***
— Неправильно, — жестко припечатывает Тэн, опуская ладонь между его лопаток. Он раздражённо стирает линию в одном из символов и делает шаг назад, тяжело вздыхая. — Чем занята твоя голова? Мы, кажется, обсуждали, что ты должен быть максимально сосредоточен во время занятий. Чэнлэ хотел бы огрызнуться. Сказать, что они занимаются уже несколько часов с момента, как солнце поднялось из-за горизонта. Обиженно топнуть ногой и возмутиться чужой жестокостью, не обоснованной ничем, кроме усталости. Однако правда в том, что Тэн ругает его не просто так. И если на то пошло, во всех ошибках действительно виновата его отрешенность. Потому что мыслями он далеко за пределами родного города, где на другом его конце стоит собственный дом с любящими недалёкими родителями, дорогой сердцу комнатой и сытным ужином. Он там, где в тёплой постели, среди разбросанных подушек и смятого одеяла, остался лежать Джисон, усыпанный его поцелуями. Изнеженный, сонный и счастливо улыбающийся от каждого прикосновения. — Прости, — сопит он, принимаясь заново рисовать пентаграмму. Он устал. Все они вымотаны вереницей нескончаемых событий, и, хоть Чэнлэ рад ежедневному присутствию друзей рядом, больше всего сейчас ему хочется лечь и проспать несколько суток, чтобы восстановить потраченную за этот месяц энергию. Вдали от саркастичного Ренджуна, понурого Марка и излишне заботливого Джено. — Чэнлэ, — Тэн останавливает его, наверняка заметив дрожь в пальцах, и за плечо разворачивает младшего мага лицом к себе. — Я знаю, что ты волнуешься и, разумеется, устал. Но чем быстрее ты научишься контролировать магию в пределах круга, тем проще тебе станет жить. Разве не ты говорил, как боишься причинить боль кому-то из близких? Чэнлэ смотрит в его кошачьи глаза и задерживает дыхание, пытаясь прогнать давящую боль в переносице. После того как магия стала неотъемлемой частью его жизни, эмоции начали крутиться словно безумная карусель. Ещё в деревне магов, когда он рассказал остальным о Джисоне, все понимающе горько улыбнулись, а Чангюн даже похлопал его по плечу. — Не очень-то хорошо, что твоя первая любовь совпала с началом обучения. — Почему? — спросил Чэнлэ, когда он, Джису, Чангюн и Шиён сидели дома у брата с сестрой, попивая травяной чай Куна. — Излишняя эмоциональность — сладкое последствие первой любви. Сбитый гормональный фон, потные ладони и учащённое сердцебиение. Только гораздо хуже, потому что магия преувеличивает эти ощущения в десятки раз. Слова Джису до сих пор стучат у него в голове каждый раз, когда он получает сообщение с выученного наизусть номера. — Мне просто страшно из-за того, что он остался там совсем один, — нехотя делится Чэнлэ, ловя опечаленный взгляд. Если Тэн проявляет сочувствие, значит, выглядит он максимально жалко. — С ним всё в порядке. Просил тебя написать ему, как только закончится урок, — излишне бодрый для пасмурного утра голос Джемина заставляет вздрогнуть их обоих. Тэн тепло улыбается, смотря на друида, а Чэнлэ едва сдерживается, чтобы не побежать в дом, найти телефон и лично убедиться, что с Джисоном всё хорошо. Возможно, даже позвонить. — Что ж, урок всё ещё не окончен. Поэтому теперь, когда ты знаешь, что с твоим благоверным всё хорошо, предлагаю дорисовать наконец эту чертову пентаграмму. Джемин прыскает в кулак, услышав язвительное замечание, а Джено, заинтересованно мнущийся у него за спиной, вытягивает вверх два больших пальца, выказывая другу поддержку. Настроение Чэнлэ немного поднимается от вида всклоченных волос и прищуренных, заспанных глаз. Джено непривычно милый этим утром. На нём старая куртка, которую в прошлом году они покупали на распродаже в торговом центре, наспех обмотанный вокруг шеи шарф и массивные ботинки с цепью вокруг щиколотки. Стоя рядом с Джемином, завёрнутым в розовый пуховик и легкие кроссовки, он выглядит как неформал, но его лицо слишком счастливое, доброе. Чэнлэ щурится, пытаясь понять, что за один вечер могло сделать из