Серп и Молот над Вестеросом

…Весь май и июнь 1941 года железные дороги Советского Союза работали не покладая рук, в практически фронтовых условиях. Все прежние планы, все рекордные показатели по перевозкам грузов и пассажиров были многократно достигнуты и перекрыты, и прежние трудовые подвиги вроде скоростного рейса Петра Кривоноса теперь казались нам обыденной рутиной – теперь все усилия наши труженики путей сосредоточили на том, чтобы переправить через площадки на западной границе как можно больше грузов. Аврал, объявленный по всем дорогам, дистанциям и депо, продолжался до последних дней работы железной дороги через границу, и был отменён отнюдь не сразу после её прекращения… Б.П.Бещев, народный комиссар путей сообщения СССР. На смене эпох. М.: Трансжелдориздат, 1984

СССР, Москва, 13 апреля 1941 года       Патриарх Сергий и не ждал, и не гадал, но в ночь на Вербное воскресенье ему снова было явлено послание от сил небесных. Видел он сияющий город, стоявший на высокой скале и окружённый пламенем, но пламя не могло нанести никакого вреда ни стенам, ни людям этого города. Когда же начала рушиться скала, то город этот вознёсся в белом сиянии.       - Видел ты, что будет, - сказал владыке появившийся следом Спаситель. – Вижу Я, что труд немалый делает народ твой, спасает тех, кто хочет этого, даже пусть неверующих.       - Мы не можем иначе, Спаситель.       - Нет зла в ваших душах, хоть и приходили к вам иные из народов сих со злом, но прощаете вы их, даёте кров и пищу. Неверующим же дано будет новое знамение, ищи его через седмицу там, откуда есть пошла земля ваша. Помни, сын Мой Сергий, сроку вам дано ещё два месяца с того дня, после погибнет мир сей, и лишь ковчег ваш спасётся. Делайте что должно, и убережётесь…       Образ Спасителя растворился в ночной темноте, а проснувшись, владыка сначала долго и истово молился, а потом попросил о встрече с товарищем Сталиным.       Вождя не пришлось долго ждать, уже через час его чёрный лимузин въезжал на двор храма. Хоть председатель советского Правительства и не любил работать утром, но повод для встречи отлагательств не терпел.       - Стало быть, у нас всего чуть больше двух месяцев, - задумчиво сказал товарищ Сталин после того, как владыка изложил ему содержание данного ему откровения. – Два месяца, после чего от всего мира останемся только мы, и нам за это время нужно продолжать делать то, что делаем мы сейчас, и ещё более того. Вполне жизнеутверждающе, не находите, отче?       - Ты прав, сын мой, - улыбнулся в бороду священник. – Неверующим же Спаситель явит новое знамение через неделю от сего числа.       - А через неделю у нас Пасха. И откуда есть пошла земля русская… из Киева! – догадался Сталин. – Значит, через неделю в Киеве произойдёт что-то, что явится знамением Господним – и нам, и всему честному люду.       - Значит, нам непременно нужно прибыть в Киев до Христова Воскресения.       - Есть мнение, отче, что нужно созвать и всех предстоятелей.       - Само собой, сын мой, но все уже и так здесь. Владыка Сербский Гавриил ныне в Печерской Лавре, Юстиниан Румынский – в Александро-Невской, Стефан Болгарский – в Троице-Сергиевой. И афонские настоятели, кто за нами пошёл, на Руси уже давно. Все, кто хотел увести свой народ от поругания, уже здесь, пришли вслед за людьми своими. Зол на нас безмерно Константинопольский патриарх, но ничего поделать не может, ибо не поверил слову Божию.       - И папа Римский тоже. Почти весь север Италии к нам сбежал или собирается.       - Слышал я, что постигло земли Римские. Море льдом покрылось, хотя на дворе весна.       - А Испанию и вовсе постигла участь Калифорнии. И из Финляндии нам сообщали о подвижке земли.       - Тревожные вести ты принёс, сын мой. Воистину настают последние времена. И лишь на Божию помощь нам надеяться и уповать… *** СССР, Киев, 19-20 апреля 1941 года       В субботу Страстной недели в Киево-Печерской Лавре собрались все православные иерархи, кто участвовал в спасении народов на ковчеге. Владыка Сербский уже был там, а остальные прибыли в Киев на литерном поезде из Москвы, вместе с главой Советского Правительства и верхушкой государства.       Успенский собор Лавры вместил не всех – пришлось ставить громкоговорители на площади перед храмом. Каким-то образом слух о Божьем знамении накануне облетел весь Киев, так что в Лавре уже вечером в субботу было яблоку негде упасть.       Накануне над городом наконец-то повеяло теплом, на деревьях проклюнулись первые листья, а бутоны каштанов и яблонь набухли – к Первомаю должны зацвести…       Этой весной над Киевом пролетало необычайно много птиц – казалось, что все, кто обычно летит на север, собрались и пролетели над городом. Да и обычные зимние гости даже не думали улетать, и стайки синиц и воробьёв перепархивали с ветки на ветку, как ни в чём не бывало.       …Когда над древним городом сгустилась ночь, все, кто собрался в этот час в Лавре, замерли в ожидании. Свечи в соборе прогорели, и воцарилась полутьма. Но внезапно, как только владыка Сергий, правивший пасхальную службу, возгласил: «Христос воскресе из мертвых!», словно сам по себе ударил колокол на самой высокой башне Лавры, а весь собор осветился бело-золотым сиянием. Все свечи, что были в руках у людей, зажглись сами собой, и люди смотрели и не верили тому, что только что произошло. Сколько стоит Киев, впервые на его святыни столь явственно легла благодать Божия. Впервые за всю писаную историю Благодатный огонь сошёл не в Иерусалиме, что в Иудее, но на земле Русской.       