***
«Да что этот дегенерат себе позволяет?!» — крутится в голове у слишком озабоченной Одри Тиндалл. Спустя первый час Одри догадалась о том, что все их выкрики в камеры посвященные этому дегенерату Сидни были не просто словами, а от части правдой, потому что ни скорой, ни даже его криворуких помощничков, способных оказать первую медицинскую помощь, так и не появилось. Что и означало, что он дегенерат. Первый час, удивительно, но Шелби проспала даже очень спокойно и без происшествий, а Одри, ради Бога, смогла наконец посидеть в спокойствии и отойти от всего гребаного дерьма, произошедшего часом ранее. Рана была перевязана и неподвижно-спящее тело женщины не доставляло проблем. Одри все это время пробыла у кровати раненой, кстати, из-за своей тупой совести и вины. Видите ли не позволяло ей ее «Я», испуганное до смерти, покинуть жалкую и бедную Шелби Миллер, а то еще случится что с этой глупышкой, а Одри потом виновата. Но женщина то знала кто был виноват… Через гребаных два часа Тиндалл согласилась со своим ранним высказыванием про «долбанного ублюдка». Нет ну серьезно, что за хуйня, Сидни? Ну вот сколько денег он сделает на слезах и криках раненной Миллер? Да ради того чтобы это кончилось, Одри готова сама ему заплатить уже. Да и сомневалась что-то Одри, что фанатки этой плаксы одобрят такой метод издевательства над женщиной и так потерявшей все. Да еще и с Агнес теперь судится… Не сходилось что-то все это с тем, что о Сидни знает британка. Он конечно найдет выгоду во всем что видит перед собой, будь это хоть ебаный особняк в глуши, хоть покалеченная женщина, но ладно если бы Шелби хотя бы не спала. Тогда бы вокруг нее развивалась нехуевая драма, думает Одри. Серьезно, Доминик как собачка бы бегал вокруг нашей жертвы, а этот изменник с подвала потом ему еще бы врезал, но блондиночка то спит. А значит гениальный план Сидни, если же он был таковым, провалился. Почему тогда этот козлина сидит сложа ручки? В течении второго часа Шелби видимо надоело спокойно отдыхать и она решила доставить британке парочку неприятностей. Пока Одри озабоченно сидит на кресле около кровати раненой и таращится в окно на все ожидаемую машину скорой или приспешников нашего долбанного ублюдка, Миллер начинает болтать во сне. Да не то чтобы болтать, это еще мягко сказано, она начинает что-то кричать и дергаться, будто убегая от кого то. Как будто ей на яву не хватает беготни. Одри сначала это позабавило, снова наблюдать за жалкими взглядами и страданиями Миллер, то как она, словно зашуганный и загнанный гончими в угол заяц, все старается и старается убежать от них, пока эта бешеная не замечая того, снова заставила свое плечо кровоточить. От резких и рваных движений повязка, так старательно сделанная Одри, снова начала пропитываться кровью и британка выругнулась горьким матом еще и на Шелби. Тиндалл пришлось снова организовывать клуб любителей медсестринских штучек и заново перевязывать блондинку, а про себя добавлять, что, блять, не она должна это делать, а Сидни. «Да что этот долбанный ублюдок себе позволяет?!» Еще и Ли приперлась с Домиником, явно с похожим настроем что и у актрисы. Доминик только завидев снова кровоточащую Миллер, обматерил Сидни одним из данных ранее британкой прозвищ, да еще и добавил, что оно того не стоило. Вот только что именно, Тиндалл так и не поняла. И трое согласились, что, походу, Сидни Аарону Джеймсу глубоко плевать на группу собравшуюся в этом доме. Слава Богу хоть Шелби успокоилась. И Одри Тиндалл тогда поняла, что лицемерка она еще та, хотя раньше и не замечала такого за собой. Дражайшей Шелби Миллер она все в глаза врет, что готова помочь в любое время и всегда будет рядом, а сама потом думает, почему вдруг это