моментально слабеет, стоит ему почувствовать родные руки. — Фу, папа. Ну хватит уже, — Ренджун закатывает глаза и расцепляет объятья, прячась от весёлых взглядов Марка и Донхёка. — Да больно надо, — со смешком отвечает Сычен, и полукровка осторожно осматривает его с ног до головы, пытаясь понять, ничего ли не изменилось. Но папа всё такой же: с густыми тёмными волосами и молодым красивым лицом, которое не тронули прожитые года. Он высокий, в отличие от самого Ренджуна, с широкими плечами и длинными ногами. Сычен всегда говорил ему, что от матери он взял только лучшее, но если лучшее — маленький рост и чересчур женственное, миловидное лицо, то к чёрту такую подачку. Он бы хотел больше походить на папу, но природа распорядилась иначе. — Я заказал пасту. Она приехала буквально десять минут назад. Донхёк радостно подпрыгивает, изображая позу победителя и снова набрасывается на Сычена с объятьями. — Дядя, вы просто лучший. Можно я буду вашим сыном? Марк смеётся с поведения меченого, вытаскивая их сумки из багажника и передавая одну Ренджуну. — Жаль, что это не так. Ты был бы куда благодарнее некоторых, — стрельнув выразительным взглядом в сторону Ренджуна, папа ведёт Донхёка в дом, спрашивая, как они доехали. Мило щебечущие голубки скрываются в доме, и полукровка прикрывает глаза, испытывая такую лёгкость, какую не чувствовал с момента, когда случился первый приступ Чэнлэ. — Есть ли кто-то на Земле, кому Донхёк не нравится? — бубнит Ренджун, поудобнее перехватывая вещи. — Нет, это невозможно, — с улыбкой бросает Марк, блокируя машину. В этом нет надобности, учитывая потрясающий слух Сычена, который может услышать даже простой шорох листьев у ворот, да и большую ограду по периметру дома, но Ренджун ничего не говорит ему. Они идут к воротам, и полукровка вдруг остро чувствует необходимость оглядеться. Двухэтажный дом с чёрной крышей, воткнутые в землю светильники, напоминающие жезлы регулировщика, тёплый жёлтый свет, льющийся из окон, и наглухо завешанная веранда, где Сычен обычно разминается по утрам, извиваясь словно змея. Ах да, помимо роста и лица, Ренджун забрал у мамы негнущиеся конечности, несмотря на то что с ранних лет они делали зарядку вместе с папой. В то время как тот умело пользовался собственным телом, Ренджун выживал только благодаря природной грациозности вампиров, чья кровь всё-таки наполовину бурлила у него в жилах. Несколько елей на участке и сосредоточенно серьёзный вампир на заборе, покачивающий ногами в воздухе и смотрящий прямо ему в глаза. Ренджун останавливается как вкопанный, встречаясь с ним взглядом, и щеки против воли покрываются румянцем при виде вороха растрёпанных светлых волос, наполовину спрятанных капюшоном толстовки. Он сидит ровно на таком расстоянии, чтобы парень смог его заметить, будучи полукровкой, но недостаточно близко, чтобы заметил Марк. — Ты чего? — удивлённо спрашивает друг на пороге, поворачиваясь в ту сторону, куда смотрит Ренджун. — Да так, — говорит он, горделиво задирая подбородок и выгибая бровь, красноречиво смотря блондину в глаза. — Показалось, что там какое-то животное. Его слух не особо чуткий, но зрение отменное, поэтому чужое хмыканье он различает скорее по изогнувшемуся лицу. Стоит ему моргнуть, как вампир пропадает, оставив после себя едва колыхнувшиеся тяжелые ветви.***