Малиновый перезвон, раздавшийся среди ночи, ознаменовал воскресение Христово, и радостный глас прокатился над Днепром. Теперь все видели – Спаситель с нами, и Он дал знамение людям, что не оставит их.       - Сколько живу, никогда такого не видел, - тихо промолвил владыка Гавриил, когда уже выходил из собора. – Спасибо, Господи, спасибо тебе! – сказал он, глядя в небо, и сияние звёзд было ему ответом.       Остальные прихожане тоже ликовали, став очевидцами настоящего чуда, и включались во всеобщую радость, мгновенно облетевшую весь Киев. Кто-то заметил среди пришедших встречать Христово Воскресение самого товарища Сталина и не сразу поверил тому, что видел – лишь потом они узнали, что да, это так, и Вождь действительно приезжал на Пасху в Киев. Но рассвет весь город встречал с новой надеждой – надеждой на то, что всё ещё обернётся к лучшему… *** Палестина, Иерусалим, 20 апреля 1941 года       А вот в прежде британской Палестине царили настроения прямо противоположные. Поначалу еврейские поселенцы радовались и ликовали, когда видели, как британские солдаты спешно сворачивают свои гарнизоны и уезжают на юг, в Египет. Когда следом пришли известия о гибели Индии, все насторожились. Самые здравомыслящие из поселенцев даже приняли решение вернуться туда, откуда некогда ушли, и кому-то даже повезло прорваться через Сирию на земли, занимаемые Советской Арменией. Ультраортодоксы же привычно игнорировали всё, что происходило за пределами их общин, и возглашали молитву о пришествии обещанного им мессии.       Те же, кто собрался в день Пасхи в храме Гроба Господня, напрасно ждали Благодатного огня. Напрасно молился иерусалимский патриарх Тимофей – огонь не сходил.       То, что попытки вымолить благословение провалились окончательно, патриарх, а следом и все бывшие в храме, поняли, когда земля содрогнулась под их ногами. Выскочив из храма, люди увидели, как с юго-востока, от реки Иордан, на город медленно надвигается багрово-чёрный вихрь, подобный тому, что уже поглотил сначала Америку, потом Австралию и Индию, а теперь уже взявшийся и за Европу. Земля вокруг ходила ходуном, здания разрушались, и ветер поднимал тучи пыли. Небо оказалось практически полностью затянуто плотным слоем туч, и лишь где-то далеко на севере виднелась прежняя его голубизна.       Вопль ужаса пронёсся над обречённым городом. Теперь никто ни о чём уже и не думал – спастись бы самому. Вот только покинуть Иерусалим удалось немногим, и лишь считанные единицы смогли пересечь Сирию и Турцию, чтобы рассказать о случившемся с Гробом Господним и градом Иерусалимом.       Однако случившееся со Святыми местами померкло на фоне произошедшего в тот же день в Италии… *** Германия, окрестности Вены, 20 апреля 1941 года       Утром в Тироле отмечались множественные толчки земли, пока ещё незначительные – на балл-другой. Эпицентр явно находился далеко к югу – там, где небо неожиданно окрасилось красным. Пытаясь выяснить причину, командование разведывательной эскадрильи подняло один разведчик «До-17» с полосы бывшего венского аэропорта. Однако разведчик пролетел не дальше Рима – там, где располагался город Неаполь, с борта самолёта заметили огненную вспышку и большое дымное облако.       - Матерь Божия, да что это такое…? – удивился штурман.       - Так, да ведь это же… Die stinkende Scheiße[11]! Это же Везувий! – разобрался командир экипажа. – Передавай, Клаус! Всем, всем, всем! Наблюдаю извержение Везувия, очень сильное, вершина вся в огне, вынуждены вернуться, пока нам не забило моторы этой гадостью! Земля трясётся, под нами землетрясение, в Риме наблюдаю большие разрушения, рухнули колонны Святого Петра! Пекло уже здесь! Повторяю! Пекло уже здесь!!!       Вернувшись на аэродром, экипаж разведчика получил новый приказ – наскоро заправляться, взлетать и брать курс на северо-восток. Пока горы в Австрии и Швейцарии не затрясло вслед за итальянскими, а воздух из-за вулканического пепла не сделался непроницаемым для авиации, Геринг отдал приказ убирать самолёты Люфтваффе на восток – все, что смогут взлететь.       В Берлине не узнали ещё одного факта – вслед за Везувием взорвалась Этна, а из-за сотрясения земли участок морского дна в районе Сицилии поднялся и перегородил Средиземное море, отрезая запад от востока.       Дуче Муссолини пропал без вести, и никто более не видел его живым. Последние, кому удалось вырваться из пылающего Рима и пройти через горы, сообщали, что самолёт с итальянским вождём вылетел с римского аэродрома и направился на север, но что стало с ним потом, никто уже так никогда и не узнал.       Судоходство дальше Мраморного моря прекратилось через два дня после начала извержения Везувия – двадцать второго апреля землетрясение привело к обрушению обоих берегов Дарданелл, и это обрушение наблюдали с борта советского крейсера «Изумруд», возвращавшегося из Пирея и лишь чудом успевшего на большой скорости проскочить в Мраморное море. Когда крейсер проходил Стамбул, ошеломлённые матросы и офицеры, бывшие в тот момент на палубе, наблюдали, широко распахнув глаза, как от подземных толчков рухнули сначала минареты Святой Софии, а затем и центральный купол, пойдя трещинами, провалился внутрь здания. В этот момент у причалов Стамбула ещё грузился очередной транспорт, и он, переполненный людьми, еле успел отвалить от причала.       