сказала и не под дулом ли пистолета была в тот момент. Все ее настроение скачет только от того, что происходит вокруг нее. То она готова броситься на помощь, то грязью поливает. А до конца так и не понимает, что чувствует и как так выходит. Их по сути то ничего и не связывает, не считая работы конечно, но не считает ли британка это работой? Помогать своему прототипу, снимая охрененный сюжет? А потом почему то в голове проносится идея о том, что такой невинной Шелби могли заплатить за ее травму, чтобы та рейтинга набила. Но ведь эта мышка не способна на подобное?.. Она даже поверит в то что ее муж продался ради другой роли, бросил ее, но не в то что Миллер специально пострадала и получила с этого выгоду. Хочется теперь почему то поскорее закончить в этой комнате, пойти налить себе стакан виски или даже уже водки, всем богам будет молиться, чтобы она тут была, и позвонить наконец Рори, сказать, что это просто ад и возможно разреветься ему в трубку? Но она еще подумает над этим… Но спустя три часа того как никто так и не появился на съемочной площадке, Тиндалл готова была собственноручно добраться до этого уебка. Да он от дегенерата превратился в уебка. Только не говорите, что не заслуженно. Еще и вся труппа этого цирка в Роаноке прослышала про Миллер и пришла снова очень по дружески проведать ее. Честно, было отвратительно видеть как Доминику все-таки удалось полапать бедную женщину. Хорошо она была все еще в отключке, иначе не избежать было бы бесконечного потока слез и соплей. Да и Доминик это одно, а вот Мэтт не соизволивший даже через сестру спросить как дела у его бывшей жены? Они же развелись, да? Одри почему то не уверена… Совсем не мужской поступок, короче. И Рори так и не позвонил… Но почему то актриса не старалась думать об этом. Ей казалось, что если она отодвинет своего муженька на второй план, то сможет легче справиться с тем, что он ее тут бросил. А тут, имеется в виду в своей комнате в которой лежит Шелби. Ну не могла она ее почему то покинуть. Одри уже и на совесть грешила и на лицемерие, только вот что то это особо не объясняло того почему вдруг актриса так беспокоится об этой женщине. Подругами они не были, это понятно, совести у британки тоже не было, разобрались, тогда почему же?.. Если бы ей было все равно как впрочем и всегда, она что-то соврав Шелби и уложив ее в постель, ушла бы с комнаты и глазом не повела, но нет: «Хэй, Шелбс, я рядом, не бойся. Если что, я всегда здесь, могу помочь» до сих пор тяжелым грузом лежит на груди женщины. Что то в этой жалкой актрисе и беспомощной женщине казалось очень загадочным для понимания короткостриженной. Осознание подкралось незаметно и Одри будто утюгом долбанули по спине меж лопаток, и до женщины дошло, что никакой совести или другого слащавого бреда здесь не замешано. Она вспоминает как смотрела в свои напуганные и покрасневшие глаза в зеркале, когда мочила полотенце для нашей раненой и как тряслись ее руки от страха и нервов, вот и ответ. Одри Тиндалл просто не на шутку испугалась, за жизнь этой плаксы, но больше всего она испугалась конечно же за себя. Сначала этот свинорылый в ванной комнате, потом эта ебанутая Агнес, а теперь еще и столько кровищи — все понятно. А Одри то переживала, что стала мягкотелой, нет, просто обстоятельства сыграли свою роль. Ну, по крайней мере она себя так успокаивала… Если найти себе оправдание, то и не придется верить в то, что ты слишком добренькая стала. А Одри пугает, что она могла так измениться, поэтому она будет это очень старательно отрицать. — Одри?.. — тихое пищание, будто на хвост котенку наступили, пришло с кровати актрисы, отвлекая ее от все того же лицезрения окна и обдумывания таких простых вещей на протяжении, на