***
Тэн не спит уже какое-то время, когда в мрачном молчании дома раздаётся тяжелый стук в дверь. Из-за постоянного стресса его сон стал беспокойным и изнурительно чутким, поэтому входящее сообщение, пришедшее от Чэнлэ среди ночи, влёгкую разбудило его, заставляя неохотно встать. Он замечает, как распахивает глаза Шиён, испуганно моргая и пытаясь привыкнуть к темноте, и, прежде чем топчущийся на пороге Джисон успеет разбудить остальную часть дома, маг резво двигается в сторону входной двери. Холодный воздух цепляется за его лодыжки, поэтому он затаскивает младшего внутрь ещё до того, как тот успевает сказать что-либо. К его удивлению, Джисон выглядит страшно возмущённым и обиженным. Его волосы взъерошены, уши покраснели от холода, а нос нещадно хлюпает, потому что тот явно плакал по дороге сюда. Тэн беспокойно хватает его за руку и заглядывает в широко распахнутые глаза. — Джисон? Откровенно говоря, Тэн боится смерти. Его пугает неизвестность после, пугает, что в какой-то момент тело может перестать функционировать и толкнуть человека в абсолютное забытье. От этого не спасёт ни один демон, человек или маг. Единственная вещь, перед которой все равны без исключений. Тэн редко чувствует настоящий, дрожью гуляющий от макушки до пят страх, поэтому, когда Джисон замертво падает на пол, являя глазам мага самый страшный кошмар в его жизни, он попросту перестаёт дышать и двигаться. Ещё секунду назад Пак готовился объяснить своё позднее появление в чужом доме, а сейчас малец бездвижно замер у его ног, наверняка больно ударившись головой. Тэн не сразу понимает, что происходит то, чего они все так боялись и одновременно ждали, мечтая прекратить существование в постоянном страхе. — Эй, деревце, — Тэн обессиленно падает на колени, переворачивая ребёнка на спину, вглядываясь в чужое лицо. Всё происходит слишком внезапно. Буквально секунда делит жизнь Тэна на до и после, безжалостно толкая его в реальность, где на кону стоит чужая жизнь. В панике демонолог прикладывает пальцы к жилке на шее, но из-за шума в ушах и загнанно колотящего сердца не слышит совсем ничего. — Эй, ребята. Кто-нибудь! Перепуганные Шиён и Чангюн приносятся в коридор сразу. — Нужно положить его на диван, — командует ведьма, завязывая волосы в тугой хвост на макушке и срываясь обратно в комнату. В экстренных ситуациях Шиён соображает лучше всех, из-за чего и была выбрана негласным лидером деревни. Той, к кому люди без раздумий идут за помощью и советом, когда дело становится слишком сложным. Когда нужно разделить с кем-то свою боль и получить объективный взгляд на вещи. Грузно дыша и задевая многочисленные травы на стенах, Тэн и Чангюн затаскивают паренька в комнату, в то время как ведьма успевает скинуть с дивана постельное бельё, освободив место, а также сходить на кухню за стаканом воды и полотенцем. Они втроём испуганно мельтешат вокруг, пытаясь понять, что делать дальше и как привести в сознание Джисона, когда Джемин застывает на последней ступеньке лестницы, абсолютно пустым взглядом следя за происходящим. В посеревшем контуре чужих губ Тэн видит, как в одно мгновение рушится ещё одна жизнь. — Какого хрена, Джемин? Приди в себя, что нам делать? — Чангюн, не дождавшись никакой реакции в ответ на свои слова, прикладывает ухо к груди и через несколько секунд облегчённо утыкается лбом в живот Джисона, показывая палец вверх. Сердце бьётся. — Джемин, — надломленный голос Джено отвлекает Тэна от созерцания мертвенно-бледного парня на диване. Он смотрит, как волк мягко трясёт друида за плечо, но это не даёт ровным счётом ничего. Джено прочищает горло и крепко сжимает острое плечо, прикрывая глаза, чтобы набраться сил перед дальнейшими словами. — Джемин, нам нужно сделать что-то. Давай же, приди в себя. На дрожащих ногах друид идёт к другу и валится перед диваном на колени, беря тонкую руку в свои ладони. — Нож. И ветку. Впрочем, слова бессмысленны, ведь Джено уже передаёт ему все необходимое. Тэн