задумчивого, грустного Джено человека, который сейчас стоит перед ним. — Мы пойдём в дом. Джемин поднял меня в такую рань, потому что не мог дождаться встречи с дядей Сыченом, — сообщает Джено, делая шаг в сторону дома. Вообще-то сейчас около одиннадцати утра, но Чэнлэ тактично молчит, улавливая воодушевлённые нотки в голосе оборотня. Что-то определённо произошло. — Советую бежать побыстрее, иначе Чэнлэ снова подпалит тебе хвост, — шутливо бросает Тэн, заставив улыбнуться всех, кроме младшего демонолога. — Это не смешно! — Рисуй молча, — старший показывает на незавершённый круг, хмуря брови и пытаясь выглядеть угрожающе. Но за недели рядом с ним, после того как маг оттаял и увидел в нём потерянного, нуждающегося в помощи человека, Чэнлэ понял, что внешний вид Тэна — его яркая индивидуальность, воплощённая в мрачной эстетике. Это то, кто он есть: с грубоватыми шутками, закатыванием глаз и строгостью, любящий безумные аксессуары, открыто показывающий, если ему что-то нравится и наоборот. Чэнлэ без причины обнимает его со спины, устраивая голову на плече. — Ни за что не отпущу тебя, даже не надейся. Пока не дорисуешь — в дом не пойдёшь! Чэнлэ трётся носом о кожаную куртку и обречённо стонет. Когда-нибудь он будет похож на Тэна. Естественный, яркий, умеющий контролировать себя, магию и кричащие вспышки чувств.***
В доме мрачно, как в склепе. Чэнлэ усмехается, понимая, насколько стереотипно выглядит обстановка. В подвале по канону должен стоять гроб, где дядя Сычен, завёрнутый в мантию, отдыхает после ночи, полной кровавых расправ. Хотя на самом деле он больше любит завернуться в плед и работать на террасе с задёрнутыми шторами. Чувствительные глаза вампиров тяжело переносят яркий свет: как солнечный, так и созданный искусственно. Поэтому в доме, несмотря на дневное время суток, темно, а ещё очень уютно за счёт тускло горящих настенных бра. Тканевые плотные жалюзи — неотъемлемая часть интерьера, к которой Чэнлэ привык ещё в школьные годы. Но теперь длинные, изогнутые тени, прячущиеся по углам, не пугают его, в отличие от времени, когда они были подростками. Сегодня чёрные, смоляные отпечатки выглядят как невероятно красивая, тягучая магия, вьющаяся вокруг ведьм. Такая же, какая путается в складках одежды у Чангюна, развивающаяся вместе с длинными волосами Шиён. — Как прошло? — интересуется Сычен, первым услышав их появление в гостиной. Папа Ренджуна в излюбленной тёмной водолазке, которую купил наверняка ещё в прошлом десятилетии, выглядит удивительно свежо, несмотря на бледную кожу и излишнюю медлительность. Его движения ленивые, а взгляд расфокусированный, бегающий. Обычно он предпочитает проводить дни у себя в кабинете, но из-за прибытия кучи гостей вынужден лавировать по комнатам и помогать с приготовлениями к обряду. Чэнлэ не впервые видит его таким рассеянным. Так на всех вампиров влияет солнце. Ренджун после безоблачной недели на склоне тоже пил кровь. — Мы постарались всё стереть, но, возможно, в дом заберётся парочка земляных демонов, — отзывается Тэн. Он выглядит до тошноты увлечённым новым знакомым, из-за чего Чэнлэ кривится, закатывая глаза. Только этого не хватало. — Надеюсь, они не испортят мой рокарий на заднем дворе, — удручённо проговаривает Сычен, с задумчивостью расчёсывая идеально гладкую кожу подбородка и бросая взгляд на окно за их спинами. — С удовольствием приеду помочь вам с сеансом изгнания, — Тэн откидывает волосы со лба и кокетливо улыбается. И всё. Чэнлэ больше не может это терпеть. — Нам пора завтракать! — нервно предлагает он, подталкивая мага в сторону кухни. — Стой, но ты же собирался… — Джено, надеюсь, ты налил чай, — энтузиазмом Чэнлэ заряжается и Ренджун, спустившийся со второго этажа и наверняка слышавший, как с его папой в открытую флиртуют. Какой стыд. Могут ли они хотя бы день прожить без приключений? Приехать куда-то компанией и не выставить себя идиотами? На кухне уже вовсю хозяйничает Ренджун. Вчера ночью