Капитану дворцовой гвардии Дамьену де ла Туру
На прошлой неделе маэстро, но не буйный содомит, главарь бродячего оркестра, которого мы допрашивали ранее, а тот, который художник Виллес, любезно предоставил нам портрет. Он предупредил, что не успел поработать с моделями, поэтому лица написаны условно. Однако по его заверениям набросок весьма близок к оригиналу. По Вашему совету, я передал картину редактору в «Хроники Боклера». Видимо в издательстве произошла накладка: вместо того чтобы сделать гравюру с части полотна с лицами преступников, они напечатали всю картину. Целиком! Причём поместили объявление о розыске на первой полосе. С одной стороны, чем шире аудитория — тем больше потенциальных свидетелей. С другой стороны эту срамоту увидели девицы на выданье, дети и господа почтенного возраста со слабым здоровьем. Когда в издательство посыпались претензии, ушлые газетчики всех недовольных переадресовали к нам. И наконец, из-за этого случая маэстро, на сей раз буйный содомит, сочинил гаденькую эпиграмму на портретиста. Теперь Виллес в бешенстве. Он грозится жаловаться на нас Её Светлости. Клянусь цаплей, выносить на трезвую голову всю эту богему нет больше никакой возможности. Прошу вмешаться.С почтением лейтенант Болека фон Коржик
***
Детлафф, рискуя быть разоблачённым, застыл с открытым ртом. — Это мой подарок Вашей жене, — молодой художник как должное воспринял ошеломлённое молчание собеседника. Оставив других гостей, к ним подошла Амантина — само воплощение уместности. На первый взгляд её наряд не отличался кроем от тех, в которых «выходили в свет» работницы виноградника: такая же свободная рубашка, такое же шуршащее платье с узким лифом и пышной юбкой, кокетливо открывающей щиколотки. Вот только ни одна из работниц не могла себе позволить сшить рубашку из тончайшего шифона, а платье из сияющей, оливковой тафты. Красные же сафьяновые туфельки на своих ножках девушка с виноградника увидела бы, разве что, во сне. И, конечно же, ни у одной из них не было таких украшений. Смарагды - махакамские изумруды, знаменитые своей безупречной чистотой. Сочные как весенняя трава, крупные, необычно огранённые, продолговатые искристые конусы, посаженные в крошечный золотой листик. Детлафф впервые видел камни обработанные подобным образом. День за днём наблюдая за Амантиной, вампир заметил, когда ей предстояла важная встреча, его человеческая женщина, словно воин латы, словно магичка обереги, надевала сверкающие драгоценности. Чем серьезней было дело — тем крупнее и дороже самоцветы. Был ли в том практический смысл, или это проистекало из непомерного тщеславия, но сегодня она была во всеоружии. — Чем вы любуетесь? О, триединая богиня! Это просто… — госпожа де'Эрбьен запнулась, подбирая слова, — …ослепляюще! Детлафф перевёл тяжёлый взгляд на женщину. Та вспыхнула, и поспешно накрыла подарок холстиной. — Давайте поскорее передадим картину господину Фоулти и присоединимся к гостям, — предложила госпожа де’Эрбьен. — Непременно попросите Варнаву-Базиля повесить её в моей комнате, — велел Детлафф слуге, принявшему полотно. — Я знал, что Вам понравится, — просиял Дориан Виллес. — Ваша жена обворожительная женщина. — Возможно. Хотя мне кажется, Вы несколько преувеличили кое-какие детали. — Я творец! По мере сил борюсь с заурядностью. Я обязан приукрашивать действительность. Но ровно настолько, чтобы мои клиентки узнавали свою персону на полотне и при этом нравились себе. Вот настоящее искусство, — сладко произнёс маэстро Виллес. Он внимательно оглядел Детлаффа, даже отступил на шаг и заключил его в рамку из пальцев. — Я, господин де'Эрбьен, работаю преимущественно по обнажённой дамской натуре, но Ваш облик меня вдохновляет, — задумчиво проговорил Виллес. — Мне хотелось бы написать ваш парный портрет. Сатир — демон плодородия и нежная нимфа. Он преследует её. Она убегает. Убегает, убегает… Борец с заурядностью принялся изображать то демона, то грациозно удирающую от него трепетную нимфу. Госпожа де’Эрбьен, заметив, что яркая пантомима привлекла внимание других гостей, попыталась тактично остановить увлёкшегося живописца. Но, как оказалось, побег не был центральной идеей полотна. Неожиданно маэстро Виллес вскрикнул и драматически закатил глаза. — Демон настигает прелестницу! В м… в живописном гроте. И там на ложе из мха соблазняет… На застывшем лице Амантины отразилась сложная смесь чувств: растерянности, ужаса и, как показалось Детлаффу, отвращения. А Дориан Виллес, растворившись в своём бескрайнем воображении, уже вовсю предавался любимому занятию. Он слепо водил руками по воздуху, точно накладывая мазки краски и продолжая делиться образами, возникающими перед его внутренним взором: — По камням грота стекает вода подземного водопада. Капли сверкают в лучах солнца, проникающих сквозь многочисленные расщелины. Таинственное свечение от озерца отражается на влажных телах любовников. Оплодотворённая от их союза земля начинает рождать растения. Множество растений. Разворачиваются спирали папоротников, к солнечному свету устремляются тонкие вьющиеся ростки, появляются листья, вот-вот появятся цветы. Всё замерло в наивысшей точке наслаждения… Такой сюжетец к примеру. Как Вам? Дориан Виллес обернулся к Детлаффу и внезапно возбуждённо ткнул пальцем в нос вампира. — Вот!!! Запомните это выражение! Это то, что нам нужно! Подберём остро-модную гамму: терракота, бирюза и, пожалуй, золотистая охра… Когда вы готовы позировать? Мне уже не терпится выплеснуть свой замысел на полотно! О! Селянки! Своевольное внимание художника унеслось вместе с хороводом танцующих девушек. — Простите, господа, — маэстро Виллес раскланялся, подскакивая на месте от нетерпения. — Непременно вернёмся к этому разговору позже. Я же отправляюсь на поиски музы. Такой дикой, необузданной, пахнущей природой, полем… Ветреник скрылся в пёстрой девичьей стайке. — Как затейливо выплёскиваются его замыслы. Почему-то я совсем не удивлен, что маэстро Виллес в натурщицы выбрал именно Вас. Обнажённая крестьянка, давящая виноградные гроздья на своих… своими… — Детлафф не стал продолжать. Он выразительно посмотрел на Амантину. Женщина поджала подкрашенные кармином губки. — Примите моё восхищение. Оказывается, Вы склонны к тонкой иронии и весьма искусны в куртуазной риторике, — произнесла она подчёркнуто вежливым тоном. — Неожиданное открытие при Вашем образе жизни. — Не Вам судить о моём образе жизни! — прошипел Детлафф. — Даже в мыслях не было, — Амантина пожала плечами. — Полагаю, что в моём скромном обществе Вы больше не нуждаетесь, посему, позвольте покинуть Вас. Мне необходимо вернуться к обязанностям хозяйки вечера. Детлафф проводил взглядом, решительно удаляющуюся фигуру. Негодяйка! Она бросила его посреди всех этих людей. Вампир затравлено огляделся. Ничего, он ещё доберётся до неё в живописном гроте… Чёртов портретист! Сегодняшний день не задался с самого начала, и это было не удивительно. Ведь он был рожден из вчерашнего безрадостного вечера.***
