In Mambo's Clothing

      На то, что бы освоиться в новом теле, которое, будь у Лилит возможность, она не выбрала бы никогда, ушло не так много времени: вставлять французские слова в речь труда не составит, а акцент Мари, на удачу Демонессы, был слишком уж утрированным. Французский же Лилит, знала не хуже, а, возможно, и лучше.       Она ворвалась во Францию вместе с чёрной смертью, и никогда уже этой стране не избавиться от кровавого отпечатка, оставленного Демонессой. Она истязала и без того безумного Карла ХI, травила душу Великой Отравительнице, вдыхала смрад двух тысяч погибших гугенотов, она стала причиной рассвета династии Валуа, она же затянула на её шее петлю. Именно Лилит — исчадье ада — вела за руку столь набожную и праведную Францию.       Пару часов практики и она вроде бы готова, настолько, насколько вообще возможно в данной ситуации, другими словами — не готова вообще. Демонесса понятия не имела на каком этапе находятся отношения Зельды с Мари (после того отвратительного поцелуя, желание подглядывать отбило напрочь), не представляла, как ведёт себя жрица, чем занимается. Но терять Лилит было нечего — хуже быть просто не может. Последний раз смотрит в зеркало и направляется к дому Спеллманов.       Глубокий вздох. Три удара в дверь. Цоканье шпилек по ту сторону стены, и, наконец, она— Старшая Спеллман — собственной персоной. Секунды тянутся мучительно медленно, внутри поднимается давно забытое неприятное чувство, заполняет все естество Лилит, сковывает сердечную мышцу, а затем тяжёлым узлом падает в район живота.       Можно было пронаблюдать, как меняется выражение лица Зельды. Вот её обычное, слегка недовольное, лицо, но стоит увидеть гостя, а точнее гостью, на нем ярко поступает беспокойство, вызывающе у Лилит только неприязнь. Почему она так волновалась об этой Мари? Почему ей всегда было так феерически наплевать на Лилит? –Слава Гекате, ты жива!–от этой фразы все нутро Демонессы передергивает. "О, Зельда, Зельда, знала бы ты эту сучку лично..."       Но Зельда не знала, оттого, видимо, и предпочла молиться ей. Намного проще поклоняться неведомому Божеству — недоступному и безукоризненному, нежели знакомой и далеко не идеальной Лилит. —Где ты пропадала? — на лице Зельды все ещё лежит печать мерзкого беспокойства. —Я... ходила... по лесу, собирала... всякое-разное...— только сейчас Лилит оценила весь масштаб своей глупости. Заявиться на пороге дома Зельды после многочасового отсутствия и не подготовить легенду? Лилит могла, умела, практиковала. Прожив бок о бок с отцом лжи, врать она научилась, но при виде такой всегда недоступной и притягательной Зельды, её уставшее и измученное сознание навыки подрастеряло, точнее, потеряло совсем. — Грядут тёмные времена, ma cherie, нужно быть готовым ко всему, — она несла полнейший бред, чтобы в это поверить, Зельда должна быть либо полной дурой, либо... — Если в следующий раз захочешь подготовиться к атаке тёмных сил — предупреждай, — говорит Спеллман довольно строго, а затем, улыбнувшись, добавляет: —Возможно, я смогу помочь, — это подобие то ли флирта, то ли кокетства, будто противоречит натуре ведьмы, оттого категорически ей не идёт. ... либо влюблённой. В первый раз за все время их знакомства, Лилит жалела, что старшая Спеллман не дура.       Рыжеволосая ведьма проходит вглубь помещения, Лилит решает следовать за ней. Осматривая помещение, женщина резко, беспричинно, но за то невероятно ярко осознает, что она здесь абсолютно чужая.       Чужая ведьма, в чужом теле, под чужим именем, занимающаяся чужое место в чужом доме, потому, наверное, и ей с первой секунды все показалось чужим. Даже Зельда, которую демонесса давно считала своей, смотрела, вела себя по-другому и тоже стала до тошноты чужой. И это, ужасающее её осознание, за доли секунды пронизывает все существо демонессы разом, от чего становится особенно хлестким и страшным, мысль, блуждающая на затворках ее сознания веками, вдруг резко занимает весь разум. Она ещё раз окидывает взглядом стены, завешанные и заставленные всякого рода безделушками, и понимает, что дело даже не в этом чертовом здании.       Мир. Вся эта планета, ее обычаи, традиции — все — ей чуждо. Да она даже не в силах понять, на кой черт завешивать стены фотографиями почивших родственников! Лилит никогда не проявляла склонности привязываться к местам и людям, но сейчас ее изнеможенный мозг отказывался работать по старой схеме.       Ее домом давно был Ад, пускай не лучшим, пускай на побегушках у самовлюбленного мужа, но домом, куда она могла вернуться, куда она всегда возвращалась. А теперь, из-за собственной слабости и глупости, она этого лишилась. Чувство собственной ничтожности больно ударяет по самолюбию. Хочется забиться в угол, накрыть голову руками, жалеть себя и проклинать всех и вся.       Зельда буквально выдергивает ее из вихря хаотичных и далеко нерадостных мыслей. Демонесса осознаёт, что так и стоит посередине комнаты. Сердце (Лилит впервые за несколько столетий вспомнила о существовании такого органа) прерывисто колотилось с неимоверной скоростью, ударяясь о ребра; грудь как будто сдавили в тисках, от чего дышать было практически невозможно; в горле стоял ком. Она чувствовала цепкие пальцы Зельды на плечах своего нового тела, как сквозь слои ваты, слышала такой знакомый голос, но все никак не могла сфокусировать взгляд на рыжеволосой ведьме.       Лилит ни разу не сталкивалась с таким состоянием прежде, она бы точно подумала, что умирает, если бы не была бессмертна.       Оцепенение отступает и Лилит прижимает зеленоглазую ведьму к себе. Та, явно не ожидая, неловко утыкается носом в ее новое плечо.       Зельда теплая. И это тепло как будто передается Лилит, разливаясь по всему телу волной спокойствия. Еще несколько минут назад Зельда казалась чужой и неправильной. Сейчас Зельда стала самым правильным и знакомым в жизни Лилит. Да, Лилит потеряла дом, но нашла Зельду Спеллман — лучшую альтернативу дому.