они заехали в круглосуточный и купили на всех продуктов, потому что за еду в доме вампира можно было принять только пауков с веранды. Пока они завтракают, Джемин объясняет суть ритуала. — Процесс посадки, в принципе, обычный. За исключением пары заговоров и наречения будущего дерева. — Ты даёшь им имена? — удивлённо спрашивает Тэн, слизывая с пальцев липкий джем. Чэнлэ просто надеется, что это не из-за дяди Сычена, сидящего прямо напротив демонолога. — Конечно. Но в этот раз имя буду давать не я. Этой чести удостоится Ренджун. — Может, мне ещё и разговаривать с ним несколько часов в неделю? — фыркает Ренджун. И когда в ответ на его слова посмеиваются все, за исключением Джемина, полукровка с грохотом ставит йогурт на стол. — Нет, чёрт возьми. Даже из страха смерти я не стану разговаривать с деревом! Это абсурд! Джемин выдерживает драматичную паузу, а потом позволяет себе хитрую улыбку. — Ты не обязан, но деревья любят разговоры. А раз вы связаны… — Нет! Джемин, это уже слишком. Чэнлэ смеётся, отрывая от хлеба корку. — Я сделаю специальный купол. Рябину лучше всего сажать осенью, поэтому до… — он задумчиво щурится, смотря куда-то вбок и почёсывая нос, — скажем, октября, купол должен оставаться на ней. Как только вы от него избавитесь, саженец начнёт расти очень быстро. Магия будет сдерживать его рост много месяцев, поэтому не пугайтесь, если за пару дней он вырастет до пояса. — Почему именно рябина? — спрашивает Сычен, выглядя заинтересованным. Он пьёт из стакана утреннюю порцию крови, и Чэнлэ с улыбкой вспоминает, как раньше Ренджун испуганно просил отца не делать этого при его друзьях. Он выглядел таким искренне смущенным, когда Сычен подсаживался к ним за завтраком после буйного ночного марафона игр и распивал кровь так спокойно, будто это яблочный сок. Столько лет прошло, а Ренджун так и не перестал стесняться кормиться при них. Он позволял себе не заботиться об этом только в экстренных случаях: из-за чрезмерного изнеможения, в слишком возбуждённом или голодном состоянии, а ещё в те моменты, когда смущение казалось слишком глупым в сложившихся обстоятельствах. Как тогда, после стычки Сюйси и Донхёка на катке. — Дерево специально для «грязных» людей, — загадочно сообщает Джемин, посылая лукавую улыбку Ренджуну. — Ему подойдёт, — полукровка вновь отрывается от своего йогурта и удовлетворённо кивает. — В каком смысле? — с набитым ртом задаёт вопрос Джено, поворачиваясь к друиду. Чэнлэ нервно переминается на стуле, заметив очарованный, преданный взгляд. Оборотень пугает его сегодня. Джено не особо стабилен в первые дни после полнолуния, но сейчас его дыхание ровное, голубые прожилки не мелькают в радужке, а движения спокойные, легкие. Будто пару дней назад не было никакой полной луны. — У некоторых народов рябиновые рощи считались святилищами, где сильнее всего чувствуется связь с богами. Целебные отвары из ягод чистят организм, но рябина, помимо этого, преобразует гнев и агрессию в более мягкие эмоции. Считалось, что, побывав в рощах, человек полностью избавляется от злости, гиперактивности, язвительности и неправильных помыслов. — В квартире Марка и Донхёка её определённо не хватает, — бурчит Ренджун, затихая к концу фразы и медленно опуская чашку. За столом тут же повисает тишина. Желудок Чэнлэ неприятно сводит, когда он вспоминает о лучшем друге, которого не видел уже несколько недель. После того странного сообщения Донхёк больше не объявлялся, несмотря на количество звонков, которое они оставили на его телефоне. — Он в порядке, — уверенно бросает Джено, решая нарушить давящее молчание. Тэн непонимающе выгибает бровь, собираясь спросить, о чём они говорят, но Чэнлэ толкает его коленкой в бедро, качая головой. Не сейчас. — Это же Донхёк. — Что у них случилось? — Чэнлэ смотрит на Ренджуна, потому что последним этих двоих вместе видел именно он. Их компания до сих пор не в курсе ситуации. — Я не знаю, — испуганным шёпотом отвечает Ренджун. — Всё