***
После обращения он проходит через несколько фаз, прежде чем полностью восстановиться. Ещё до того, как волк пробудился, родители частенько приглашали их к себе в комнату накануне полнолуния и морально готовили к последствиям, которые наступают после. — Послушайте отца! — командует мать, продолжая собирать в сумку сменные вещи. Через пару часов они, забравшись в старенький фургон, поедут в лес, чтобы провести там несколько дней. Пока старшие оборотни выпустят волков наружу, их дети будут прятаться в доме, устроив ночь страшных фильмов, баек и диких игр. Брат даёт ему подзатыльник, за что тут же получает острый удар локтем по рёбрам, а отец укоризненно наблюдает за глупыми выходками, прежде чем начать свой рассказ. — Итак, первое и основное… Боль. Не та, которая появляется внезапно и проходит после пары таблеток. Эта боль ноющая, с острыми приступами, не дающая покоя и не стихающая по истечении нескольких часов. Мышцы сводит с непривычки, потому что тело поменялось, в отличие от сознания, продолжающего работать на уровне животных инстинктов. Из-за этого по пути Джено несколько раз тормозит и отчаянно массирует кожу, пытаясь унять гадкое покалывание. Пальцы не слушаются, ноги с трудом поднимаются над снегом, и он правда счастлив, что никто, кроме Джемина, не видит его прямо сейчас: босого, в розовой куртке, застёгнутой до самого подбородка, вспотевшего, дрожащего и бледного. — Может, наденешь мою обувь? — спрашивает Джемин, удерживая его под локоть. Ещё одна вещь, которая на некоторое время полностью выходит из строя, — речевой аппарат. Клыки раздражают дёсны, режут язык и щёки. Каждый сантиметр слизистой покрывается порезами, и внутри всё распухает, как после кучи кислых конфет. Плюс к этому связать буквы в слова оказывается непосильной задачей, поэтому на время он становится немым, способным только нелепо хлопать глазами и качать головой в нужных местах. Слегка заторможенно. Однако Джемин понимающе кивает, мягко проводит ладонью по его взлохмаченным волосам и говорит, что они почти на месте. Вдобавок к этому — повышенная чувствительность. Джено начинает различать кучу запахов, рецепторы сходят с ума, и вдыхать приходится реже, дабы избежать жуткого насморка и чихания. Пряча нос в длинном вороте куртки Джемина, он теряется в ненавязчивом запахе трав, отчего сонливость беспорядочными волнами накрывает его с головой. От друида пахнет знакомо, но стоит Джено схватиться за чужое плечо из-за нового приступа судорог, он ловит горький отпечаток травки, машинного освежителя воздуха и кожаных сидений. Он кривится, вдыхая что-то незнакомое, противное, находит глазами засос, выглянувший из-под широкого ворота свитера, и давится неприятной щекоткой в горле. Это не его дело, но почему-то становится до жути обидно. — Принесу тебе одежду, — лепечет друид, вышагивая к ступенькам, ведущим на второй этаж. Джемин растерян, и это заметно невооружённым глазом. И остаётся только гадать, что служит причиной такой озадаченности. Пока на втором этаже скрипят дверцы шкафа, Джено оглядывается, отмечая, что в доме ничего не изменилось. Всё те же фотографии на стенах, куча склянок и чашек на столе. Когда легкая поступь Джемина раздаётся где-то сбоку, оборотень стремительно оборачивается, готовясь защищаться от слишком резкого звука. — Тише, приятель. Это всего лишь я. Друид бережно касается его запястья, убедившись, что Джено спокойно реагирует на его присутствие, и тянет волка в сторону дивана, заставляя того сесть. Он протягивает ему стопку вещей и неловко чешет шею. — Сможешь одеться сам? Мы вроде одной комплекции. Должно подойти, — Джено, как он надеется, достаточно выразительно закатывает глаза, поднимает руки вверх, собираясь расстегнуть куртку, но Джемин не двигается с места, продолжая пялиться. Он бы и не заметил заминку, если бы Джено намекающе не прочистил горло. — Да брось. Я видел тебя голым. Правда стесняешься? Но вопреки колким словам, друид отворачивается и бредёт