***
— Это ж надо такую уйму золота спустить, — ворчливо буркнул лакей, подсаживаясь к костру. — Ни кожи, ни рожи. Подержаться не за что, тьфу! Презрительно плюнув в потрескивающее пламя, он сунул ладони с обкусанными ногтями подмышки и неподвижно уставился в темноту. Долговязый бард, похожий повадками на вертлявого гусенка, с готовностью улыбнулся. С размахом тренькнув по струнам ученической лютни, он пропел куплет: — С рождения цветочек ждёт, когда герой его сорвёт. Красив и знатен, и в мечтах он непременно при деньгах… Лоснящиеся щёки недовольного лакея растянула похабненькая ухмылка. А музыкант искусно перебрал струны полированными ноготками и накрыл их ладонью, неожиданно прервав звучание вибрирующей ноты. — Жизнь учит нас — не будь скупым, хотя дешевле стать вторым. Ансель вскочил. Навязанная обстоятельствами компания ему осточертела. Он сделал несколько шагов по проседающему песку вдоль озера. Нащупав под ногами кругленький камешек, зашвырнул его в воду. Зеркальная поверхность дрогнула, бирюзовые облака перемешались с жёлтыми всполохами дворцового освещения. Ансель с силой выдохнул сквозь сцепленные зубы. «Пускай забирает своего припадочного и уматывает!» Поковырявшись пальцами в песчаной взвеси, он вытащил камень побольше. Тот пролетел дальше первого и потонул с громким «плюх». Нет! После такого фортеля, он, Ансель Туве, ничего не должен! Доставит её с деньгами в целости, и разошлись пути-дорожки. Он намочил ладонь, протёр горящее лицо. Что ж так тошно-то? — Эй, убогий! — окликнул его лакей. — Будет шум поднимать. Утопцев приманишь, а то и ещё кого похуже… — Не водятся тут утопцы, — возразил бард. Но слуга, чуть приподнявшись, огляделся, выискивая признаки опасности в пряной боклерской ночи. И, несмотря на слова об утопцах, больше всего его беспокоила траттория на Турнирных полях, сияющая вдалеке гостеприимными огнями, бурлящая голосами и изредка взрывающаяся хмельным несдержанным хохотом. Но её запоздалых посетителей, вероятно, совсем не интересовало: что происходило, на маленькой пристани в уединенном шатре, торжественно убранном белыми лилиями. Ну, мало ли влюбленных парочек тискается по столичным закоулкам или устраивает тайные свидания под луной. В общем, не обнаружив внешней угрозы, лакей подкрался на цыпочках к шатру и застыл в неудобной позе, прислушиваясь к происходящему внутри. Музыкант насмешливо фыркнул. — Любезный, вместо того чтобы сопеть в портьеру, давайте-ка лучше выпьем за щедрость нашего хозяина, господина Трембли? — предложил он, поправляя на тощем теле сюртучок, аккуратно залатанный на локтях. От наглости юнца слуга оторопел. Он уже было собрался возмутиться и даже сложил губы гневной уточкой, чтобы хорошенечко отчитать неблагодарного манерного «гусенка», которого он сам лично нанял в дешёвой харчевне, но передумал. Вздохнув, он пошёл разливать бражку по глиняным кружкам. И Ансель тоже пошёл. Ну, а что?! Кто он? Не муж, не брат. Никто. У девицы своя голова на плечах, чтоб соображать в какую грязь лезет и как потом людям в глаза посмотрит. — Чтоб не оплошал Его Сиятельство! Стукнулись кружки. Жгучая жидкость слегка размягчила гнусный комок, засевший в животе Анселя. А что он может? Вот, что?! Только молчать и ждать… — Ух, пташечки мои, хорошо! — воскликнул бард, занюхав выпивку кулачком. Ансель и лакей удивлённо переглянулись. Субтильная комплекция их собутыльника сама собой намекала, что напитки он предпочитает лёгкие, и одного запаха бражки будет достаточно, чтобы свалить юнца носом в песок. Но тот быстренько подсуетился, разлив остатки, и как ни в чем не бывало принялся откровенничать: — Ещё бы парочку таких свиданий! Я бы оплатил последний семестр в академии, а там, глядишь, на собственный оркестр лицензию оформил. Купил бы виолу, плащ домино в пол… Закатив от удовольствия глаза, музыкант перечислял желания. Но список неожиданно завершился «ш’япой», от того, что лакей довольно грубо зажал его рот ладонью: — Тсс! Слышишь, шумят? В шатре упало что-то тяжёлое. Кто-то в сердцах обложил шёлковое постельное бельё матюками. — Как думаете, ещё долго? — спросил бард, брезгливо отодвигая ото рта лакейские пальцы. — Вряд ли, — ответил слуга. — Когда я со стола убирал, Его Сиятельство завёл разговор о баннеретах, а у него это верный признак… м… настроения. Но так как девица дрожала, что листок на сквозняке, и ей все рыцари были едины, то после моего ухода, господин, вероятно, сразу