Серп и Молот над Вестеросом

…По мере продвижения на запад Освободительного похода территория Советского Союза росла, вбирая в себя новые земли, новые города и людей, ранее при социализме не живших. Нашим органам внутренних дел и государственной безопасности предстояло решить проблему приспособления людей, выросших при феодальных и даже рабовладельческих порядках, к социалистической системе общественных отношений. Иными словами, доступным языком объяснить, что правило «человек человеку – волк», или даже хозяин, отвергнуто как безнадёжно устаревшее, а законы наши предписывают карать таких «волков» с наибольшей возможной суровостью, не оставляя шансов для них вновь взяться за старое. И мы свою задачу выполнили, правда, поголовье так называемых «привилегированных» сословий на вновь присоединённых территориях сократилось почти до нуля… С.М.Киров, Народный комиссар внутренних дел СССР. Из сборника к 50-летию советской милиции. М.: Типография НКВД, 1967

Нейтральные воды к северу от Браавоса, 25 июля 1941 года       Итоги пребывания Балтийского флота в гавани Лората были неожиданными – население острова запросилось в состав Советского Союза чуть ли не единогласно. Быстрая и не оставляющая двусмысленных толкований расправа с пиратами только укрепила лоратцев в правильности своего решения. Прошение, подписанное всеми грамотными жителями острова, на вызванной с Главной базы летающей лодке сейчас везли в Ленинград, чтобы скорейшим образом доставить его самому товарищу Сталину.       А адмирал Кузнецов получил новый приказ – линейным силам выдвинуться в сторону города, обозначенного на картах как Браавос – показать флаг и продемонстрировать, что морское пиратство наказуемо. Исполнять приказ адмирал поручил Первой и Третьей бригадам броненосных крейсеров, и все восемь «Мономахов» вышли на норд-вест. На дальний же перехват ушли бывшие германцы – «Генерал Драгомиров», некогда звавшийся «Лютцов», и «Генерал Тотлебен», ранее носивший имя «Шеер». Эти дизельные крейсера для такой работы строились изначально, и теперь могли проявить свои достоинства в полную силу.       Крейсер «Димитрий Донской» привычно шёл вторым в колонне, за флагманским «Мономахом». На море лёг туман, но высоченную статую в виде древнего воина с поднятым вверх обломанным мечом с крейсеров заметили. Причём, судя по показаниям дальномеров, ширина прохода между ногами этой самой статуи была значительно меньше ширины любого корабля первого ранга, то есть эсминец, может быть, и протиснулся бы, а крейсера, не говоря уже о линкорах, неизбежно застрянут. И это ещё никто не знал, какова в проходе глубина.       Пользуясь туманом, из прохода выползла галера чёрного цвета, а следом ещё одна. Тихо, не спеша, они поползли к тому месту, где находились пришедшие откуда-то корабли чужаков. Вот только никто не знал, что галеры давно уже обнаружены, взвешены, измерены и готовы к употреблению.       Треск выстрелов распорол тишину. Ближайший к галерам «Ярослав Мудрый» разрядил в пришельцев пару обойм из счетверённых автоматов – но деревянным лодкам и этого хватило, чтобы одна из них переломилась пополам, а вторая обзавелась большой дырой в борту.       Утопающих, оказавшихся за бортом, вытащили на крейсера – кого смогли. К сожалению, спасённые, едва оказавшись на палубе, начали возмущаться и предъявлять претензии. Однако против русского приёма «кулаком в торец» местные оказались слабоваты, так что погруженных в глубокий аут пиратов (а кто же ещё станет выползать без огней?) посадили в карцер. Будет какая оказия – сдадут в особый отдел для допроса с пристрастием.       Только доложили – радар новые отметки стал ловить, где-то к северу. И неожиданно радио ожило.       «Мономах, Мономах, здесь Георгий Победоносец. Привет балтийцам от северян! Что вы тут делаете?»       На крейсерах аж опешили. Северный флот тоже здесь? Но как они тут оказались?       «Георгий Победоносец, Мономах на связи. Мы по приказу нашего командующего местным флаг показываем. А вы откуда и какими судьбами?»       «А мы прямиком с базы, обкатали новые корабли, и в поход. Где ваш флагман?»       «Наш флагман к осту отсюда, близ острова Лорат».       «Спасибо за информацию, туда и пойдём».       «Счастливого плавания!»       «И вам счастливого плавания!»       Силуэты линкоров британской постройки, но под советским Военно-морским флагом, таки показались на горизонте. А за ними шли и другие корабли, которые, очевидно, на Севере успели привести в боевую готовность.       