Баран брёл по пустынной дороге. Его натруженные мышцы гудели, сам жеребец устал от впечатлений. Он хотел оказаться в конюшне, а не таскать на себе двуногих бездельников, которые не понимают, что нет на свете ничего лучше уютного стойла, яслей полных овса, грубоватой заботы конюха и покладистой кобылки в серых яблоках. Детлафф, ведущий его под уздцы, погладил понурого жеребца. Тот на удивление благосклонно принял ласку, только настороженно пошевелил острыми ушками. У женщины кончились гениальные идеи. Она молчала и пристально вглядывалась в огоньки впереди. Когда появились очертания моста, Амантина едва уловимо выдохнула. Общество вампира начало тяготить госпожу де’Эрбьен. — Вы можете двигаться проворнее? — спросила она нервно. — Я могу, — ответил Детлафф. — Жеребец под Вами нет. — Много Вы понимаете… Отдайте поводья, я поеду вперёд. Она потянула уздечку. Ей хотелось поскорее добраться до корчмы, людной в любое время суток. Детлафф упрямо сжал пальцы — кожаные ремни заскрипели. Если бы не колечко Амантины, он бы давно овладел сознанием женщины, и не было бы никакой необходимости со скоростью улитки ползти на виноградник. Всё это стало бы неважным. Их заметили. От каменной арки, что служила въездными воротами на мост, отделились две фигуры. Детлафф узнал обоих. Первый — гвардеец рыцаря Дюсара, который несколько часов назад останавливал их повозку для досмотра. Второй — слуга Амантины, Лацлав. — Это Лацлав! — оживилась женщина. Она пришпорила Барана. Тут было два варианта развития событий. Возможный вариант — лошадь вырывает руку вампира из сустава. И реалистичный вариант — вампир удерживает жеребца, а наездница вылетает из седла и что-нибудь себе ломает. Второй вариант Детлаффу нравился больше, всё же он отпустил повод. — Лацлав, это ты?! — крикнула Амантина, направляя лошадь на свет факела. В её голосе было столько облегчения и радости, что слуга тревожно спросил: — У Вас всё хорошо? — Да. Нет. Не совсем… Амантина соскочила с лошади и бросилась лихорадочно обнимать мужчину. — Мы уж запереживали, куда Вас занесло… — не ожидавший столь темпераментного проявления чувств Лацлав удивленно крякнул. Он неуклюже похлопал её по плечу. — Ну-ну, будет… А где господин? — Он немного отстал, — ответила Амантина. Она обернулась, щурясь от яркого света. Усатый гвардеец поднял факел выше, освещая тёмную дорогу и одинокую пешую фигуру. — Ну, слава богам, — проговорил он. — Ох, и задали вы нам работёнку. Их благородие господин Дюсар разослали людей по округе… Тут он заметил беспорядок в одежде женщины. — Госпожа, Вы ранены? У Вас кровь! Он с тревогой оглянулся на Детлаффа, запоздало вспомнив, что оставил свою гизарму, прислоненной к стене склада. — Погоди-ка, девонька… — Лацлав, также не исключавший взаимосвязи кровавых следов с приближающимся путником, отодвинул Амантину за спину. — Это кровь Ветерка. На нас напали фледеры. Нам чудом удалось спастись! — поторопилась объяснить женщина. — Фледеры?! Где это случилось? — обеспокоился гвардеец. — У Тихого берега, — отмахнулась госпожа де’Эрбьен, её волновало другое: — Где Ансель? — Ансель с Ёнтаком и гвардейцами поскакали во владения Феримо. Малец вспомнил, что Вы восхищались видом с холма, где мастер Мадемар в прошлом году изволили посвящение сына отмечать. А если бы они Вас там не обнаружил, то мы уговорились дальше к мельнице Дульсинеи ехать. Так что раз Вы здесь, а не там, верно они скоро объявятся, — добродушно заключил Лацлав. Взгляд Амантины заметался, точно она опасалась внезапного появления секретаря. — Вот что… Ты на Росинанте? — спросила госпожа де’Эрбьен. — Нет, на Марселине, — Лацлав напрягся. — Я её заберу. Нам нужна вторая лошадь. Красноватая кожа на лбу Лацлава собралась складками. Потерявшая Ветерка хозяйка не вызывала у него доверия. Лацлав поскрёб затылок и нехотя кивнул. Унылый Баран же наоборот оживился. — А ты дождись Анселя, — распорядилась Амантина. — Расскажи, как было дело. И ещё. Мы спрятали седло у дороги недалеко от Тихого берега в кустах будлеи. Там развилка — не ошибёшься. Пускай пошлёт за ним, когда рассветёт. — Да, госпожа, — ответил Лацлав без особого энтузиазма. — Идемте, — окликнула Амантина Детлаффа. — Поедете на жеребце. Кажется, Вы с ним поладили. — Погодите! — остановил их гвардеец, — Погодите. Я выделю вам сопровождение. Тут, конечно, рукой подать до Корво Бьянко. Но если что случится, мне господин Дюсар голову снимет, когда проснётся. Женщина лучезарно улыбнулась: — Пара крепких гвардейцев будет весьма кстати. Благодарю Вас.***
У Детлаффа не было плана. У него было нечто большее — цель, отчётливая и ясная, далёкая от норм современной морали прогрессивного тринадцатого века, достойная лишь варварских обычаев древних вампиров. Но так ли они были неправы? Детлафф ждал. Терпеливо ждал, пока Амантина принимала нудные соболезнования господина Фоулти. Ждал, стиснув зубы, пока она, уединившись в купальне, смывала с себя грязь и лошадиную кровь. Когда же Детлаффу показалось, что он дождался, внизу раздались тяжёлые шаги. Вернулся Ансель. Он постучал. Амантина ответила из-за двери: — Ансель, я без сил. Давай оставим это до утра. Но у секретаря были веские возражения. Он постучал настойчивее. Дверь, скрипнув, отворилась. Затем с грохотом захлопнулась. Отчаянно звякнув, опустилась щеколда. Детлафф размышлял, не вмешаться ли ему. Зачиркал карандаш. — Да, Тихий берег, — устало подтвердила Амантина. Снова карандаш. — Не может быть! — поражённо воскликнула женщина. — У меня совершенно вылетело из головы… Шелест бумаг. Глухой удар по дереву. Недовольный щебет. — Да, точно. Ты как всегда оказался прав. Идея была плохая. Опять скрип карандаша. — Хорошо, в следующий раз я непременно посоветуюсь с тобой. Молчание. Только птички продолжали надрывно щебетать. — Я так и сделаю. Доброй ночи. Ансель ушёл. Детлафф услышал, как Амантина опустилась на кровать. — Идея и правда была идиотская, — вздохнула женщина. — И совершенно себя не оправдала. Послышались шаги. — Тише! Ну что вы расшумелись? Спать пора. Завтра тяжёлый день. Шелест ткани заглушил голоса птиц. Что-то громоздкое проволокли по полу. И, наконец, наступила тишина. Детлафф выждал ещё немного. Минуты показались ему вечностью. Решившись, он проскользнул на первый этаж, в пустынный