Серп и Молот над Вестеросом

Бег вдоль берега – вот как мы с моими солдатами называли события в июле 1941 года. После всего того, что мы пережили во Франции и после этого, летом – осенью сорокового, всё это казалось нам чем-то вроде лёгкой прогулки. Мы останавливались лишь для того, чтобы заправить баки своих машин и провести необходимый мелкий ремонт, а пушки пускали в дело лишь тогда, когда нам навстречу попадалась разбойничья шайка, которыми этот мир кишел до нашего прихода, но уже не будет впредь. Мы не умели ничего другого, кроме как воевать – но именно этот навык понадобился России, государству, ставшему нашим новым Фатерляндом, Отечеством, и мы были рады встать в ряды армии, призвавшей нас… Г.Гудериан, Главный маршал бронетанковых войск. Воспоминания солдата. М.: Полигон, 1996

Коронные земли Вестероса, Королевская Гавань, 16 дня 7 луны 297 года       - Что значит «драконы проснулись»? – недопохмелённый Роберт Баратеон был страшен в гневе. А всего-то к нему в один прекрасный момент заявился коронный мейстер Пицель и дрожащим голосом произнёс:       - В…Ваша св…ветлость… Я п…получил п…письмо от д…дорнийцев… Они п…передают, что в…в… Эс…сосе п…проснулись д…драконы. Т…там их уже в…видели.       - Это что? Снова драконьи отродья о себе возомнили? – взревел король.       - Н…нет… Там д…драконы п…проснулись п…после т…того, как рухнуло н…небо.       - Вашу же грёбаную драконью мать!!! – от королевского вопля у мейстера на момент заложило уши. – Пицель! За что казна вам платит? Немедленно выясните, что за драконы, откуда они взялись и кто вообще всю эту херню начал. Выяснить и доложить мне немедля! Иначе я сделаю с Вами то же самое, что и с драконьим принцем!!!       Пицель поспешил прикинуться ветошью и быстро, пока король не начал воплощать свою угрозу в жизнь, убрался в свои покои. Этим же вечером он отправил двух воронов – одного в Старомест, второго в Дорн. В Цитадели наверняка будут обеспокоены – а ведь если где-то проснулись драконы, найдутся и их сторонники, даже здесь их более чем достаточно. Нужно было предупредить Братьев – возвращение драконов будет для них слишком опасным… *** Берег Залива Работорговцев, развалины Астапора, 16 дня 7 луны 297 года       …Она не помнила своих родителей.       С родного острова Наат её похитили, едва ей сравнялось два солнцеворота, а ещё шесть лун спустя она оказалась в Астапоре. Здесь на девочку обратил внимание Добрый Господин Кразнис мо Наклос, взявший её в свою пирамиду. Заметив, что она схватывает на лету любые сказанные при ней слова на иностранных языках, её начали обучать грамоте – читать, писать, считать на всех известных языках обитаемых земель. За пять лет, что девочка провела у Доброго Господина, она смогла выучиться свободно говорить как на всеобщем, принятом в Вестеросе, так и на гискарском, родном языке Добрых Господ, а также на обоих вариантах валирийского – как на высоком, на котором даже сейчас писались бумаги и книги, так и на низком, на котором говорили в Вольных Городах.       Потом стало происходить что-то страшное. Сначала в один прекрасный день рухнуло небо где-то на полночь от Астапора. Потом прилетел ворон из Юнкая, принёсший письмо, в котором Мудрые Господа умоляли Добрых помочь войсками, ибо проснулись драконы. Добрый Господин снарядил на помощь лучших Безупречных из имевшихся, они ушли – и пропали бесследно. Но по их следам обратно прилетели драконы, забросавшие Астапор своими яйцами, которые взрывались, когда падали на землю. Следом за драконами пришли воины в зелёном, оседлавшие больших огнедышащих черепах, и эти воины истребили всех Безупречных, что обороняли город, а следом настала участь и Добрых Господ.       Девочке повезло – когда налетели драконы, она, пользуясь суматохой, выскочила из дворца и спряталась в погребе неподалёку. Оттуда она смогла наблюдать, как дворец, бывший ей домом все эти годы, обрушился от попадания нескольких драконьих яиц. Потом, когда драконы улетели, на улицы Астапора вошли зелёные воины, подавившие сопротивление – и девочка увидела, как её Доброго Господина, выжившего при штурме, двое зелёных поволокли к стене его же дворца, короткий треск – и Господин упал, обливаясь кровью.       Покончив с Добрыми Господами, зелёные принялись наводить в городе порядок – разбирать завалы дворцов и других зданий, обрушившихся в осаду. Беднота, увы, не понимала языка, на котором говорили зелёные воины, а те не понимали гискарского, принятого в Астапоре.       Но вот их одной из зелёных повозок, которых стало в городе слишком много, выбрался человек, уже по виду немолодой, в зелёном, но с золотыми наплечниками, прошитыми синей нитью, и, переговорив о чём-то с командиром зелёных воинов, огласил на вполне понятном всеобщем, понимает ли кто этот язык. Смекнув, что это её шанс на спасение, девочка выбралась из своего укрытия и побежала к человеку в зелёном… *** Ничейные земли в 453 км к югу от Государственной границы СССР, 16 июля 1941 года       На следующий день после штурма городская беднота в Астапоре всё-таки рискнула выбраться из своих домишек и теперь смотрела во все глаза, как по улицам сами по себе, без помощи лошадей, ездят повозки, ползают железные черепахи и ходят строем люди в зелёном.       