минуточку, трех часов. Тиндалл не срывается с места, а погодя, сделав вид сперва, что вообще не слышит ее, наконец поворачивается лицом к той и нечитаемым выражением лица, осматривает ее. Сон пошел ей на пользу, глаза хотя бы такими впалыми не кажутся и кожа не такая бледная, как будто она крови лишилась литров трех, ах, да точно… Ведь лишилась. Тиндалл не понимает намерений Шелби, позвала ли ее актриса или просто удивилась присутствию британки. Хотя довольно удивленный взгляд учителя йоги, указывает скорее на то что она удивлена, нежели требует чего то. Одри не хочет подходить к ней. Не хочет показывать, что по любому ее писку готова бросаться к ее ногам. Да и вообще, не хочется признавать, что просидела здесь около трех часов, просто потому что сказала Шелби, что будет. К черту эту Миллер, думает про себя Одри и так слишком уж много внимания ей подарено. — Ч-что ты тут делаешь? — все так же удивленно спрашивает она, смотря на Одри своими голубыми и зашуганными глазами. И британке хочется сказать: «Да я сама без понятия, крошка», но только почему то разглядывает более пристально небесные глазки Шелби, вспоминая как самой приходилось носить линзы, играя в первом сезоне Проклятии Роанока и близко не похожие по цвету к настоящим радужкам женщины. — Ты все это время была со мной? Ей так в это не верится или что? Тиндалл просто не понимает зачем ей эта информация, поэтому очень просто игнорирует эти вопросы рассматривая жертву. Пусть не считает себя такой особенной для Тиндалл, так получилось… «Ну и что, если даже и была с тобой, что с того?» — Давно я тут в таком состоянии? — все пытается что то выпутать у актрисы и выйти на разговор Шелби, понимая, что на два предыдущих вопроса актриса отвечать не собирается. Но даже то что актриса здесь, когда голубоглазая проснулась, греет ей сердце, ведь ей не пришлось просыпаться и приходить в себя в одиночестве. Шелби вообще не хотелось сейчас быть одной. Вспоминая очень смутно ситуацию с Агнес и понимая, что очень просто могла погибнуть, на самом деле благодарна Одри за то, что она здесь с ней, даже если она пришла за минуту до того, как Миллер проснулась. — Достаточно долго, чтобы Сидни хватило времени приехать с помощью, — наконец удосуживается ответить Одри, — но он так и не появлялся. Шелби отводит взгляд перед собой и о чем то старательно думает, Одри видит как шестеренки крутятся в ее голове, а потом очень демонстративно закатывает глаза, когда блондинка с голубыми глазами пытается встать с постели. Шелби очень шипит от того, что движет плечо, но актриса просто не понимает чего еще блять она ожидала от рассеченного плеча тесаком. Если еще и рана заново откроется, то она придушит ее прямо на месте, чтобы она не мучилась и других главное не мучила. — Советую не двигаться, я недавно только меняла повязку и не хочу делать это снова, — предупредительным тоном говорит Одри, хотя сама незаметно заглядывает за блондинку, смотря все ли хорошо с повязкой. Шелби смотрит изумленно уже в полусидячем положении на актрису. Ей не послышалось? Одри меняла ей повязки, еще и сидела с ней? Та самая Одри, которая готова была задушить ее за столом с Рори? Именно из-за того удивленного взгляда которым ее одарила Шелби, Тиндалл и пожалела, что проговорилась. Не нужно Шелби думать, что Одри такая прекрасная и добрая, это одноразовая акция, так что пусть не смотрит на нее так. Под таким пристальным взглядом актрисе приходится снова отвести взгляд к окну и сделать вид, что она ни капельки не смутилась. — Спасибо, Одри, тебе не нужно было, — стараясь казаться дружелюбной, а главное благодарной, тихо говорит она. — Да… — смотря прямо на женщину теперь и защищаясь, отвечает она, — не нужно было. Но