Северные корабли оказались у Браавоса не случайно – флот в Североморске тоже получил приказ выводить в поход боеготовые корабли. Так что адмирал Головко, подняв свой флаг на «Георгии Победоносце», каковое имя получил после приёмки бывший английский «Король Георг Пятый», уже успел пройти дистанцию от своей Главной базы и до окрестностей Браавоса. У северян на счету, как оказалось, тоже уже имелось несколько разгромленных пиратских шаек. Видели и сушу, и замок на ней, но корректировщик не опознал знамён над этим замком.       Но, в общем и в целом, приход Северного флота внушал ещё большую уверенность в том, кому теперь принадлежит море. Теперь пиратам можно заранее привязывать к шее камень… *** СССР, Ленинград, 25 июля 1941 года       Товарищ Белявский продолжал работу над упорядочением системы исчисления времени. Пусть часовые пояса уже изменились, и вместо прежних одиннадцати осталось лишь семь, но возникла новая задача – здесь, в этих краях, где теперь обретался Советский Союз, солнечный цикл был на пять дней короче и составлял ровно триста шестьдесят суток без високосных дней.       Кое-что уже получалось, и месяцев оставалось двенадцать, как и было, но каждый из месяцев теперь насчитывал тридцать дней. Больше сложностей было с разбивкой года по неделям – триста шестьдесят дней давали пятьдесят одну неделю и три дня в остатке. Эти три оставшихся дня товарищ Белявский предложил вынести за скобки, расположив их на новогодние праздники, то есть 30 декабря, 1 и 2 января. То есть после воскресенья 29 декабря понедельник наступит только 3 января следующего года, а три дня между ними предполагалось сделать выходными.       Эти изменения товарищ Белявский обсуждал и с православными батюшками ленинградской епархии – как раз в эти дни в Москве проходил Вселенский собор, должный объединить всех верующих в учение Христово, и вопрос с упорядочением праздников стоял в числе прочих в повестке дня. Хотя вообще идея объединить Рождество Христово и Новый год показалась вполне здравой – новый солнцеворот здесь начинался в первый день первой луны, а значит, и пришествие Спасителя на грешную землю можно было приурочить к этому же дню. Воскресение же Христово в таком случае предполагалось отмечать 24 апреля и сделать дату постоянной, и Светлая Седмица в таком случае шла с 25 апреля и до 1 мая. Также становились выходными 7 и 8 ноября, как четверг и следующая за ним пятница.       Вопрос с переходом на новый календарь стоял остро – через неделю начнётся август, и между летоисчислением СССР и внешнего мира появится разбег в один день.       Хотя приезжавшие в Пулково товарищи Жданов и Вознесенский отнеслись к идее изменения календаря вполне здраво – в конце концов, кому, как не астроному, лучше знать, за сколько дней здешняя планета обходит вокруг солнца? Если вычислил, что пять дней в году отныне лишние, то так тому и быть… *** СССР, Москва, 26 июля 1941 года       А вот служителей Божьих беспокоила совсем иная задача. Час Последнего Суда привёл к тому, что на русской земле нашли приют прихожане Сербской, Румынской и Болгарской православных церквей, а также довольно много католиков и протестантов. Для урегулирования вопросов веры, канонов, особенностей и правил ещё на Петров день собрался Вселенский собор, Первый по Спасению. Председательствовал на нём патриарх Московский и всея Руси Сергий, и первые дни заседаний были посвящены приведению всех существующих канонов хоть к какому-то подобию единообразия.       Уговорить православных оказалось легче всего – митрополиты Стефан Болгарский и Юстиниан Румынский приняли русский канон и продолжили служение, а патриарх Сербский Гавриил удалился на покой, сделавшись насельником Киево-Печерской Лавры. Их прихожане смешались с русскими и теперь учили русский язык не на страх, а на совесть – те, кто не знал его ранее.       Сложнее складывалась ситуация с католиками. Среди служителей западного обряда, успевших перебраться в Советский Союз, не было никого саном выше епископа – ни Папа, ни кардиналы не пережили разверзшейся над миром преисподней. Лютеранских пасторов уцелело больше, а англикан смогли обнаружить меньше сотни – тех, кто ушёл с кораблями обеих сдавшихся эскадр. От пуританских ересей, господствовавших в Швейцарии и на американском континенте, не нашли вообще никого, кто бы имел тамошнее «посвящение».       С такими результатами Собор и созвали. При этом в отличие от православных, католическое духовенство согласились прибыть в Москву с немалым скрипом, помня о взаимной анафеме девятисотлетней давности. Лютеране и англикане были несколько более склонны к сотрудничеству, хотя и тоже не все и не сразу.       Вопросы взаимной анафемы были решены и сняты сразу же, в тот же день, когда представители католиков появились на Соборе – не то нынче время, чтобы вспоминать о былых распрях, а раз Спасителю было угодно вывести всех, кто успел добраться до Ковчега, значит, пред Ним все равны.       