перешёл к декламации оды «Невинность лилии», из которой он знает ровно две строки, после чего, видать, и за дело взялся. — Дрожала? Сколько ей? — Вроде девятнадцать. — Старовата, — заметил бард, придирчиво наморщив нос. Раздался звук колокольчика. — Хм, управился уже? — лакей удивленно встрепенулся. Он, кряхтя, поднялся. — Это ж сколько денег зря… сколько денег… На месяц в боклерском замке с отборными шлюхами запереться можно и перепробовать все комнаты, ни разу не повторившись, ни в шлюхах, ни в комнатах. Понятно, честно, богоугодно. Ты им золото, они тебе удовольствия. А тут! Тьфу… — Да ладно, все комнаты! — усомнился бард и, не дождавшись ответа, деловито добавил. — Спросите там, господин ещё желает услаждать свой слух, или я могу топать домой? После того как лакей скрылся в шатре, бард хитро подмигнул Анселю: — Либо Сиятельство у нас скорострел, либо девица по маковку деревянная. От перелома нос «гусёнка» уберегло появление слуги. — Теперь рассчитаемся. Главное, как прежде, держи рот на замке, — предупредил он барда строго и, подняв занавесь, проговорил, кривя губы: — Ну, выходи что ли, милсдарыня. Амантина кивнула. Ни на кого не глядя, она пошла к лошадям. — Погоди-ка, ты подарок Его Сиятельства забыла. Что надо сказать? Замерев, Амантина произнесла едва слышное: — Благодарю. Ансель отводил глаза, но неуёмное любопытство пересилило стыд. А может музыкантишка прав? Странная его постоялица, с чудным непривычно мягким говором, которую мать Анселя по первости называла не иначе как гномьим подкидышем, больше походила на бестелесного призрака, едва нарастившего немного плоти, беглянку из далекого волшебного мирка, никак не живую девицу. С чего же ей быть годной любовницей? К примеру, всё, что в его Рутте было округлым, мягким и манким, в Амантине было острым и угловатым. Рутта после ласки становилась расслабленной и томной, а Амантина сейчас точно до предела натянутая тетива, тронь — зазвенит и оборвётся. Ансель отвернулся, смотреть на эту прямую спину с беззащитно торчащими под полосатым муслином лопатками было больно. Лакей между тем вынес подарок, ветку белоснежных лилий. — На, — протянул он цветок, но не успела Амантина его взять, как слуга разжал пальцы. Снова требовательно зазвонил колокольчик. — Иду, Ваше Сиятельство, — почтительно откликнулся лакей. Высокомерно глянув на склонившуюся перед ним фигурку, он поспешил к своему господину. Амантина подняла лилию. Бард в ожидании оплаты, наблюдавший эту унизительную сцену, едва сдерживая смех, принялся намурлыкивать: — …Придёшь домой, а дома спросят: «Где ты гуляла, где была?» А ты скажи: «В саду гуляла, домой тропинки не нашла…» «Сука!» Не выдержал Ансель. Он схватил музыканта за шиворот. — Что не нравится?! Это фольклор! Народная мудрость! — придушенно шипел бард. — Ай! Больше никакой мудрости! Клянусь! Только не по пальцам! Отвечая на эти горячие просьбы, Ансель от души двинул ему в челюсть. — Надо отвезти лилию в «Колокола», — сказала Амантина, после долгого молчания, когда они уже почти добрались до города. — Мадам отдаст деньги. Ансель кивнул. Он прекрасно знал, что надо делать. Но потом Амантина оставит его дом. — Это на оплату долгов и лечение Филиппа… Ансель снова кивнул. — Я хочу на реку. Желание было простым и естественным. Солнце уже взошло, к реке можно было ехать без опаски. А почему бы нет? Анселю и самому казалось, будто он всю ночь барахтался в выгребной яме. Оставив лошадей под навесом, где рыбаки сушили на жердях снасти, они спустились по пологому берегу. Чтобы не смущать спутницу, Ансель уселся на перевёрнутую лодку, спиной к ней. Он сумрачно наблюдал за волнами, над которыми носились, поблёскивая крылышками, зелёные и фиолетовые стрекозки. Вода в реке, ещё не взбаламученная прачками, была настолько прозрачной, что можно было разглядеть, как течение чешет в изумрудной глубине длинные тонкие водоросли. В детстве Ансель, с лёгкой руки Шмелько, считал их волосами утопленниц и до икоты боялся. Амантина разделась. Зашелестел под босыми пятками песок. Шаги удалялись. Плеск. Вздох. Ансель невольно улыбнулся, представив, как сердце заходится, когда разгорячённое тело охватывает студёная вода. Он потом тоже искупается. Вдруг неясная тревога кольнула его. Река бурлила, стрекозы трещали крыльями, птицы пели и всё. Ни плеска, ни движения. Ансель осторожно оглянулся. Никого. Только ворох сброшенной одежды и следы от узких