Сычен с милой кружкой, которую Ренджун самостоятельно разрисовал в девятилетнем возрасте, до краёв наполненной кровью, сурово сводит брови на переносице. — Поступок опрометчивый, но из любой ситуации есть выход, — высказывает он, после того как Марк заканчивает рассказ про визит эльфов. — Предполагаю, что вы нашли кольцо здесь? Ренджун кивает, раздражённо втягивая в рот длинную лапшу. Если этот отмороженный всё ещё тут, пусть наслаждается звуками. — Его продали вашему соседу, — отвечает Донхёк, сосредоточенно наливая газировку в стакан. От шипящего звука Сычен морщится, немного ослабив контроль над сверхчувствительным слухом. Донхёк тут же извиняется, хоть и не за что. — Сяо? — удивлённо спрашивает папа. — Он довольно… неуступчивый. Ренджун фыркает. — Он говнюк, папа. Не стесняйся в выражениях, — бормочет полукровка, отодвигая опустевшую коробочку и вытирая салфеткой губы. Сычен осуждающе смотрит на него в излюбленной манере, напоминая, что даже в таком возрасте не потерпит ругани от Ренджуна. — Всё съел? — удивлённо спрашивает вампир. — Когда последний раз ты кормился? — Обожаю ваши средневековые словечки, — посмеиваясь, говорит Донхёк. — Кормился? Серьезно, пап? — одновременно с меченым стонет Ренджун, смотря на отца. — А что такого? — Жуть. Забудь ты эти слова из прошлого века! Но мне и правда нужна кровь. Сычен отставляет кружку в сторону. — Ты брал с собой два пакета. Что случилось? И Ренджун рассказывает. Про Чэнлэ, про то, как в него вселился демон и как пришлось воздействовать на работников администрации катка, какой стресс он испытал, когда друид чуть не придушил мага после тематического вечера. В середине истории папа приносит ему стакан с кровью, которую он выпивает почти сразу, чувствуя, как проясняются слух и зрение. Чуть выше нормы, но всё ещё слабее, чем у кого-либо из вампиров. Донхёк засыпает на диване к тому моменту, когда он доходит до части с деревней магов. — Как у них дела? — обеспокоенно спрашивает Сычен. — Лучше, чем мы предполагали. Но ему нужна наша поддержка, поэтому, как только история с кольцом закончится, мы отправимся туда. — А Донхёк? — папа вытягивает шею, чтобы взглянуть на паренька, растянувшегося на подушках во весь рост. Беззаботно посапывая, тот обнимает подушку руками и ногами, уткнувшись лицом в обивку. — Ты же знал, что он подавляет силу Чэнлэ? — спрашивает Ренджун. Сычен внимательно смотрит на них обоих и закидывает ногу на ногу, рассматривая кольцо на пальце. — Предполагал. Мама Чэнлэ как-то озвучила такую мысль, но мы не были уверены, что теория верна. — В любом случае ему слишком опасно там находиться, — заламывая пальцы, говорит Марк. Он снимает очки и с силой давит на веки, и Ренджун замечает, насколько уставшим он выглядит. — Нам повезло, что Донхёк сам это понимает. Сычен поджимает губы, проводя кончиком пальца по ободку стакана. — Он может понимать это сколько угодно, Марк. Это не значит, что он не чувствует себя отрезанным от вас. Вы должны беречь его, потому что, зная людей, ему сейчас очень тяжело принять собственную беспомощность. Ренджун вздрагивает, смотря на фигурку человека. Лицо Донхёка расслабленное, поза свободная, дающая понять, что здесь он чувствует себя в безопасности, окруженный близкими людьми. Меченый всегда улыбается, шутит, но слова папы заставили Ренджуна задуматься. Действительно ли он в порядке? — Думаю, вам стоит пойти поспать. Уже поздно, — объявляет Сычен, поднимаясь из-за стола. Он собирает посуду, пока Марк идёт к дивану, с кряхтением поднимая Донхёка на руки. — Я мог бы сделать это, — говорит Ренджун, намекая на то, что хоть на вид он и хрупкий, но силы в нём гораздо больше, чем в Марке. Тот улыбается, качая головой. — Я могу позволить себе такое, только когда он спит. С этими словами они скрываются на втором этаже, а Ренджун идёт обратно