Сидни уебок, так что… Шелби от слов вжимается в кровать и корчит личико такое, что Одри думает, что переборщила. Но ей это порядком уже поднадоело, поэтому она особо ничего не выжидает и поднимаясь с кресла направляется к двери, думая и представляя, наконец, как она бахнет виски или водки. О или виски с водкой, что еще лучше! — Мы решили, что нужно найти Сидни, — вваливаясь с запахом блаженного алкоголя пропитывающим одежду кудрявой, болтает Монэ, преграждая выход британке. А Одри с таким лицом стоит, будто готова по лицу ей врезать, только за то что та на нее перегаром дышит. — Что значит найти? — Доминик откуда то знал и проговорился, что на юге около мили в лесах стоят вагончики Сидни, — заглядывая за плечи взрослой актрисы на звук шипения, Монэ видит как по изножью кровати к ним движется все-таки живая Шелби Миллер. — О, к тому же Шелби очнулась, живехонькая. Недовольная Тиндалл поворачивается прямо к женщине так активно старающейся досадить британке и ловит ее как раз в тот момент, когда ослабшие ноги не держат женщину и та спотыкается прямо на Одри. Ее холодные руки обхватывают предплечья Тиндалл, а голова близко прижимается к телу актрисы, пытаясь удержаться от падения. Боже правой, уберите ее, блондинка с короткими волосами и слегка порозовевшими щеками ее сейчас растерзает, как коршун! И именно это бы и произошло, если бы остальные не подошли к комнате, как всегда, блин, во время: — О, Шелби ты проснулась, — прибежала запыхавшаяся Ли, принимая учителя йоги на себя, — нам как раз нужна твоя помощь. — Что за помощь, она еле на ногах стоит, — непонимающе спрашивает Тиндалл, к тому же уже начиная злиться. — Ты сказала, что Доминик проговорился? — обращаясь к Монэ, спрашивает Ли и когда та кивнула, темнокожая продолжила, — но он не знает где это именно и как туда добраться. — А Миллер тут причем вообще? — уставая от их монолога, спрашивает Тиндалл. — Она должна помнить как туда дойти, если я правильно понимаю по рассказам Доминика, где это. — Посмотри на нее, куда она тебе дойдет? До гроба? — непонятно почему влезает Одри. Ей то все равно, это уж точно, но ведь это ходячее недоразумение придется по лесу на себе нести, вот ей и хочется чтобы она тут осталась. И это почти правда… — Я все еще здесь, сука, — резко, даже не ожидая такого от женщины, отвечает Миллер, отталкивая от себя Ли и стоя на своих двоих, достаточно ровно и почти что не пошатываясь. Ее доброжелательность улетучилась так же как и хорошее отношение. Ну, видимо эта женщина просто притворялась такой добренькой, а сама хочет от нее поскорее избавиться. Только нахрена для этого надо было сидеть с Шелби и менять ей повязки, если все равно потом будет мешать ее с дерьмом, как ничего и не было, учительнице йоги не известно. — Это в моих же интересах найти Сидни, если ты не заметила, эта пизда меня тесаком пырнула. Одри даже немного удивляется, но сразу возвращает нейтральное выражение лица. Такая агрессия и злоба. А только что она ее благодарила за поменянные повязки… Да и черт с ней, хочет сама идти в лес за ублюдком — пусть идет. Актриса может помочь хотела… Но Одри то какая разница, вообще нихрена не важно, что по сути, она сказала правду. Дерзкая Шелби Миллер все равно была слишком наивной, поэтому отвечать на ее оры, Тиндалл не стала. — Ладно, я па-а-с, — протянула вдруг слишком приподнято Одри, смотря только в глаза Шелби, — я пожалуй пойду искать водку, а не Сидни. Мне его и так хватило уже, с полна. Одри Тиндалл удаляется из своей же комнаты под непонятные взгляды актрис, а сама же с мерзостной улыбкой спускается на кухню. Нахер их, нахер их всех. — Черт с ней и без нее справимся, — заключает Шелби.***
