Свой среди чужих

Орлана была стражем старой закалки, годы ее юности пришлись на освоение Бездны, когда даэвов, рисковавших в одиночку отлетать от завоеванных ими крепостей хотя бы на милю, было по пальцам перечесть. Это были отчаянные авантюристы, прирожденные дуэлянты, для которых встреча с представителем вражеской расы являлась праздником. И, хотя саму элийку едва ли можно было причесть к их братии, Орлана быстро осознала, что вмешательство в чужую дуэль грозило взбучкой и осуждением со стороны своего же спасенного соплеменника. Века шли и времена менялись, дуэли один на один сменились масштабными битвами даже не между легионами — между альянсами, но Орлана до сих пор придерживалась выученного в юности правила — «Двое дерутся — третий не мешай». Но что-то в представившейся ее глазам сцене заставило Орлану остановиться. И дело было даже не том, что схватка была отнюдь не один на один — современные, в количестве бегающие по землям балауров даэвы редко соблюдали подобные законы чести, и к этому Орана тоже привыкла. В облике элийского волшебника было что-то знакомое, но давно забытое, смутное воспоминание о дорогом существе, которое отпустила, не смогла уберечь. Но, больше всего ее насторожило, что двое асмиодиан — лучник и убийца, явно не спешили прикончить своего противника. Пока лучник перезаряжал свое оружие на случай, если волшебник выйдет из оцепенения вновь его обездвижить, убийца волок элийца прямо к Оку Бездны. Редкий даэв смог бы остаться цел в столкновении с ним. Может быть у Орланы, недавно вернувшейся из похода в Тиамаранду и набрав там вдоволь древних реликвий и был бы шанс, но все же она предпочла бы не рисковать. А уж совсем молодому даэву, коим являлся этот волшебник, и думать было нечего уцелеть в бешеном круговороте раскаленного эфира. Это была игра против правил! Несомненно, каждый элиец, каждый асмодианин, был бы рад уничтожить как можно больше представителей враждебной расы. Но за долгие столетия войны они уже успели смириться с бессмертием друг друга и не посягали на него. Да и было это затруднительно и неэффективно — подкарауливать у Ока каждого случайного элийца. Должно быть, этот маг чем-то досадил асмам… Пока разум пребывал в размышлениях, крылья элийки уже рассекали пространство мощными взмахами, усиленными ускорением. Умение стража Цепи сработало безупречно, и подтянутый на расстояние удара лучник, спустя мгновение уже оседал, оглушенный ударом щита по голове. Времени, чтобы остановиться и добить, не было совсем, элийка уже стремилась к убийце, подтаскивающему свою жертву к границе Ока Бездны. Тот заметил опасность слишком поздно, чтобы успеть не тот, что достать оружие, но хотя бы уйти с линии атаки, убраться подальше от смертельной границы, грозивший ему гибелью не в меньшей степени, чем его жертве. Орлана не стала терять времени на вытаскивание оружия. Едва затормозив, она одной рукой схватила волшебника за плечо, удерживая его на месте, а второй, еще сжимающий щит, нанесла удар убийце, отталкивая его по направлению к границе Ока. Асмодианин, и без того туда летевшей, не успел затормозить, и со всего маху влетел в круговорот раскаленного эфира. А недалеко, на одном из парящих островов, приходил в себя лучник. Его потряхивало, голова кружилась, во рту ощущался солоноватый вкус крови от прокушенного языка, но ему было все равно. В бессильной ярости он смотрел, как захлебывается в крике его брат, как в мерцающем мареве исчезает тело его единственного оставшегося в живых родственника. Скоро все было кончено. Орсел исчез. Он погиб. Его убили. Его убили элийцы. Элийцы! Опять эти элийцы! Все зло, что происходит с ним, что происходит в Асмодее вообще идет от них! Но они еще узнают! Они все узнают! Превзнемогая слабость, Алмор поднялся на ноги. Заново оценив расстановку сил, он понял, что бросаться в бой будет безумием, если, конечно, он хочет отомстить за брата, а не присоединиться к нему. Последним его зрелищем перед тем, как исчезнуть во вспышке телепорта было обескураженное лицо молодого волшебника. Губы асмодианина изогнулись в усмешке. Что-ж, по крайней мере данный конкретный элиец получит свое гораздо раньше, чем думает. Это было больно. Очень больно. Его тело, давно ставшее не иначе чем стабильным соединением эфирных частиц, разрывало на части. Эфир желал соединиться с эфиром, эти мельчайшие частицы желали стать подобными своим собратьям — движущимися, свободными, яростными. С него, словно с капусты, сдирали кожу, слой за слоем. Кожа, мясо, сухожилия, кости… Словно в насмешку, душа убийцы, не желала покидать его искалеченное, раскаленное тело. В какой-то момент, средь боли и агонии, до него дошла одна простая мысль — заслужил. Все это он заслужил. Он желал отправить в этот ад другого, а теперь медленно плавится он сам. Все по справедливости! Он мысленно попросил у Деннара прощение, желая успокоить хотя бы душевную боль, раз уж физическая неумолима. И покой пришел. В самый последний момент, когда асмодианин был уже на пределе за ним явилась Ноэлла. Бардесса протяну0ла убийце свои тонкие руки, и тот внезапно обнаружил, что может протянуть руки в ответ, что больше не чувствует боли. Его новое тело состояло уже не из эфира, а из другой, еще более тонкой материи, невидимой и невесомой… И в тот момент, Орсел, после долгой агонии испытал истинный покой. А потом он исчез, а раскаленное Око Бездны стало чуть-чуть больше.