в столовую, быстро собирая коробки со стола. — Пойдёшь сейчас? — Сычен опускает ладонь между его лопаток, поглаживая напряжённую спину, точно зная, что именно у сына на уме. — Да. Видел его у нас на заборе. Ты сказал ему, что я приеду? — вопрос звучит немного резко, обвиняющее, поэтому Ренджун стеснённо прячет глаза, скидывая остатки еды в мусорный бак. — Нет. Он мне не особо нравится, ты же знаешь, — говорит Сычен. — Может, услышал ваши голоса? — Собираюсь выяснить это. Они некоторое время молча убираются, и, когда последняя тарелка занимает своё место в настенном шкафу, Сычен ласково прижимает его к себе, раскачивая их из стороны в сторону, как частенько делал, пока Ренджун рос. — Пойду работать. Вернёшься — заходи. А лучше сразу иди спать. — Не думаю, что смогу уснуть из-за крови. Сычен нежно улыбается, гладя его по голове. — Хорошо, что ты дома. Ренджун позволяет себе насладиться этим мгновением. Когда он подходит к чужой калитке, ворота уже открыты. Дом Сяо — квадратная коробка в стиле модерн с идеально чёрными стенами и минимальным количеством окон. Его территория маленькая, без сада или бассейна, даже парковки нет, но это место лишь одно из немногих в распоряжении вампира. Сейчас он живёт здесь, а через год может податься в любую точку мира, и наверняка там его будет ждать квартира или такой же странный шедевр современной архитектуры. Чэнлэ бы сказал, что это та ещё безвкусица. — Впусти меня, — Ренджун поднимает взгляд на балкон, где в кресле вальяжно расположился Сяо, перебирающий струны с хитрой ухмылкой. — И что же тебе понадобилось от меня столько лет спустя? — вопрошает он, и полукровка стойко игнорирует раздражённо дёргающийся глаз. — Прекрасно, я зайду сам. Ренджун решительно идёт к стеклянной двери. Набирает код, надеясь на свою удачу и на рассеянность хозяина, но циферблат загорается красным, заставляя его раздражённо выпустить воздух через рот. Он грузно топает обратно, минуя деревянную веранду с тремя стульями и столом, снова останавливаясь напротив балкона. Вампир даже с места не двинулся. — Серьёзно думал, что пароль остался тем же? Ренджун впивается в него взглядом, поджав губы. Одна из струн издаёт протяжный фальшивый звук, и Сяо наконец осматривает его с ног до головы. — Я уже и забыл, насколько недовольным может быть твоё личико. — Плевать, — уверенно бросает Ренджун, расправляя плечи. — Я ухожу. Он беспечно поворачивается к вампиру спиной, но благодаря тому, что выпил крови перед самым приходом сюда, чётко улавливает чужое быстрое движение. Поэтому, когда вампир оказывается прямо напротив, Ренджун не пугается, а только рассматривает бледное лицо, затаив дыхание. В глубине души он просто надеется, что имеет хотя бы сотую долю той красоты, что излучает каждый сантиметр лица Сяоцзюня. Густые прямые брови, приподнятые вверх уголки глаз и точёные, острые черты лица. У него очень выразительный взгляд, пробирающий до костей, и если Сычен редко выглядит угрожающе, то Сяо относится к тем вампирам, от которых дрожь гуляет по позвонкам. — Ты подрос. Ренджун фыркает, припоминая, что последний раз они виделись лет шесть назад. — Было бы печально, застынь я в подростковом теле, у которого гормоны буянят. Сяо улыбается, склонив голову набок. Они одного роста, но Сяо просто обожает обувь на крупной подошве. Наверняка это тешит его эго и заставляет почувствовать себя чуть более значимым. Маленькие люди обожают окружать себя крупными вещами. — Заходи, раз пришёл. Он не дожидается Ренджуна, мгновенно скрываясь в доме, откуда не раздаётся ни единого звука. Полукровка