ступней. В чём был, он бросился в воду. Ориентируясь по следам, Ансель нырял дальше по течению, слепо шаря меж шершавой водяной травы. Она могла быть только там, в холодной и тёмной глубине, оплетённая пугающими «волосами». Сапоги, набравшие воды тянули Анселя на дно, вокруг ног заворачивались цепкие нити. Ещё немного и он сам утонет. Вдруг под пальцами он с ужасом почувствовал волосы, обычные, мягкие, человеческие. Подгребая под себя, Ансель потянулся к поверхности, таща за собой сопротивляющуюся добычу. Всё было бы куда проще, если бы Амантина не упорствовала в своем желании умереть. Зажмурив глаза, поднимая фонтаны брызг, несостоявшаяся утопленница колотила его по рукам. Вместе с кашлем, хрипом и водой, изгоняемой из носа и рта, летели в Анселя бессвязные проклятья, упреки, мольбы. — Зачем?!! Оставь меня! Я не могу!!! Пожалуйста… Наконец ему удалось выволочь её на берег. Крепко держа вырывающуюся Амантину за плечи, Ансель закричал горлом, грудью. Всё что он думает о таких, вот, девицах вложил в крик. Ну, оступилась ты, с кем не бывает. Не велика потеря! А если ты такая нежная, так и нечего было с мадам связываться… — Я думала, что смогу! — тихонько всхлипнула Амантина. — Как я вернусь к Филиппу? «Филипп! Конечно же, Филипп! В печёнки влезла уже со своим Филиппом!» Ансель отвернулся. «Вот уж кому, а этому живому мертвецу под его микстурами всё равно с кем ты спишь! — подумал он со злостью, стягивая сапоги и сливая из них воду. — Эх! Подмётки, должно быть, отлетят…» — Даже ты теперь не можешь смотреть на меня без отвращения, — Амантина спрятала мокрое от слёз лицо в ладонях. Ансель размахнулся, но почему-то удержал руку. «Вот, ведь!» Был бы он её братом, отвесил бы ей хороший подзатыльник! Морщась от неприятного ощущения липнущей к телу ткани, Ансель стянул куртку, штаны, вывернул голенища сапог и разложил промокшее имущество на нагретом днище лодки. Затем, отжал прямо на себе подштанники и, подобрав скомканное платье, вернулся к ссутулившейся девушке, неподвижно сидящей на песке. «Ну, что это он тут не может?!» Ансель в упор уставился на малиновые рубцы на плечах и ребрах, проступившие под прозрачной от воды рубашкой. Посчитав, что этого недостаточно, он поднял Амантину на ноги и неожиданно беззвучно присвистнул. «Смотри, брат, смотри, глаза не сотри. Раньше-то всё смотрел, да, не видел…» — Марыська, дождь, что ли, был? — раздался с тропинки ехидный девичий голосок. — Да, где же? — удивилась другая прачка. Заметив странную пару на берегу, она что-то шепнула подружке, и обе рассыпались веселым смехом. Поставив на камушке корыто со стиркой, девицы принялись, не стесняясь, сплетничать. — У некоторых, видать, до того зудит в речке пошалить, что они прямо в одёжках сигают? — И не говори, Марыська. Ансель чертыхнулся. Пытаясь унять нарастающую требовательную тяжесть в паху, он сунул платье в безвольные руки Амантины и зашёл по грудь в воду. Прачки, почти потеряв к ним интерес, болтали о чём-то своём, били по пузырящемуся белью колотушками, лишь изредка поглядывая в их сторону и перемигиваясь. Течение несло прочь рваные клочья пены, а эхо кружило над Сансретуром звонкие, смешливые голоса. «Ерунда какая! Нетронутая была, так и не ёкало нигде, а как тропинку протоптали — загорелось! Да, что ж он девки в мокрой рубахе не видел?!» Ансель клацая зубами от холода, выбрался на берег. Накинул куртку, ещё сырую, но зато приятно тёплую, уселся на песок за лодкой. «Видел. Всяких перевидал. И не юнец какой, двадцать три годка отмерил, чтоб на голое женское тело слюнями исходить. К тому же законная жена-красавица под боком имеется. А у этой, между прочим, какой-никакой муж…» Амантина появилась рядом, неожиданно, точно вывернувшийся из земли росток археспоры. Виновато сморщив покрытый веснушками нос, она шепнула «спасибо», и, коротко обняв удивлённого парня, чмокнула его во влажный висок. Ансель рассматривал её, недоверчиво, с примесью суеверного любопытства. А ту ли девицу он достал из пучины? Что если не только природное жизнелюбие и внезапность роднит их с хищным растением? И куда подевалась прежняя отчаявшаяся девица, пугливая невзрачная пичужка, затерявшаяся в чужих краях, подобранная им по дурости? Осталась под тяжёлыми волнами? В движениях этой Амантины жила невиданная ранее спокойная уверенность и непонятно откуда взявшаяся притягательность. И даже мудрёное платье, которое успела надеть девушка, пока он мёрз в реке, вдруг село на ней так, словно она носила господскую одежду с рождения. — Поехали, Ансель, — поторопила его Амантина, направляясь к навесу, где дремали их лошади, и, улыбнувшись, добавила. — Поехали купим мне новую жизнь, раз уж прежняя не задалась.***