было как обычно, когда они уезжали. И давайте закроем тему. Я не хочу говорить об этом за спиной Марка. — У рябины есть необычная легенда? — Чэнлэ позволяет мышцам расслабиться, когда Тэн задаёт новый вопрос. Джемин увлечённо, таинственно глубоким голосом рассказывает о трагической истории женщины и её убитого возлюбленного, но мысли демонолога быстро уплывают по течению в сторону замершего на столике перед диваном телефона. «Хочу обнять тебя». «Возвращайся скорее». «Ничего не смыслю в баскетболе, но ради тебя смотрю какой-то матч с самого утра». «Я хотел бы когда-нибудь попасть на игру с тобой». «Могу поспорить, ты смог бы заглушить гудок своим криком». «Чувствую себя хорошо. Не переживай. Ма не даёт скучать».***
Сяоцзюнь выглядит до смерти (какая ирония) довольным, когда вечером порог его дома переступает На Джемин — потомственный друид, искусный сказочник и предсказатель будущего. — Приятно познакомиться, Джемин. Несколько секунд тот смотрит ему в глаза. Внимательно, будто в тёмной радужке пытается разглядеть всю подноготную вампира. Вероятно, так оно и есть, ведь Джемин может видеть будущее. С одной стороны, Чэнлэ надеется, что друид узрит чужую прогнившую душонку. А с другой — опасается, что Джемин откажется сотрудничать с ними, ведь с такими, как Сяо, лучше вообще не иметь никаких дел. Но друид удивляет его. Джемин наклоняет голову вбок и с улыбкой протягивает руку вперёд, очаровывая незнакомца. — Взаимно. Чэнлэ не понимает такой открытой дружелюбности к человеку, который, по сути, обрёк Марка да и большую часть людей в этой комнате на верную смерть. Сяо остался таким же, каким был, когда они впервые встретились с новым соседом Ренджуна. С хитрой ухмылкой, острым лицом и широкими бровями. Поменялся разве что взгляд. Теперь он более осознанный и взрослый. Хотя внешне тот всё ещё напоминает школьника, ищущего свой собственный стиль. Красные ухмыляющиеся губы заставляют его скривиться. — Сначала покажи кольцо, — встревает Ренджун, сталкиваясь с вампиром взглядами. Сяо приподнимает уголок губ и быстро вытаскивает маленький мешочек из заднего кармана джинсов. — Боже, ты хранишь эльфийскую реликвию у себя в штанах? — Ренджун закатывает глаза, услышав смешок Тэна, и подходит ближе, выдирая ткань из бледных рук. Он нетерпеливо дёргает за верёвки и подставляет ладонь, вытряхивая содержимое себе на руку. Марк рядом с Чэнлэ застывает. Они позволили спать ему до последнего, поэтому сейчас он вроде как просыпается, широко распахивая глаза. — Оно такое тяжелое, — морщится Джемин, отводя взгляд в сторону, словно на вещицу ему смотреть невыносимо трудно. — Согласен. Магия очень… необычная, — глаза Тэна горят интересом. Впервые с момента отъезда из деревни он выглядит реально взволнованным ситуацией. До этого ему было явно плевать на все их заморочки. Сам Чэнлэ ощущает знакомую ауру вокруг простого серебряного кольца, но совершенно не находит вещицу чем-то столь интригующим. Энергия сильная, но совсем не его. — Это оно? — Джено подталкивает Марка вперёд, и все они замолкают, ожидая ответа. Марк останавливается рядом с Ренджуном и пальцем обводит простой серебряный ободок. — Да. Я чувствую его. Джемин улыбается. — Об этом я и говорил тогда. Ты всегда будешь частью их народа. Это твоя жизнь. Прежняя, далёкая, но она — неотъемлемая часть тебя. И чем быстрее ты сможешь смириться с ней, тем легче будет всем вокруг. Марк поражённо смотрит ему в глаза до тех пор, пока Сяо нахально не выбивает кольцо у него из рук. — Итак, что там с моим деревцем?***