холл. С многочисленных полотен, украшавших комнату, на него осуждающе глядели люди. Негодуйте сколько угодно! Ему нет до вас дела, незнакомые мертвецы. Он вампир. Он пришёл за кровью и получит её. Детлафф замер перед дверью. Как кладоискатель, проникший в сокровищницу, он точно знал, его драгоценность находится там, внутри. Она звала его. Предвкушение, острое, волнующее, испытанное в далёкой юности, а после искусственно вытравленное из его сути, охватило Детлаффа. Отбросив последние сомнения, вампир толкнул дверь. Конечно же, она не поддалась. Но спустя мгновение Детлафф неподвижно стоял посреди спальни Амантины. Он прислушался, дыхание женщины не изменилось. Оно было глубоким ровным, как и секунду назад. Вампир огляделся. Увиденное вызвало у него улыбку. Ручку массивной дубовой двери подпирала спинка стула. Он ожидал от женщины чего-то более изобретательного. Наивно защищаться подобным образом, от того, кто может проникнуть сквозь игольное ушко. В прочем, он тут вовсе не затем, чтобы размышлять оправдали ли его надежды ухищрения госпожи де’Эрбьен. Ему нужно снять кольцо. Вампир двинулся к постели, медленно и бесшумно. Всё складывалось как нельзя лучше — женщина лежала на спине, ладонь с кольцом покоилась на её груди. Грудь поднималась и опускалась, вместе с ней поднималась и опускалась его цель. Детлафф приготовился. Прикосновение к металлу с примесью серебра всегда было болезненным. Ничего. Нужно думать о том, что он получит после. Вампир выругался. Он уже начал излагать свои мысли также как эта вздорная женщина. Внезапно у Детлаффа появился соперник. Над кроватью Амантины, оглушив сосредоточенного вампира своим громогласным гудением, принялся кружить голодный комар. — Мерзкие кровососы… — слабо пробормотала женщина. Она повернулась на бок и укрылась одеялом с головой, так что на поверхности остался торчать только острый кончик носа. Все своё разочарование Детлафф вложил в меткий выпад. Писк затих. Чем он занимается?!! Горечь и злость на самого себя затопили его существо. Вместо того чтобы взять то, что ему хочется, он осторожничает, выжидает, боится нарушить её сон, отгоняет от неё насекомых. Детлафф протянул руку, чтобы сдёрнуть с женщины одеяло. Но тут Амантине вздумалось повернуться на другой бок. От неожиданности вампир рассыпался туманом и отпрянул к книжному шкафу, туда, где тьма была гуще всего. Детлафф пытался восстановить душевное равновесие. Он успокоится и подождёт. Он ведь собирался быть терпеливым. Нет надобности травмировать женщину. Женщина должна оставаться здоровой и довольной, насколько это возможно в той роли, которую он ей наметил. Он же не изверг какой-то… Вампир оценивающе посмотрел на бугор под одеялом. Ей скоро станет жарко. Да, именно так… Детлафф заставил себя обернуться к полкам книжного шкафа. Вот-вот! Полюбопытствуем, что составляет жизнь и занимает мысли госпожи де’Эрбьен. В дальнейшем эта информация могла бы оказаться полезной. В отличие от книжных полок, доступных Детлаффу в холле Корво Бьянко, этот шкаф почти целиком заполняли труды по виноделию и многочисленные справочники по садоводству. Было несколько томов по философии, совсем новый разговорник Высшей речи, самоучители по бухгалтерии и управлению поместьем «От маленького хутора — до княжества регионального масштаба». Поэтический сборник с дарственной надписью: «Прекрасной звезде, осветившей ночь моей жизни». Детлафф полистал тонкую брошюрку. Стихи оказались на редкость дрянные. Вернув книгу на место, он переместился к трюмо. Детлаффу, не отражавшемуся в зеркалах, отсюда было гораздо удобнее наблюдать за женщиной, ведь он мог смотреть сквозь себя. Из-под одеяла показалась узкая пятка. Пятка гипнотизировала вампира, завораживала пульсирующей венкой у щиколотки. Детлафф беззвучно выдохнул и сосредоточился на полочке перед собой. Здесь лежали гребни, шпильки, щётки для волос. Словно гвардейцы на марше стояли флакончики, баночки, пудреницы. С угла валялся свежий выпуск ревю с цветными картинками «Имперский стиль. Осень-зима 1277». Детлафф раскрыл ревю в том месте, где страницы были заложены плоской коралловой шпилькой. Он удивленно покосился на Амантину, вернее на одеяло с торчащими ногами. Однако престранные вкусы у госпожи де’Эрбьен… На иллюстрации была изображена барышня в неглиже и некий господин, который крепил к её бёдрам пугающего вида конструкцию, похожую на орудие пыток. Причем и злодей, и его жертва выглядели очень довольными. Задумавшись, вампир отложил прочь непристойный журнальчик. Дальше его заинтересовала шкатулка. Он приподнял тяжёлую крышку инкрустированную перламутром. Драгоценности богатой россыпью. Гладкие грани камней отразили лунный свет, заиграли бликами на стенах и потолке. Вампир извлек булавку, изготовленную в виде почитаемого в Империи религиозного символа — Великого Солнца, сплошь усеянного крупными бриллиантами. Интересно, зачем ей столько всего? Зачем столько бессмысленных вещей? Нет, она совершенно не похожа на Рен. Его любимая была равнодушна к безделушкам. Рен была выше этого… Детлафф подошёл к постели. При его приближении одеяло втянуло ноги. На мгновение вампиру показалось, что женщина не дышит. Обеспокоившись, он прислушался. Уловив приглушенное сопение, он нехотя вернулся к своему исследованию. Не зная чем развлечься, вампир поднял и взвесил в ладони флакончик из розового стекла оплетенный золотистой филигранью, что стоял чуть поодаль от остальных. Оглянувшись, он осторожно откупорил пробочку. Вдохнув аромат, Детлафф окунулся в лето полное солнца, южных цветов, спелых ягод и едва уловимой минорной ноты скорой осени. Вампир прикрыл глаза. Это был её запах. Запах, накрепко сплетённый с запретным удовольствием, и, надо признать, женщине он невероятно шёл. С детским любопытством Детлафф перебирал предметы на трюмо, рассматривал, ставил на место, пока дело не дошло до нарядной яшмовой пудреницы с кубическими зериканскими мотивами. Он смело снял резной колпачок и немедленно закрыл. Возможно слишком громко. Вампир обернулся, но женщина безмятежно спала. Прямо под окном находилось бюро Амантины. Там же стояла птичья клетка, накрытая платком. Детлафф похвалил себя за то, что не стал избавляться от душистой травы, иначе птицы давно бы выдали его присутствие. Кипа бумаг на столешнице не вызывала у вампира особого интереса, но ему нужно было как-то скоротать время. Он пробежал взглядом контракт на дробилку; короткую записку без подписи: «Эст-Эст 75-го в таре винной лавки с Оливковой улицы»; отчет о расходовании средств в приюте; расписание маршрутов парусника «Герцог» на третий квартал и его навигационные характеристики. Длинное письмо из трастовой компании в Цинтре Детлафф отложил не читая. Его привлек любопытный список, с пометками, сделанными аккуратным почерком Амантины: — Тесхам Мутна — банши — не актуально. — Пристань контрабандистов — гаркаин и несколько фледеров — слишком далеко, местность опасная. Оставить на крайний случай. — Кладбище Мер-Лашез — бруксы и альпы —***