на кухню, устраивая на плите пузатый чайник. Оборотни не стесняются своей наготы. Когда ты ежемесячно обращаешься, иногда просыпаясь довольно далеко от места, где оставил одежду, к такому быстро привыкаешь. Проблема вовсе не в его голой заднице. Убедившись, что друид не смотрит в его сторону, Джено стягивает куртку, в последний раз запечатывая естественный запах Джемина в лёгких, и откладывает ткань в сторону. Заново растущая кожа, помимо очевидных неудобств, превращает его тело в поле битвы. Джено оценивает ущерб затаив дыхание. Обводит пальцами кровоподтёки, синяки и ссадины на животе, осторожно мажет по широким красным полосам, которые вскоре станут блеклыми шрамами, а потом со слезами в уголках глаз натягивает футболку на плечи. Он старается не думать много, когда надевает нижнее бельё Джемина, а потом долго смотрит на штаны. — Можешь не надевать их, если это приносит дискомфорт. Джено сконфуженно оттягивает футболку ниже, пытаясь скрыть покалеченные бёдра, а потом обращает внимание на две кружки в руках Джемина. Стойкий, слишком резкий запах заставляет его поморщиться. — Никакого чая, да? — обеспокоенно интересуется друид, убирая посуду подальше. Конечно, он замечает. Его глаза спускаются по ногам Джено, останавливаясь на тонкой, покрасневшей коже вокруг пальцев. Они говорят взглядами, и Джемин уходит к шкафчику, выуживая с верхней полки банку с субстанцией жуткого цвета. — Заживляющая мазь. У неё обеззараживающий эффект, поэтому стоит намазать твои ступни. Из-за высокой температуры тела и регенерации Джено никогда не боялся занести инфекцию в открытые раны. Он частенько ходит по снегу или мокрой земле после обращения, много режется о ветки и колючки, потому что здоровье за неделю до полнолуния и после него взлетает к отметке «супергерой». Но он умалчивает об этом, потому что Джемин садится перед ним на колени. Он смотрит на пушистые ресницы, трепетно опускающиеся вниз, когда друид берёт банку в ладони. Облизывает пересохшие губы, стоит Джемину напряженно сдавить крышку пальцами и прокрутить её до щелчка. Закатанные рукава открывают потрясающий вид на его предплечья, и Джено неторопливо прослеживает контур вздувшихся вен. Джемин красивый. Пока он зачерпывает мазь, Джено едва дышит, совсем не обращая внимание на аромат трав, собранных в стекле. Его тело становится податливо-мягким, воздушным, и сердце сходит с ума, стоит пальцам Джемина застыть в миллиметре от его лодыжки. Первое прикосновение за две недели. Из-за холода сухой руки Джено впивается ногтями в тёмную обивку, теряет разум в ворохе русых волос и порозовевших ушах. Боясь причинить боль, Джемин наносит мазь осторожно, кропотливо, но становится увереннее, заметив, что оборотень не выказывает никакого недовольства. — Что за изнеженные ножки? — бормочет он себе под нос, на что Джено обиженно фыркает. — Обувь вредит ногам, правда! Даже плоская подошва вызывает перенапряжение в мышцах стоп, голеней и поясницы. Какой смысл в дурацких ботинках, если твоя кожа становится такой тонкой и чувствительной? Джено не может сдержать нежную улыбку. Джемин так серьёзно рассуждает о вреде обуви, и, если честно, он первый человек за долгие годы, который видит оборотня после ночи полной луны. Последний, кто был рядом с ним в это время, — Чэнлэ. Много лет назад, несмотря на жуткую бледность и подкатывающую тошноту от вида увечий, он крепко прижимал Джено к себе, вытирал его слёзы и качал на руках, будто происходящее не больше, чем обычная простуда. С тех пор он никому не позволял быть рядом. Не хотел никого пугать. Чэнлэ. Джено беспокойно хватается за запястье Джемина, крепко сжимая его и привлекая внимание. Он глазами пытается спросить о своих друзьях, но напротив только глубокое непонимание. — Чэнлэ… — набор звуков, который вырывается у него из горла, больше похож на икоту, смешанную с зевком, из-за чего Джемин сильнее хмурится. — Чэнлэ, — выдавливает он снова. На этот раз его понимают. — С ним всё хорошо. Был