наблюдает за тем, как дрожащими пальцами Джемин берёт исполосованную символами рукоятку, медленно надавливая на чужой палец острым лезвием. Друид рисует сочащейся кровью линию вдоль собственного лица, от лба до подбородка, задевая пересохшие губы. Потом пытается закатать толстовку мальчишки до самого лица, но его трясёт так сильно, что Чангюн, не выдержав, сам хватается за края ткани и рывком поднимает её вверх. — Возьми себя в руки. Сейчас ты друид. Не его друг, — спокойно говорит Шиён. — Скажи нам, чем мы можем помочь? Друид механически слепо по очереди оглядывает присутствующих, дольше всего задерживаясь на Джено, ища в нём силу. И когда волк сухо кивает, скрестив руки на груди и серьёзно хмуря брови, тот будто приходит в себя. Джемин одним движением срывает с еловой ветки все иголки и в хаотичном порядке раскидывает хвою на груди, прикладываясь к получившемуся узору лбом и закрывая глаза. Его невнятный шёпот эхом отражается от стен. — Где Чэнлэ? — спрашивает Чангюн. — Звоню, — Шиён набирает номер снова и снова, но ответа на линии нет, и остаётся только догадываться, что привело Джисона на порог в столь поздний час и почему он один. Тэн слышит испуганное биение сердца и невольно сжимает рукой амулет, подаренный Джису много лет назад, когда они только начали помогать другим магам. Ещё никогда ему не приходилось так близко видеть смерть. И теперь собственная идея по спасению дриады кажется ему полнейшим абсурдом. Как можно спасти человека, если темнота уже пришла за ним? Голос Фидеса надменно звучит в его голове, когда друид начинает прерывисто дышать и хвататься за тело Джисона, роняя слёзы на белую кожу. «Смерть пришла. Вам не обмануть судьбу». Тэн опускает взгляд на кошку. Демон отстраненно наблюдает за происходящим, совершенно незаинтересованный, несочувствующий, бездушный. Фидес был призван страхом, потому что маг забрёл слишком далеко в зимний лес и потерял все ориентиры. Он умирал от холода, и единственным его спасением стала магия. Тэн обманул судьбу, и благодаря чужим словам он берёт себя в руки, скептически заламывая бровь. «Я не давал тебе права говорить». «От мира мёртвых его отделяет только один шаг. Пацан почти мёртв». «Знаешь, тебя от мира мёртвых тоже отделяет только один шаг». Тэн, посмотрев в зажёгшиеся пламенем глаза животного, мягко ведёт рукой по воздуху и заставляет сигил раствориться, забрав с собой огненного демона и скрыв его от глаз. — Нам нужно к дереву, — сообщает Джемин, белея на глазах. Его взгляд беспокойно мечется по сторонам, словно происходящее выпило из него всю уверенность без остатка. — Оно зовёт его. Тэн долгие годы живёт в связи с демонами, с миром, где ходят мёртвые и неупокоенные. И по логике должен давно привыкнуть к тому, что смерть рано или поздно приходит за всеми. Однако сейчас перед ним юноша, едва успевший начать жить. И к такому зрелищу невозможно быть готовым.***
Джемин злится чертовски сильно. Сначала на деревья, которые против его воли шлют в сознание угрюмые картинки, где Джисон отдаёт себя обратно в объятия природы. Потом на Джено, слишком понимающего и чётко знающего, что нужно делать, потому что они не раз отрабатывали всевозможные экстренные случаи. И в конце концов приходит к тому, что во всём виноват Чэнлэ. Где его носит и как он мог оставить Джисона одного? — Сколько у него осталось? — осторожно спрашивает Шиён, касаясь его плеча. Джемин на слова раздражённо отмахивается, вспыхивая из-за простого вопроса, но тут же жалеет о грубости, ловя обеспокоенный взгляд ведьмы. Никто не виноват в том, что магия не контролирует природу, позволяя той делать всё, что вздумается. Убивать молодых, забирать старых, стихиями ровнять с землёй целые города и заставлять выживших трепетать от ужаса. — Я не знаю. Может, несколько секунд. Может, несколько часов. Нужно добраться до дерева, чтобы сказать точнее, — он чувствует, как с другой стороны подходит Чангюн, слушая, что он рассказывает. — Мы спасём его, Джемин. В