Едва рассвело, за окном застучали молотки, и закричала разом сотня голосов: «Тащи сюда!.. Тут крепче держи!.. Привязывай, говорю!.. Куда ставить?..» Детлафф спустился вниз. В гостиной он застал консилиум из взволнованного господина Фоулти, Анселя, Лацлава и ещё нескольких батраков с виноградника. — Что происходит? — спросил Детлафф у секретаря. Ансель указал на стол. — Госпожа, — чуть не плакал дворецкий, — давайте поищем другой вариант. — Нет других вариантов, драгоценный мой Варнава-Базиль, — прозвучал из под стола голос Амантины. Оттуда показалась её запыленная голова, в съехавшей на затылок клетчатой косынке. Заметив вампира, женщина нахмурилась и менее жизнерадостно сказала: — Стол не проходит в дверь. Вы мне прикажите фасад разбирать? Она начала осторожно вылезать из-под громоздкой мебели. Опередив Анселя, Детлафф подал ей руку. Помедлив госпожа де'Эрбьен всё же воспользовалась помощью вампира. — Вас потревожил шум? — спросила она, вежливо улыбнувшись. — Нам нужно поговорить, — сказал Детлафф холодно. Ночью он всё обдумал: и позорное бегство, и причины, приведшие его в комнату женщины. То и другое было следствием его безволия, болезненной зависимости от её крови. Теперь, разобравшись в себе, Детлафф мог мыслить ясно и видел насквозь все попытки госпожи де’Эрбьен манипулировать им. — Вы хотите обсудить ночное происшествие? — уточнила Амантина. Вампиру показалось, что ситуация её забавляет. Не выказывая ни малейшего волнения, она неспешно отряхивала юбку от приставшей паутины. — И его тоже, — тихо сказал Детлафф, стараясь держать свой гнев под контролем. Ансель с беспокойством прислушивался к их разговору. Тут вмешался дворецкий. Он попытался найти союзника в лице сурового Детлаффа. — Господин де'Эрбьен, это семидесятилетний амарант! Семидесятилетний амарант не впечатлил трехсот пятидесяти двухлетнего вампира. Но не успел он что-либо ответить, как Амантина заявила: — Господин де'Эрбьен считает ровно так же, как и я! Хоть Детлафф не был господином де'Эрбьеном, и судьба стола интересовала его в последнюю очередь, но эта фраза ему не понравилась. Один из батраков толкнул другого локтем в бок. Ансель громко хмыкнув, принялся с интересном рассматривать балки на потолке, а Лацлав неодобрительно покачал головой. Амантина, почувствовав, что дала маху, попыталась исправить положение: — Вчера мы обсудили с Филиппом ситуацию. Ведь так? — она посмотрела на вампира, точно ища у него поддержки. Но тот лишь равнодушно сложил руки на груди, удостоив женщину ледяным взглядом. Ответив ему тем же, Амантина продолжила: — Мы пришли к единому мнению, что приглашать за сколоченные доски обер-шенка Её Светлости — дурной тон. — Наш уважаемый гость не обер-шенк, а только помощник… — не сдавался Варнава-Базиль. — Но в будущем он может им стать! — решительно возразила Амантина. — Наши конкуренты будут счастливы, если мы потеряем расположение такой персоны. — Но, госпожа, амаранту вреден солнечный свет! — Господин Фоулти, — Амантина взяла дворецкого под локоть, и мягко проговорила, — я посмотрела, там все прекрасно отсоединяется. Стол аккуратно разберут, нежнейшим образом вынесут, бережно соберут и накроют самой дорогой скатертью, через которую не просочится ни один злонамеренный луч… Ансель, проследи, пожалуйста, чтобы господин Фоулти остался всем доволен, — обратилась она к секретарю. — И прикажи застелить гостиную другим ковром. Этот побит молью. Стол, видимо, как поставили, так и не трогали все семьдесят лет. Ансель кивнул. — Приступайте, — бросила госпожа де'Эрбьен заскучавшим работникам. Мужчины, кряхтя, полезли под стол. Пока Детлафф перешагивал их ноги, победительница триумфально покинула поле боя и направилась на кухню. — Марлена, Вы справляетесь? Не нужно ли прислать ещё людей? — с беспокойством спросила она, стоя на пороге. — Не волнуйтесь, госпожа. Всё будет к сроку, — ответила невидимая Детлаффу кухарка. Из распахнутой кухонной двери на вампира дохнуло жаром, спрессованным с запахом специй, солений, свежей рыбы и горящих дров. Здесь вовсю кипела работа, стучали по разделочным доскам ножи, и Марлена была счастлива как никогда. — Госпожа, — за спиной скромно кашлянул Варнава-Базиль. Дело было настолько важное, что он посчитал своим долгом отвлечься от расчленения любезного его сердцу амаранта, — Если Вы мне позволите дать совет относительно выбора вина… — Господин Фоулти, — твердо сказала Амантина, повернувшись на каблучках, — я ценю Ваш опыт и надеюсь впредь иметь возможность пользоваться Вашими бесценными познаниями, но на сегодня выбор вина определён. Она подхватила со скамьи клетку с зелёной птичкой и маленький сверток, в котором вампир узнал скомканный платок, оброненный им ночью. Детлафф нагнал Амантину у выхода. — Постойте… — Простите, сейчас не подходящее время для объяснений, — женщина сунула сверток в карман передника и поспешила на улицу. На верхней террасе перед домом работники украшали перила цветами и ставили тент. Здесь Амантина задержалась на мгновенье. — Закрепляйте надёжнее! Сегодня ветрено… Детлафф преградил ей путь. — Вам придется ответить на мои вопросы, сколько бы Вы не бегали от меня, — сказал он с угрозой. — Вы знаете, если неразлучник теряет пару — он через какое-то время погибает? — Амантина подняла клетку за кольцо и внимательно посмотрела на грустную птичку, затем, сквозь прутья, на Детлаффа. — Может быть, если его отпустить на свободу, он снова найдет себе подругу и останется жив. — Что за чушь… Детлафф непонимающе уставился на женщину. Тут он ощутил неприятный укол. Должно быть, его ночной визит в спальню госпожи де’Эрбьен привёл к безвременной кончине одного из неразлучников. Женщина повернула крохотный замочек и подняла решетку, но птичка продолжала потерянно скакать по жёрдочке, упорно не замечая путь на свободу. — Думаю, ему стоит немножко помочь. Амантина вытянула на волю заверещавшего неразлучника, принявшегося остервенело клевать её пальцы, и разжала ладонь. Птичка вспорхнула на конёк усадьбы. Откуда его шуганул рыжий плотник, закреплявший флажки. Неразлучник взмыл в небо и полетел в сторону княжеского дворца, стремительно превращаясь из ярко-зелёного пятнышка в неясную точку. Госпожа де’Эрбьен поставила пустую клетку на землю. — Мне