Босфор оставался судоходным до двадцать восьмого числа, и за это время эвакуационные транспорта успели вывезти ещё несколько десятков тысяч жителей Стамбула. Но новое землетрясение, приведшее к обрушению оставшихся в городе зданий, сделало непроходимым и Босфор. Отныне все уцелевшие корабли были наглухо заперты в Чёрном море… *** Болгария, Шипка, 28 апреля 1941 года       Георгий Михайлов Димитров уже давно жил и работал в Москве. Однако в тот день, когда стало известно о грядущей погибели всего рода людского, он выпросил разрешение у Сталина и принялся лично ездить по Румынии и Болгарии, убеждая людей перебираться на север. Где-то уговоры подействовали, и румынская и болгарская беднота, хлеборобы и труженики фабрик охотно соглашались на переселение. Знать же и слышать ничего не желала.       Но, тем не менее, к концу апреля почти всё население Болгарии уже покинуло страну. Пришёл черёд покидать родину и Димитрову. Прощаясь, он пришёл на Шипку, поклонился воздвигнутому там кресту, вздохнул и зачерпнул горсть земли, сколько смог.       - Прощай, Болгария… - сказал он в серое небо. – Видит Господь, я сделал что мог…       Перекрестившись и в последний раз окинув взглядом памятный с детства пейзаж оставляемой навеки родной земли, Георгий Димитров спустился с горы и направился к ожидающему его самолёту, который тотчас взлетел и взял курс на север.       …На следующий день землетрясение, прокатившееся от развалин Стамбула и до Триеста, разрушило мемориал на Шипке и завалило все перевалы, окончательно прерывая сообщение Балкан с внешним миром. Дунай вышел из берегов, его русло изменилось, ниже венгерского города Мохач образовался водопад, а Белграда попросту не стало – город, покинутый людьми, сполз в реку и был затоплен водами Дуная. *** Южная Германия, 3-7 мая 1941 года       Усиливающиеся день ото дня подземные толчки слышали и в Мюнхене, было бы глупо предполагать, что сотрясение земли, единожды начавшись, сможет быстро прекратиться. Апрель прошёл в ожидании и скорейшей отправке на восток всех, кого только можно, а вот в мае за верхнюю Германию и её соседей стихия взялась всерьёз. В этот раз череда землетрясений, уже разрушившая Балканы, докатилась и до Альп. И их стихия не пощадила.       Утром третьего мая подземный толчок силой шесть баллов раздался недалеко от границы со Швейцарией и бывшей австрийской межи. Со стороны было видно, как жемчужина баварской архитектуры, замок Нойшванштайн, наследие покойного короля Людвига II, вдруг обрушился вместе со скалой, на вершине которой он был построен. Соседний замок Хоэншвангау также пошёл трещинами и обрушился, толчки усиливались, пока не достигли пика в десять баллов. В Мюнхен стекались известия о потере связи со всем, что южнее города. Столица последней Зимней Олимпиады, Гармиш-Партенкирхен, тоже перестала отвечать, а ведущие туда автобан и железная дорога были найдены разрушенными.       В этот же день вышло из берегов Боденское озеро, отделяющее Германию от Швейцарии. Горы на южном его берегу натурально зашатались, хороня под своими обломками всех, кто не успел убежать. В эпицентре, где были когда-то срединные швейцарские кантоны, землетрясение достигло двенадцати баллов, и у городов Люцерн и Сион проснулись вулканы. Лава моментально залила Женевское озеро, заставив воду в нём вскипеть, а озёрное дно – разойтись трещинами. Вулкан проснулся и близ истоков Рейна, залив лавой княжество Лихтенштейн, и огненный поток спустился по бывшему руслу реки до озера, обрушая мосты и заливая дороги, по которым пытались спастись люди, ещё бегущие на север.       Оставался ещё участок от Шаффхаузена до Базеля, куда лава ещё не дошла – водная преграда пока сдерживала наступление преисподней. Но этой защиты хватило ровно на два дня, и пятого, когда вода в Боденском озере выкипела до основания, а текущая с гор лава заполнила котловину до верха, огненный поток хлынул дальше. Шаффхаузен был залит лавой почти мгновенно, затем настала очередь Базеля.       В этот момент на Баденском вокзале Базеля ещё стоял поезд с разведёнными парами, в вагоны которого набивались люди. Увидев неладное, дежурный по станции махнул рукой машинисту – трогай, мол, быстрее! На паровозе взмах жезлом увидели, и машинист, подав сигнал, двинул свой паровоз вперёд, и дежурный едва успел вскочить в вагон. Пока двигались вдоль перрона, на подножки прыгали те, кто успевал добежать, а когда перрон кончился, то паровоз с орлом на тендере, испуская клубы чёрного дыма, рванул вперёд на бешеной скорости, и выскочил на территорию Рейха. Те, кому повезло вскочить в вагоны, видели в окна, как поток лавы разрубил город Базель пополам, и оба берега реки объяло пламя.       Поезд прибыл в Штутгарт раньше графика – впрочем, теперь, когда движение в этой части Германии почти прекратилось, за расписанием уже можно было не следить. Свежий локомотив был уже готов, его моментально прицепили, и последний поезд из Швейцарии двинулся дальше на восток.       Об альпийской катастрофе в Берлине уже знали. Швейцарию и Италию уже можно было списывать со счетов, да и южные горные земли Рейха тоже. К седьмому мая новое землетрясение уничтожило центр Мюнхена, а мосты через Рейн стали рушиться один за другим – впрочем, за Рейном к тому моменту уже не оставалось ни людей, ни животных, ни какого-либо ценного имущества. Всепожирающий вихрь преисподней добрался туда ещё через неделю. *** Скандинавия, 10-15 мая 1941 года       То, что проливы как будто стали шире, в столице королевства Датского отмечали уже давно. Где-то с начала апреля шведский берег словно стал отдаляться, что подтвердилось потом, когда парому до города Мальмё приходилось теперь идти всё дальше и дальше. Для кораблей, что увозили жителей Норвегии и прибрежной Швеции, это было скорее достоинством – чем шире пролив, тем менее опасно им идти – но вот чем дальше, тем больше в проливах и Балтике всплывала брюхом вверх погибшая рыба. Лишившись добычи, датские рыбаки поняли, что дело дрянь, усадили на корабли своих жён и детей и отчалили через Балтику в сторону Либавы и Риги.       