деревне случалось и не такое, — пытается приободрить его ведьмак, но слова вызывают лишь новый приступ злости. — Спасти его вызвался Чэнлэ. И где же он сейчас? Больше к нему не подходят. Парни несут Джисона по очереди, и хоть тот тощий, словно палка, но потеря сознания делает его тело на двадцать килограмм тяжелее. Плюс к этому нерасчищенная тропа, заваленная снегом, прошедшим накануне. Однако они всё предусмотрели заранее, и мысленно Джемин благодарен Тэну, идущему впереди, чтобы осветить дорогу большим фонарём, Чангюну и Джено, которые очень бережно держат Джисона под руки, не давая упасть, а ещё Шиён, лавирующей между ними и проверяющей сумки на наличие всего необходимого. Удивительно, как резко поменялось его отношение к одиночеству. К хорошим вещам, вроде кучи людей вокруг, которым он может с лёгкостью довериться, быстро привыкаешь. Всё это время Джемин слышит их. Деревья, кусты, землю и даже воздух. Каждая мелочь, каждое живое существо обеспокоенно щебечет рядом с телом Джисона, и друид впервые жалеет, что не может просто взять и отключить свою силу. От страха он легко позволяет будущему ловить его в свои сети, показывать ужасающие картинки грядущего, безжалостно топча надежду на хороший исход. Джемин с трудом выбирается из леденящих душу сюжетов, до красных полос расчёсывая руки, лишь бы отвлечь магию. Дать ей кровь взамен на молчание. В момент, когда они выходят на поле, друид всхлипывает от боли, потому что дерево выглядит гораздо хуже, чем пару дней назад, когда они приходили, дабы проверить всё. Жуткое зрелище, заставляющее липкий пот катиться по спине. Высохшее, с обломившимися из-за ветра ветками, оно одиноко стоит среди поля, словно изолированный от всех неизлечимо больной. Джемин знает, что хвойные вокруг ненавидят смотреть на дерево Джисона. Чужая слабость вызывает у них презрение, и колючие ветки давно перестали наблюдать за тем, как жизнь выходит через трескающуюся кору. Никто не любит смотреть на жалких и немощных. — Подожди, — просит Джемин, за рукав останавливая Чангюна, собирающегося уложить Джисона к веткам. Друид опускает ладони глубоко в сугробы и закрывает глаза, заставляя снег отступить и явить наступающему рассвету цветущую землю с кучей белых цветов. — Вот теперь клади. Чангюн кивает и прикладывает безвольную ладонь к своему лбу. Шиён зажигает для него чёрную свечу, и он шипящим голос произносит одно из своих заклинаний, глубоко вдыхая аромат холодной кожи. — Кровь начала густеть. Можем попробовать заговор, чтобы немного отсрочить процесс, но мы выиграем совсем немного. Нужно провести обряд в ближайшее время, — вердикт неутешительный, но Джемин всё равно кивает, разливая у корней дерева отвар из побегов омелы. — Любая помощь не будет лишней. Шиён кивает и опускается с другой стороны от Джисона, выуживая мазь из своей сумки и нанося сначала на лицо себе, а после — брату. Они берут дриаду за руки и одновременно начинают беззвучно двигать губами, низко склонив головы. По телу Джемина ползут мурашки, когда витиеватые тени расползаются по полю, лаская чернокнижников. Джемина отвлекает Тэн. — Что с ягодами? — Я не знаю, как подействует отвар из них. Не уверен, что сделал всё правильно. Чтобы эффект был долгосрочным, нужно было добавить кровь жертвы, а я… Джемин замолкает, потому что несколько дней назад, сидя перед дубом, он не смог убить пойманного зайца, чтобы правильно провести ритуал по сбору омелы. Его руки дрожали и слёзы лились до тех пор, пока доверчиво жмущийся комок шерсти не оказался на свободе, быстро уносясь куда-то за пределы пещеры, боясь, что охотник передумает. Джемин был так уверен в том, что сможет сделать ради Джисона все, но на деле оказалось, что убить кого-то, пусть даже животное, не особо блещущее умом, для него тяжелее, чем вспороть собственное тело. — Всё в порядке. Ты сделал всё правильно, — возраст Тэна сейчас проявляется очень ярко. Среди присутствующих он самый старший, и только благодаря ему и Шиён