тут несколько часов назад. Вероятно, сейчас они с Джисоном нежатся в объятиях друг друга у него в кровати. Медленно, но верно до Джено доходит смысл произнесённых слов. Он облегчённо откидывается на спинку дивана, морщась из-за легкого дискомфорта, и позволяет Джемину продолжить обрабатывать раны. Он отвлекается на мерный стук часов, жужжание холодильника и капающий в кухне кран. В груди наконец становится спокойно и тепло. Джено чувствует себя здесь в безопасности. — Готово, — Джемин затягивает милый бантик из бинта, в последний раз осторожно проводя кончиками пальцев по его коже, поднимается и относит мазь обратно на место. — Вы спите после обращения? Мой день был ужасно длинным, и я хочу урвать хоть пару часов сна. Джено кивает, поднимая ноги на диван и прижимая их к груди. Он устраивает подбородок на коленях, и Джемин молча наблюдает за ним несколько минут, разглядывая открытые участки кожи. — Сможешь подняться? Я уступлю тебе кровать. Думаю, из нас двоих комфорт тебе нужен больше, — голос странно хриплый, и Джено пытается задавить улыбку, рвущуюся к губам. Он намеренно медленно опускает ноги на пол, любуясь дернувшимся кадыком и юрким языком, что пробегается по губам. — Пойдём. Возьму себе постельное, — Джемин нервно подходит к дивану и протягивает Джено руку, заставляя его опереться на свой локоть. В прошлый раз оборотень не поднимался на второй этаж, поэтому, преодолев последнюю ступеньку, он заинтересованно оглядывается, понимая, что тут довольно пусто. — Не люблю хлам. Он заставляет отвлекаться по ночам, — поясняет Джемин, замечая его реакцию. — Мне достаточно воспоминаний в голове, поэтому здесь так минималистично. Кровать двуспальная, с кучей подушек всех форм и размеров. У тумбочки свалена одежда, и единственной вещью, резко выделяющейся на фоне скупого интерьера, является россыпь цветочных горшков, удобно устроившихся на письменном столе. Джено подходит ближе и трогает листья, наслаждаясь шелковой мягкостью. — Герань. Она выделяет специальные вещества, которые очищают воздух. Очень полезно ставить рядом со спальным местом. Некоторым людям пестики в цветках напоминают журавля, и отсюда появилась легенда, что герань родилась из его слезы. Джемин останавливается у него за спиной, моментально вызывая у Джено тревожный зуд под кожей. Он дёргается и подносит пальцы к ранке на шее, остервенело растирая рукой место укуса. — Прости. Забыл об этом, — Джемин встаёт рядом с ним, прижимаясь плечом, и нагибается к зелёным листьям, дыша ими с закрытыми глазами. — Во время перелёта журавль отбился от стаи и упал в поле, затерявшись среди высохшей травы. Холода укрыли птицу белым одеялом, и с последним выдохом из его глаз скатилась слезинка. И когда вернулась весна, на этом месте выросло прекрасное растение, похожее на лазоревое небо, о котором перед смертью тосковал журавль. Так магия подарила природе герань. Джено насчитывает по крайней мере семь горшков. Он бы назвал Джемина одержимым, если бы не знал, что тот друид. — Ладно. Располагайся, — говорит Джемин. Он идёт к шкафу, но Джено дергает его за запястье и внимательно смотрит в глаза, с трудом открывая рот и пытаясь заставить себя говорить. — Со мной, — выдыхает он, радуясь, что эти слова прозвучали довольно отчётливо. — Я боялся, что ты не предложишь, — облегчённо выдыхает Джемин, широко улыбаясь. Его глаза лукаво сверкают, когда он стягивает одежду и снимает со спинки стула футболку. — Устраивайся поудобнее, можешь бросить подушки на пол. Вернусь через пару минут. Джено действительно спихивает с кровати большую часть подушек, потому что иначе вдвоём они бы просто не поместились. Он хмыкает от мысли, что спальное место Джемина напоминает гнездо, забирается под одеяло и, сцепив зубы, выпускает воздух со свистом, когда холодная ткань облепляет тело. Джено борется со сном до тех пор, пока на первом этаже не гаснет свет и крепкие шаги не заставляют ступеньки скрипеть. Чёлка Джемина мокрая, и, вероятно, он