Господи какой же Сидни уебок. Ну, не устанет актриса это повторять. Он позвал этого мужлана нашей пушистой овечки Шелби и тот, блять, будь он не ладен, заставил Миллер остаться дома. Настоял на том, что бедняжка не сможет по лесу самостоятельно передвигаться и что только затормозит группу. Да кого это ебет вообще?! Эта кудрявая овца сама хотела херачить по лесу, так пустите же ее. Она уже достаточно взрослая и разумная женщина и если она хотела сдохнуть, то позвольте ей это сделать, добрые люди. Но не-е-ее-т, что вы, пусть теперь эта хиппи сидит напротив Одри за столом и ужасно противно режет свой овощной ебаный салат. Тиндалл даже не может спокойно выпить уже в этом доме. Злоба может и не была полностью направлена на женщину перед актрисой, но черт, весь день как один сплошной цирк, поэтому британка уже просто не может сдерживаться, а Миллер единственная кто остался рядом с ней, так что все было направленно на нее. В доме помимо двух слишком обозленных на друг друга женщин находился еще один очень изменчивый муж и скорее всего, как догадалась Тиндалл, Шелби крутится внизу на кухне потому чт это ближе всего к подвалу с Мэттом. Тот ничего не подозревая выйдет в ванную или поесть и тут то его и прижмет женушка. Ужас, но очень хитро. Тем временем на улице начинало вечереть, а группа так и не возвращалась. Британка так и не поняла, как они там все обсудили и почему вместо Шелби пошел Доминик, как изначально и планировалось. Но их не было чуть больше часа, время к этому и шло. В принципе через час еще рано говорить, что те потерялись в лесу, но что-то Тиндалл было не по себе то ли от понимания того, что компашка могла сбежать, оставив их тут одних или же это из-за стукающей ножом по стеклянной доске Шелби Миллер. Одри уже допивала второй стакан виски, расстраиваясь больше из-за того, что это не водка, когда голубоглазая начала развлекать британку. Дорезав свой супер правильный и полезный салат женщина решила его заправить маслом и держа в одной руке солонку, тянется наверх на полку поврежденной рукой. И не то чтобы Шелби не хватало роста, она хоть немного, но была выше Одри, только вот как же забавно она старалась это сделать. Больная рука не позволяла ей достать до нужной полки и шипя от нарастающей боли, блондинка злится все больше. А Тиндалл не выдерживает и фыркает от смеха почти прыская блаженным алкоголем во все стороны, привлекая внимание раненой: — Что такого смешного? — злясь, скрежеща зубами, спрашивает Шелби. — Совсем ничего, только то как ты стараешься показаться очень гордой и самодостаточной, хотя без помощи других не можешь даже масло достать с полки, — поднимаясь со стула со стаканом в руке, говорит Одри, — не представляю как ты собиралась находиться в лесу. Их и так долго нету, а если бы с ними была ты, то боюсь вообще бы никогда не вернулись. — С чего тебя вообще волнует, вернулась бы я обратно или нет? — с наездом говорит Шелби, а Тиндалл немного поубавляет улыбку от этого. Ответа на этот вопрос перебинтованной у Тиндалл нет. — Не ты ли на меня срывалась, орала и винила во всех своих проблемах несколько часов назад? — Да будь моя воля… Но не по воле дам громкий грохот и рычание прерывает их «милую» беседу. Как будто что то громкое и массивное упало плашмя, а потом со скрежетом это повезли по полу, царапая. Они сразу же замолкают и переглядываясь, пытаются понять откуда исходит шум. Но помимо них в доме еще Мэтт, может это он? Не дожидаясь повторения звука, Шелби направляется в подвал, а Одри за ней, чтобы раненая ненароком ничего не натворила и конечно же для того чтобы проверить, ну и может для того чтобы посмотреть на драму с первых рядов. Шелби сразу же поменялась в лице, страх и боль отразились на нем, как ни в чем не бывало, будто старая рана, затянувшаяся