кажется, он зря выбрал это направление, — задумчиво сказала она. — В том направлении дворцовые сады, — подсказал вампир. — Вы правы, как я могла забыть… — Вероятно так же, как забыли о фледерах на Тихом берегу. Детлафф впился взглядом в лицо женщины. Она изумлённо посмотрела на него. — Что Вы имеете в виду? — Я видел Ваши заметки, — ответил вампир. Он искал в ней признаки смущения, испуга. Ничего. Детлафф даже начал сомневаться в правильности своих выводов. — Чем Вас оскорбили мои заметки? — спросила Амантина. Она убрала от лица назойливые прядки, которые растрепал игривый ветерок. Теплые карие глаза женщины глядели на Детлаффа со снисходительным любопытством. — Вы знали, что это место опасно и сознательно привели нас туда, — глухо прорычал вампир. — Да, знала, — легко согласилась Амантина. Детлафф не мог поверить собственным ушам. — Но зачем?! — выдохнул он. — Поберегися! Ульи! — гаркнули сверху. Люди, натягивающие тент, бросились в рассыпную, господин Фоулти, командующий выносом стола, юркнул в распахнутую дверь, а Амантина вдруг оказалась закрыта широкой спиной Детлаффа. Недалеко от места, где они стояли, упали легкие серые шары. От удара о булыжники они распались, обнажив слоистое нутро, давно покинутое обитателями. — Лучше бы нам побыстрее убраться отсюда… — сказала женщина, несколько удивленная поступком вампира. Осторожно выглянув из-за его плеча, она спросила: — Нет ос? Поняв, что опасности нет, Амантина грозно крикнула незадачливому работнику: — Ульи надо было счистить ещё весной! — Виноват, хозяйка, руки не дошли, — оправдывался рыжий детина, на всякий случай не торопясь спускаться с длинной лестницы. — До корчмы ноги доходят?! А на это времени нет? — возмутилась госпожа де’Эрбьен. — Уберите здесь всё немедленно! К ней подскочил тощий парень нагруженный ящиком с вином. — Хозяйка, куда его? — спросил он, еле удерживая свою ношу. Амантина, неопределенно махнула рукой в сторону тента, в то место, где горкой стояли другие ящики. Она обернулась к Детлаффу. — Видите, совершенно неподходящее время для разговоров. Детлафф не слышал её. Он в недоумении уставился на свои руки, словно те были чужими. Вот эти крупные фаланги, мощные суставы обтянутые сероватой кожей, на которой ему была знакома каждая отметина. Вампир недоверчиво сжал пальцы в кулак — острые, как бритва, ногти вонзились в ладонь. Детлафф чувствовал боль. Это точно были его руки. Они спасали ему жизнь. Ими он калечил и убивал. Не раз они были окрашены кровью его врагов. И это его руки только что заботливо укрывали голову женщины — чуждого, раздражающего существа, насильно вторгшегося в его жизнь. Детлафф не понимал, отчего тело, верно служившее ему три с лишним века, вдруг перестало подчиняться голосу рассудка. — Посторонись! Расступись! — слуга, по макушку увешанный душистыми цветочными гирляндами, задел вампира локтем и, не останавливаясь, пробежал мимо. Детлафф вспыхнул, оглянулся. Обидчик, вернее, живая маргаритковая клумба, проворно работая мосластыми ногами в закатанных до колена штанинах, неслась к деревянному настилу на нижнем дворе. Туда, где кипела основная работа, а хрупкая женщина в клетчатой косынке повелевала творящимся вокруг хаосом. Парня с гирляндой, она направила к девушкам, украшавшим колесо от телеги, которое зачем-то насадили на сосновый ствол. Сама хозяйка забралась на одну из скамеек, приготовленных для гостей. С этого удобного постамента она показывала, где вешать ленты, где фонарики, какую территорию ограничить для танцев, куда поставить столы для прислуги и работников виноградника, где расположить вертела с кабанчиками и бочки с элем. Детлафф, следивший за каждым её движением, вдруг с ужасом осознал, что любуется ею. От покрытого веснушками кончика носа до золотящихся на солнце своевольных кудряшек она дышала свободой, уверенностью и жаждой жизни. Это открытие напугало и рассердило его. Что с ним творится? Обозлённый, он спустился во двор и направился к скамье, на которой стояла Амантина. Женщина услышала его шаги, и, решив, что это кто-то из прислуги, приказала: — Позови Анселя, надо поднять… А это Вы, — она немного смутилась, заметив Детлаффа, но тут же нашлась: — Не сочтите за труд позвать моего секретаря. Будьте так любезны. — Я Вам не лакей! — прошипел Детлафф возмущенный её наглостью. — Вы осознанно завели нас на землю фледеров. Зачем? Зачем Вам понадобилось рисковать жизнью? Амантина, забыв, что стоит на скамейке, отступила назад и покачнулась, когда под каблуком не оказалось твердой опоры. Если бы вампир не схватил её за руку, она бы вероятно упала. — И зачем же мне было рисковать жизнью где-то, если в моем собственном доме меня на каждом углу подстерегают опасности? — съязвила госпожа де'Эрбьен. — Отвечайте! — прорычал Детлафф. — Пожалуйста, соблюдайте приличия, — взмолилась Амантина, оглядываясь по сторонам. Люди занятые своими делами, казалось, не заметили их перепалки. Женщина попыталась освободить руку. — Отпустите, — попросила она, — Вы привлечете лишнее внимание. Плевать хотел Детлафф на всех. Женщина была в панике. Женщина менструировала. Гормоны в её крови сводили его с ума. Ноздри Детлаффа подрагивали, втягивая наркотический запах, а пальцы всё сильнее сжимали беспомощную ладонь, почти утонувшую в чудовищной ладони вампира. Какое же это было сладкое чувство… Он отбросил руку Амантины, точно она жгла его кожу, и прохрипел: — Говорите! И не смейте лгать! Я не верю, что в Ваших действиях не было тайного умысла. Госпожа де’Эрбьен растерла покрасневшую кисть. — Что ж, давайте поговорим о тайных умыслах, — она с вызовом посмотрела на Детлаффа. — Скажите, зачем Вам понадобилось пробираться в мою спальню ночью? Зачем Вы рылись в моих бумагах и шкатулке с драгоценностями? Мне надо думать, что мой господин — воришка? А как, простите, мне расценивать тот факт, что Вы надушились моими духами? — Что? Я не… — Детлафф потерял дар речи от подобных нелепых обвинений. — Хозяйка, — позвал, кто-то севшим голосом. Это был уже знакомый Детлаффу парень с ящиком. — Тут того… Брови Амантины сошлись на переносице. — Что того? Я же сказала, неси к столу, к тому, что рядом с главным домом. И позови Анселя! Надо поставить уже этот чёртов столб! Пыхтя от натуги и тихо матерясь, парень потащил ящик обратно. Амантина соскочила со скамейки и обернулась к Детлаффу. Неожиданно женщина широко улыбнулась. — Видите, Вам кажется подозрительным мое поведение, мне Ваше. Хотя за нашими поступками могли стоять вполне благовидные мотивы. Детлафф промолчал. Он-то знал, его намерения были пугающе противоречивы и точно далеки от невинности. Приняв мрачное молчание вампира