На развалинах дворцов ещё продолжались поисковые работы – солдатские команды искали в руинах что-нибудь ценное. Иногда находили, и это сдавали для оценки офицерам трофейных команд.       А вот привлечь к разборке завалов местную бедноту не удавалось – советские солдаты не знали местных языков, а местная беднота не понимала ни русского, ни даже матерного. Пришлось генерал-майору Свиридову, что выступал советником у командующего группировкой генерал-полковника Баграмяна, браться за дело.       - Кто может понять этот язык? – сказал он в жестяной матюгальник по-английски, а потом повторил этот вопрос на немецком.       - Я! Я понимает ваш! – откуда-то из укрытия выбралась чернявая девчушка лет шести-семи на вид и, громко крича, побежала к площади, на которой стоял генеральский вездеход.       - Как тебя зовут? – спросил чекист.       - М…Миссандея с Наата, - запинаясь, ответила девочка. – Служанка Добрый Господин Кразнис мо Наклос.       - Нету больше господ, кончились господа, - улыбнулся чекист. – Ни рабов, ни господ больше не будет.       - Как не будет?       - А вот так. По нашему закону владеть людьми запрещено. Так что ты свободна, Миссандея с Наата. Но ты можешь очень нам помочь.       - Как я могу помочь вам, господин?       - Во-первых, не господин, а товарищ генерал, а во-вторых, нам нужен тот, кто умеет говорить на здешних языках. Ты ведь умеешь?       - Да, г…т…то…то-ва-рыш ге-ни-рал. Я знаю здешний языки!       - Очень хорошо. Тогда объяви, пожалуйста, что если кто-то пожелает помочь нам в разборе завалов, такой труд мы щедро оплатим и бесплатно всех накормим.       Генерал Свиридов протянул Миссандее жестяной рупор, и она повторила эти слова на гискарском языке. Услышав понятные слова, беднота начала подходить к советским солдатам, уже явно заинтересовавшись. На языке жестов людям объясняли, что требуется делать, и работа, хоть и через пень-колоду, но всё-таки пошла. Развалины разгребли, мертвецов оттуда извлекли и похоронили. А в качестве награды каждый из участвовавших в этом жителей Астапора получил по миске каши с мясом и буханке хлеба. *** Территория Вольных Городов, Волантис, 17 дня 7 луны 297 года       Вольный город Волантис переживал, наверное, самое большое потрясение за всё то время, что прошло с даты его основания.       Всё началось почти луну назад, когда на восходе рухнуло небо. Все жители города, от триархов и до последнего раба, решили поначалу, что повторяется Рок Валирии, ведь Дорога Демонов провалилась под воду в сотне лиг пути от Волантиса, и дальше лишь плескалось море. Скрылась под водой земля, отделявшая остатки Валирии от остальной суши, и прервалась связь с городами, что стоят по берегу Залива Работорговцев. А вот что порадовало, так это то, что после того дня, как рухнуло небо, дыма от вулканов над павшей Валирией стало намного меньше, словно успокоились они. А ещё проснулись драконы.       Собственно говоря, драконы стали летать, не обращая никакого внимания на Волантис и людей в нём – просто подходили откуда-то с полночной стороны, разворачивались и улетали туда, откуда пришли.       Зато красные жрецы после того, как рухнуло небо, впали в какое-то неистовство, они день за днём смотрели в огонь, но что они там видели – никто так и не узнал правды. Говорили, что на землях, где рухнуло небо, возродился из дыма и соли легендарный герой Азор Ахай, что он однажды поведёт людей к победе над силами Тьмы – а другие говорили, что узрели погибель людскую, ибо рухнувшее небо раз и навсегда перевернёт жизни всех людей в известном мире.       Но, так или иначе, драконы продолжали летать, и к ним даже привыкли.       В рассуждениях над тем, что же будет дальше, закатилась шестая луна и взошла седьмая. Миновало даже полнолуние, и вот, однажды корабль, шедший из Лиса, вдруг влетел в устье Ройны на всех парусах, словно за ним кто-то гнался. Капитан наёмников, промышлявших вольным каперством с патентом Волантиса, был мертвенно бледен и трясся, словно в лихорадке, сообщая о плавучих замках, дымящих из широких труб и неуязвимых для стрел.       Спровадив явно сошедшего с ума пирата в лечебницу для душевнобольных, моряки Волантиса погрузились в размышления – что это за плавучие замки? Откуда они появились – и каким это вообще образом замок может плавать? Приглушённый рёв прервал ход их мыслей, и, повернувшись на шум, моряки увидели, как с полуденной стороны на их город заходят четыре дракона сразу.       ЧЕТЫРЕ ДРАКОНА!!! Да это же погибель всему! Кто научился выводить их, если сами волантийцы давно уже утратили это искусство?       Однако ни один из драконов не стал выдыхать пламя и истреблять всё подряд – они лишь разошлись в разные стороны, облетев весь город и прилегающие к нему земли и воды, после чего скрылись в сторону моря.       Но ведь там, на полдень от Волантиса, точно нет никакой земли, откуда могли бы взлететь драконы? Только погибшая Валирия, где уже несколько веков нет ничего живого. И едва ли найдётся такой смельчак, кто стал бы по доброй воле лезть туда. Последним был Смеющийся Лев, Герион Ланнистер, захотевший разыскать утраченный когда-то на валирийских полях родовой меч под названием Светлый Рёв – но вот уже много лет, как ни от него, ни от его людей нет никаких известий.       