— Это ж надо такую уйму золота спустить! — снова возмущённо проговорила Рутта. — Ну, ответь, какому разумному человеку придёт в голову заказывать наряды для нелюдя? А?! Ансель рассеянно кивнул. Новенький дублет бесповоротно жал подмышками, не давал вольно расправить плечи. Глядя на себя в зеркало, Ансель с сожалением пригладил матово-поблёскивающий вытравленный бархат, расшитый переливчатой антрацитово-чёрной и кроваво-красной гладью. — Это тот, что мастер Пьер к банкету не успел? Да? Можно распороть по шву на спине, дыру плащом прикроешь… Ансель предпринял ещё одну попытку застегнуть дублет. — Вот, медведь! Порвёшь! — испуганно воскликнула Рутта, хлопнув его по неловким пальцам, тянувшим изящную обсидиановую пуговку, и, залюбовавшись на отражение, добавила: — Какой же ты у меня ладный. Ансель приосанился. — Чего зубы скалишь?! — вдруг ни с того ни с сего взъелась Рутта. — Нет, чтобы на празднике эдаким павлином с жёнушкой пройтись! Ансель примирительно притянул к себе Рутту. Та не без удовольствия поглядывая на отразившуюся в зеркале пару, поправила косы, венцом оплетавшие её голову. Вдруг, она снова нахмурилась. — В чёрного жнеца наряжаться и так худая примета, а коль заговорят с тобой, совсем беда будет! Пусть бы Лацлав или Барабус ехали… Чувствуя, что спор сейчас пойдет на новый круг, Ансель отстранился. Ну, как ему объяснить, что у каждого из них есть своё дело. Лацлав караулит приход «Герцога», Барабус ещё утром погнал лошадей в дворцовые сады, Шмелько и Янко окучивают рекрутёра из судоходной коллегии. Анселя дело — сопровождать госпожу. А то, что ему больно по нраву, когда его господином де’Эрбьеном величают — то жене знать незачем. Рутта закатила увлажнившиеся васильковые глазки и хлюпнула носом. — Никогда ты меня не слушаешь… Ансель слишком хорошо знал жену, дуться она могла долго. Чтобы не затягивать этот процесс до бесконечности, он уткнулся губами в тёплую шею Рутты, зашептал дыханием слова, смысл, которых был известен только ей. Красавица сдалась. Счастливо хихикая и уклоняясь от колючих ласк, она сделала вид, что придирчиво рассматривает свои ладони. Сполоснув руки в тазике для умывания, Рутта плеснула воду за окно, и только затем сказала: — Ладно уж, охальник, неси остальное. Прикинем.***
Он потерял столько времени. Бесценного времени! Перепутал направление, нёсся, не разбирая дороги, задевая верхушки деревьев, пока не сообразил, что Горгона не с той стороны. Добравшись, наконец, до города, до нужного дома, Детлафф подлетел к распахнутому окну спальни Амантины. Но кто-то метко плеснул в него мыльной водой и захлопнул створки прямо перед носом. Увидев выше вздувающуюся от ветра простыню, заменившую разбитый им витраж, вампир устремился туда. Оставляя мокрые следы, он сбежал по лестнице. В коридорчике, куда выходили двери хозяйских спален и кабинета, он застал Анселя. Секретарь стоял, прислушиваясь к тому, что происходило внутри. Заметив Детлаффа, он нахмурился. — Ты сошёл с ума! Я решительно против! — донёсся до вампира взволнованный голос Амантины. Жива! Острый ледяной булыжник, застрявший в его груди, мигом растаял. Жива… Детлафф потянулся к дверной ручке, но Ансель преградил ему дорогу. — Убирайся! — рыкнул Детлафф. Ансель предупреждающе приложил палец к губам. — Нет. Я против! Филипп, это глупо… — Глупо? Я скажу тебе, что глупо! Посвятить свою жизнь бессмысленным поискам. — Это моя семья! Я сделаю всё ради неё! — И как ты распорядилась своим единственным козырем?! Где вампир? Без него ты не сможешь довести дело до конца. — Есть ещё корабль… — Жалкий и ненадежный шантаж? Ты наивно полагаешь, что это заставит их говорить? — Я должна попробовать. — Упрямая девчонка! Вот поэтому я вынужден тебя защищать. — Если с тобой что-то случится — у меня никого не останется! — Возможно сейчас я единственный человек на земле, которому хватит знаний выйти оттуда живым. В коридорчик выглянула Рутта. Она, как ни странно, была рада видеть Детлаффа, только выразила это в собственной характерной манере: — Слава богам, принесло чёрта рогатого, — шепнула она и, окинув вампира быстрым взглядом, спросила у Анселя: — А чего он