тяжело дышит, напоминая себе, для чего пришёл, и бредёт следом, задвигая дверь куда менее грациозно, чем мог бы сделать это вампир. Внутри почти ничего не изменилось с момента, как он последний раз был тут. Нелепые, нарисованные хозяином дома картины, где кошку отличить от дерева способен разве что сам Сяо, минимум личных вещей и отвратительно безвкусные зелёные шторы на окнах. Внешний фасад скрывает то, какой на самом деле хаос творится в стенах жилища. Повсюду разбросаны нотные тетради, куча проводов и журналов, диван завален одеждой, а на столе миллион стаканчиков из-под крови. Ренджун и сам не особо следит за порядком, но тут находиться просто невозможно. Весь дом буквально кричит, что это обитель Сяоцзюня. — Присаживайся. Крови? — Спасибо, я кормился. Сяо усмехается, слыша последнее. — Сычен правда использует это слово? Ренджун кидает в него острый взгляд и поджимает губы. С последней их встречи он так и остался дерзким самоуверенным придурком, каким был ещё в то время, когда только переехал в соседний дом. Вампир поднимает руки в примирительном жесте и занимает кресло напротив, притягивая к груди гитару, до этого прислонённую к спинке дивана. — И? — его интонация льстиво заинтересованная. Так любят говорить папины знакомые из высшего света, слишком долго находившиеся в обществе друг друга и не терпящие заумных бесед до крайности. — Отдай мне эльфийское кольцо, которое ты купил на улице Теней. Сяо улыбается себе под нос, продолжая перебирать струны. Он не выглядит удивлённым, словно знал, что Ренджун явится на порог с подобной просьбой. Но откуда бы ему это знать, если… — Ты подслушивал! — возмущённо шипит полукровка, вскакивая с кресла и нависая над вампиром. — Какого чёрта? Ты знаешь что-нибудь о приватной жизни? — Ты же знал, что я там. Ренджун предполагал. Но всё же надеялся, что у вампира хватит ума не лезть. — Ты слишком много на себя берёшь, — Ренджун зло хватает его за шею, чувствуя, как лопаются сосуды в глазах. Клыки разрезают кожу на губах, и капля крови падает на лицо Сяо, но тот даже не морщится, продолжая смотреть в чужие глаза. — Отпусти, — выдыхает он, опаляя подбородок ледяным касанием, но Ренджун только сильнее сжимает пальцы, яростно желая убить его прямо сейчас. — Я так сильно зол. — Знаю. Но ты должен отпустить меня и успокоиться. Ты не убьёшь меня так, а только сам поранишься, — спокойный голос Сяо срывается на последних словах. За эти годы он действительно изменился. Раньше вампир бы влёгкую отбросил Ренджуна в сторону и мог бы задушить его, потеряв контроль. Но годы идут, влияя на него благотворно, обучив минимальным основам контроля. О прежних драках, которые они устраивали каждый раз, стоило им остаться наедине, можно забыть. Ренджун ругает собственное сердце, сумасшедше забившееся в груди, немного успокаиваясь после глубоких вдохов. Но назло вампиру продолжает сжимать его горло, умом понимая, что Сяо не может задохнуться. Они ведь не дышат. — Почему ты такой упрямый, — Сяо всё же выходит из себя. Он резко впивается пальцами в чужие волосы и с неимоверной силой притягивает лицо Ренджуна к своему, кусая тонкие губы и слизывая с них кровь. Он жадно давит на рану языком, пробуя алые капли на вкус, мычит и опускается пальцами к затылку, поглаживая нежную кожу. Дыхание полукровки застревает где-то в горле, и, забывшись всего на секунду, он податливо открывает рот, нависая над вампиром и опираясь руками на спинку кресла. Собственная кровь, смешанная со слюной, вызывает у него в животе феерию эмоций, раздувая из маленькой искры настоящий