***
На семейном ужине были не все. Хината радостно улыбалась отцу, бабушке, дедушке… Неджи, благодаря которому воссоединение и смогло состояться. Но ни мама, ни Ханаби, сославшись на плохое самочувствие последней, так и не пришли. Хината не стала это никак комментировать, но позиция матери была для неё вполне очевидно — мать её так и не простила. Что бы Хината не делала, этого просто не замечали, потому что глаза мамы до сих пор были затуманены призрачной важностью благополучия сестры. Впрочем, остальные понимали, и одного только этого было достаточно, чтобы поселить в сердце Хинаты спокойствие и уверенность в себе. Она будет хорошей главой. Вот насчёт Обито всё было не так гладко. Отец старался быть вежливым, но стоило вниманию перекочевать от него к кому-то другому, как у главы семьи буквально проступало на лице недоумение. Дескать, «что это чудо вообще забыло в самом сердце их клана». Отчасти Хината могла его понять, потому что Обито, даже когда не особо старался строить из себя дурачка, всё равно вёл себя несколько… специфически. Но они ведь Хьюга, они клан людей, которые видят больше, чем кто-либо ещё! Если кто и мог рассмотреть истинную красоту в сердце, то это они. И Хината в это верила. Несколько часов спустя разговор, до этого охватывающий разные бытовые мелочи, выдачу которых легко могли позволить себе как Хьюги, так и члены Акацуки, сместился в более серьезные степи. Отец заговорил о девятихвостом: — Не поймите меня неправильно, но благополучие клана превыше всего. Хинате не нужен был бьякуган, чтобы видеть едкую усмешку Обито под маской, тем не менее, он ответил: — О, не волнуйтесь, я заметил. Потому что обычно на таких вечерах спрашивают о намерениях парня в отношении дочери, а не о том, какую выгоду их союз сможет вам принести. Это была первая фраза за вечер, сказанная не его привычным беспечным тоном. Отец покраснел от гнева: — Ваши намерения мне ясны — Хината не стеснялась в определениях. — Да? — издевательский тон вернулся. — Тогда зачем нужен был этот ужин? Отец не ответил. — О, кажется, я знаю. Вы хотели убедиться, что не продешевили. В конце концов, какая разница: свадьба или продажа старой мебели. — Достаточно, — вмешался дедушка, переводя взгляд с Обито на отца, — не раздувайте скандал просто потому, что не умеете выражать свои мысли. Мы все собрались здесь ради Хинаты и только ради неё. Так не забывайте об уважении к хозяйке вечера. Хината улыбнулась — дедушка всегда знал, как приструнить остальных. А бабушка — как вернуть непринуждённую атмосферу. — Ещё чаю? Остаток вечера прошёл без инцидентов, но к разговору о Кьюби всё же пришлось вернуться, и отец пообещал сообщить сразу же, как только станет известно, где он сейчас. На этом и закончили. Дом они покинули, переместившись из прихожей. Какое-то время после их ухода Хьюги хранили мрачное молчание, словно бы и не они совсем недавно вежливо улыбались и вели светские беседы на тему великого будущего семьи. Бабушка грустно смотрела на погашенные свечи, поджимала губы, промокала салфеткой глаза: — Бедная Хината… Моя бедная Хината… она же совсем помешалась… — ей не ответили, и женщина продолжила говорить, — как она… как она могла с улыбкой говорить об убийстве родной сестры? Это же безумие! Что с ней сделали эти Акацуки!.. как мы только не доследили… Муж мягко приобнял её за плечи. В отличие от неё, он не плакал, но из глаз исчезло всякое спокойствие и вежливый интерес. Осталась только мрачная решимость: — Мы не доследили, в этом и правда наша вина. Но именно поэтому мы и будем теми, кому с этим разбираться. Хиаши, когда прибудет Пятая? — Обещала явиться в течение часа, — отозвался сын, — техника этого Тоби… — Неприятная вещь, согласен, — старик слегка поморщился, вспоминая, как мальчишка просто исчез, даже не выйдя за пределы барьеров, окружающих особняк, — но я понял приблизительное действие. А раз так, то смогу подобрать фуин, которыми можно на неё повлиять. В следующий раз они так просто не выйдут. Хиаши не ответил. Но его молчание было красноречивее любых слов.***
На взгляд Обито знакомство с семьёй Хины прошло странно. Хьюги и так не отличались особой эмоциональностью, но в отношении дочери просто превзошли самих себя. Создавалось впечатление, что для них существовали лишь цели и методы, которыми эти цели можно было достичь. Хината была лишь разменной монетой — молодой и красивой, той, что могла принести клану желанные успех и власть. Некстати вспоминался переворот, подготавливаемый кланом Учиха. Но те пытались достичь желаемого сами, идя ва-банк, а вот Хиаши решил сделать всё чужими руками. В случае провала он всегда мог просто заявить, что всё это время считал дочь погибшей и к произошедшему не имел никакого отношения. И это, говоря о родной дочери. У Обито такие люди вызывали только тошноту. На взгляд Хинаты знакомство