за недоверие, Амантина попыталась объясниться: — Тот список, который Вы нашли, составлялся, когда Вам требовалось лечение. Вы понимаете, что я имею в виду? Детлафф неохотно кивнул. Женщина говорила о крови вампиров. До настоящего момента он не задумывался о её источнике, о том, сколько жизней было положено, чтобы Детлафф ван дер Эретайн восстал из мертвых. — Мы скрупулёзно, буквально по крупицам, собирали информацию о каждом случае, — продолжила Амантина. — Но с некоторых пор, как Вы догадываетесь, содержание этого списка стало несущественным. Вчера мне понадобилось уединенное местечко, расположенное недалеко от винодельни. Такое, чтобы без посторонних ушей и возможных жертв обсудить ближайшие планы. Тихий берег — первое, что пришло мне на ум. Увы, моя память не совершенна. Я всего лишь человек… Всего лишь женщина, обремененная множеством забот. К сожалению, моя беспечность привела трагическим последствиям, и, если бы не Ваше вмешательство, действительно, могла стоить мне жизни. Я очень благодарна Вам… Она говорила. Взгляд её был мягок, а голос тих и вкрадчив. Фраза за фразой Амантина ласкала израненное эго угрюмого вампира, гладила его по шерсти. Детлафф тонул в её словах, как муха в тягучем сиропе, подсознательно чувствуя, что женщина уводит его от важной мысли. Он воспротивился. — Не стоит меня благодарить. При иных обстоятельствах я не стал бы Вас защищать. — И всё же Вы спасли меня, — заметила Амантина. Она помахала кому-то за спиной Детлаффа: — Доброе утро, господа! Доброе утро! Маэстро, кроме Вас никто не умеет так вовремя появиться! — Что Вы тогда хотели мне рассказать? — спросил Детлафф, пока женщина снова не сбежала. — О Вашей роли в сегодняшнем празднике, — ответила она, направляясь к гостям. — Позвольте мне пройти. — Какой роли? Каком празднике? Что Вы затеяли? — воскликнул ошеломлённый вампир. Амантина сквозь сведенные в медовой улыбке челюсти проговорила: — Сейчас мне нужно заняться оркестром. Если Вы согласитесь обождать меня в своей комнате — то чуть позже я приду и всё объясню. Пожалуйста…***
Сквозь арку, сверкающую свежей побелкой, на двор втекала толпа труверов. Разодетые в пестрые рюши, ощетинившиеся чехлами с музыкальными инструментами, они были похожи на многоголовое чудище, говорливое и шумное. Их предводитель, мужчина стройный, пластичный, точно, учитель танцев, вальсировал к госпоже де’Эрбьен. Поставив ноги в третью позицию, он грациозно обмёл остроносые ботинки пером своей шляпы, и пропел: — Моунтин! Звезда моей жизни! В ответ Амантина облобызала воздух у нарумяненных щёк маэстро — неслыханная для Туссента вольность в отношении мужчины, не связанного с ней родственными узами. — Отрада моих очей! Безмерно счастлив лицезреть… Детлафф начал смутно догадываться, откуда взялся в спальне госпожи де’Эрбьен томик стихов. Выглядел гость в полном согласии с его пресыщенной пафосом поэзией: много грима, много блеска, трагизма и цветных стекляшек. Даже артикулировал он своеобразно. Вероятно находя такую манеру более эффектной. «Звезда» в исполнении маэстро превращалась в «зьвёзду», а «отрада» в «от’яду». Так что вампир с трудом продирался до смысла его высокопарных речей. — Надеюсь, дорога не утомила Вас? — вежливо спросила женщина. — Ч’езвычайно утомила! Мужчина страдальчески закатил глаза. Он пригласил госпожу де’Эрбьен отойти в сторонку и доверительно поведал: — Видите ли, некоторых моих солистов не устраивает распределение гонораров. Эти мерзавцы подговорили остальных не брать лошадей в аренду, если я накануне не выдам аванс. Но не волнуйтесь, драгоценная Моунтин, я пресёк бунт в зародыше и покарал смутьянов. Правда, всё время приходилось останавливать повозку, чтобы дождаться отстающих революционеров. И это под палящим-то солнцем! — Ужасно! Женщина сочувственно покачала головой. Хотя она и не уточнила, что именно ужасно: корысть оркестрантов или садистические наклонности их гегемона, маэстро всё равно благодарно припал к её руке. — Вы так добры, моя госпожа, — проворковал он. — Да, но мне бы не хотелось бы, чтобы на приеме труверы выясняли отношения, — в унисон ему ответила госпожа де’Эрбьен и твердо добавила: — Сегодня всё должно пройти хорошо. Амантина оглянулась на взмокших музыкантов и зацепила внимательным взглядом вампира. Его плечи подрагивали. Он смеялся. Смеялся как самый обычный человек. Неужели его рассмешил горячий монолог маэстро с «ме’йзавцами» и «’еволюционэрами»? Чудеса… — Звезда моя, ещё не было случая, что бы мы играли хорошо! — страстно возразил маэстро, возвращая мысли госпожи де’Эрбьен к насущным проблемам. — Мы всегда играем превосходно! Кстати, как насчет того, чтобы включить в выступление поэтические баллады? — Нет-нет! — поспешно ответила Амантина. Стремясь смягчить свою категоричность, она пояснила: — Мои гости — это люди степенные и невероятно далекие от авангарда. Давайте остановимся на заранее утвержденном классическом репертуаре? — Душа моя, Вы снова изъясняетесь как пошлый счетовод. Я Вас не понимаю. Отказываюсь понимать! Наверное, Вы ошиблись с выбором. Вам больше подойдет самодеятельность из Мандрагоры или балаган Её Светлости, что безосновательно претендует на звание Первого оркестра Туссента! — Дорогой друг, — увещевала его женщина, — Вы раните меня в самое сердце. Поверьте, я готова наслаждаться Вашей поэзией круглосуточно. Но войдите в моё положение. Вряд ли сельское общество сможет оценить всю мощь Ваших метафор. Хорошо, — смягчился маэстро. — Как пожелаете. — Мы ведь договорились? Без сюрпризов? — спросила госпожа де’Эрбьен, глядя на мужчину с большим подозрением. — Хорошо, без сюрпризов, — согласился он. — Но, Моунтин, я артист! Мое вдохновение нельзя ограничить нотным станом. Все эти деревенские польки, кадрили, вальсы — это безумно, безумно скучно! Госпожа де’Эрбьен игриво поманила насупившегося маэстро. Почти касаясь его уха губами, женщина сказала: — Они унылы как панталоны старой девы, и только Ваш незаурядный гений способен вдохнуть в них искру жизни… «Что она себе позволяет?!!» — возмутился Детлафф, наблюдавший за непристойным поведением Амантины. — «Кого вообще можно купить такой грубой лестью?!» Однако её слова попали точно в цель. Маэстро расправил плечи, выпятил узкую грудь и жеманно рассмеялся, прикрывая рот холёной ладонью. — Экая Вы п’яказница, звезда моя, — проговорил он с нескрываемым удовольствием. — Исключительно из симпатии к Вам. «Ага, и тысяче флоренов…» — шепнула себе под нос Амантина. Деликатно кашлянув в кулачок, маэстро совсем по-деловому поинтересовался: — Где нам ‘язместиться? — Сюда, пожалуйста, — Амантина указала на деревянный