К стенам города подскакал всадник на взмыленной лошади.       - Откройте ворота! – заорал он. – В море плавучие дворцы и драконьи гнёзда! Драконы взлетели с моря! Драконы взлетели с моря!       Плавучие драконьи гнёзда? Но всем, кто читал книги о драконах, давно известно, что они не любят воду, которая есть их погибель, и уж точно они не стали бы взлетать с воды, а тем более из рукотворного гнезда.       Но, тем не менее, триархи всё же выслали отряд городской стражи к берегу моря – авось они лучше увидят, есть ли угроза городу или нет. *** Земли города Норвос, 18 июля 1941 года       Короткая передышка подошла к концу, и настало время выходить дальше – поход продолжался, и теперь курс Пятой армии генерал-полковника Черняховского, в состав которой теперь входил полк Катукова, лежал на запад, в сторону города, обозначенного на картах как Пентос.       Остальные соединения сплошного фронта тоже двигались на запад. Севернее, от балтийского побережья, наступала Вторая армия под командованием Рокоссовского. Южнее, от места, где был некогда Квохор, на запад и юго-запад, выдвигалась Четырнадцатая армия Апанасенко. На юг, к Волантису, в составе Девятой армии шли Ватутин и Гудериан, а на юго-запад от Одессы готовились выступать Восьмая армия Толбухина и Одиннадцатая Малиновского. По следам же Пятой армии выдвигались соединения Первой, командующим которой был ученик Деникина генерал Ермолаев. В Закавказье соединения Седьмой армии Баграмяна, только что взявшие Астапор, готовились к дальнейшему броску на юг – к морю, и в помощь им в Закавказье вводилась Двенадцатая армия Антонова. Части Третьей армии Петрова пока находились в резерве, на марше от границы к Норвосу, и им надлежало наступать от Норвоса в стык между Пятой и Четырнадцатой армиями.       Германцы из бывших частей вермахта приняли присягу и были включены в состав советских дивизий, корпусов и армий. Но всем было ясно – большой войны не случилось, Освободительный поход таковой не является, оснований для всеобщей мобилизации нет, а значит, к осени пора отправлять отслуживших своё солдат по домам – на уборку урожая понадобятся рабочие руки, да и на заводах они лишними не будут…       Но вот сигнал к отправке, и тяжёлые танки, выстроившиеся в колонну, с рёвом дизелей выдвигаются на запад. За ними трогаются пехотные транспортёры и артиллерийские тягачи, сапёрные машины и полевые госпиталя. Здесь, под стенами Норвоса, оставались ещё средние танки Т-28 и какое-то количество пехоты, для охраны города от могущих случайно вылезти банд и до подхода частей Третьей армии.       Советские танкисты уходили на запад, провожаемые жителями Норвоса, всё ещё не верившими тому, что судьбы как их самих, так и всего их города, уже изменились. Вот только как и для кого? Время покажет… *** Ничейные земли в 368 км к западу от Государственной границы СССР, 19-20 июля 1941 года       Генерал-полковник Иван Родионович Апанасенко, командующий Четырнадцатой армией, тоже готовился к наступлению, имея направлением главного удара дорогу, идущую от развалин некогда бывшего здесь города на юго-запад.       Здешний мир являл собой просто полигонные условия для манёвренной войны – большие территории и очень мало людей на них. Земля ровная, как стол, изрезана слабо, это давало преимущество колёсным бронеавтомобилям и берегло ресурс гусениц танков. При полном отсутствии у противника какого-либо оружия, которым можно было бы дать отпор, даже бывший на вооружении у пограничников БА-37 был грозным противником. Что уж говорить о недавно поступивших в войска пехотных транспортёрах БТР-18, сделанных на агрегатах армейского ЗиСа с добавлением четвёртого моста. Нижегородцы же сделали на таком же четырёхосном шасси тяжёлый бронеавтомобиль с трёхдюймовой пушкой, такой же, как на танках Т-34, и в степях такие машины будут полезнее танков за счёт большего запаса хода. Новая техника прибывала именно сюда, в Четырнадцатую армию, для проверки боем.       И вот на рассвете девятнадцатого армия двинулась на юго-запад. Вопреки опасениям, колёсная техника держалась на дороге вполне уверенно, не чувствовалось ни особой тряски, ни качки. Сам Иван Родионович не утерпел, проехал на бронетранспортёре от привала до привала, и вылез, показав мехводам большой палец.       К вечеру армейские колонны добрались до окрестностей некогда большого и процветающего, а нынче превращённого в руины города, значившегося на картах как Ар Ной. Здесь заканчивалась дорога, шедшая из Квохора, и здесь командарм решил заночевать.       Ночью, однако, поспать спокойно не дали.       - Что-то мне во-о-он та красная вспышка не нравится, - сказал сам себе стоявший в карауле ефрейтор Абаев. Глаза степняка родом из западного Семиречья не подвели – вдалеке действительно потрескивал огонёк походного костра. Но кто в здравом уме решит разжигать костры в непосредственной близости от фронта?       - Тревога! Тревога! – закричал во весь голос Абаев.       В темноте послышался топот сапог – бежал начальник караула лейтенант Щукарёв с патрульными.       - В чём дело? Абаев? Чего орёшь?       - Тащ лейтенант! Костёр горит километрах в двух, и это не наши.       - Костёр горит? – лейтенант взглянул в бинокль и убедился в истинности слов часового. – И впрямь… Вот что! Тимошкин! С Абаевым!       - Есть! – ответил рядовой Тимошкин.       - Я в караульную! Каспарянц! Мухой к броневикам, поднимешь экипажи.       - Есть! – козырнул сержант Каспарянц, чтобы в тот же миг броситься бежать в сторону колонны бронеавтомобилей. Там спустя какую-то минуту послышались вопли, мат, лязг, но один из броневиков всё-таки взревел мотором и подъехал к караульным, подсветив не предусмотренный уставом костёр фарами.       Там, где кто-то решил разбить лагерь, кто-то в свете фар подскочил и забегал, поняв, что их лагерь обнаружили. Тем временем подъехало ещё три броневика, и уже в свет их фар попали какие-то непонятные личности в коже и с кинжалами в руках, пробиравшиеся в сторону линии фронта. Очередь из пулемётов угомонила их обоих, а в район того места, где горел костёр, ещё и выстрелили пару раз из трёхдюймовок. На том и успокоились, поскольку никакого более движения видно не было.       …Когда рассвело, стало понятно, от чего убереглись – в полутора километрах от расположения полка бронемашин обнаружили разорённую стоянку какой-то разбойничьей шайки. Туда сгоняли на одном броневике и двух мотоциклах, и привезли несколько десятков кинжалов и сабель.       - Ну, Абаев, молодец! – хлопнул по плечу улыбнувшегося ефрейтора лейтенант Щукарёв. – Глаз-алмаз, не подвёл!       - Так иначе никак нельзя, тащ лейтенант! – ответил Абаев. – У нас в степи только так, не увидел – умер.       - А ты увидел. Так что от себя лично пока объявляю благодарность, а к комполка пойду сегодня с рапортом, чтобы тебя отметили по заслугам.       - Служу трудовому народу!       - Молодец! Так держать!       Дальнейшему продвижению полка в сторону развалин, обозначенных на картах как Ни Сар, помешала ширина и глубина реки, явно непроходимой для бронетехники – имевшиеся бронетранспортёры плавать не умели. Так что пришлось ждать подхода тыловых частей и, в частности, понтонно-мостовых батальонов, чтобы навести переправу.       …А ефрейтор Абаев таки получил свою медаль, и сержантские лычки, и внеочередной отпуск домой. Но это было уже позже. *** СССР, близ Серпухова, 20 июля 1941 года       - Кажись, товарный идёт, - прислушался к звукам седоусый обходчик. – Сейчас попробуй, распознай их…       Распознать по звуку, что за поезд проходит мимо, теперь было и впрямь нелёгкой задачей. Паровозы на Курском ходу уже почти не появлялись – после того, как весной провода электрической тяги дотянулись от Москвы уже до самого Запорожья, что пассажирские, что грузовые поезда по главной линии таскали только электровозы. Вот и сейчас, надсадно воя вентиляторами, на север, от Тулы к Серпухову, полз длинный электровоз из четырёх секций, окрашенный в оранжевый цвет с широкой коричневой полосой под окнами. А за электровозом потянулись вагоны – сплошь открытые хопперы, как для угля или руды, в эти края такие составы раньше не заезжали.       Гулко стучали колёса – вагоны загружены под завязку, даже с горкой, и что-то чёрное в кузовах – но на уголь непохоже, да и кто будет тащить в сторону Москвы столько угля в разгар лета? Даже если на Череповец, где, как обходчик читал в газете, работает металлургический комбинат, так везли бы в обход, благо уже построили вокруг столицы, что с запада, что с востока…       С одного из вагонов сорвался ком груза и плюхнулся у насыпи. Обходчик подошёл поближе, взглянул – и не поверил своим глазам. Похоже, весь поезд был загружен чёрной землёй, чернозёмом, как под Курском или Воронежем. Вот только откуда землю-то повезли? Неужто с полей снимают?       А вагоны всё шли и шли мимо. Тридцать… Сорок… Пятьдесят… В каждом вагоне по шестьдесят тонн чёрной земли. Значит, счёт идёт на тысячи тонн – и куда везут? Что придумали в сельском хозяйстве?       Хопперов с землёй в составе поезда оказалось восемь десятков, а последним простучал вагон поездной бригады, мигнув на прощание красным фонарём. Старый обходчик тяжело вздохнул и продолжил свой путь…       …На станцию Серпухов поезд с землёй из Курска прибыл по графику. Отцепив электровоз, вагоны тут же поставили под разгрузку, и у эстакады уже дежурили грузовики и самосвалы, согнанные на станцию со всей округи – шутка ли, почти пять тыщ тонн чернозёма, принять, развезти да после уборочной разбросать по полям, запахать, чтобы разбавить подмосковные почвы, не отличающиеся большой урожайностью, курским чернозёмом. Там-то он уже без надобности – там как раз начиналась разработка крупного железорудного месторождения, и землю над будущими карьерами как раз и снимали, и грузили в вагоны – пусть она пригодится в новых местах… *** Ничейные земли в 276 км к юго-западу от Государственной границы СССР, 21 июля 1941 года       В отличие от Четырнадцатой армии, которой нарезали оперативный район из одних лишь степных просторов, генерал-полковнику Толбухину, командующему Восьмой армией, пришлось пробиваться через лес, и его Т-34 и ЛК оказались здесь кстати. Правда, когда лес остался позади, привезли безрадостные вести. Как оказалось, прямо на пути Восьмой армии оказались развалины города Крояне, служившие местным лепрозорием и могущие причинить немалые беды наступающим войскам. Новые союзники из Норвоса, где проходил Черняховский, и где сейчас шёл Петров с Третьей армией, поделились известиями с нашими органами…       Местные сообщали, что именно из-за этого лепрозория среднее течение реки Ройна было несудоходно – кто в здравом уме пойдёт через заражённую зону, где свирепствует болезнь, от которой нет лекарства – и которая как минимум уродует человека похлеще чёрной оспы?       