прошло вполне успешно. Хина, конечно, посокрушалась об отсутствии сестры и матери, но на этом её жалобы иссякли. Скорее всего, она подозревала, что их не будет, так что особенно не расстроилась. Всё остальное её устроило. — Отец даже не стал возмущаться насчёт того, что я связалась с отступниками! Хотя мог бы! Обито не ответил. Ещё бы Хиаши возмущался, что дочь притащила домой человека, способного обеспечить их клан карманным биджу. У любого лицемерия должны быть какие-то пределы. С момента знакомства с родителями прошли долгие две недели, за которые организация смогла получить ещё одного хвостатого, а Хина — окончательно успокоиться и начать снова заряжать окружающих добротой и счастьем. Персональное солнце в их убежище. Обито даже на мгновение забыл, что мир стоит на пороге войны. А потом к нему прибыл ворон, держащий в лапах записку, в котором было всего два слова. Место, знать которое он так желал. «Гора Мёбоку». Хьюги наконец-то выяснили местонахождение джинчурики. Зная Кохару, гору наверняка окружили тем же барьером, что и Коноху: призывные животные легко могли попасть туда и обратно, но среди людей незамеченными могли войти только шиноби Конохи. Это усложняло дело, но не сильно. Тот же Пейн легко мог прорваться силой, хотя и предпочёл бы этого не делать. Порча отношений с кланом призывных животных считалась дурным тоном. Так что оставались те, кто легко мог входить на территорию Конохи и уходить с неё. Итачи и Хината. И сам Обито, хотя о последнем пока что никто особенно не знал. Выбор команды для выполнения этого задания был очевиден. Стоило Зецу подтвердить местонахождение джинчурики, как они начали сборы. Обито захватил с собой гунбай, предчувствуя, что просто не будет. Хината ограничилась любимыми кастетами и уверенностью в собственных силах. И в выбранное время они оба исчезли, возникнув в небе над селением клана жаб. А после над ними вспыхнули печати, окутывая обоих шиноби и унося в разных направлениях. Обито попробовал прервать технику, снова активировав Камуи. Бесполезно. Простая западня, но они попались, слишком сильно веря в собственные силы. Как же глупо… Как он мог забыть, что в этом мире никому нельзя доверять?..***
Хината умела работать с печатями. Отец всегда называл шиноби, знавших фуин, самыми опасными представителями их мира, потому ей с детства объясняли, что именно стоило делать, если кто-то пытался её запечатать. К сожалению, знания эти годами не вспоминались, однако в критической ситуации, во многом благодаря адреналину, она смогла сообразить, что именно стоило делать. Потому свитки, опутавшие их с Обито и растащившие в разные стороны, порвались под касанием её ладоней, позволив Хьюге упасть на землю. Было больно, но серьёзных ран она не получила, если не считать боль в коленях от резкого приземления. Зато смогла осмотреться по сторонам. На небольшом плато она была одна. Не было видно ни Обито, ни Наруто, ни кого-либо ещё, если не брать во внимание многочисленные статуи жаб. И было тихо, даже слишком. Скорее всего, местных заранее предупредили о западне для Акацуки и эвакуировали в безопасное место. Хината активировала бьякуган, обследуя всю гору. Жаб она нашла самыми первыми — те были глубоко под горой, в чём-то вроде убежища. Изначально Хината думала взять их в качестве заложников, но быстро осознала, что, во-первых, обмен не равноценный, а во-вторых, они были СЛИШКОМ глубоко под землёй. На спуск уйдёт не менее получаса. Хината не была уверена, что может себе позволить потратить столько времени. Вторым, что она попыталась найти, стал выход. У Обито была быстрая реакция, потому, если бы он мог, он бы мгновенно переместил их обоих прочь. Но раз уж это не удалось, то на горе стояли соответствующие барьеры, потому уходить придётся как-то иначе. Пешком, например. Бьякуган обнаружил целую систему запутанных ходов, ведущих с горы. Простой человек ни за что не найдёт выход, но с её глазами бояться этого было бесполезно. Мёбоку была перед ней как на ладони. Следующим она нашла Обито. Он был в одном из потайных помещений внутри горы, окутанный печатями. Рядом виднелись фигуры старейшины Кохару, двух неизвестных ей АНБУ, Харуно Сакуры и Наруто. — Наруто. Хината ещё никогда не произносила это имя с такой ненавистью. Это его вина. Это была его вина, что Обито поймали! Как он… как он посмел мешать её счастью?! Какое право он имел вмешиваться, как он посмел, как он посмел, как он посмел! Хинату буквально трясло от злости. Она с силой стиснула кулаки, стараясь взять себя в руки. Не время злиться — время придумать план. Больше не обнаружив ничего интересного, Хьюга поспешила к своему возлюбленному. Чёрт знает, что именно за печати использовала Кохару. Не стоило терять время. План формировался на ходу. Справляться с большим количеством сильных противников ей не позволял её стиль боя. От