мокрый-то? — Филипп, пожалуйста… — Я благодарен тебе, что ты не бросила меня в беспомощном состоянии. Теперь я могу вернуть долг. — О Мелитэлле! Какая благодарность?! Какой долг?!! Я твоя жена, я люблю тебя и не могу тебя потерять! — Просто ты убедила себя, что так правильно. Твоя мать слишком много времени посвящала чтению Доброй книги… Амантина, мне надоело спорить! И только посмей выкинуть свои штучки, я перестану с тобой разговаривать. Навсегда! Голоса приближались. Ансель подтолкнул слушателей туда, где вышедшие из комнаты люди не могли бы их заметить. Поддавшись заразному паническому рефлексу, Детлафф без возражений юркнул в тёмный угол. Дверь в кабинет распахнулась. — Но, твоё здоровье не позволит… — Воспользуюсь костылями! — поставил точку профессор. — Ты во многом права, Синица, кроме одного, — его тон смягчился. — Наша маленькая семья, как бродячая собака, каких только репьёв не нацепляла, и одиночество тебе уж точно не грозит. Всё, дальше я сам. Когда коридор опустел, они буквально наперегонки устремились в кабинет. Рутта спрашивала про дублет, Ансель быстро и зло чиркал карандашом по планшету, Детлафф молча смотрел на Амантину, Амантина на него. Жива… Ноздри вампира щекотал знакомый запах корицы. Человеческая женщина была не только жива, но ещё и успела за время его отсутствия вернуться к старым привычкам, а в некоторых из них преступила всякие разумные пределы. От обилия золота и красных оттенков в её наряде, казалось, она объята бушующим пламенем. Золотая пудра покрывала кожу Амантины. В золото был оправлен рубиновый кабошон, украшавший её лоб. От него тянулись нитки мерцающих бусин, вплетённые в тугие каштановые пряди, ниспадающие на плечи. Золотые пёрышки сверкали в серьгах, в высоком головном уборе, напоминающем экзотическую корону. Такие же перья поблёскивали на шлейфе платья расшитого зангвибарской яшмой и ковирским янтарём. Почувствовав, что пауза слишком затянулась, Детлафф и Амантина заговорили вместе: — Вы… — но женщина закончила фразу первой. — Вы живы? Что с ней? Удивлена? Испугана? От чего не может совладать с дыханием? Стараясь ничего не упустить, Детлафф сделал несколько шагов. — Почему Вы решили, что я мёртв? — Прошло довольно много времени, Вы всё не возвращались… Я… Я подумала, что Вы попытались напасть на вар Астре… Амантина отвела густо накрашенные глаза, но Детлафф обойдя, мешавший ему письменный стол, бесцеремонно уставился ей прямо в лицо. — Вы беспокоились обо мне? Вместо того чтобы ответить, Амантина вдруг крикнула: — Жоржетта! — Ты ж её сама отпустила. Смотрины у неё завтра, — подсказала Рутта, не меньше Детлаффа удивлённая чудным поведением госпожи. — Верно, — согласилась Амантина. Она облизнула сухие губы. — А фиакр на месте? — Ёнтак за ним побежал. Так мне дублет резать или нет? Госпожа де’Эрбьен проигнорировала листок, который настойчиво протягивал ей секретарь, и отрицательно покачала головой. — Нет. Возвращаемся к изначальному варианту. — Вот, и правильно. Вот, и хорошо, — поддакнула Рутта. — Стаскивай давай… Ансель мрачно поглядел на жену. Он стянул дублет, аккуратно повесил его на спинку кресла, где были сложены другие вещи из комплекта и направился к выходу. За ним поспешила Рутта, на ходу негромко спрашивая: — А что за тёмная история с министром? Чего надобно нелюдю от вар Астре? А? В опустевшей комнате, гулкий и быстрый как галоп стук сердца стал слышен отчетливей, но обернувшаяся к Детлаффу Амантина лишь мягко укорила его: — Конечно, я беспокоилась. Как же иначе? — и женщина ринулась в наступление своим излюбленным оружием: — Нам пора выезжать, а Вас нет. Мне на ходу пришлось менять планы, что-то выдумывать. Теперь Вы являетесь, в грязи, в… Кстати, почему Вы мокрый? Впрочем, не важно. Отмывать Вас всё равно некогда. Переодевайтесь. Прежде чем собеседник мог бы опомниться от многословной тирады, госпожа де’Эрбьен нетерпеливо ткнула в стопку одеяний, поверх которых лежали чёрная лакированная маска, имитирующая человеческий череп без нижней челюсти и миниатюрный серп с обсидиановой рукоятью — застежка для плаща. — Рискну предположить, это связано с тем приглашением? Довольно мрачно, как Вы и хотели, — усмехнулся Детлафф. Он брезгливо кивнул на дублет, недавно снятый Анселем. — Будете Смертью — в самый раз для вампира, — не задумываясь, выпалила Амантина. «Злость?» — удивился Детлафф. Она злится? Из-за того, что он наговорил? Или ей стало известно про