умывался. Его лицо выглядит сосредоточенным, пока он проверяет свой телефон на наличие сообщений. С удивительной грацией парень обходит сваленную на пол кучу, устраивая стакан воды на тумбочке со стороны Джено, а потом поднимает взгляд. Недолго думая, он ставит ногу на матрас и просто перешагивает через Джено, грузно плюхаясь на свободное место. Веки Джено тяжело разлипаются в последний раз. — Я бы пожелал тебе спокойной ночи, но сейчас утро. Так что давай просто спать, — Джемин поднимает с пола плед и укрывается им, стараясь лечь так далеко, как это возможно. Он поворачивается к Джено лицом, разглядывая посиневшие глаза, и улыбается, пальцем обводя контур бровей. — Так красиво. Похоже на воду в озере, — шепчет Джемин, замирая, когда Джено утыкается носом в его ладонь. Волк закрывает глаза и благодарно выдыхает едва слышимое «спасибо», прежде чем провалиться в сон с ощущением чужого тепла в своих волосах.***
Навыки Джемина в готовке действительно скудные. Джено заливисто смеётся, смотря на недоразумение в своей тарелке, но послушно поднимает ложку. — Чай всё спасёт. Обещаю, — Джемина совсем не заботит собственная неудача. Он ставит перед Джено кружку с листами смородины и мяты, хватается за ложку и черпает из миски слишком жидкую кашу, довольно пихая её в рот. — Это вкусно, — с улыбкой говорит оборотень, заметив внимательный взгляд на себе после первой ложки. — Правда. Его голос всё ещё непослушный, то гремящий, то писклявый, а мозг с трудом вспоминает нужные слова. Но после пары часов сна Джено действительно лучше. Боль немного отступила, оставив после себя зуд и покраснения, а туман в мыслях прояснился. — Ты отказал им? — Джено хочет ударить себя по губам, потому что одним вопросом разрушает хрупкую атмосферу беззаботности, но сдерживаться и дальше просто не может. От мысли, что Марк всё ещё в смертельной опасности, аппетит пропадает. Джемин наклоняет голову набок и скучающе возит ложкой по тарелке. — Да, — отвечает он. Сердце Джено тяжело сжимается, и он с грустью наблюдает за тем, как друид тянет палец к кружке и медленно водит им по кругу, витая мыслями где-то очень далеко отсюда. — Друиды не сажают деревья просто так, поэтому я сказал «нет». Джено кивает, но что-то в позе Джемина, в его пустом взгляде и нервном движении ноги под столом наталкивает его на странные мысли. — Ты… жалеешь об этом? — удивлённо спрашивает он, видя отражение собственных слов во взгляде напротив. Джемин действительно сомневается в правильности этого решения. — С чего взял, что я жалею? Джено просто жмёт плечами, предельно честно показывая свои чувства. Он не знает, как объяснить это внутреннее ощущение, будто случившееся заставило Джемина передумать. Всё не так просто. — После нашего разговора… выяснились некоторые новые обстоятельства, — в конце концов делится друид, подставляя ладонь под подбородок. Джено ждёт, когда тот продолжит. Но судя по всему, Джемину нужен небольшой толчок. — Это связано с Джисоном? — он бьёт наугад, но в прямом взгляде и дрогнувших ресницах находит подтверждение своим догадкам. Джемин кивает. — Кажется, мне нужна будет помощь эльфов, чтобы разорвать его связь с деревом. Понимание мигом охватывает его. Значит, Джисон действительно может умереть. Краска приливает к его щекам, и Джено опускает глаза вниз, виня себя за то, что не сообщил об этом Чэнлэ сразу же. Он в любом случае не зря получил по лицу от лучшего друга, но теперь мелькает мысль, что маг недостаточно сильно приложил его. Джено кусает губы по очереди и щурится. Помощь эльфов. Значит ли это?.. — Тебе нужна будет помощь Марка, — тихо произносит он. На лице Джемина мелькает тень смиренного разочарования. Очевидная беспомощность перед обстоятельствами вдруг делает его в глазах Джено куда более приземлённым. Он никак не может спасти Джисона без чужой помощи, и единственным вариантом остаётся встреча с теми, кто гораздо мудрее него. А связующей нитью между миром эльфов и ним является