еще очень давно, снова начала кровоточить. Она бдуто подготовилась к худшему, хотя актриса не понимала, чего вдруг Миллер так всполошилась. Одри не воспринимала ничего в серьез, ни драму предоставившуюся перед ее глазами, ни страдания Шелби, ни уж точно то что прячется в подвале. Хотя стоило бы… — Мэтт?.. — позвала в приоткрытую дверь подвала женщина. — Мужик, у тебя все нормально? — отодвигая длинноволосую блондинку от прохода и заходя первой, спрашивает Одри. Ее бокал с почти допитым виски, вдруг полностью закончился и остался у порога, когда британка для храбрости, видимо, допила все содержимое, растягиваемое на весь вечер, в два глотка. Миллер даже не стала сопротивляться и прогонять Одри, идущую теперь перед собой, потому что женщина не заботила ее так, как ее муж. Да и видеть Одри он будет хотеть явно больше, чем свою жену. Как до такого вообще дошло… Спуск в темный и прохладный подвал по обычным меркам занимал больше времени, чем обычно. Света внизу не было, возможно Мэтт спал и все это женщинам показалось, но из-за всей этой темноты нащупать ступеньки было куда труднее, пока блондинки не догадались достать телефон, любезно предоставленный Сидни. И кстати нахуй его, чтобы не забыть, на всякий случай. Как только свет фонарика с телефона Шелби разогнал перед женщинами темноту и очертания вещей стали хоть немного видны, непонятное кряхтение и рычание снова раздалось снизу, эхом разносясь по оставшейся лестнице с актрисами. Потом появившийся из ниоткуда порыв ветра, будто внизу было открыто окно, врезался в лица испуганных женщин, заставляя их содрогнуться от холода. И Одри, почему то тогда громко сглотнув, резко пожалела, что идет первая, а Миллер прячется у нее за спиной. Если это такие приколы у Сидни, то британка его засудит, нахер. Это надо же так до усрачки уметь пугать и это при том, что Тиндалл еще и немного поддатая. Боюсь, трезвая она уже бы словила инфаркт. Из дальнего угла снова послышался скрежет чего то тяжелого по полу и копошение, а потом гробовая тишина. Понимая, что в руках у голубоглазой фонарик начал ходить ходуном, добавляя неразберихи перед глазами, Тиндалл резко поворачивается и вырывает из рук женщины телефон, другой рукой показывая ей помалкивать, если вдруг она решит создать шум. Шелби только смотрит на Тиндалл взволнованными до ужаса глазами и легонько кивая, снова смотрит вниз. Медленно поворачиваясь обратно к подножию лестницы с фонариком в руках, неторопясь освещая последнюю ступеньку, Тиндалл кажется, что прямо за углом что то есть… Британка тяжело выдыхает и покрывается мурашками с ног до головы. Если, блять, она сейчас что то там увидит или этот идиот Мэтт на них выскочит, ей Богу, Тиндалл отбросит коньки, сперва обматерив всех присутствующих трехэтажным матом. Пытаясь присмотреться и понять, что это, британка вдруг слышит у себя за спиной скрип закрывающейся двери в подвал через которую они с Шелби вошли. Синхронно обернувшись с перебинтованной на дверь, женщины испуганно выдыхают, наблюдая, как за долю секунды свинорылая морда захлопывает за ними дверь с громким стуком. — Блять! — выкрикивает Одри, машинально хватаясь за Шелби, чтобы с ног не свалится. У нее колени трясутся, а внутри будто все органы от неожиданности перевернулись с ног на голову. Голубоглазая спускается на ступеньку рядом с актрисой и Одри чувствует как Миллер трясет. Хватаясь дрожащими руками за ткань платья актрисы, она даже не пискнула, только прерывисто дышала, что не очень похоже на женщину. — Ублюдок, — выдавливает из себя Шелби. — У нас только один путь, — смотря в темноту подвала, говорит она, — и боюсь этот путь не наверх… Признаваясь себе в том, что все это очень похоже на чертовщину проклятого