баронессу? Почему-то Детлафф был уверен, что Амантине совсем не понравилась бы его причастность к смерти госпожи Монкран. Опомнившись, женщина сжала своевольные губы. Глубоко вдохнула, ситуация требовала особой деликатности. Стараясь совладать с голосом, Амантина спросила: — Вам разве не нравится крой? Взгляд Детлаффа ненадолго задержался на лоснящихся золотом пальцах, ласкающих вышитую ткань дублета, поднялся выше, к застывшему в вежливой улыбке лицу. Лицу, над которым долго и упорно трудились, выделяя достоинства, сглаживая остроту черт, добавляя гармонии и мягкости. Несомненно, красивому лицу, сейчас этот факт признавал даже взыскательный и беспристрастный вампир, но абсолютно фальшивому. Вот, недавняя злость была настоящей. Как и то, другое, что Детлафф уловил звериным чутьем. Нечто подлинное, живое, мелькнувшее в первое мгновение встречи и стремительно спрятанное за тактичными фразами, улыбками, соответствующими обстоятельствам. — Нравится, — ответил вампир хмуро. — Я только в толк не возьму, как поможет нам разобраться с вар Астре, то, что мы разрядимся в шелка и бархат? — К сожалению, Вы так спешно покинули нас в прошлый раз, что не дали мне возможности ничего рассказать. Теперь Вам нужно скорее переодеваться и по дороге я всё подробнейше объясню… — Мне надоели сюрпризы. Детлафф приблизился к женщине. — В гости к герцогине обычно не опаздывают, — улыбнулась Амантина и попыталась вручить ему маскарадный костюм. — Вы расскажете сейчас. — У нас нет времени. Я обещаю… — Амантина запнулась на полуслове, Детлафф, стоявший к ней почти вплотную, расстегнул перевязь. Она, звякнув пряжками, упала к ногам изумлённой женщины. — Что Вы делаете? — спросила она. — Экономлю Ваше время, — ответил вампир. — Говорите, госпожа де'Эрбьен. Только говорите громче, а то звук Вашего сердца едва ли не заглушает Ваш голос. Детлафф сбросил камзол, заляпанный засохшей кровью и рыжей глиной, и потянул вверх рубаху. Женщина поспешно отвернулась. Затем решив, что стоять столбом глупо, она ушла к письменному столу. — Что с Вами? — усмехнулся вампир, не ожидавший такой реакции. — У Вас, кажется, была возможность во всех подробностях изучить моё тело. Хотя, думаю, безжизненно-мёртвое тело и тело, потенциально способное к действию, имеют существенную разницу в восприятии. Не так ли, госпожа? Амантина промолчала, делая вид, что всецело поглощена просмотром толстенной учётной книги. — Послушайте, если Вы не начнете говорить, я не полезу в Ваш идиотский костюм, — предупредил Детлафф. Оторвавшись, наконец, от увлекательной бухгалтерии, госпожа де'Эрбьен быстро проговорила. — Дело в том… — она выровняла дыхание. — Дело в том, что сегодня представится отличный случай расстроить помолвку младшего вар Астре и Анны-Генриетты. «Странно, что сами вар Астре ещё не наведались к ней домой», — подумал Детлафф, наблюдая за женщиной, а вслух спросил: — Каким образом? — Таким, что будущий герцог предпочитает именитым гостям общество иного свойства. И с небольшой нашей помощью его сиятельная невеста ознакомится с привычками своего жениха. — Подробности, — потребовал Детлафф, стаскивая сапоги. Вскоре вслед за рубахой на пол отправились штаны. «Всё слишком спокойно, слишком безмятежно, — размышлял он. — Возможно вар Астре не получили сообщение от баронессы? Или по каким-то причинам оставили просьбу без внимания. Но её смерть, смерть союзника, должна была заставить братьев насторожиться…» Ощутив на себе долгий взгляд, вампир посмотрел на женщину. Амантина подняла глаза к потолку и поведала кружевным облачкам, писанным ляпис-лазурью: — Суть потешной охоты, на которую мы приглашены, в том, чтобы двор и гости развлекли себя ночной прогулкой, распитием вина и последующей беготней за павлинами по дворцовым садам. Приглашенных заранее определяют либо в свиту герцогини, либо в свиту молодого вар Астре, её жениха. У каждой из команд свой маршрут и своя карта. В конце все встречаются на общей стоянке, подсчитывают птиц, определяют победителя, произносят тост, торжественно выпускают трофеи, опять произносят тост, выбирают, чей наряд лучше сохранился после встречи с природой, определяют самого стойкого дегустатора, и… — Кажется, я уже достаточно постиг суть изысканных удовольствий человеческой знати, — язвительно перебил Амантину вампир. — Какова наша роль на этой вакханалии? Но вместо ответа госпожа де'Эрбьен издала сдавленный смешок. За время её рассказа