они оказались здесь так быстро, сумев собраться и сделать то, что нужно. — Я смогу призвать демона в случае чего. Мы так или иначе попытаемся его спасти. Даже если Чэнлэ не объявится. Джемин задумчиво смотрит вдоль границ поля, пытаясь отыскать упомянутого парня через торчащие голые ветки. — Жаль, я не могу этого сделать. Чэнлэ убьёт его, — шепчет Джемин, снова чувствуя подступающую злость. Ещё никогда магия не давалась ему так тяжело. Оказывается, всё меняется кардинально, стоит только ситуации задеть кого-то из близких. — Не говори так. Ты на эмоциях, но Чэнлэ придёт, вот увидишь. Джемин не верит в эту чушь. Испуганный сукин сын наверняка уже пересёк границу города, чтобы спрятаться в юбках матери и продолжить давить силу до тех пор, пока та не убьёт его. Каждая ошибка Чэнлэ — результат безосновательных страхов. Оправдание детьми, которых он чуть не убил когда-то миллион лет назад? Бред собачий. Он просто не хочет выходить из зоны комфорта, слишком забитый комплексами и страхами. Друид убьёт сопляка собственными руками, если Джисон погибнет. В тот вечер после танцев, когда Джемин чуть не задушил мага, Джено назвал его чудовищем. Ну что ж, пусть так. Видят боги, в этот раз у друида хватит злости и жажды мести, чтобы расстаться с человечностью, потому что всё хорошее в нём уйдёт вместе с Джисоном. Ему будет нечего терять. И если Чэнлэ, в первый раз подвергший Джисона смертельной опасности только из-за незнания и неумения контролировать собственные силы, теперь доведёт дело до конца — Джемин сделает всё, лишь бы отравить чужое существование. Он достанет его из-под земли. Будто чувствуя раскалённое до предела настроение друида, Джено осторожно подходит ближе, трепля волосы на затылке Джемина. Собранный, сильный, посланный ему судьбой и небом. Готов ли он рискнуть их отношениями, если свершится трагедия? Безоговорочно. Джисон его семья, и Джено, как никто другой, должен понимать, что за неё можно отдать всё. Даже если на кону — душа. — Омела поможет? — Удержит в живых того, кому предначертано умереть. Но надолго ли? — чеканит Джемин, опускаясь с другой стороны дерева. Он режет ладонь и прижимает её к корням, пропитывая землю кровью. — Нам просто ждать, когда он умрёт? — шёпот Тэна последнее, что он слышит, прежде чем упасть в темноту. Джемин хватается за картинки. Вспышки, где страх мешается с покорностью, готовностью принять свою судьбу. Дерево чувствует вину перед Джисоном, но одновременно с этим внутри пульсирует облегчение. Жажда как можно скорее освободиться от плена физической формы. Сущность хочет вернуться туда, откуда пришла, и до сих пор жива только по одной простой причине: маленькая жилка внутри, бьющаяся, сражающаяся с судьбой. Пульсирующий участок темноты, где ведётся ожесточённая борьба, потому что Джисон не желает сдаваться. И это могло бы вызвать у Джемина улыбку, но свет гаснет так же быстро, как ускользающий сквозь пальцы песок. — Дерьмо, Джемин! Друид резко распахивает глаза, пытаясь привыкнуть к сгустившимся вокруг туманным сумеркам, и мчится к месту, где лежит Джисон. Тот не дышит, несмотря на заговор крови и все усилия ведьм. Джемин жестами просит ребят отойти, протягивая руку к сумке и выуживая оттуда склянку с эликсиром из ягод. Он слышит задушенный всхлип Шиён, но времени нет. В эту настойку он вложил часть своих сил, и это определённо не заменит кровь жертвы, но, возможно, друид сможет выиграть им немного времени. Хотя бы пару часов, чтобы напоследок сказать Джисону, как сильно любит его. Джемин приподнимает тяжелую голову младшего и, придавив язык пальцем, вливает густой отвар прямо в горло. Он по кругу читает заклинание, на древнем языке моля, чтобы сердце снова забилось, а лёгкие втянули воздух. — Дыши, Джисон. Они все застывают в напряженном ожидании. Кроме Джемина. Не увидев никакой реакции на свои действия, он поднимается с места и, полоснув ножом по руке, начинает обходить дерево по часовой стрелке. Его кровь струями