пожар, ползущий вниз. Они не раз целовались, поддавшись эмоциям после особо сильных споров. Сяо до сих пор такой же вспыльчивый. Он сжимает хрупкое плечо, сильно стискивая его пальцами, чтобы наверняка оставить синяки. Пытается заставить Ренджуна почувствовать боль, понимая, насколько это бесполезно. Они оба сумасшедшие, раз ненавидят друг друга, при этом из раза в раз оказываясь в подобных ситуациях. — Хватит, — Ренджун тяжело дышит, отстраняясь, чувствуя, как мягкие губы ползут ниже, к его шее. Опасно близко к точке, где истерично бьётся пульс. Он с силой дёргает сухие волосы, когда острые клыки готовятся порвать кожу. — Я сказал, хватит. Они злобно смотрят друг на друга, не получив то, чего оба отчаянно желают. Что-то всегда останавливало их от пересечения точки невозврата. В постели Сяо наверняка убил бы его, потеряв контроль полностью. Ренджун стряхивает волосы со лба, вытягиваясь в полный рост, и медленно опускается обратно в кресло. Наспех облизывает губы, чувствуя, что ранки медленно затягиваются, и принимает максимально невозмутимый вид. Что бесполезно, учитывая отличный слух Сяо, который слышит, как сбилось с привычного ритма его сердце. — Мне нужно это кольцо, — снова пробует он, пытаясь совладать с эмоциями, вернуться к спокойному равнодушию. — Что ты готов отдать за него? — хрипло спрашивает вампир, прочищая горло. Он принимает максимально расслабленную позу, зная, что полностью владеет ситуацией, снова доводя Ренджуна до трясучки надменным взглядом. — Что тебе нужно? От этого зависит жизнь Марка. Это недостаточный повод? Сяо смеётся. Насмехается, скорее, показывая свою незаинтересованность в чужой судьбе. — Мне плевать на него, — абсолютно ровный тон, дающий понять, что это действительно так. — Но, — он загадочно улыбается, — есть кое-что, благодаря чему вы сможете получить его. Равноценный обмен. Ренджун знает, что ничем хорошим этот разговор не закончится. Но продолжает слушать. — Я отдал за это кольцо целое состояние, и мне нужна достойная замена в коллекцию. — Хочешь что-то из хранилища отца? — хмуро предполагает Ренджун. Сычен отдаст что угодно, потому что, в отличие от Сяо, ему не плевать на Марка. А даже если и так, то ему не плевать на собственного сына, который умеет очень хорошо просить. — Нет, слишком легко, — хмыкает вампир, закидывая ногу на ногу и откидываясь в кресле, опуская руки на подлокотники. Ренджун следит за тем, как острые ногти оставляют кривые полосы на обивке. — Слышал, вы познакомились с друидом. Сердце Ренджуна падает в ноги, когда он упоминает эту деталь. — Вы могли бы вежливо попросить его посадить дерево в моём дворе. Ренджун холодеет. — Ты спятил? — спрашивает он, чувствуя, как леденеют пальцы на ногах. Это невозможно. Деревья друидов — священны, потому что, помимо огромной силы, заключенной в посаженном ростке, есть вероятность, что через сотню лет это дерево станет домом для дриады. — Отнюдь. Дерево в обмен на кольцо. Ценность одного народа на ценность другого. Разве не логично? Сяо выглядит спокойным, ставя свои условия. Из-за врождённой вредности он точно не согласится на что-то другое, поэтому Ренджун поднимается и молча уходит, чувствуя на лопатках прожигающий взгляд. Он возбужден, зол и готов разрушить дом собственными руками, но только этот сумасшедший знает, где достать кольцо, которое спасёт жизнь Марку. Если неделю назад он думал, что они в дерьме, то сейчас они просто в огромной заднице, потому что ни один друид в здравом уме не согласится посадить дерево за просто так. Тем более Джемин, друга которого чуть не убил Чэнлэ.