амфитеатр, обустроенный в густой тени акации, на котором стройными рядами стояли табуреты. — Надеюсь, Вам будет комфортно. Днём здесь не так жарко, а после заката зажгут фонари… Маэстро нетерпеливо пошевелил в воздухе длинными пальцами. Подчиняясь этому знаку, один из сопровождавших его музыкантов достал из футляра виолу. Маэстро выдвинул табурет из середины первого ряда. Встав на освободившееся место, он приложил инструмент к подбородку, прикрыл веки, окрашенные толчёным перламутром, и вывел низкий звук, похожий на стон. Затем ещё один высокий, нежный… Смычок замер в воздухе. Вместе с ним замерли оркестранты, проделавшие пешком путь от города до винодельни, госпожа де’Эрбьен, даже плотники, забивавшие последние гвозди в настил, почтительно остановили работу. Притих петух, чудом удравший из запертого курятника и теперь одиноко бродивший среди досок, лихорадочно разгребая лапами кучи стружек. Все ждали, когда маэстро вынесет вердикт. — Хозяйка!!! — разорвал тишину неожиданный вопль. Расталкивая людей, к Амантине пробирался парень с ящиком. «Не может быть!» — изумился Детлафф. И парень был тот же, и ящик: крашеные синей краской дощечки, а сверху по контуру орнамент из оливковых листочков. — Ансель спрашивает, куда поставить вино? — из последних сил простонал парень. — Он сам решить не может? — тихо спросила госпожа де’Эрбьен. — Неа. Они с Лацлавом и Шмелькой маранту пану дворецкому сбивают. — Вот и поставь ящик рядом с «марантой», около других таких же ящиков, — медленно проговорила Амантина. Обернувшись к маэстро, картинно застывшему с виолой, она с надеждой спросила: — Мы ведь угадали? Не так ли? — Нет, Моунтин, нет. Акустика не та. Возможно, там будет лучше. Он указал смычком на место за колодцем. По группе оркестрантов пробежал ропот. Тогда маэстро всучил виолу помощнику и отрывисто захлопал в ладоши. — В нашем дружном коллективе появилась бездарность, претендующая на собственное мнение? — прошипел он, особо выделив слово «безьда’йность». — Быстренько, пташки мои, взяли табу’етки. И! Раз! Два! И, раз, два, три… Музыканты покорно потянулись за своим предводителем. Им наперерез, прокладывая себе дорогу матерной бранью, двигался парень с ящиком. Выбравшись из плотного потока, он, злобно позванивая стеклом, побрёл обратно к дому. На лестнице ему встретились Лацлав и Шмелько. Те были в хорошем настроении, потому вызвали прилив ненависти. — Где Ансель? — буркнул парень. — Пущай сам круголя наматывает! — На конюшню, вроде, пошёл, — ответил Лацлав, удивленно моргая. — Шоб его! А дядька? — Барабус как эль привез, так и снова ускакал с поручением. Ты чего хотел-то, неугомонный? Я тебя, кажись, в шестой раз с этим ящиком вижу? — хихикнул Шмелько. — Да, иди ты! — огрызнулся паренек и, перехватив дрожащие от напряжения руки, пошёл прочь. — Янко, ты куда? Столб поднять надо, — миролюбиво окликнул его Лацлав. — Хозяйка на то Анселя вызвала. Вот пусть кабаняка его подымает! А у меня от этого ящика уже кишки повылазили. Шмелько, пригладил пальцами лоснящиеся черные усы и подмигнул приятелю. Но Лацлав его остановил: — Брось. Ну чего ты к парню привязался? Ты лучше посмотри, кто к нам пожаловал. Сам пан-гусак. Опять своих «птенчиков» строем водит. Спорим — вернутся, откуда начали. — Спорим! — азартно откликнулся Шмелько, сразу забыв про Янко. — На локоть табуретки переставит, чтоб лицо не терять. — На пять крон. — На штаны, кожаные, почти новые. — Какие ещё штаны? — удивился Лацлав. — Помнишь я по поручению хозяйки к мосье Поже ходил. А там барышни хмельные, весёлые… — Шмелько мечтательно вздохнул. — Ну? — Ну, и одна такая пошутила — мне отметину за ухом оставила. Жена потом последнее золото из карманов выгребла, чтобы на баб продажных не спустил. Лацлав, не совсем проследивший взаимосвязь между походом Шмелько, репрессиями благоверной и его ставкой, спросил: — А штаны? — А штаны оставила. Спорим? — Ладно. Что с тебя взять сластолюбец. Спорим. Они стукнули по рукам. Заметив Детлаффа, мужчины неловко закивали. — Доброго Вам утречка, господин де’Эрбьен… Детлафф выдавил из себя приветствие. Тут со стороны кузни появился Ансель с крючьями и мотком толстой веревки, и люди оставили вампира в относительном покое. Прислуга сновала туда-сюда. Перед Детлаффом мелькали стопки салфеток, корзинки со столовыми приборами, связки восковых свечей, гигантские блюда, десертные тарелочки, составленные горкой, подносы с глиняными кружками. Кто-то сдвигал скамейки, собирал инструменты. Женщины весело мели с настила для танцев желтые стружки. Мужчины, сгрудившись у столба с колесом, негромко спорили. В конце концов, они принялись обвязывать его верёвками. А оркестр, ведомый волею своего предводителя, бродил по двору, и на каждом новом месте повторялась примерно одинаковая история. — Не та акустика… — Тут солнце так слепит, что нот не видно… — Здесь дым от вертелов щекочет ноздри… «Свернуть бы шею этому прохвосту!» — подумал Детлафф в такт капризам маэстро. В раздражении вампир присел у винного погребка на пустующую подставку для садовой скульптуры. Он совершенно не собирался точно наказанный ребенок отправляться в свою комнату, чтобы там покорно ожидать, когда госпожа соизволит дать ему объяснения. Эта женщина потеряла всякое ощущение границ. Что ж сейчас он доходчиво объяснит ей, как обращаться с Высшим вампиром… Вдруг Детлафф почувствовал чей-то пристальный взгляд. Мрачный, будто стражник после увольнительной, перед ним стоял мальчик. В руках он держал вазон с белоснежной гортензией. Карапуз прищурившись, смотрел на вампира, склоняя голову то к правому плечу, то к левому. Детлаффу стало не по себе. Он попытался придать лицу добродушно-скучающее выражение, присущее, как ему казалось, большинству взрослых людских особей при общении с детьми. Он даже слегка растянул губы в улыбке. — Красивый у тебя цветок… В ответ мальчишка скорчил пренебрежительную мину. Наконец, догадавшись, что от него требуется, Детлафф освободил постамент. Водрузив на него гортензию, мальчик, едва достававший вампиру до пояса, спёр с сервировочного столика грушу, спрятал её за шиворот, затем он с ловкостью лисицы изловил петуха и, показав удивленному вампиру язык, гордо удалился. Что-то негромко хрустнуло. — Кажется, каркас задели, — отдуваясь, проговорил Лацлав. — Ага. Обломок яму забил, — подтвердил Шмелько, тянувший столб с крыши старой конюшни. — Так не встанет. Ансель, вынимай! — Ребяты! Стравливай неваляшку помаленьку! — крикнул вечно веселящийся Шмелько. Он задрал вверх голову и восхищенно выдохнул: — Ох, и справно вышло. Как невеста на сговоре. Веревка в его руках опасно натянулась и затрещала. — Не