катится по коре вниз, когда пальцами он гладит давно иссушенную поверхность, питая корни, спрятанные под замёрзшей землёй. И когда третий круг завершается, он, едва соображая, падает подле друга, оставляя кровавый след на его горле. Джисон делает судорожный вдох. — Ты сумасшедший, Джемин, — Тэн опускается рядом и укладывает голову Джисона на свои колени, отодвигая с лица слипшиеся пряди. — Дышит? — спрашивает Джемин, чувствуя полное истощение. Джено, кажется, хватает его руку и наспех заматывает рану чистой тканью из рюкзака, но друид не ощущает прикосновений. Всё, что его волнует сейчас, — Джисон. — Да, да, — повторяет Шиён, оборачиваясь к нему. Её ресницы слиплись от слёз, а дрожащими руками девушка крепко сжимает посиневшие пальцы Джисона. Он сделал это. Отвадил смерть. Пускай ненадолго, но на лице Джемина всё равно появляется слабая улыбка, прежде чем он валится назад и начинает задыхаться от слёз. — Ты молодец, ты сделал всё так хорошо, Джемин. Джено силой заставляет его сесть. Прижимает к своей груди, и беспорядочный шепот оборотня — единственное, что помогает Джемину удержаться в сознании. Он цепляется за сухие горячие руки, следит за мерно поднимающейся грудью Джисона и чувствует безграничное облегчение. Он действительно смог. Сделал всё, что мог. Теперь очередь Чэнлэ. — Как он мог его оставить? — выдыхает друид, устраивая голову на плече волка. — Ты не знаешь, что случилось, — обрывает его Джено, без раздумий занимая сторону лучшего друга. — Да мне наплевать. Он оставил его умирать. Бросил одного. Я лично отправлю его к дружкам-демонам, если Джисон умрёт. Джено ничего не отвечает, но обеспокоенно блуждающий взгляд выдаёт его: он тоже не понимает, почему Чэнлэ до сих пор не появился на поле. Некоторое время ничего не происходит. Лес стынет в ужасе, пугая своей безмолвностью. Джисон так и не приходит в сознание, но из его носа начинает сочиться кровь, из-за чего им приходится поднять его и облокотить спиной на ствол дерева. Бездействие убивает. Но каждый человек на поле сделал всё, что было в его силах. И проходит так много времени, прежде чем Джемин начинает снова чувствовать свои ноги, отрываясь от теплого Джено и через боль двигаясь к Джисону. — Волей судьбы ветер принёс сюда семечко, — шепчет он, опуская чужую голову на своё плечо. Так, будто Джисон просто задремал, слушая очередную легенду из его уст. — Оно было настолько сильным, что вечная мерзлота отступила и позволила ему прорасти. А потом, многие годы спустя, твоя мама решила навеки связать тебя и это растение, потому что знала, каким сильным ты будешь, Джисон. Как сильно ты будешь любить жизнь. Джемин крепко сжимает губы и смаргивает крупные слёзы. — Я горжусь тобой. Я люблю тебя. Пожалуйста, не уходи, Джисон. Ты моя семья. Слова срываются с его губ легко. Джемин так глупо использовал их время. Тратил драгоценные минуты на ссоры и обиды, не говорил о своей безграничной благодарности, боясь показаться глупым, мало поддерживал, редко обнимал. Лучше бы природа забрала его, потому что за душой Джемина — пустота, эгоистичность, злость. И среди всех людей в мире долгой жизни, любви и счастья заслуживает только Джисон. Имя, счастливо произнесённое на выдохе, отвлекает его от утопичных мыслей. — Чэнлэ! Джено кричит ещё раз, более уверенно, чем заставляет Чангюна и Шиён, сидящих в обнимку, вздрогнуть и подняться. Цепляясь за снег, тяжело дыша и едва двигая ногами, Чэнлэ спешит к ним, и, стоит ему подойти ближе, Джемин едва справляется с желанием наброситься на мага. Друида останавливают полностью чёрные, безумные глаза и следы крови на щеках. В остальном Чэнлэ выглядит слишком хорошо, вызывая в Джемине бурлящую волну негодования. — Как он? — из-за коротких вдохов его голос едва различим, но Джемин слышит каждое слово, ощетиниваясь сильнее. — Умирает. Как, по-твоему, он? — выплёвывает друид. Джемин злится, но, заметив непонимающие взгляды их друзей, позволяет демонологу подойти ближе. Что-то в нём