Марк. Тот самый Марк, который умрёт, если не достанет кольцо. Джемин отказал ему, но в лесу увидел что-то такое, что открыло ему глаза на происходящее. Эльфы были единственными свидетелями зарождения дриад, поэтому неудивительно, что за ответом нужно идти к ним. Вот только Марку от него нужна ответная услуга. — Марк наверняка сделает это, если ты поможешь нам, — уверенно говорит Джено, в глубине души радуясь такому исходу. Джемин ни за что бы не согласился им помочь, будь у него выбор. Теперь они могут спасти двух человек, осталось только придумать как. — Сомневаюсь. Я бы не стал, — отрывисто бросает Джемин. Его поведение здорово умиляет Джено: излишне уверенный в своём отказе, теперь он боится просить, сказать, что поменял решение. Его плечи виновато опускаются под пристальным взглядом волка, и Джено впервые замечает его. Напуганного, неуверенного человека, не знающего ничего о взаимоотношениях с людьми. Джемин всю жизнь жил один, и теперь что-то настолько банальное, как просьба о помощи, вызывает у него настоящую панику. — Я знал, что ему грозит смерть, если я откажу. Как и всем вам. Но всё равно сделал это. — Вы с ним похожи больше, чем тебе кажется, — Джено осторожно тянет ладонь вперёд и медленно опускает её на нервно бегающие по столешнице пальцы. — Ты следовал своим принципам. Как и Марк в своё время. Поэтому он поймёт. Джемин, тебе достаточно просто попросить о помощи. — Чэнлэ сказал, что я эгоистичный сукин сын, — фыркает Джемин, заставляя Джено замереть. — Что? — Он сказал, что я такой же эгоистичный, как его лучший друг, спросил, как обычная посадка дерева может быть важнее чужой жизни, и ушёл, хлопнув дверью. Джено удивлённо моргает. — Какого хрена? — выдыхает он, смотря на изогнутые уголки губ Джемина. — Так и было, спроси у других своих друзей. Они молчат некоторое время. Джено привычно находит кончиком пальца кольцо на правой руке и нежно обводит камень, пока друид пристально следит за его действиями. — Это очень особенный ритуал? Джемин кивает. А потом рассказывает о том, что деревья могут дать жизнь дриаде, что, независимо от этого, посадка священна и очень энергозатратна. Он сбивчиво добавляет, что все друиды стараются сажать деревья как можно дальше от людей, чтобы те ненароком не убили тех, кто ещё даже не появился на свет. Упоминает, что если плохой человек обнаружит дерево дриады, то та станет рабом до смерти своего хозяина. — Ты боишься, что он будет относиться к дриаде как к рабу? — Одна из причин, — Джемин тяжело вздыхает. — Я не могу быть уверен ни в ком, кроме себя. Я бы не стал сажать дерево даже ради тебя. Откровенно. Джено долго думает, смотря в окно. Снег вихрями кружится над землёй, и горы привычно поблёскивают в солнечных лучах. Он скучал по этому виду. Скучал по атмосфере этого дома. Скучал по Джемину, хоть никогда не признает этого вслух. — Клятва, Джемин, — вдруг говорит Джено, не веря, что не додумался до столь очевидной вещи раньше. Друид отрицательно качает головой. — Нет. Клятву можно заключить только с живым человеком. — Я мог бы сделать это. Дать тебе клятву, что буду заботься о дереве, — уверенно говорит он, смотря, как растекается улыбка по чужим губам. — Твой век очень короткий, — Джемин поворачивает свою ладонь вверх и сцепляет их пальцы. — Вампиры прокляты на вечную жизнь. Джено задумчиво смотрит в потолок. И идея рождается совершенно спонтанно. — Есть деревья, которые живут не больше пары сотен лет? — спрашивает он, получая кивок. — Конечно. — Тогда у нас есть человек, который может дать тебе клятву и прожить достаточно долго, чтобы её сдержать. — Но ему нужно будет обменяться кровью со мной и дать обет, в случае нарушения которого он умрёт. И защищать дриаду, противостоять вампиру, если он решит пользоваться ей в своих целях. Кто может быть настолько безрассудным? — когда Джемин договаривает, его глаза широко распахиваются, и Джено видит в их глубине понимание. — Мне кажется, что он достаточно смел для этого.