зевай! — посоветовал ему сосед по крыше. — А то, прижмёт тебя суженая. Не обрадуешься. Хорошо, фонари не навесили сразу, поколотили бы все, туда-сюда тягая… Не успел человек это сказать, как Шмелько растянулся на соломе, сжимая обрывок веревки. — Лопнула!!! — взвыл он в ужасе. — Вам лучше вернуться назад, к акации, — услышал Детлафф изменившийся голос Амантины. Это не было любезное предложение, это был тихий, но не терпящий возражения приказ. — Да, да… — растерянно ответил ей маэстро. — Я только хотел напомнить, что наш контракт включал обед для оркестрантов… — Я помню! — прошипела Амантина. — Немедленно всех прочь! Труверы, побросав табуретки, укрылись кто за акацией, кто на другой стороне ручья. Госпожа де’Эрбьен осталась одна. На головокружительной высоте ветер играл длинными лентами, блистающими ослепительным разноцветным глянцем, когда солнечные лучи попадали на их лицевую сторону. «Расцветшее» маргаритками колесо, к которому были привязаны ленты, ходило ходуном, грозя в любую секунду обрушится на землю и смять собой хрупкие человеческие тела. К этому колесу было приковано внимание Амантины. Еще одна веревка лопнула. Люди отхлынули от кренящегося столба. — Тикаем!!! Сейчас долбанётся! — заверещал кто-то. Глаза Амантины округлились. Она бросилась к злосчастному столбу. — А ну стоять, бесовы отродья! — отчаянно крикнула женщина, срывая голос. — Помогите Анселю! Обхватив обтесанный ствол, её секретарь практически единолично удерживал на себе его огромный вес. Весь красный, с раздувшимися от неимоверного напряжения жилами, он протестующе взревел. Яростно, бессильно, зная, что его, лишённого речи, не послушают. — Не приближайтесь, госпожа! — прохрипел Лацлав. — А вы, ироды, назад! Чтоб вас расплющило! Сейчас крышу проломим! Помогайте! Отбросив бесполезную верёвку, он ухватился за столб. — Держу! Детлафф отстраненно наблюдал за людьми, как наблюдал бы за деятельностью термитов — с некоторым любопытством, но без сочувствия. Его снова изумила женщина. Лицо Амантины утратило маску безмятежности, исказилось, стало жестким, некрасивым и каким-то настоящим. Она, подхватив юбку, бежала через двор, щедро рассыпая ругательства. Причем «трусливые потроха», «бесовы отродья» и «великаньи задницы» были самыми мягкими из них. Вампир усмехнулся. Судя по всему, семейство госпожи де’Эрбьен не принадлежало к сливкам реданского общества. «Им ведь может не хватить сил», — вдруг подумал Детлафф. Он опередил Амантину на десятую долю секунды, уперся ногами в каменистую почву, помогая вытащить столб из поломанного паза. Ансель глухо рыкнул на женщину, бестолково кружившую вокруг, и, в конце концов, тоже вцепившуюся в сосну. Детлафф с трудом сдержал смех. — Ну, с такой-то подмогой, хозяйка, мы в раз его поставим! — радостно возвестил Шмелько. — Хорош балагурить, глянь что там! — прикрикнул на него Лацлав, удивлённый тому, что их ноша стала вдесятеро легче. Шмелько скатился с крыши и на пузе подполз к яме. Поковырявшись в темноте, он выдернул сломанную дощечку. — Порядок! Заноси! Все вместе, а к ним присоединились плотники, они вновь подняли ствол над поломанной опорой и поставили его вертикально в яму. Впрочем, Детлафф мог бы благополучно справиться с этим один. Если, конечно, ему когда-нибудь взбредет в голову развлечь себя таким «увлекательным» занятием. Дело оставалось за малым — закрепить столб и привязать концы лент. — Ансель, ты как? — тревожно спросила Амантина, пытаясь поймать его ускользающий взгляд. Ансель отвернулся и принялся сматывать верёвки. — Господин Туве, Вы хорошо себя чувствуете? — требовательно повторила она свой вопрос. — Не волнуйтесь, госпожа, — добродушно сказал Лацлав, положив Анселю на плечо руку. — Он у нас парень крепкий. Лацлава поддержал Шмелько: — Да, что боклерскому докеру от какого-то бревна сделается?! Янко вот божится, что у него ни одного целого ребра в организме не осталось. Однако ж, ничего, по корчмам скочет, да со стражей, подлец, собачится… - Шшш… Шмелько! — оборвал его Лацлав. — Пойдем-ка мы, что ли, табуретки соберём. Вон пановья-музыканты из кустов показались. И он подтолкнул словоохотливого Шмелько в поясницу. — Ансель… Амантина коснулась его рукава. Секретарь колюче глянул на хозяйку и низко, с избытком почтительности, поклонился. Он также кивнул Детлаффу, что, видимо, означало его благодарность. — Моунтин! Кхм… Госпожа де’Эрбьен! — напомнил о себе бежавший в тыл маэстро. — Пока Вы с господами покоряли столб, я окончательно убедился, здесь под акацией оркестр будет звучать лучше всего… — Сымай штаны, Шмелько, — услышал Детлафф довольный шёпот Лацлава. — Погоди-ка, они еще не сели, — возразил Шмелько, не желавший смириться с проигрышем. — Ммм… Единственно, опасаясь навлечь Ваш гнев… А в гневе Вы поистине ммм… величественны… — маэстро забегал глазками и надул щёки, чтобы как-то заполнить неловкую паузу, в которую сам себя загнал. — Если позволите, я слегка изменю наше расположение? Он сдвинул один из немногих оставшихся под акацией табуретов ровно на локоть. Шмелько показал Лацлаву кукиш и, сияя, точно новенькая крона, протянул другу грязную ладонь. — Гони мой пятак! Но тут маэстро, коротко глянув на госпожу де’Эрбьен, малодушно возвратил табурет назад на половину расстояния и чуть повернул его относительно края ступеней амфитеатра. Лацлав звонко хлопнул Шмелько по протянутой ладони. — Трусло размалёванное, — заворчал себе под нос Шмелько, однако подумав, добавил: — С другой стороны при штанах остался. Он поковырял грязным ногтем дыру на колене и, вздохнув, потащил подобранные табуреты к акации. — Вы же не возражаете? — уточнил маэстро. Амантина пригладила спутанные волосы у висков, на глазах становясь совершенно другим человеком. — Как Вам будет угодно, дорогой друг, — мягко улыбнулась она. — Кажется, я немного вспылила. Прошу меня простить. — Ну что Вы, я даже не заметил! — заверил её музыкант. Он с удивлением уставился на расхохотавшегося Детлаффа. — Нам необходимо настроить инструменты и освежить в памяти ‘епейтуай! — Репертуар… — автоматически поправила Амантина. — Именно! Надеюсь, нам не будут мешать, — Маэстро смерил вампира презрительным взглядом. — Или я за себя не ручаюсь! Детлафф постарался сдержать смех. Раньше ему случалось бывать на торжествах разного рода, качества и масштаба; человеческих и не очень; в одиночку, иногда в компании спутников; по приглашению, но чаще незваным; в юности в Назаире, во время его путешествий по Северным Королевствам, в хмельном Туссенте, где один праздник незаметно перетекает в другой; но никогда, никогда ему не доводилось видеть это абсурднейшее действо изнутри.