In Mambo's Clothing

      Лилит обитала в теле Мари уже две недели. Каждый день прошедших недель она контактировала с Зельдой. И все это чертово время она не могла понять, неужели ведьма правда ничего не заметила? Или заметила, но не подала виду? Или не хотела замечать?       В то время, когда она не пыталась понять, что творится в голове рыжеволосой, она думала о Сатане. Где он сейчас и что замышляет, волновало Лилит далеко не так сильно, как один крайне важный для нее аспект: насколько ужасное будущее (или его отсутствие) приготовил ей Люцифер. Воображение каждый день подкидывало новые, не менее ужасающие картины, кошмары заставляли в ужасе распахивать глаза среди ночи. Лилит не хотелось умирать, точно не сейчас, когда все почти хорошо. Иногда Демонессе казалось, что мучительное ожидание неизбежного и есть ее наказание или, хотя бы, один из кругов ада, который ей предстояло пройти.       Пока Зельда принимает душ, Демоница накидывает на себя халат и спускается на кухню. Хильда уже не удивляется, видя женщину, появившуюся в дверном проеме. За последние пару недель ее присутствие в доме стало чем-то обыденным. Зельда не делала из их связи великую тайну, но и комментариев не давала. Первое время Лилит слышала, как члены семьи Спеллман перешептываются между собой, но со временем и эти негромкие разговоры утихли. Их с Зельдой, если так можно сказать, отношения стали чем-то вроде секса в христианских семьях: об этом все знают, но никто не говорит. И лишь однажды Лилит случайно услышала, как Хильда набралась смелости и все же нарушила негласный запрет: —Ты все сделала правильно, Зи. Тебе давно пора было отдохнуть от этих колдунов, суккубов и прочей нечисти, к которым тебя всегда тянуло, найти кого-нибудь... нормального, — женщина тогда начала натирать стол с таким усердием, будто от этого зависела ее жизнь. —Ты помнишь, наверное, я говорила, что Мари не внушает мне доверия, так вот, я ошиблась. Она — прекрасный человек и то, как она на тебя смотрит... Знаешь, смертные вообще хороши, вот Доктор Си... —Заткнись, Хильда, — рявкнула рыжеволосая, а потом, умерив пыл, добавила: — Спасибо, что высказалась, хоть тебя никто и не просил. Мне... мне важно твое мнение, — последние строки дались Зельде тяжело, поэтому она выпалила эти слова как можно быстрее. Эта сцена врезалась в память Лилит в мельчайших деталях. Она помнит, как горько усмехалась, прячась за косяком, и как какое-то неприятное чувство сдавило грудь. Если бы у Демонессы не было проблем с индификацией чувств, она бы определила его, как вину.       «Найти кого-то... нормального» — фраза надолго занявшая мысли Лилит. Зельда правда заслужила кого-то нормального. Заслужила кого-то, кто привнесет спокойствие и надежность в тяжелое положение Спеллман. Она была хорошей ведьмой и действительно заслужила кого-то, кто не Демонесса, за которой вот-вот откроет охоту (или уже открыл) Дьявол. Но удача в очередной раз повернулась к рыжеволосой не тем местом: она стала объектом симпатии и эгоистичных стремлений Матери Демонов, что заведомо лишило ее любой возможности найти нормальную пару.       Иногда Лилит испытывала чувства, похожие на стыд и жалость, но с собой поделать ничего не могла — она просто разучилась поступать правильно, не причиняя вред другим.       Хильда наливает чай и выливает на сковороду тесто для оладьев, напевая под нос какую-то мелодию. Лилит достаточно жила с людьми и знает, что в таких ситуациях нужно завести непринужденный разговор. — Как поживает твой любовник? Хильда на мгновение отрывается от готовки, смотрит на Демонессу и, жутковато-мило улыбнувшись, переспрашивает: — Что ты сказала, милая? Я не расслышала, — шестое чувство подсказывает Лилит, что ведьма все услышала и просто дает шанс исправить с грохотом провалившуюся первую попытку — Я спрашиваю, как проходит подготовка к свадьбе. Вы уже выбрали дату? — этот вопрос, как надеялась Лилит, правильнее. — О! свадьба, — ведьма ловко переворачивает оладьи и начинает без умолку трещать о своём смертном любовнике и маячащем на горизонте "долго и счастливо". Лилит же смотрит на румяные панкейки и понимает, насколько голодна.       Ей нужна нормальная еда. Что-то теплое, мясное, желательно молодое и девственное, не очень спортивное — у качков мясо жесткое. Придется устроить вылазку в лес — ей нужно набраться сил.       Мягкой поступью в комнату выплывает Зельда. На ней надета бордовая с золотой вышивкой шёлковая сорочка и из того же комплекта халат. Волосы уже уложены, на лицо нанесен легкий макияж.       «Идеальна. Как и всегда» — почти срывается с губ Демонессы, но та вовремя себя отдергивает. Зельда вряд ли оценит такой выпад в присутствии младшей сестры. Рыжеволосая окидывает взглядом Лилит, затем встречается с ней глазами, почти незаметно улыбнувшись, но, спустя пару секунд, разрывает контакт и тянется за газетой.       Несколько минут назад рыжеволосая скрылась за новым выпуском «Le Dauphiné Libéré», а перед глазами Лилит все еще стоит притягательный взгляд зеленых омутов. Она успела привязаться к этим глазам, оттого больнее будет смотреть в них, когда Зельда узнает (Сатана об этом позаботиться) о ее обмане. Даже не об обмане — о предательстве.       Демоница, будто на яву, видит, как теплый взгляд Спеллман наполняет презрение, в то время как она... А что, собственно, она? Лилит даже сопротивляться не будет, а просто примет свою судьбу, как и всегда.Пойти против Сатаны она осмелилась лишь однажды, и ни к чему хорошему это не привело. Минутное одобрение семьи Спеллман не стоило ее жизни. Минутное одобрение Зельды...

***

      На протяжении всего завтрака она старается игнорировать назойливое предчувствие. Но, тем не менее, глубоко в душе зная, что произойдет в считанные часы, глазами изучает Зельду так жадно, как никогда прежде. Она цепляется за каждую черточку безупречного лица Спеллман, старается впечатать в память каждый ее изгиб, каждый жест. Искренне надеясь, что светлый образ почти возлюбленной поможет ей вынести все пытки, заготовленные Люцифером, с достоинством.       Сначала в ноздри ударяет резкий запах серы. Она, как никто другой знает, что это значит. Знает, но осознавать не хочет, и все же вцепляется в руку Зельды. В последний раз.       Затем раздаются шаги — тяжелые, выверенные, отчеканенные шаги. Она закусывает непривычно полную губу (в голове проносится мысль, что умирать она хотела бы не в этом теле. С другой стороны, этот кусок мяса не жалко) глубоко вздыхает и прикрывает глаза.       Последним раздаётся нарочито сладкий, опостылевший ей голос. Растягивая гласные, он медленно произносит: —Где же, где же, где? Где. моя. Лилит? Три слова. Три слова, несущие конец всему. Несущие конец ей.