дома, Шелби не рискует еще раз звать Мэтта, разрезая своим голосом темноту подвала. Никогда не известно, что может ответить на ее крики. Это может быть Мэтт или же один из призраков Забойщицы. Они с Одри все так и стоят на седьмой ступеньке, пока новые кряхтения не поражают их слух. Может мужчине нужна помощь, а они стоят тут не двигаясь. То что она первая решается ступать ниже по лестнице доказывает то, что британка все-таки храбрее женщины, стоящей позади нее. Когда они полностью спускаются вниз их взгляд бешено и испуганно бегает по всему пространству, ища сперва виновника громких звуков, а потом и Мэтта. Рядом со стеной, где спрятан потайной ход, валяются тяжелые на первый взгляд ящики и рамы от старинных картин, а подле них на своей импровизированной кровати сидит Мэтт. Мужчина выглядел немного будто не в себе… Его очки низко и неровно спустились на нос, норовя упасть в любую секунду, а глаза, прячущиеся за толстым стеклом смотрели в точку прямо перед собой размытым взглядом. Он глубоко вдыхал и медленно выдыхая на выходе, поднимал и опускал плечи. Темнокожий сидел в почти разодранной до дыр футболке, но по мужчине не скажешь, что он пострадал или получил травму. Его губы и шея были немного влажными и женщинам Мэтт показался очень странным. — Эй, приятель, что с тобой случилось? — в непонятках спрашивает Одри, кладя одну из своих рук на плечо мужчине, потрясывая его. Но бывший муж блондинки как будто бы даже не почувствовал их присутствия и касания актрисы на своем плече. Шелби все это время тихо стояла позади актрисы и боясь даже на шаг приблизиться к своему мужу, рассматривала его. — Ты никого тут не видел? — все пытается британка, когда рука Миллер легла ей на спину, осторожно отодвигая и пытаясь попробовать самой. — Мэтт… — тихо, выдавливая из себя слова, говорила женщина, — ты меня слышишь? Мужчина только моргнул в сторону его жены и уставился пустым взглядом, гипнотизируя. — Что произошло? — нежно рука Миллер ложится на запястье мужа, поглаживая. А тот будто от касания электрический заряд получил и отскочив от женщины, уставился на нее. — Прости… Я не… — отстраняется перебинтованная. Тиндалл конечно ожидала увидеть драму, но это блять какое то шоу уродов. Что он о себе вообще возомнил? Насколько известно Тиндалл этот товарищ первым изменил Шелби, а теперь строит из себя пай мальчика. Да, Миллер тоже не идеальна, но у нее просто выхода не было, было совсем тоскливо. А что с Мэттом? Бабник ебучий. Актрисе противно только от одного взгляда на то, как мужчина смотрит на раненую жену. — Мэтт, я лишь хочу помочь и поговорить с тобой, — на грани слез говорит она. А Мэтт будто не слышит, он все смотрит на жену пустым и непонятным взглядом, пока что то окончательно не щелкает в его мозгу и он скалясь, как бешеное животное, громко дыша и срываясь с места, накидывается на Шелби. Его тяжелые руки обхватывают ее шею и он, смотря в глаза той, не щадя своих сил, сдавливает. Шелби только и успевает пискнуть и начать безжалостно хватать ртом воздух, напряженно смотря в глаза своего мужа и видеть в почерневших от гнева радужках столько злобы и отчаяния, что Миллер могла бы и сдаться, лишь бы никогда не видеть такого гнева направленного в ее сторону. Она чувствует как из-за нехватки воздуха в глазах начинает темнеть и из них бесконтрольно начинают литься слезы, ведь такая сила способна убить человека за считанные секунды. — Ты что здесь в темноте совсем ума лишился?! — кричит Одри на мужчину, попутно пытаясь отдернуть его руки от блондинки. Ей не хватает сил, все что она может — это повиснуть на его предплечье, в надежде, что тот отпустит. — Мэтт, остановись! Но темнокожий и не собирался останавливаться, он большими пальцами