изменилось. Словно аура вдруг стала гуще, настолько вязкой, что Джемин утопает в ней, пытаясь прощупать чужую магию. Чэнлэ явно не в себе, и друида внезапно окатывает волной испуга. Что случилось? — Не пытайся подавить мои силы. Я хочу помочь ему, — Чэнлэ резко смотрит в его сторону, неестественно выгибая голову и пугая чернотой своих зрачков. — Нет! Катись к чёрту, ты уже убил его! Он не дышал! Демонолог опускается у ног Джисона и хватает ледяную ладонь. Он наклоняется к чужому лицу, разглядывая белую кожу, заляпанную кровью, и спешно касается губами расслабленного лба. — Джисон. Но ожидаемо ему никто не отвечает. Джемин несётся вперёд и хватает его за плечо, пытаясь оттолкнуть в сторону. Он находит пару желудей в своей куртке и сжимает их так сильно, что скорлупка начинает трескаться, впиваясь осколками в его израненную ладонь. Давно умершие корни дерева вдруг просыпаются, распарывают землю и растут до тех пор, пока их тонкие концы не останавливаются вокруг горла мага, землёй пачкая чистую кожу. — Дай нам провести обряд, — жестко требует Чэнлэ. Его слова только сильнее распаляют Джемина. — Джено. Оборотень хватает друида за плечи и оттаскивает в сторону настолько внезапно, что тот роняет всё из рук, не успевая сделать ничего и теряя связь с магией. — Ты спятил, Джено? Пусти меня! Они действуют на удивление слаженно, словно всё происходит не в первый раз и словно каждый в команде чётко знает, что делать. Синхронно затирают следы крови вокруг, чтобы избавиться от чужой магии, опускают Джисона спиной на землю и чертят вокруг пентаграмму. Тэн помогает ему на каждом этапе, стирая лишние углы в сигилах и рисуя знак эфира. — Я знаю, какой демон мне нужен. И когда он придёт, вы сплетёте его вместе с Джисоном. — Учишь нас колдовать? — фыркает Шиён, позволяя себе вялую улыбку. — Что бы ни случилось, помогите Джисону, — шепчет Чэнлэ, смотря в глаза наставника. Тот кивает, улавливая намёк, и отходит назад, опуская последний камень по периметру круга, закрывая его. Тусклый огонь вспыхивает среди извилистых символов ровно в тот момент, когда Чэнлэ возвышается над телом Джисона и устраивает ладони параллельно земле. — Винифера, — произносит он, и воздух через секунду становится гуще, наполняясь ароматом трав, гнили и чем-то ядовитым, дымчатым. Глаза Шиён начинают слезиться, но она стоически игнорирует катящуюся по щекам воду. Чангюн с другой стороны хладнокровно разглядывает появившуюся тень. Сила, до этого тёмной материей обнимавшая его тело, испуганно прячется в складках чёрного пуховика, заставляя ведьмака вздрогнуть. Чэнлэ видит, как он бросает взгляд в сторону Тэна в поисках поддержки. «Хозяин». Чэнлэ знает цену, которую должен заплатить. Они обсудили её ещё там, когда лиса принесла ему браслет и поведала о своих возможностях. Однако он не может ей доверять, поэтому план остаётся прежним. Ведьмы объединяют демона и жизнь Джисона проклятьем луны, чтобы маг хотя бы отдалённо чувствовал контроль над ситуацией. — Я предлагаю тебе заключить сделку. Я дам тебе возможность вселиться в чужое тело, чтобы каждую луну принимать свою истинную форму и ходить по земле наравне с людьми, в мире живых, а также возможность питаться моими силами до дня моей смерти. «Что хозяин хочет взамен?». Ветер ворошит волосы Чэнлэ. Он смотрит вниз, туда, где лежит Джисон, едва дышащий и совсем белый, как цветы эдельвейса, распустившиеся у корней дерева. Джисон поймёт его, когда очнётся. — Стань моим фамильяром. Поклянись служить вечно, и тело этого человека станет твоим домом. Не дай ему умереть, позволь магии связать вас. «Уговор был другим, Чэнлэ. Произнеси вслух остальную часть. Мы не так глупы, как те, кто рождён огнём». Тэн понимает, что что-то не так. Лиса устраивается у ног Джисона, но не спешит выполнять приказ, словно ожидая ещё чего-то. Он осознает, что цена слишком маленькая. Жизнь способна спасти только другая жизнь. И его пробирает дрожь, когда он понимает, что собирается отдать