При всём при этом заражённые были весьма агрессивны и не воспринимали помощь всерьёз – по сведениям тех же норвосийцев, даже на те редкие корабли, что привозили туда провизию, нападали, убивали, грабили, но что самое страшное – заражали команды свирепствующей в тех краях серой хворью, делая ни в чём не повинных людей обитателями этого же проклятого места.       Товарищу Сталину об этом доложили незамедлительно, и Вождь принял решение. Если в этом городе нет никого здорового, а сама эта болезнь опаснее оспы и холеры, вместе взятых, и вылечить её невозможно даже по методикам 1941 года… что ж, остаётся надеяться, что Господь простит…       Так что к бомбардировщикам Авиации Дальнего Действия подвешивались в этот раз не только бомбы, но и контейнеры с напалмом, должным выжечь в месте попадания всё живое и неживое.       …Солдаты и офицеры Восьмой армии видели с земли, как в направлении их марша на юго-запад прошли четвёрки больших четырёхмоторных бомбардировщиков, и рокот многих сотен моторов отзывался внизу лёгкой дрожью. А вскоре где-то за горизонтом взметнулось до неба огненное зарево, пожирающее всё на своём пути – там, в эпицентре адского пламени, сейчас находили последний покой те, кого не пощадила серая хворь, и кто вне всяких сомнений предпочёл бы смерть, даже такую, жизни в муках.       …Передовые разведывательные отряды достигли Горестей трое суток спустя, и их встречало лишь пепелище, где не оставалось уже ничего живого – напалм в месте попадания и возгорания плавил даже камень. Во избежание все до единого солдаты и члены экипажей броневиков были в противогазах, чтобы случайно не вдохнуть спору серой хвори – однако пламя очистило эти места, поглотив и изничтожив источник заразы. *** СССР, Саратов, 22 июля 1941 года       Мост, соединяющий оба берега Волги, строился уже четыре года – с осени тридцать седьмого. С самого начала проект предусматривал лишь обычный автодорожный мост, но бурный рост городов, как Саратова, так и левобережного Покровска, заставил планы пересмотреть и поменять. И вот сейчас через Волгу переходила широкая дорога, с двумя трамвайными путями посередине, а кроме двух встречных трамваев, могли без проблем разъехаться четыре грузовика, и по ширине ещё оставалось место.       Открывать движение планировали к седьмому ноября, к годовщине Октября – однако строители справились досрочно. Так что уже двадцатого июля в Саратов начали съезжаться гости со всех соседних областей – Балашовской, Сталинградской, Самарской, Астраханской, Воронежской, Оренбургской. Прибыли и гости из Москвы, сначала товарищ Вознесенский, потом товарищ Киров, а утром двадцать второго к вокзалу Саратов-I прибыл поезд, к которому был прицеплен вагон самого товарища Сталина.       К приезду главы Советского Правительства весь город был надраен, отмыт до блеска и свежего запаха приволжской степи.       На Предмостной площади собрался стихийный митинг с флагами и транспарантами – строители моста и трудящиеся города просто не могли пропустить такой день, да и как дома усидеть, когда тут мост открывают! Ждали этого моста саратовцы, очень ждали. Железнодорожный мост уже давно построили, а сухого пути через Волгу не было, в Покровск приходилось на пароходе переправляться.       Товарищ Сталин, поднявшись на трибуну, поздравил жителей и гостей города.       - Товарищи! – сказал он. – Сегодня, в этот чудесный день, трудящиеся Вашего города взяли новую высоту, достигли новой трудовой победы. Много лет вы ждали этого моста – и теперь, совместными усилиями, вы построили его! С сегодняшнего дня проехать через Волгу станет немного проще – но это даст вам повод для гордости, что в том, что теперь вы едете по новенькому мосту, есть и капля вашего труда. Так пусть же через этот мост, движение по которому мы с вами сейчас открываем, проляжет дорога к светлому будущему!       Бурные аплодисменты, переходящие в овации, были ответом Вождю. И люди не прекращали ликовать, когда под торжественный марш областного оркестра товарищ Сталин перерезал красную ленточку, натянутую поперёк дороги, и водитель трамвайного вагона под номером 22, тоже по-праздничному наряженного, двинул свой вагон вперёд – на левый берег!       На глазах у горожан действительно творилась история. Но сегодняшнее открытие моста означало гораздо больше – отныне Саратов и Покровск, соединённые сухопутной дорогой и трамвайной линией, становились единым целым, одним городом, раскинувшимся на обоих берегах Волги. Промышленность города, значительно прибавившая числом за последние годы, требовала ещё больших рабочих рук и ещё лучшей транспортной связи – а потому, не успела высохнуть краска на перилах только что открытого моста, на кульманах в проектной конторе начали наносить на бумагу первые штрихи очертаний следующего… *** Северное королевство, Белая Гавань, 22 дня 7 луны 297 года       Лорд Виман Мандерли, правитель Белой Гавани и один из ближайших и вернейших вассалов Хранителей Севера, был немало удивлён, когда один из капитанов его торгового флота, отбывавший почти четыре луны тому назад с грузов леса в Лорат, прислал ворона с письмом на имя самого лорда-нанимателя.       