Противоположный берег, там, куда всё дальше теперь относило Швецию, трясло всё немилосерднее. Все уже знали, что нет больше ни Палестины, ни Италии, ни чего-либо западнее Франкфурта и южнее Штутгарта. И что шведский король Густав V, что датский Христиан X, с течением времени всё больше осознавали, что это – конец. От всего прежнего мира остался лишь кусок Старого Света, сжимающийся с каждым днём всё больше, да ещё Советский Союз, который адские вихри, пожирающие всё живое и неживое, почему-то обходят стороной. Более того, этот хитрый азиат Сталин каким-то образом сумел так расположить к себе Геринга, что теперь немцы бегут в Россию – только успевай подгонять свежие вагоны. И итальянцы тоже следуют их примеру – вместо того, чтобы возносить молитвы о спасении, почти весь промышленный север сбежал туда же, а добропорядочные христиане во главе с Папой остались там, на заливаемом вулканической лавой юге.       Божественному откровению, уже неоднократно проявленному в пользу России, скандинавская элита не верила. Не верила, поскольку, даже несмотря на множественные доказательства обратного, считала сама себя лучшими людьми, чем остальные. Ну, разве что после англичан. А раз от англичан ничего не осталось, то место на самой вершине пищевой цепочки они считали освободившимся – и по этой причине окрики из Берлина они воспринимали достаточно болезненно. Густав V считал Геринга зазнавшимся солдафоном, хотя и не мог не исполнять приказов, исходящих из столицы Рейха.       О простолюдинах, бегущих на восток на всём, что могло ехать или плыть, никто в сиятельных дворцах не думал. О дезертирующих солдатах и офицерах даже из королевской гвардии – тоже. Ну, а тому факту, что в этом году Благодатный огонь на Пасху сошёл в Киеве, и вовсе не придавали значения – православные для заявляющих о своей приверженности истинной вере шведских властителей считались чем-то вроде праха под ногами.       Между тем землю трясло не только в Альпах – скандинавские горы тоже не миновала чаша сия. Особенно сильно тряхнуло пятнадцатого мая, и железнодорожный мост, находившийся прямо на границе между Швецией и Советской Финляндией, рухнул в воду пограничной реки, прервав тем самым прямое сухопутное сообщение СССР и Швеции. Проезд из финляндского пограничного города Кеми до шведской таможни в Торнио стал невозможен – отныне переправиться с западного берега Ботнического залива на восточный было можно только по морю. Более того, река начала расширяться, а земля вокруг неё – проседать, более далёкие горы рушились и вставали снова, их рисунок невосстановимо изменился. Ширина залива тоже начала увеличиваться, а когда самолёты Люфтваффе из Норвегии перелетали на финляндские аэродромы, то экипажи этих самолётов отмечали какое-то искривление полуострова, словно он в районе Стокгольма выгибается в сторону океана. Видели и отрыв Швеции от Финляндии, и трещина в горном хребте вовсю заполнялась водой, становясь от этого только шире. Когда же немецкие самолёты приземлились на полосах аэродромов Тампере, Турку, Гельсингфорса, Выборга, Петрозаводска и Мурманска, то там с удивлением отмечали, что садилось самолётов больше, чем взлетело. Как показал разбор полётов, к клину машин с чёрными крестами добавились истребители и пассажирские борта с тремя коронами, пилоты которых, наплевав на приказ собственного короля не поддаваться на провокационные слухи, решили, что собственная жизнь и жизни их семей дороже королевского приказа. В имевшихся условиях они оказались абсолютно правы.       Больше всего негодовали команды сухогрузов, что вывозили в СССР оборудование шведских заводов, попавших под план «Ковчег» - с каждым разом приходилось идти всё дальше и дальше, ибо Стокгольм с каждым днём всё сильнее удалялся от Ленинграда и Риги. Впрочем, и оборудования уже к тому моменту почти не оставалось.       Адский вихрь дотянулся до западной оконечности Скандинавского полуострова, к тому моменту уже выгнувшегося дугой и лишившегося большей части дорог, намертво заваленных обломками скал, к середине мая. Тогда же сотрясение земли подняло морское дно западнее Дании, вспучив камни в Проливах и перекрыв намертво выход из Балтийского моря. Теперь оставались судоходными лишь линии из германских портов в советские. Там ещё продолжалась лихорадочная погрузка всех прорывающихся транспортов, но основную массу подлежащего вывозу оборудования уже успели отправить. А из Кёнигсберга куда ближе было вывозить по железной дороге и выходить пешком. *** СССР, Москва, 24 мая 1941 года       - Мы идём с опережением, товарищ Сталин, - докладывал Вождю председатель Госплана товарищ Вознесенский, назначенный с советской стороны ответственным за выполнение плана «Ковчег». – Оборудование, намеченное к вывозу, прошло границу на девяносто семь процентов, смонтировано на новых местах назначения на семьдесят семь. Принятые меры позволяют в значительной мере улучшить промышленный потенциал промышленных районов Донбасса, Урала, Среднего и Южного Поволжья, Сибири и Дальнего Востока. Отдельные заводы устанавливаются и в иных промышленных районах. Некоторые из эвакуированных предприятий уже дали первую продукцию.       - Что с размещением рабочих и инженеров этих заводов? – спросил товарищ Сталин. – Какова ситуация с жильём для них?       - Жильё всех категорий строится полным ходом, в качестве дополнительной меры под временное размещение прибывших заняты все гостиничные номера и все общежития при учебных заведениях. Сейчас, поскольку занятия в университетах уже близятся к завершению, общежития можно задействовать для размещения там беженцев. При необходимости можем задействовать собственно учебные заведения.       - Но ведь народа прибыло много?       - Да, товарищ Сталин. По самым предварительным подсчётам, государственную границу СССР пересекло уже около восьмидесяти миллионов человек, и люди продолжают прибывать.       - Есть мнение, что осенью, когда переселенцы прибудут по местам их нового жительства, следует провести повторную перепись населения. В нашей стране будет, по меньшей мере, на треть больше людей, чем ещё в прошлом году. Дайте указания Госстату приступать к её подготовке.       - Есть!       - Товарищ Кучеренко, - обратился Сталин к наркому строительства. - Есть мнение, что Вашему ведомству следует принять все возможные меры к скорейшему замещению временного жилья постоянным, построенным по нормативам. Деревянные бараки следует рассматривать лишь как временную меру. По мере расширения строительства и ввода капитального жилья бараки следует расселять, сносить, а освободившуюся территорию – застраивать. Что сделано по внедрению технологий ускоренного строительства?       - И по монолитному, и по панельному методу начали строить жильё, - ответил нарком. – Сначала с жилых посёлков в Москве и Ленинграде, следом разворачиваем охват всех крупных городов с населением свыше полумиллиона человек.       - Прошу не задерживать, так как в эти города для работы на перемещаемых предприятиях прибывает наибольшее количество переселенцев.       - По мере ввода в эксплуатацию заводов бетонных конструкций начинаем сразу. Уже сданы под заселение первые посёлки в Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Ростове-на-Дону, Самаре, Челябинске, на очереди другие города. По результатам приёмки опытных посёлков в Москве и Ленинграде выяснили, что удобство проживания в домах новых серий по сравнению с кирпичными изменяется незначительно.       - Вот что значит – не экономили на постройке. Прошу обо всех случаях необоснованных рационализаций, приведших к ухудшению качества сдаваемого жилья, сообщать сразу товарищу Кирову в Наркомат внутренних дел, а в отношении промышленных предприятий, больниц и школ – товарищу Меркулову в Наркомат госбезопасности.       - Есть!       - Жить как при капитализме, в курных избушках и сараях, нам недопустимо. Сейчас к нам едут жители бывших капиталистических государств, привыкшие у себя к другому уровню удобств. Сейчас, пока причины и обстоятельства их переселения ещё не изгладились из памяти людской, они не ропщут, но роптать непременно примутся, если увидят, что их жилищные условия на новых местах хуже, нежели были раньше. Кроме этого, вижу нецелесообразным разделение жилья по сортам для бывших иностранцев и для наших коренных, поскольку в таком случае роптать примутся уже наши люди. Поэтому какие-либо махинации с застройкой считать уголовным преступлением и разбираться с махинаторами в соответствии с тяжестью содеянного. Все ограничения на индивидуальное строительство жилья отменить. Разрешить как гражданам Советского Союза, так и переселенцам, желающим таковое гражданство получить, строительство отдельных жилых домов на выделенных участках. Дачное строительство у нас разрешено с тридцать четвёртого года, следует расширять площади дачных посёлков и садовых товариществ. Такие посёлки при наличии связи с городами и заводами могут выступать для жильцов полноценной заменой городских квартир. Пусть люди сами строят, не дожидаясь, пока в жилконторе до них очередь дойдёт.       - Меры примем, товарищ Сталин!       - О результатах заслушаем Ваш доклад на совещании по итогам операции «Ковчег». Далее. Товарищ Ковалёв, каково состояние железных дорог?       - Держимся, товарищ Сталин, - ответил народный комиссар путей сообщения. – На сегодняшний день утрачен один пограничный переход – финляндский, Кеми-Торнио, в связи с его разрушением вследствие землетрясения. Ещё по двум румынским, Фокшаны-Бузэу и Галац-Брэила, перевозки практически полностью прекратились.       - Прекратились? По какой причине?       - Плановая и сверхплановая программы перевозок на том участке полностью завершены, а поскольку существует угроза разрушения дорог и мостов через реки, румынские железнодорожники перебираются к нам и перетаскивают с собой всё то, что может уехать. Пассажирские поезда из собственно Румынии ещё ходят, но в скором времени прекратится и это.       - Стало быть, из Югославии и Болгарии люди уже не идут?       - Так точно. Последнее время поток прибывающих через балканские переходы пассажиров резко сократился, а грузов – прекратился вовсе. Высвободившиеся локомотивы перебросили на другие направления – по остальным пограничным станциям поезда идут полным ходом. Угроза пробок есть, но незначительная, растаскиваем по местным линиям. По главным ходам идут только грузы первой очереди. Передача паровозов с немецкой стороны продолжается, но многие машины в плохом состоянии, вызванном перевозками с предельной интенсивностью. Дал указание наиболее изношенные локомотивы, признанные непригодными к эксплуатации, разбирать на запасные части. Пытаемся приспособить переданные электровозы под наше напряжение с переделкой под однофазный ток, опытные машины поступили на испытательное кольцо, ожидаем заключения по результату.       - Техническое состояние – это, конечно, хорошо, а как трудящиеся?       - Честно говоря, товарищ Сталин, люди устали. Даже немцы, которых мы в строй поставили рядом с нашими. Я выезжал на места перегрузки, так люди там с ног валятся. По согласованию с товарищем Кутеповым привлекли к погрузке рядовой состав близлежащих к пограничным станциям воинских частей.       - Это хорошо, что Вы наладили сотрудничество со смежными наркоматами, товарищ Ковалёв.       - С товарищами Кутеповым, Триандафилловым и Будённым мы работаем с самого начала перевозок по плану «Ковчег». Они прекрасно понимают значение для страны каждого дополнительно доставленного завода.       - Как решаете проблемы с ведомственным жильём, товарищ Ковалёв? Если не ошибаюсь, к Вам устроилось много немецких железнодорожников.       - И немецких, и итальянских, и югославских, и болгарских, а на Октябрьскую и Финляндскую дороги уже и шведов пристраиваем. Если есть специалисты, берём любых. Ведомственное жильё строим, посёлки при депо и станциях везде есть. В качестве временной меры работников тяги и пути размещаем в переделанных под жильё старых вагонах, пока новые посёлки находятся в постройке. Тех, кто свободен от текущих работ по обслуживанию и ремонту подвижного состава, направляем на строительство нового жилья. Пообещали, что за усердие дадим квартиры или участки. Расширяем дачное строительство. Задействовали все дома отдыха локомотивных бригад и ведомственные гостиницы. Кое-где просим уплотниться малосемейных. Руководителей начиная от начальников дорог лично прошу потесниться, у кого дачи – переехать туда. Сам разместил у себя на московской квартире семью директора германских железных дорог, у них пятеро детей, а мы с супругой и на даче пересидим.       - Правильно поступаете, товарищ Ковалёв. А если Ваши подчинённые будут упорствовать, и при этом не найдут уважительной причины своим поступкам – докладывайте, будем разбираться. *** Германия, Берлин, 6 июня 1941 года       На улицах и площадях германской столицы, некогда ранее кипевшей жизнью, теперь царила пустота, и лишь ветер, с каждым днём всё усиливавшийся, гонял мусор, который больше некому было убирать. Давно уже в Берлине не раздавался детский смех – все дети и их матери личным распоряжением правителя Рейха ещё осенью были посажены в вагоны и отправлены на восток. Следом поехали учёные и врачи, студенты и их учителя, рабочие и инженеры, конструктора и архитекторы. Ещё в апреле закрылся метрополитен, вагоны которого также угнали за Вислу. В мае перестали ходить трамваи и автобусы. Сейчас же в некогда большом городе и людей-то уже почти не оставалось.       Жизнь в германской столице теплилась лишь возле вокзалов, ещё пропускавших на восток последние поезда, и в кварталах близ Имперской канцелярии, где продолжала работать эвакуационная администрация.       - Подводя итоги работы по плану «Ковчег», можно сказать, что его удалось выполнить, - докладывал Герингу руководивший программой по перевозкам Шахт. – Эвакуация промышленности выполнена в полном объёме. Эвакуация людей ещё продолжается, но программа переселения первой и второй очередей успешно выполнена, все, кто попадал в списки, уже пересекли границу. Работа железных дорог за Эльбой прекращена. Пекло сейчас над Руром, в Гессене, Ганновере, северной Баварии и южной Богемии. Ожидается подход к Эльбе в течение трёх-четырёх дней.       - Значит, нам тоже нужно сворачиваться, господа, - промолвил Геринг. – Мы сделали всё, что смогли. Герр Браухич, - глава Рейха обратился к военному министру. – Если я не ошибаюсь, западнее Эльбы уже нет наших войск?       - Так точно, герр рейхсмаршал! – вытянулся тот в струнку. – Все части Сухопутных войск отведены за Эльбу, администрация оставленных районов эвакуирована. Продолжается отвод за Одер. Генеральный штаб эвакуирован в Кёнигсберг.       - Отводите на восток, даже не за Одер – за Вислу. Всех, кого можно, убирайте на территорию России. И ещё, примите меры по эвакуации правительства на восток. Генеральный штаб из Кёнигсберга тоже переводите в Россию, здесь ему нечего больше делать. Увы, но наш бедный Фатерлянд был взвешен на весах и найден очень лёгким, а дни его исчислены и конец близок. И я полагаю, что шанс спастись в России нам был дан лишь потому, что на наших руках нет русской крови. Случись иное, всех нас ожидала бы геенна огненная. Так что командуйте вывозом правительства, Браухич, наше дело здесь закончено и нам теперь осталось лишь покинуть страну, пока мы все тут не провалились в это грёбаное Пекло.       - Будет исполнено, герр рейхсмаршал!       Выйдя из здания Рейхсканцелярии, Герман Геринг окинул взглядом затянутое тёмно-серыми тучами небо. Несмотря на лето, на деревьях не было ни единого листка, трава высохла и рассыпалась от малейшего прикосновения. На улицах города царила пустота, а автомобилей у подъезда стояло лишь три – самого Геринга, Шахта и фон Браухича. Неужели это конец? Конец не Рейха, которому нет и десятка лет – конец Германии как государства, как земли, как исторической общности. Те, кто остался от германского народа, поселятся где-то в России, а их дети неизбежно обрусеют. Но когда идёт речь о спасении целого народа, выбирать не приходится. Иным выбором была бы гибель в адском пламени…       Бронированный поезд правителя Германии отошёл от берлинского вокзала утром седьмого июня, а к середине дня прибыл в Кёнигсберг. Здесь ещё сохранялась германская власть, однако рано или поздно Пекло доберётся и сюда – это лишь вопрос времени.       