На заднем дворе ужасно пусто. Если внешняя часть перед домом выглядит очень современно, красиво и почти гостеприимно, то здесь любоваться можно только на высокий забор и пустырь, раскинувшийся вперёд на несколько метров. — Я выкопал яму, — самодовольно говорит вампир, решительно двигаясь к центру участка. — Всё как заказывали. Чэнлэ смотрит на идеально симметричное со всех сторон углубление и закатывает глаза. Вампиры такие дотошные, когда дело касается работы. — Вам лучше подождать у дома, — командует Джемин, осматривая место и не оборачиваясь в их сторону. — Здесь должны быть только мы втроём. Тэн и Марк послушно уходят, но Джено тормозит и совсем не реагирует, когда Чэнлэ дёргает его за рукав. — Может ли что-то пойти не так? — он обращается к Джемину, и в тихом голосе отчетливо слышится страх. Но эта эмоция появилась совсем не из-за Ренджуна, совершающего, возможно, роковую глупость. И тут Чэнлэ осеняет. Взгляд Джено изначально прилип к друиду, но тот в ответ позволял себе только короткие заинтересованные поглядывания. Теперь же Джемин смотрит открыто, слишком пристально для простого знакомого. Его тело бессознательно реагирует на голос Джено, заставляя друида подойти и без явной на то причины пригладить растрёпанные волосы. Вот что поменялось. Их отношение друг к другу стало куда более трогательным, и Чэнлэ невольно краснеет, стоит ему подумать о том, как Джено завоевал чужое расположение этой ночью. — Единственное, что может пойти не так, — ваше желание вмешаться. Главное на сегодня правило: смотреть — можно, трогать — нельзя. Джемин ободряюще улыбается и легко толкает Джено в плечо, отправляя того к остальным. — Ладно, — Джено напоследок всё-таки обращает внимание на Ренджуна, по обыкновению пререкающегося с Сяо, наспех прижимает его к груди и тянет Чэнлэ к крыльцу, где на ступеньках уже устроились их друзья. Признаться честно, Чэнлэ пропустил начало ритуала. Он отрывается от своего телефона, где Джисон рассказывает о том, как провёл день, только в тот момент, когда ноги Джено рядом напрягаются так сильно, что начинают напоминать камень. Чэнлэ поднимает глаза от экрана, смотрит вперёд, где застыли три фигуры, освещенные лунным сиянием, и шокировано подскакивает на месте, вытягиваясь струной. Чэнлэ не думал, что Джемин будет настолько безрассудным и разрежет руки прямо на глазах у двух обезумевших от вида крови вампиров. Ещё секунду назад друид проводил инструктаж парням напротив, просил их встать по-другому и проверял, лежат ли у его ног какие-то склянки, камни и большое ведро воды. А теперь он сжимал в руках хвойный букет и с закрытыми глазами произносил что-то себе под нос. У Чэнлэ в голове определённо не задержалась мысль, что Джемин — всё ещё человек и что подобные клятвы для него смертельно опасны. — Они могут убить его, — изумлённо бросает он, продолжая присматривать за вампиром и полукровкой, которые как зачарованные смотрят на багряные капли, падающие в яму. Чэнлэ боится моргать. Боится пропустить момент, когда станет слишком поздно. — Смотри внимательно, Чэнлэ. Он же сказал, что привяжет их к земле, — говорит Тэн, спокойно прижавший ноги к груди и наблюдающий за происходящим во все глаза. Младший демонолог опускает взгляд вниз и действительно замечает тонкие нити магии, не дающие любителям крови пошевелиться. Взгляд Ренджуна немного проясняется, когда Джемин опускает еловые ветки вниз и принимается откупоривать свои настойки, безжалостно выливая их в яму одну за другой. Чэнлэ видит, как полукровка морщится от каждого вздоха, и предполагает, что каждый такой бутылёк пахнет как смерть. Однако Сяо всё ещё находится на грани. Он вцепился пальцами в предплечье Ренджуна, вертя головой и дыша ртом. Его клыки заметны даже отсюда, а безумные глаза продолжают возвращаться к сочащейся из ладони Джемина крови. Чэнлэ пальцами находит сжатые в кулаки руки Джено и мягко поглаживает костяшки, несмотря на обжигающий жар, исходящий от чужой кожи. Тем временем Джемин поднимает с земли платок, на котором мелкими брызгами застыли очищенные ягоды рябины. — И где он их взял вообще? — спрашивает Чэнлэ, совсем не ожидая ответа. — Вырастил сам. Он может вернуть жизнь сухим ягодам и растениям, — голос Джено смешивается с порывом ветра, но Чэнлэ всё равно поражённо смотрит на его острый профиль. — Боже. Джемин с заботливой улыбкой опускает ягоды в углубление и