слабых она бы смогла избавиться при помощи одного только стиля мягкой руки, но для кого-то уровня джинчурики требовалось сражение один на один. Без силы жрицы было не обойтись, но вряд ли остальные будут просто сидеть на месте, если Хината нападёт на одного из них. И тогда она вспомнила слова Сасори. Марионеточник довольно тепло к ней относился, и когда ей дали нового напарника оставил ей небольшой подарок — несколько дымовых бомб, наполненных сильным ядом. На открытой местности использовать их не было никакого толку, потому что для отравления требовалось несколько глубоких вдохов, но в закрытом помещении яд давал ей огромное преимущество. И, что главное, не действовал на неё саму, спасибо Джашину-саме. Что же до Обито, то у Хинаты было противоядие. На одного человека хватит точно. На остальных же ей было плевать. Не стоило спасать жизни тех, кто пытался от неё избавиться. Кто предал её саму, её цели и её мечту. Такое она не прощала. Хината ворвалась внутрь и лишь бросила дымовые бомбы. Все, кого она видела прежде, остались на своих местах. Единственное, что сразу бросилось в глаза, это многочисленные письмена на полу, эпицентром которых являлся Обито. Что-то было не так. Если они хотели его запечатать, то сделали бы это сразу. К чему ждать?.. — Хина, уходи! Но, по крайней мере, он был жив. Хината не могла уйти. В другой ситуации она бы задумалась: вдруг Обито знал что-то, чего не знала она?.. но она была зла, она торопилась и она переживала, что могло случиться что-то непоправимое. И была до одури влюблена, потому единственное, что она услышала в этом крике, это отзвук собственного беспокойства. Хината ударила чакрой по полу, нарушая ряд письмён. Этого должно было хватить, чтобы ненадолго прервать технику и вытащить Обито. Лёгкие жгло — знак того, что яд попал в организм и быстро распространялся. Стоило поторопиться. Оказавшись рядом с Учихой, Хината сложила печати для прерывания неизвестной техники… — Наруто, сейчас! … но ничего не произошло. Брызнула кровь, попав ей на лицо и одежду. Хината подняла руку, чтобы стереть её, и осознала, что движения даются ей с трудом. Задымлённость спала, открывая перед ней огромное количество фуин, медленно поглощающих её тело, и фигуру из шеи которой текла кровь. Кунай коноховцев задел артерию. Если бы у неё были нити Какузу, она бы ещё могла как-то попытаться остановить кровотечение, но с одной только медчакрой и без полноценного врачебного опыта далеко не уедешь. Обито погибнет, если сейчас же не вмешаться. Хината обернулась, в отчаянии глядя на присутствующих. Взгляд сразу же выхватил Сакуру, и она вспомнила слова Неджи о том, что Харуно много лет обучалась медицине под чётким руководством Пятой. Если кто и мог помочь, то это она. — Сакура-чан, пожалуйста, помоги ему, Т-Тоби-кун истекает кровью, — Сакура даже не пошевелилась, и Хината осознала, что давить на жалость и совесть медика бесполезно, — вы ведь уже поняли, что отравлены? Противоядие есть только у меня. — Что-о-о-о?! — завопил Наруто, но больше никто удивлённым не выглядел. Жжение в лёгких было очевидно. Впрочем, это явно заставило Харуно колебаться. — Сакура-сан, не смейте, — вмешалась старейшина, — без человеческой жертвы я не смогу наложить печать. И всё внезапно встало на свои места. Обито знал, Обито знал, что его убьют, чтобы таким образом избавиться от обоих врагов разом! Если с другими членами Акацуки было сравнительно просто, то Хинату не могло убить ничего! Зато её можно было запечатать, как какого-то демона, спрятав свиток туда, где его никто не найдёт. Чем не идеальный способ избавиться от бессмертной? И ради устранения такой проблемы Коноха была готова принести в жертву нескольких шиноби, отправленных за ней. Хината мрачно улыбнулась, искренне ненавидя каждого из них. У неё был только один шанс выбраться до того, как печати её полностью парализуют и запрут внутри этой техники. Стоило прервать принесение жертвы печати, а для этого требовалось либо спасти Обито жизнь, либо… Либо принести его в жертву кому-то другому. Хината с ужасом посмотрела на своего возлюбленного. Вслушалась в хриплое дыхание и сморгнула слёзы, понимая, что он уже не жилец. Стоило отринуть эмоции и положить этому конец. Она справится. Но за то, что ей придётся сделать, она ни за что не простит Коноху. Хината облизнула губы, позволив чужой крови попасть в её организм. А после медленно начертила на земле круг с треугольником внутри. Тело слушалось с трудом, и Хината была вынуждена торопиться. Каждая секунда была на счету. Обито смотрел на неё в упор, ожидая её действий и понимая, что выбора нет. В любой другой ситуации ему бы вреда она ни за что не причинила. И сейчас бы не смогла. Потому сердце она вырвала, не Обито, а себе, принося кровавому богу самую ценную жертву из всех, что были в её жизни: надежду, мечту и любовь.