Чэнлэ. — Я отдам тебе пять лет своей жизни, — Чангюн удивлённо поднимает голову и смотрит на него снизу вверх. — Благодаря этому ты сможешь остаться здесь в качестве духа, а не вернуться в темноту. «Слишком мало. Я возьму по пять лет у вас обоих». — Что ты задумал, Чэнлэ? — Тэн кричит, но вокруг пентаграммы начинает выть ветер, заглушая голос старшего демонолога, не позволяя ему вмешаться. Чэнлэ точно не знает, сделала это его сила или демон, коварно сверкающий глазами. Он тяжело дышит. Чэнлэ знает, что заключать сделки на жизнь опасно и рискованно, но ему нужно спасти Джисона. Маг не представляет, сколько лет ему ещё уготовано. Он может умереть от болезни через год, может не дожить до сорока, может не дожить даже до конца этого месяца. Однако это осознанный риск. Лучше он проживёт с Джисоном ещё день, чем отпустит и останется один на всю жизнь. — Согласен. Песок взмывает в воздух, заставляя Чангюна и Шиён спрятать лица в воротниках куртки. Земля клубится вокруг до тех пор, пока не пронзает грудь Джисона насквозь, проникая в тело. — Быстрее! Нужно проклятие, которое не позволит демону захватывать его тело вне полной луны. Чэнлэ падает на колени, совсем не замечая, как брат и сестра делают то, ради чего были рождены. Их шёпот гулким эхом отражается в голове мага, пока тот испуганно прячет лицо в ладонях. Он улавливает звук шипящего воска, чувствует запах гнили, а потом Тэн хватает его за плечи, зло дергая парня за волосы и заставляя посмотреть ему в глаза. — Молись, чтобы эта сделка не убила вас обоих. Ты сделал из него зверя. Будь готов жить с этим выбором и принять его последствия. Чангюн сдувает пепел с руки прямо Джисону в лицо, и Чэнлэ с трудом дышит, трясясь всем телом. Он свой выбор сделал. Теперь эта ошибка останется с ним до конца жизни. Если Джисон станет кем-то другим и уйдёт от него — он отпустит. Если решит, что Чэнлэ больше ему не нужен, — не пойдёт следом. Если станет монстром — Чэнлэ придётся стать тем, кто освободит его. Все дальнейшие события — осознанный выбор, за который винить его будут все: родители, маги, не одобряющие эксперименты с продлением жизни, все магические существа, которые в будущем познакомятся с Джисоном. Потому что теперь он стал подопытным кроликом, которого Чэнлэ вернул к жизни вопреки всем законам. Сможет ли он жить с тем человеком, каким отныне станет Джисон? — Почему он не дышит? — спрашивает Джено, когда брат и сестра заканчивают ритуал. Они непонимающе хмурятся, по обыкновению общаясь только взглядами, и оглядываются на Тэна. — Он должен обжечь кожу, чтобы появилась «метка демона», — говорит Тэн, роясь в своей сумке. — Фамильяры питаются кровью мага, которому они принадлежат. Рана заживёт, и появится пятно, нечувствительное к боли, не кровоточащее при уколах. Нагрей её. Тэн протягивает Шиён старинное массивное кольцо с печаткой. Та послушно принимает украшение в руки и сжимает крестом ладони, вызывая огонь. Чэнлэ ползёт ближе к Тэну и снимает куртку, задирая рукав. — Поверить не могу, что ты настолько эгоистичный. Заставлять нас участвовать в подобном просто бесчеловечно, — говорит Тэн, надевая перчатки из толстой кожи и принимая из рук Шиён кольцо. — Прости, прости меня. — Ты ещё успеешь заплатить за это, — Тэн смотрит ему в глаза несколько секунд, а после безжалостно прижимает раскалённое кольцо плоской частью к руке Чэнлэ. Джено опускает руки на его плечи, не давая дёрнуться. Болезненный крик заставляет стаю птиц, собравшихся на ветках в лесу, взмыть вверх, хлопаньем крыльев нарушая утреннюю тишину. Солнце медленно ползёт к ним из-за горизонта, и сознание покидает Чэнлэ, но он борется с темнотой до тех пор, пока Джисон не приходит в себя, холодно смотря на него разноцветными глазами. Чёрным на левой части лица — из-за демона, вселившегося в его тело — и едва узнаваемым карим, совсем не похожим на тёплый цвет, плескавшийся в радужке раньше. И только лес знает, кто сейчас пристально разглядывает демонолога.