Письмо, которое с поклоном передал мейстер, просветило лорда Вимана в том, что на подходе к Лорату на торговый караван попытались напасть пираты, но их отогнал одиночный корабль неведомой страны Советский Союз, в одиночку утопив четырёх напавших из восьми и прогнав оставшихся. Более того, у самого Лората купцам встретились корабли куда больших размеров, настоящие плавучие замки, и даже драконьи гнёзда, построенные на воде. И всё это оказались вполне себе рукотворные корабли из железа и меди, построенные «руски» на своих верфях на их же собственных землях. Пиратов же, как оказалось, «руски» и сами не любят, более того, умудрились не так уж и давно перехватить и полностью истребить эскадру самого Эурона Грейджоя, а его самого взяли в плен и сдали заплечных дел мастерам. Что и кому пленный кракен там наговорил, на флоте никто не знал, но о мирных домах «руски» были осведомлены. Более того, они имеют предложить лорду Виману наладить торговые отношения и взаимовыгодно торговать.       Лорд Виман был очень рад, и поводом для радости было то, что наконец-то нашлась управа на пиратов. Наконец-то появилась сила, могущая вымести эту нечисть из Студёного моря и прилегающих к нему заливов, и в Белую Гавань можно будет ходить без опасения нарваться на кого-нибудь недружелюбного. Кроме того, эти же самые, кто решил покончить с пиратством, вполне себе видят разницу между мирными и немирными домами и очень даже готовы к сотрудничеству с первыми.       Нужно ещё только уведомить лорда Старка обо всём об этом. Может статься, чем Неведомый не шутит, вдруг чужаки из этого самого Союза Советов смогут помочь Северу продовольствием? Ведь Зима близко, как говорят Старки, и Мандерли за свою жизнь на Севере сколько уже таких Зим перевидали, всякий раз выходя в весну порядком исхудавшими и подрастратившимися. А ближайшие соседи – Речные Земли и Долина – каждую зиму заламывают цены всё выше и выше. Если эти люди на железных кораблях смогут одолеть пиратов – вдруг они помогут обуздать и аппетиты соседей? *** Территория Вольных Городов, Волантис, 23 дня 7 луны 297 года       Чужаки пришли.       Это стало понятно, когда рано утром прилетели драконы и высыпали на богатую часть города свои взрывающиеся яйца, а ворота, что вели на Дорогу Демонов, вылетели от попадания в них чего-то весьма увесистого.       Золотые Мечи, известный на весь Полуденный Эссос отряд наёмников, при боевых слонах и нескольких когортах отборных воинов, едва ли в чём уступавших выучке астапорским Безупречным, уже были готовы выступать, и по звуку трубы бегом направились туда, где уже разгорался бой.       Поле боя, против их ожиданий, было безлюдно. Не стояли стройные ряды вражеского войска, ощетинившегося тысячами копий и закрывшегося от стрел щитами. Не блестели на солнце шлемы рыцарей, не трепетали знамёна того, кто рискнул попробовать на прочность стены Волантиса и бросить вызов его храбрым защитникам.       Из-за ближайшего холма вывернуло нечто угловатое и серо-зелёное, похожее на большую черепаху. Затем ещё одна черепаха, и ещё одна. А затем столько, что даже самые грамотные в отряде потеряли счёт.       - Ага, а вот и они! – воодушевился командир Золотых Мечей Гарри Стрикланд. – Лучники! Приготовились! Сейчас мы им покажем!       Лучники оттянули тетиву и приготовились засыпать неприятеля градом стрел. Вот только расстояние было слишком большим – а вот чужаки могли бить и оттуда. Одна из черепах вдруг выдохнула дым и пламя, и в рядах лучников земля взлетела к небу, а солдаты, стоявшие слишком близко, рухнули на землю сломанными куклами. Ещё одно дымное облако – и новые жертвы, хрипы умирающих и стоны раненых, лишившихся рук или ног.       - Да что же это такое… Слоны! Вперёд! Конница! В бой! – закричал Стрикланд. – Мы не можем достать до них из луков – так пускай они попробуют наши копья и мечи!       Серые исполины, на спинах которых в башенках восседали погонщики, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, зашагали вперёд, к тому месту, откуда плевались дымом и пламенем зелёные черепахи. Но что это? Ещё три вспышки, грохот разрывов, земля вспучилась под ногами у переднего слона – и могучий гигант сначала присел на задние ноги, обрушив со спины башенку с погонщиком и лучниками, а потом повалился набок. У второго слона громыхнуло под задними ногами, третий замешкался, свернул в сторону и боднул бивнями четвёртого, распоров тому бок. Последний слон в ужасе затрубил и бросился назад, подавив и покалечив много своей пехоты.       Серо-зелёные черепахи тем временем пришли в движение, и покатили с грохотом и лязгом, сминая и давя неосторожно подбежавших к ним пехотинцев Золотых Мечей.       Гарри Стрикланд сам не понял, как оказался в гуще полнейшей суматохи. Управление войсками было потеряно – некогда вышколенное войско теперь являло собой беспорядочную толпу, разбегавшуюся в панике и попадавшую под мерную поступь железных черепах.       