Римский обряд признавался братской Церковью, и отныне, как в древние времена, западные и восточные христиане обязались вести дела собором с участием как тех, так и других. Вопрос об объединении церквей и установлении единого обряда договорились проработать дополнительно, заручиться поддержкой прихожан и навести порядок в книгах и обрядах – за девятьсот лет различий накопилось слишком много, чтобы исправить их все в рамках одного Собора.       Решив наиболее наболевший вопрос, стали определяться с мелочами. Занялись и установлением единого календаря и пасхалии. Предложение ленинградской епархии о совмещении празднования Нового года и Рождества собрало неожиданно большое количество сторонников, как и идея при составлении нового календаря вывести три праздничных дня именно для рождественских праздников.       В один из дней Собор посетили в качестве прихожан товарищи Сталин и Киров, и, подойдя под благословение владыки, обсудили с ним вопрос изменения календаря, как гражданского, так и религиозного. Но владыка Сергий принял сторону Вождя – если установлено и доказано, что земля обходит вокруг светила на пять с четвертью дней быстрее, нежели это было прежде, то старый календарь, введённый ещё Юлием Цезарем, утратил свою пользу и должен быть заменён.       Так что в этот же день вышли Указ Президиума Верховного Совета СССР и постановление Совета Народных Комиссаров СССР о переходе на новый календарь по истечении 30 июля сего года. Следующий день объявлялся первым днём августа, и далее дни и месяцы подлежали исчислению в соответствии с ленинградским календарём. Праздники же, как государственные, так и конфессиональные, ещё предстояло привязать к изменившимся дням.       Товарищ Сталин выдал за этот день и ещё одно поручение. По его указанию в распоряжение заместителя Народного комиссара иностранных дел товарища Громыко предоставили всё то, что имелось в распоряжении Советского Союза по политической и хозяйственной обстановке сопредельного мира. Андрей Андреевич должен был сыграть роль главного переговорщика со стороны СССР с правящими домами Вестероса и их королевствами. *** Территория Вольных Городов, Пентос, 27 дня 7 луны 297 года       Клубы пыли заметили с городских стен Пентоса уже давно, и подход зелёных черепах неожиданностью не был.       Но от соседей из Норвоса уже доводилось слышать, что всадники этих самых черепах, именуемые «руски», успели перемолоть и изничтожить даже не один, но два полных дотракийских кхаласара, в том числе и тот, что ещё недавно отирался в окрестностях Пентоса, вымогая дань с обитателей города. Да, как ни удивительно, но и на бешеного Дрого, не знавшего поражений, нашлась управа – но пока город радовался и ликовал, два человека были безмерно огорчены случившимся.       Визерис Таргариен, провозгласивший себя королём и успевший получить за годы скитаний прозвище «Король-Попрошайка», негодовал из-за окончательного срыва сделки с Дрого. Этот грубый и неотёсанный лошадник заявил в день последней их встречи, что всё войско нужно ему дома – там, где рухнуло небо, и вообще, что, случись ему сделаться Кхалом Кхалов, то войска он сможет найти ещё больше. Вот только Дрого ушёл – и сгинул под стенами Норвоса, попав под огонь диковинных огнедышащих черепах.       Переживал и пентошийский магистр Иллирио Мопатис, богач, сделавший состояние на торговле сыром, пряностями и драгоценностями. Гибель Дрого означала крах и его собственных планов по возвращению на трон Вестероса драконьей династии. Причём под угрозой был как основной из тех планов, что они вынашивали с мастером над шептунами Вестероса, евнухом по имени Варис, так и запасной – с опорой на Лжеэйегона, именующего себя «Юным Грифом», и «Золотых Мечей» из Волантиса. Вороны оттуда принесли безрадостную весть – к городу подступают всё те же самые «руски», научившиеся разводить своих собственных драконов, а кораблям не дают выйти из реки громадные плавучие замки. Больше вороны не прилетали и известий не приносили.       И вот теперь «руски» уже здесь, в Пентосе. Со стен уже видно, как медленно, но неотвратимо надвигаются железные черепахи, за которыми бегут воины в зелёном. Если все те слухи, которые распускают о них, верны, то «руски» ненавидят рабство и не любят, когда кто-то живёт с чужого труда, с такими при взятии городов расправляются быстро и неотвратимо. Квохор уже познал их гнев, будучи уничтожен полностью. Норвос отворил перед чужаками ворота и впустил их в город – и там отделались лёгким испугом, не считая бородатых жрецов. Что же делать?       