Детлафф успел облачиться в бриджи, выглаженную сорочку, источающую легкий аромат вербены, и теперь с самым грозным видом воевал с пуговками на манжетах. Величина его пальцев делала вампира совершенно беспомощным перед лицом коварных крошек. Задержав на женщине холодный взгляд, Детлафф приказал: — Застегни. Неуместная улыбка сползла с губ Амантины. — Вы же помните, что на меня не действует Ваша магия? — неуверенно сказала она. — Застегни, — повторил вампир. Он протянул Амантине ладонь. Женщина колебалась. В конце концов, она подошла к Детлаффу и похолодевшими пальцами принялась застёгивать блестящие чёрные пуговки. Каждое её неосторожное прикосновение рождало в вампире волну желания. Нет, пусть уж лучше говорит. Пусть отвлечёт его. — В чем будет заключаться «наша помощь»? — напомнил Детлафф свой вопрос. Женщина накинула последнюю петельку и стремительно, точно за ней могли погнаться, вернулась к столу. Оказавшись на безопасном, как ей казалось, расстоянии, Амантина сообщила: — Мы приведём герцогиню туда, где вар Астре и его ближний круг будут развлекаться с портовыми барышнями, пока все остальные заняты охотой на павлинов. Ума не приложу, зачем ему проститутки… — она замолчала, с подозрением глядя на Детлаффа, после недолгих раздумий женщина пренебрежительно фыркнула, будто отвечая себе, отрицательно покачала головой и продолжила. — Кусать их и прилюдно пить кровь он не станет. Даже для его развращённых друзей это слишком. Но сам факт совместного времяпрепровождения даст Анне-Генриетте прекрасный повод расторгнуть помолвку. И мы этим воспользуемся. Вот смотрите… Амантина открыла папку с серебряными уголками, обтянутую пурпурным бархатом и достала из неё листок, который оказался планом Дворцовых садов, где стрелочками были проложены маршруты, пунктиром ограничены охотничьи угодья, а крестиками отмечены стоянки. — Мы охотники герцогини. Это наша карта, а вот вар Астре, — Амантина показала вторую бумагу. Вот тут пути обеих команд сильно сближаются. Женщина ткнула пальцем в точку на карте, затем чуть сдвинула палец и произнесла: — А тут находится уютная пещера, скрытая от любопытных глаз. Она расположена вне обоих маршрутов, поэтому вар Астре будет чувствовать себя в абсолютной безопасности. И наша задача доставить герцогиню туда… Вы же сможете управлять сознанием птиц? Амантина с беспокойством посмотрела на Детлаффа. Вампир кивнул. Женщина лихорадочно улыбнулась: — Великолепно. Вы прикажете павлинам следовать в нужном направлении. — Вы кое о чём забыли, — сказал Детлафф. — О чём? — удивилась Амантина, — Мой план практически идеален… — Дублет, — вампир кивнул в сторону кресла. — На нём тоже есть пуговицы. Амантина стиснула зубы. — Думаю, они вполне Вам по руке. Но если Вам так приятно, извольте… Она обошла вампира, помогая ему одеться, разгладила дублет на плечах, вытащила сквозь декоративные прорези ткань сорочки и, вернувшись обратно, принялась за пуговицы. Детлафф, не отрываясь, смотрел на неё, а Амантина была сосредоточена на движениях своих пальцев. — Фиакр у крыльца! — разорвал напряженную тишину энергичный голос Рутты, — Пора. Ух, и народу на улице! Весь город гуляет… — Мы почти готовы… — проговорила Амантина не своим голосом. Щёки женщины вдруг залило таким сочным румянцем, что он откровенно просвечивал сквозь золотистую пудру. Рутта попятилась. — Хм… Я передам Анселю, что вы скоро спуститесь, — прикрыв за собой дверь, она возмущенно пробормотала. — Вертеть голой задницей перед нелюдем, значится, для дела нужно? Ну-ну, ага. Вот бесстыдница! И это при живом муже! Последние слова они услышали оба. Амантина украдкой взглянула на вампира. Тот широко улыбался, обнажив два ряда острейших зубов. — На приёме только так не делайте, — сказала женщина, указав на пугающую улыбку. — Не буду, — Детлафф миролюбиво кивнул на свою грудь. — Вы, кстати, выполнили лишь полработы. — Вам понравился мой план? — осторожно спросила Амантина, возвратившись к пуговицам. — Нет, — ответил Детлафф. — Почему? — удивилась Амантина, категоричность вампира её слегка задела. Впрочем, она и не ожидала полного одобрения с его стороны. — Хотите узнать, что сделал бы я? — спросил Детлафф. — Уж, сделайте милость, — ревниво проговорила Амантина. Её-то план был плодом кропотливой работы и тщательного сбора сведений, к его осуществлению были так или иначе привлечены многие люди, задействованы колоссальные ресурсы. Детлафф