надавливает на трахею, скалясь и Миллер уже даже не может выдавить из себя писк, только лишь закатывает глаза в агонии и сдается. Блять, Одри опять до трясучки кроет. Дрожь охватывает ее тело и мурашки пробегаются от кончика пальцев до самых ног. Что ж эта Миллер так притягивает опасность и неудачи? Она не видит другого выхода, кроме как применить силу. Женщина хватает первую попавшуюся деревянную рейку, валяющуюся около разбросанных картинных рам и хорошенько замахнувшись, заранее извиняясь, влепляет рейкой прямо по лицу мужчине. Тот, ошарашенный ударом, отклоняется в сторону и хватается за кровоточащее ухо и разбившиеся около его лица очки. Шелби в тот же момент падает на колени и начиная жадно хватать ртом воздух, всхлипывает и потирает шею. — Что на него нашло… — хрипит своим пострадавшим голосом раненая, отодвигаясь дальше к стене от своего мужа. — Я скажу тебе что с ним, — злясь, конечно больше на Мэтта, чем на Шелби, голосит и тяжело дышит Тиндалл, присаживаясь рядом с учителем йоги и защитно обнимая ее за плечи, — он ебаный козел, который чуть не задушил тебя! А если бы ты сюда одна спустилась? Шелби отдаленно смотрит сначала на женщину перед ней достаточно благодарными глазами, а потом на Мэтта, хватающегося за свою щеку, из которой капает кровь от разбитых очков. Она и не представляла, что он ее так ненавидит. Настолько, что готов убить… Шелби берет злость и досада. Она отдала ему все, пожертвовала всем чем могла, даже согласилась вернуться в ад по своей воле, но он этого как будто не видит. Мэтт был смыслом жизни раненой, а теперь… Она опускает брови низко к переносице и позволяет горячим слезам литься по щекам и подбородку. Женщина, которая не знает ее должным образом спасает ей жизнь уже второй раз, а муж нападает на нее с руками. Она не позволяет себе издать и звука, только смотрит на мужа и тихо кипит. Да как блять он посмел так поступить с ней? Она могла бы позволить себе точно так же отплатить ему. Просто приложив руки к его горлу… Из прохода под домом вдруг раздается звук и картина прикрывающая проход, отодвигается в сторону, как от туда показывается лицо и взъерошенные рыжие волосы. Страшная женщина дает себе разрешение и маленькими перебежками на глазах у актрис подходит к Мэтту, хватаясь за его руки, дикими глазами осматривая Шелби. Мало того, что только что здесь произошла бойня двух некогда любящих сердец, так еще и ебаная ведьма. Одри Тиндалл сжалась на месте от ее появления. Это же должна быть актриса с первого сезона… Но эта чума, мало того, что даже отдаленно не похожа на актрису, так еще и только одним своим взглядом и видом заставляет твои кишки непроизвольно скручиваться, а мозг сводить судорогой от страха. Британка рассматривает непонятное существо, смутно напоминающее женщину, а Мэтт прижимает ее к себе все ближе и ближе. От одного только взгляда на это нечто голова идет кругом и страх застывает в жилах. Пока ведьма не посмела улыбнуться победоносной улыбкой Шелби, та и не поняла, что Мэтт напал на нее из-за этой чумы. Променял любящего его человека, прожившего с ним в браке десять лет на что?.. На ебаное чудо-юдо?! Одри вдруг не по себе от всего этого становится и она приподнимая Шелби на ноги, просит ее уйти. Голубоглазая поднимается на руках Одри и все смотрит на эту парочку уродов, прожигая в них дыру. Сдавленные до побеления костяшек кулаки так и чесались, а ведь женщина преподаватель йоги. В ее голове никогда и не возникало мысли причинить кому нибудь боль и уж точно не Мэтту. Если бы не просьбы британки так поскорее оттуда убраться, Шелби и не знает что могла бы сделать. После очередного сдавленного звука от актрисы они так и делают, оставляя Мэтта и ведьму тысячелетий одних в подвале.