Мене. Текел. Фарес… *** СССР, Ленинград, 9 июня 1941 года       «Бремен» устало ошвартовался у Морского вокзала.       Всё. Это был последний рейс. Последний, ибо нет больше ни города Росток, ни его порта. И сейчас, уходя, забирали с собой всех, кто смог добраться до трапа, и наблюдали с кормы, как рушатся в чёрную воду портовые краны, а старинный город затягивает всепожирающее пекло.       Море штормило, несмотря на лето, погода стояла хуже осени и наладилась лишь за линией Даго – Аландские острова. Этот форпост России, закрывающий вход в Финский залив, оказался губительным силам неподвластен, но всё равно – к западу от этой линии больше ходить нельзя.       Акватория ленинградского порта была забита пассажирскими и грузовыми судами, причём отнюдь не только советскими. Немецкие и шведские, голландские и датские, норвежские и даже английские – товарищи по несчастью приходили сюда со всей Европы и не только, вынужденные покинуть родные гавани, чтобы обрести пристанище здесь, в городе на Неве. Ни на одном корабле, кроме советских и германских, больше не развевались их флаги – их государств больше нет. Здесь же уже стоял и собрат «Берлин», второй германский трансатлантический лайнер, тоже завершивший кампанию и точно так же запертый в «Маркизовой Луже», как именуют русские пространство к востоку от Кронштадта.       Возле Ораниенбаума ещё исходил дымом выбросившийся на берег старый авианосец «Профессор Жуковский». На этом корабле ещё по пути туда, седьмого, неожиданно пошла вразнос турбинная установка, произошло возгорание, оказавшееся слишком сильным, чтобы его можно было потушить сразу, и экипаж был вынужден выбросить авианосец на берег. И, судя по всему, больше он в море уже не выйдет – пожар оказался слишком сильным, что для корабля, заложенного ещё в 1912 году, означало однозначный приговор. Впрочем, в составе русского флота есть уже и новые авианосцы – четыре типа «Нестеров» в строю, а ещё четыре, улучшенного типа «Григорович» в постройке, им служить дальше. Как и «Бремену», он ведь ещё не старый, и ему ещё бороздить и бороздить волны. Лишь бы слова русских священников оказались правдой… *** СССР, станция Вержболово Прибалтийской ж.д., 15 июня 1941 года       Германскую сторону границы уже который день подряд затягивало тучами. Серое небо без единого просвета, а где-то вдали на западе сгущалась сплошная чернота, в которой мелькали багровые прожилки.       Все до единого на заставе прекрасно знали, что это такое. Значит, Пекло уже здесь и вовсю пожирает территорию Рейха, шагнув за Одер. Хорошо, что почти все, кто хотел укрыться на спасительном ковчеге, уже успели пройти границу – лишь немногие ещё идут или едут. Во всяком случае, поездов с германской стороны стало намного меньше, и если раньше в буфера последнего вагона впереди идущего поезда упирался локомотив следующего, то сейчас поезда прибывали раз в пару часов, а то и реже. Вот идёт очередной, и его фонари горят необычайно ярко.       Паровоз, от колёс до трубы одетый в колпак обтекателя, протащил за линию советских пограничных столбов состав с позолоченными орлами на бортах бронированных вагонов, окрашенных в тёмно-синий цвет. Поезд втянулся на пути пассажирского вокзала, и из его вагона на перрон сошёл полный человек в парадном мундире с золотыми плетёными погонами и иконостасом наград. Окинув взглядом станцию, вокзал под советским флагом и с надписью «ВЕРЖБОЛОВО» под карнизом, человек отдал честь вышедшему его поприветствовать начальнику заставы.       - Герр майор! Прошу передать Вашему начальству, что я, рейхсмаршал Герман Геринг, министр-президент германского Рейхстага и главнокомандующий вооружёнными силами Рейха, прибыл сегодня на территорию СССР для обсуждения условий торжественной сдачи. Нашего государства больше нет, и поезда в вашу сторону скоро прекратятся. В Кёнигсберге остались только железнодорожники и прикрывающие наш отход части вермахта. Завтра они будут здесь.       …Ответ из Москвы пришёл в течение часа – товарищ Сталин ждал своего германского коллегу у себя в Москве. А поэтому, как только тележки под вагонами правительственного поезда сменили на ширококолейные и подвели советский паровоз, Геринг поднялся в свой вагон и вскоре отбыл на восток, прибыв в Москву на следующий день.       …Последний поезд прошёл через советско-германскую границу на рассвете двадцатого июня, и ворота на сопредельной стороне остались открытыми, как знак того, что там никого больше не осталось. *** СССР, станция Ворохта Львовской ж.д., 18 июня 1941 года       Вчера, семнадцатого, обрушился тоннель через Карпаты, по которому шёл главный ход на Венгрию, от станции Стрый до станции Мункач[12], где была венгерская таможня. Западный, идущий через Унгвар[13], мало того что имел только один путь, но его завалило оползнем ещё раньше. Связь с Венгрией оставалась только здесь, со стороны Рахова. Но подземные толчки в горах продолжаются и сейчас, с застав на горах эвакуированы все пограничники, сами заставы разрушены.       С венгерской стороны послышался шум, как от идущего состава. Паровоз? Среди землетрясения? Нужно быть очень отважным, чтобы решиться на такое… Но, тем не менее, это действительно оказался паровоз, тащивший за собой шесть разношёрстных вагонов, от сотрясения пути ходивших ходуном. Остановив своего железного коня у заставы и испустив из-под его колёс снопы искр, машинист паровоза высунулся из будки:       - Эй! Орос! Откривай ворота! – на ломаном русском произнёс он. – Ми мадьяр, дорога капут! Ми последний!       - Вы последние? – удивлённо спросил пограничник. – Что там в Рахове?       - Рахов… Рахов… пиз…ц! – сказал мадьярский железнодорожник перенятое от русских слово. Из последующей тирады, обильно пересыпанной венгерскими и русскими ругательствами, стало понятно, что в Рахове продолжается землетрясение, рушится всё подряд, не отвечает не только Будапешт, но даже уже Ньиредьхаза. Поэтому начальник станции приказал прицепить всё, что нашлось на путях, к единственному стоявшему на станции паровозу, после чего все, кто ещё оставался в тот день на станции, набились в вагоны и наскоро тронулись. За ними рухнула станционная водокачка, перегородив пути. Мосты через ущелья, по которым пришлось ехать, дрожали, а со склонов падали камни. Один из мостов и вовсе рухнул, едва колёса последнего вагона встали на твёрдую землю. Осознавая, что промедление может оказаться фатальным, паровозная бригада гнала что было силы, и приползла на советскую сторону на последних лопатах угля.       Венгров пропустили, что уж тут, а начальник заставы поднялся к радиостанции – рапортовать в штаб округа об окончательном пресечении железнодорожного сообщения через Карпаты. *** СССР, где-то на западной границе, 21-22 июня 1941 года       В пять часов дня двадцать первого июня советскую границу перешли последние беженцы. Это произошло на участке граевского погранотряда, и уроженец города Арнем по имени Матиас Гольдберг кланялся в ноги пограничникам, открывшим ворота перед ним и его семьёй.       Больше с той стороны никто не подходил, и, несмотря на самый длинный день в году, над всей западной границей было темно, словно ночью. Солнце последний раз видели ещё девятнадцатого – уже двадцатого всё небо затянули тучи, а ночь того дня, начавшись, так и не закончилась.       Адский вихрь, сожравший весь мир, дотянулся до контрольно-следовой полосы, где начинается территория СССР, к восьми вечера. Дотянулся – и остановился, не проходя дальше. Со всех остальных застав передавали то же самое – Пекло дошло до границы, но не идёт дальше.       Приданный заставе батюшка, накануне окропивший весь участок святой водой, с самого утра пребывал в молитвах, моля небеса о спасении и всепрощении. Вся застава к этим молитвам присоединялась – хотя и стояли в дозоре бойцы, а и то кто-то «Отче наш» читал.       Восемь… Девять… Десять… Одиннадцать часов… В Москве уже полночь наступила, там двадцать второе, а на востоке и вовсе уже день настал. Вот только везде, над всей страной царила только ночь без конца и без края. Адское пламя сожрало весь мир, и остался только Советский Союз. Что-то теперь станется?       Незадолго до полуночи по варшавскому времени ситуация резко изменилась. Вдоль всей границы начало сходить белое сияние, а чёрное небо посерело. Земля затряслась, что не было прибито или вкопано, ходило ходуном, падало с мест и прыгало как на пружине.       - Услышал Господь молитвы наши! – обрадовался батюшка. – Воистину ныне обретём спасение!       Сияние с каждой минутой становилось всё ярче, всё сильнее, на какой-то момент адский вихрь как будто бы отступил, с небес ударил ослепительно-белый столб, поразивший багрово-чёрную бездну. Вся линия границы засияла чистейшей белизной, на какой-то момент стало светло как днём, но лишь часы пробили полночь, как всё разом стихло. Только белые всполохи пробегали вдоль линии пограничных столбов. А из серых туч полил проливной дождь.       Адского вихря больше не было. Вместо этого над землёй царила обычная ночная темнота, как будто ничего и не случалось. Лишь дождь стучал, заливая всё кругом.       И было дано людям новое откровение, его слышали все, кто успел добраться до советской земли:       «Нынче спаслись вы, ибо по делам вашим заслужили спасения. Прежний мир пал жертвой греха, как пал ранее до потопа, но ковчег ваш подобно Ноеву вознёсся над павшим миром. Однако переместил вас Я в мир новый, коему тоже нужна защита, ибо слабы силы его, а враги сильны и многочисленны. Знайте же, что и далее буду Я охранять вас, чада Мои, как оберегал ранее. Делающий да обретёт, делайте же по совести, дабы обрести спасение. Уповайте на помощь Мою, и по вере вашей да по делам вашим будет воздано вам…»       …По всей огромной стране, по большим городам и затерянным в глуши деревенькам, по воинским частям и стоявшим в портах кораблям, по станциям и заводам, полям и стройкам, люди слушали Божье слово и не верили сами себе.       Всё это было правдой.       Мир погиб, но они выжили. Выжили потому, что их страна стала ковчегом, спасшимся из геенны огненной благодаря заступничеству Божию. И теперь Советскому Союзу дана возможность начать всё заново – в новом, ещё неизведанном мире, куда страна оказалась перенесена волею Спасителя. Что же ожидает людей в новом мире? И чем обернётся знакомство с ним?       Так думали тысячи и миллионы людей по всей огромной стране, раскинувшейся от далёкого стойбища в бухте Провидения и до берегов Вислы, от тундры на Таймыре и до песков жаркой Кушки. И пролившиеся дождём, расходящиеся тучи, открывшие вид на ночное небо, давали надежду на лучшее… ______________________________ [11] Немецкое ругательное выражение [12] М у н к а ч (венг. Munkács) – венгерское название нынешнего г.Мукачево. [13] У н г в а р (венг. Ungvár) – венгерское название нынешнего г.Ужгород.