поднимается. — Дайте свои руки, — доносится до Чэнлэ, и он испуганно следит за тем, как острый нож с рунами разрезает белую, как снег, кожу, — сожмите ладони. Вампир и полукровка послушно, будто околдованные, следуют его указаниям. Сяо громко клацает зубами, когда Джемин подходит к ним вплотную. — Ты видишь? — Тэн подбирается к нему ближе и шепчет на ухо. — Смотри, как он медленно пускает магию. Шелковые нити медленно оплетают троицу крепкими узами, контролируемо, осознанно. Чэнлэ завистливо кусает щёку, но наблюдает не отрываясь. — Какого чёрта он собирается сделать? — шипение Джено пугает его. Глаза Чэнлэ удивлённо распахиваются, когда Джемин прижимается губами к своей ладони, измазывая кожу в собственной крови и крови Ренджуна, с которым секунду назад держался за руки, а потом быстро целует полукровку сначала в лоб, оставляя яркий отпечаток, а после — прямо в губы. — Чёрт возьми. Это что, обязательная часть ритуала? — удивлённо выдыхает Марк, толкая Джено в плечо и прося его успокоиться. — Да что с тобой? — Чэнлэ смотрит в чужое лицо, замечая, как сильно стиснута челюсть оборотня и каким безумным голубым блеском горят его глаза. Тот явно был не в курсе интимной части ритуала. — А я ещё жалел, что поехал с вами, — присвистывает Тэн, и они снова возвращаются глазами к обряду. — Он запечатывает клятву. Ренджун повторял его слова, вы совсем не догоняете, да? Теперь ему нужно связать их. И действительно, Ренджун, закатив глаза, напряженно поворачивается к Сяо и повторяет действия Джемина, слишком естественно и без смущения прижимаясь к красным губам. — Это же просто невероятно. Посмотрите на их запястья! — Тэн вытягивается вперёд и пальцем тычет в сторону друзей. Из всех присутствующих явное удовольствие получает только он. Вокруг запястья Джемина медленно появляется тонкая красная полоска света, ползущая к Ренджуну. А от него — бледная, едва заметная нить к Сяо. Отныне они втроём связаны обещанием, и Чэнлэ старается не особо нервничать от мысли, что вампир окажется ещё большим кретином и угробит не только дерево, но и Ренджуна. — Они же не будут закапывать это всё руками? Ответом Чэнлэ служит плавно опустившаяся на колени троица, бережно закапывающая землёй яму. Всё заканчивается так же быстро, как началось. Лунный свет льётся на свежую горку грунта, которую Джемин щедро поливает водой, а после он даёт сигнал Ренджуну и Сяо, чтобы те отошли. Дальше — время купола, который Джемин должен создать в одиночестве. Без лишних глаз. Об этом он предупредил их заранее. — Его кровь такая странная, — вампир выглядит действительно озадаченным. Они подходят к друзьям и ждут, пока те поднимутся. — Будто вода с мелом? — спрашивает у него Ренджун, получая серию утвердительных кивков. — Магия будто на зубах хрустит, — Чэнлэ прижимает Ренджуна к себе за плечи. — Ты в порядке? — Замёрз только. А он ещё и без обуви, — кивает парень, пряча руки в карманах куртки. В конце концов они оставляют Джемина одного, скрываясь в доме. Все, кроме Джено. Чэнлэ совсем не преднамеренно идёт на кухню, чтобы попить воды, когда становится свидетелем окончания ритуала. Джемин поднимается на дрожащих ногах, счастливо улыбаясь и подставляя лицо небу. Вся магия, обычно буйным ветром гуляющая вокруг него, теперь обосновалась рядом с посаженной рябиной, и без окружающей силы он становится приземлённым. Обычным. В тот же момент Джено вскакивает со ступенек и спешит в его сторону, подхватывая обессилевшего друида на середине пути. Они обмениваются парой слов, но даже в полутьме заметно, как доверчиво смотрит Джемин в глаза волка. Он позволяет чужим рукам обхватить свои щёки, мягко улыбается, выглядя открыто, беззащитно, и на его лице расплывается блаженная улыбка. Чэнлэ смущённо отводит глаза, стоит Джемину спрятать лицо в изгибе напряженной шеи и с силой прижаться к его другу. Лицо друида выглядит до ужаса счастливым, когда Джено мягко прячет его от ветра, вжимая в своё тело и отрывисто целуя в висок.