Путь назад, под стены Волантиса, был отрезан – какие-то мелкие черепашки на колёсах подкатились к пролому на месте врат несколько быстрее бегущих, изрешетили из своих трещоток несколько десятков солдат – и только теперь оставшиеся решились бросить оружие.       А над городом бесновались драконы. Налетевшие огромной стаей, они выбирали себе цель, заходили на неё – и обрушивали взрывающиеся яйца! Иные же плевались огнём, от которого крыши домов занимались пламенем. Какие-то улетали, но на их место прилетали новые.       По какой-то странной причине эти прилетевшие невесть откуда драконы не трогали Храм Р’глора, Владыки Света. Зато дворцы триархов и самых богатых купцов познали на себе силу драконьего гнева. Да и не только драконьего – вслед за черепахами, продолжавшими опаливать огнём городские стены и разрушать дома, подъехали какие-то самобеглые повозки такого же серо-зелёного цвета, и из них стали выскакивать воины в зелёных одеяниях и круглых железных шлемах, без доспехов и мечей, зато с какими-то жезлами в руках. Зелёные воины, пристроившись следом за черепахами, ворвались на улицы Волантиса.       Однако, вопреки ожиданиям, вырезать всех поголовно зелёные воины отнюдь не собирались. Они лишь истребили городскую стражу, зашвыряв их молниями со своих жезлов, и пощадив лишь того, кто успел бросить оружие на землю и поднять руки. Досталось и богачам, пойманным живыми – тех, кто отчаянно призывал к сопротивлению, угощали теми же молниями, прочие же удостаивались удара кулаком в морду и препровождения на рыночную площадь – к остальным, кого захватили в плен.       К исходу дня Волантис был взят, и какое-либо сопротивление на его улицах прекратилось. Над богатой частью города взвился красный флаг, и при виде его воодушевились красные жрецы. Всё-таки те, кто взял город, считают красный своим священным цветом – неужели у них тоже силён культ Владыки Света? *** Дорн, Солнечное Копьё, 23 дня 7 луны 297 года       Доран Мартелл никак не мог ожидать, что его супруга внезапно решит написать ему ещё одно письмо. Но едва правитель Дорна пробежал взглядом по первым строчкам, как его накрыло осознание того, что это Непонятное, казавшееся ранее невозможным, сейчас происходит не очень-то и далеко от твоих же земель…       - Арео! – окликнул Доран своего охранника. – Срочно позови принца Оберина, где бы он ни находился. Он нужен мне здесь!       - Сделаю, мой принц! – отозвался гвардеец Арео Хотах, выходя из покоев. А спустя примерно полчаса вошёл принц Оберин, родной брат Дорана, прозванный «Красным Змеем».       - Ты звал меня, брат?       - Да, Оберин. Всё дело в том, что моя супруга Мелларио прислала мне ещё одно письмо.       - Из Норвоса? Но там ведь летают драконы?       - Как выяснилось сейчас, драконы их не трогают. Ты ведь слышал, что луну назад рухнуло небо?       Оберин кивнул.       - Так вот, с тех самых пор там обретается могучая держава с невероятно мощным войском, возникшая на восход от Норвоса именно в тот самый день, когда рухнуло небо. Десять дней тому назад войско этой державы проходило мимо Норвоса, и едва появившись под его стенами, истребило два полных дотракийских кхаласара, в том числе и печально известного Дрого.       - Истребили два кхаласара? – не веря собственным ушам, переспросил Оберин. – Но как это оказалось возможным?       - Да, Оберин. Войско этой державы, именуемой Союзом Советов, обладает такой мощной силой, что их воины раздавили дотракийцев, не очень-то и напрягаясь, и остатки орды теперь бредут в плен. Там разгадали секрет не только приручения драконов, но и выведения их в нужном количестве. Там умудрились вывести больших огнедышащих черепах и заставить замки плавать по морю. Там научили повозки проходить за день впятеро больше, чем мы можем на лошадях. Там ненавидят рабство и уже успели уничтожить работорговцев Юнкая, а другой отряд их войска идёт на Астапор. Но что самое главное – люди этого народа, «руски», как они именуют себя, могут помочь нам осуществить возмездие.       - Ты имеешь в виду…?       - Да. Элию и её детей я не прощу ни Ланнистерам, ни Узурпатору до своих последних дней. А Мелларио пишет мне, что один из предводителей войска «руски», едва узнав об их гибели, был готов идти на Ланнистеров войной прямо в тот же день – но ждёт приказа их главного вождя по имени Иосиф Сталин. Как говорят сами «руски», они ненавидят, когда убивают невинных, жён и детей. Такого они не прощают никому, поэтому Ланнистеры уже приговорены, хотя сами они об этом ещё не знают.       - Мне кажется, Тайвин будет очень удивлён однажды…       - Я в этом не сомневаюсь, брат. И я считаю, что такой союзник, как эти «руски», может стать нам очень полезным – с их помощью мы сможем воздать обидчикам Дорна по заслугам их.       - И наконец-то рассчитаться со львами и их прихлебателями… - мечтательно промолвил Оберин.       - Несомненно. Думаю, что и им, и нам найдётся, что предложить ко взаимной выгоде. Союз с «руски» несколько потушит пыл Простора и Штормовых земель, искренне примеряющихся к нашим землям. Да и Узурпатору придётся ходить осторожнее – до тех пор, пока кровь Элии не отомщена, я не смогу спокойно жить. Да и ты тоже. Оберин кивнул, полностью соглашаясь со словами брата. Так что в тот же день в Норвос улетел ответный ворон с просьбой как угодно выйти на представителя центральной власти «руски» и установить как можно более благожелательные отношения. Что и говорить, в союзниках Дорн нуждался отчаянно, ибо после победы Узурпатора остался сам по себе, лишённый поддержки трона и мало кому интересный лишь по причине своих бесплодных пустынь. Сами дорнийцы не могли сопротивляться слишком долго, и прекрасно осознавали это. Так что упустить шанс положить на весы грядущего противостояния вполне себе увесистую гирю ни Доран, ни Оберин не могли. *** Нейтральные воды к югу от Волантиса, 24 июля 1941 года       Адмирал Исаков ликовал.       Завершить своё командование выигранной битвой – это было ещё лучшим результатом, чем просто основанием города и закрытием выхода из Чёрного моря. Бой у Волантиса был по-своему уникальным. Именно здесь произошло первое применение в бою авианосцев – оба своих и оба сдавшихся британских, переоснащённые современными самолётами, продемонстрировали богатеям и рабовладельцам, что такое массированный удар авиации. И пускай палубный самолёт в силу небольших размеров не мог поднять столько же груза, сколько берёт четырёхмоторный Ар-4 – их было много, по шесть десятков машин на каждом из авианесущих кораблей, что пришли к Волантису. Двести сорок машин, взлетавших и ударявших волнами, отбомбившиеся возвращались на родные палубы, а их сменяли свежие, только что заправленные и переснаряжённые.       На суше к городу пробилась Девятая армия – присягнувший на верность Советскому Союзу Гудериан показал высший класс мастерства, за две недели пройдя без дорог без малого тысячу километров, отделявших Волантис от Государственной границы СССР. Только и смог флот помощь оказать – топливом поделились в Зурбагане, куда сейчас из Одессы и Севастополя начали грузовые пароходы гонять, возить стройматериалы и партии будущих строителей и первых жильцов города.       Гудериан не подвёл, и защитники города узнали, что такое танковая атака с пехотным сопровождением, а авиация флота выступила прикрытием. Линкоры в бой не вводили – ни в одном из рукавов Ройны не нашлось достаточной глубины, чтобы заводить туда большие корабли без риска сесть на мель. Зато плавучие аэродромы проявили себя.       Немногочисленных пиратов отогнали огнём эсминцы охранения. В процессе этого «Дерзкий» и «Доблестный» отошли на запад дальше остальных, и наблюдали на горизонте эскадру с оранжевыми парусами, на которых красовалось проткнутое копьём солнце. Судя по памятке, которую напечатали и спешно привезли на флот самолётами из Москвы, пока корабли отстаивались в Зурбагане, такие цвета были присущи Мартеллам, правящему дому королевства Дорн, каковые в пиратстве и работорговле замечены не были. Так что корабли с солнцем на парусах оставили в покое – никуда не денутся, случись что.       Волантис пал к вечеру двадцать третьего, и самолёты вернулись на свои палубы. Вымотанные пилоты с радостью выбирались из своих кабин, желая лишь одного – выпить горячего чая да свалиться на койку в своих каютах. А вот техники радовались – ввиду полного отсутствия у противника ПВО ни на одной машине не придётся латать дырки от пуль.       А на следующий день, это было уже двадцать четвёртое, на флагманский линкор «Рымник» прилетела телеграмма из-под шпица. Главнокомандующий Военно-морскими силами Советского Союза адмирал флота Галлер поздравлял со славной победой, передавал удовольствие от товарища Сталина и известия о грядущем награждении чем-то весомым… а заодно напомнил, что старик Пилкин всё-таки получил подпись на прошении об отставке, и вскорости после Дня Военно-морского флота покинет Главный морской штаб и удалится в отставку писать воспоминания. И что он, адмирал Иван Степанович Исаков, должен сдать дела своему заместителю и к седьмому августа быть в Ленинграде, на коллегии наркомата, для отчёта и утверждения.       Ну что ж… к этому всё и шло. То, что занимать вторую на флоте должность рано или поздно придётся именно ему, Иван Степанович знал хорошо. Но одно дело – приходить, ничего толком за плечами не имея, и совсем другое – приносить основанный город и опыт первого сражения с применением авианосцев. Хотя и жалко было расставаться с Черноморским флотом и палубой линкора, на котором так много доводилось походить…       Так что товарищ Басистый, Николай Ефремович, что до этого в начальниках штаба ходил, примерит на себя должность командующего. А замом к нему – ну вот контр-адмирал Владимирский, Лев Анатольевич, у него эсминцы и крейсера олимпийские рекорды по скорости движения и выступления по тревоге показывают.       …Солнце повернуло на закат, окрасив морские воды в оранжевый цвет и подсветив чёрные силуэты советских кораблей. Здесь, в новом и неизведанном мире, флот стал грозной силой, поистине длинной рукой Советского Союза. Теперь бы сохранить да преумножить всё то, что создавалось за былые годы… но здесь это уже предстоит вершить преемникам. Самого же Ивана Степановича теперь ждал Ленинград и стезя планирования стратегии и тактики флотских действий, а значит, подниматься на борт корабля придётся реже.       Адмирал окинул взглядом море до горизонта и силуэты крейсеров и линкоров на нём в свете заходящего солнца. Флот вышел в открытый океан и показал свою силу, выиграв важное сражение. Сдавать командование теперь будет не стыдно – всё-таки мы победили…