помедлил, взвешивая не оттолкнет ли он женщину своим признанием. Наконец, решившись, он сказал: — Я спрятал бы Вас. Спрятал там, где ни Вы сами, ни кто-то другой не смогли бы причинить Вам вред. Он уже знал, что это будет за место. Забытое, омертвевшее, избегаемое им, ненавистное и болезненно дорогое. Он так ясно представил себе Амантину там, живую, раздражающе деятельную, в простом переднике, клетчатой косынке… Сердце дома. Его дома, принадлежащее лишь ему, надежно им оберегаемое, которое никто и никогда не сможет у него отнять, и всё что отделяло его от этой счастливой реальности, должно было исчезнуть. — Я смыл бы с Вас позолоту, — продолжил Детлафф. — Снял бы сверкающие побрякушки. Особенно эту, — он поймал палец Амантины точно за плоское колечко, защищавшее женщину от его гипноза. — Вам больно? — спросила Амантина, заметив, как вампир встряхнул ладонью. — Немного, — снова улыбнулся Детлафф. — Филипп уверял меня, что этот сплав только блокирует способность обращаться. — Я с рождения не переношу серебро, — пояснил Детлафф. — Мне жаль, что… — Амантина подбирала слова. Детлафф насмешливо посмотрел на неё. — Хотите сказать что, знай Вы, что причиняете мне страдания, то отказались бы от своих намерений? Женщина добралась до последней пуговицы, но крутила её, не надевая петлю. — Нет, — ответила она, не поднимая на него глаза. — Я бы что-нибудь придумала. — У меня есть дом в Назаире, — неожиданно серьёзно сказал Детлафф. — Он расположен в стороне от человеческих поселений и, вероятно, покажется Вам запущенным, но это к лучшему. Вам будет чем себя занять, и никакого искушения покинуть его. Я позабочусь о том, чтобы Вы ни в чем не испытывали нужды… О, он даже был готов терпеть весь тот сброд, что Амантина называла «семьёй», только бы она согласилась. Только бы была подальше от столичных интриг, от незримой, однако вполне ощущаемой Детлаффом, опасности, чью серьезность женщина не могла осознать, но в которую упорно себя ввергала. Амантина молчала. Детлафф предпринял еще одну попытку удержать её на краю гибели. — Я сам разберусь с вар Астре, — пообещал он. — Рано или поздно братья разделятся, и тогда я их убью. Не потребуется сложных ходов, тайных агентов, обмана, переодеваний. Таков мой план. Амантина покачала головой. Она решительно накинула петельку на последнюю пуговицу и протянула Детлаффу плащ. Но вампир не двигался, он ждал её слов. Женщина вздохнула и сама набросила плащ на его плечи. Когда она попыталась закрепить булавку, вампир перехватил её руки. — Цветущий Назаир, — проговорила Амантина, отстранено улыбнувшись, — тихое убежище, жизнь без тревог, уютный домик, утопающий в наперстянках, ассенгардских примулах и, конечно, голубых розах… Если не брать во внимание, от кого оно исходит, то есть в Вашем предложении, что-то определенно привлекательное. Но какая незадача, оно кардинально противоположно моим желаниям. Господин ван дер Эретайн, — женщина попыталась освободится, — мы заключили сделку. Я представила Вам доказательства, а Вы обещали следовать моему плану. — Нет. Я обещал выслушать Вас, — возразил Детлафф, чувствуя как внутри него вскипает ярость. Всё без толку. Он просто идиот, выложивший на посмешище свои сокровенные мысли. Детлафф отпустил запястья женщины, чем та немедленно воспользовалась — Амантина ушла к широкому подоконнику, где стоял поднос с вином и фруктами. — Следует признать, у Вас отличная память, — сказала она, наполняя кубок. Задумавшись, госпожа де’Эрбьен сделала глоток. Ещё один. Однако необходимый ей аргумент вскоре нашелся. — Вы обещали изображать Филиппа. Сегодня от Вас требуется именно это. А если Вы волнуетесь о нашей безопасности, то напрасно. Никто нас не заподозрит, мы будем в числе случайных свидетелей… В конце концов, Вы уже полностью одеты к приёму. — Не совсем. Ещё сапоги. — Дьявол! — женщина слишком резко опустила кубок на подоконник, выплеснув половину содержимого. — Вы желаете, чтобы я натянула на Вас сапоги?! — спросила она, приподняв бровь. Детлаффа опалило едва сдерживаемым гневом. — Я буду ждать Вас на улице. Не забудьте маску. И бутоньерку, чтобы от Вас не шарахались лошади. Она на комоде. Амантина гордо вскинула голову, расправила плечи. В ореоле слепящего, золотого сияния женщина направилась к двери. Но прежде чем с оглушительным грохотом закрыть её за собой, она бросила вампиру: — Вы можете ехать босиком. После обильных возлияний всем будет плевать.