Но в Пентосе ведь не практикуется рабство и торговля рабами… стало быть, если отворят врата перед «руски», есть какой-то шанс выжить…       - Всё кончено! – разочарованно воскликнул Иллирио, ворвавшись в свой дом после заседания совета магистров города. – Магистры решили открыть городские ворота.       - Но как? - удивился Визерис. - Они что, не знают, что здесь находится законный король Вестероса?       - Пентос кишит людьми Узурпатора, жаждущими награды, Ваша милость. Ваша жизнь и жизнь вашей сестры бесценны, и я бы ни за что не стал бы ими рисковать, - подобострастно проговорил Мопатис, чуть поклонившись.       - Жизнь моей сестры имела хоть какое-нибудь значение до тех пор, пока Дрого был здесь. А теперь он уехал в свои дикарские дебри, где каждый дюйм земли пропитан конским навозом! - Визерис брезгливо поморщился. - До меня дошли слухи, будто его раздавила огромная зелёная черепаха. Это правда?       - К сожалению, мне неизвестно, насколько правдивы эти слова, Ваша милость. Но в том, что кхал Дрого, к нашему большому сожалению, погиб, я абсолютно уверен. В письме из Норвоса ясно говорится, что кхаласары больше не будут нас беспокоить, и у меня нет причин им не доверять. Возможно, кому-то из его войска удалось уйти живым и собрать свой кхаласар, но любой из них не стоит изумительной красоты Вашей сестры.       - Но мне же нужно войско! Я законный король! Узурпатор должен быть повержен! Так не может быть! Мне нужно войско! – заорал Визерис.       - Боюсь, что отсюда и до Хребта Костей осталась только одна армия, которая смогла бы помочь вернуть принадлежащий Вам по праву трон – Безупречные в Астапоре, далеко на востоке, - ответил Мопатис, поглаживая свою раздвоенную бороду. – Но вряд ли Добрые Господа согласятся обменять всех своих Безупречных на Дейнерис. К тому же, плавучие железные замки «руски» не выпустят нас отсюда. Мне уже писали из Браавоса, что попытка вылазки наёмников закончилась весьма печально, ибо возле их Титана обнаружилось сразу восемь плавучих замков «руски», и теперь в гавань Браавоса никто не может ни войти, ни выйти.       - Договоритесь с теми, кто пришел под стены города! – схватил торговца за плечи Визерис. - Если вы сможете купить у них хотя бы часть войска, я обещаю вам своё благоволение, когда усядусь на трон! Никто, кроме ваших кораблей, не сможет заходить в Королевскую Гавань с грузами с Эссоса!       - Если слухи не лгут, то получить от них то, чего желаете вы, не получится.       - Но ведь я – законный король Вестероса! И моё слово – закон!       - Настоящему королю не нужно напоминать, что он король, - Визерис стал раздражать Мопатиса своими истериками. До сих пор он терпел его, надеясь получить крупное вознаграждение за свое терпение, но теперь сыпать любезностями перестало иметь смысл. - Когда к вашему слову начнут прислушиваться тысячи и сотни тысяч, тогда за вами будет власть. Сейчас же вас не слишком сильно слушает даже Ваша родная сестра.       - Что? Да как Вы смеете! – закричал в ярости Визерис, схватившись за рукоять меча, но, взглянув на приготовившихся защищать своего хозяина Безупречных, отпустил ее. – Вы пожалеете о своих гнусных словах, Мопатис! - лицо Короля-Попрошайки сделалось пунцового оттенка, и сам несостоявшийся властитель с воем выскочил из покоев.       Но только Иллирио успел перевести дух, как с улицы послышался лязг железа по камню и топот солдатских сапог. Это в город входили «руски», те самые, которым магистрат повелел сдаться.       В имении магистра Мопатиса поднялся жуткий переполох. Прислуга с воем и скулением носилась по коридорам, летали клочья тканей, коробки, ящики и тюки. Двое слуг, что-то не поделивших, устроили драку и пролили первую кровь в его скромном обиталище. Из прострации Иллирио вывела кем-то запущенная в его сторону увесистая чернильница, от которой он едва успел увернуться. Магистр тут же опомнился и поспешил в свои покои - следовало сохранить находившуюся там в ларце самую главную драгоценность, а затем найти своего доверенного человека, который помогал ему с торговыми (и не только) делами - не о всех его занятиях следовало знать чужакам, которые непременно заинтересуются им.       В сложившейся суматохе все забыли как о принцессе Дейенерис, пребывавшей в своих покоях и с расширенными от ужаса глазами смотревшей, как в город входят зелёные воины, и поднимают над главной площадью красный флаг, так и о принце Визерисе, исчезнувшем, как будто его и не было.       В попытке сделать всё и сразу Иллирио вбежал в свои покои, где скрывалось хранимое им сокровище – добытые в Краю Теней, что за Асшаем, три окаменелых драконьих яйца, которые он намеревался вручить принцессе Дейенерис на свадьбу. Но ларец таинственно исчез, как и ткань, в которую он был закутан. Прочие пропавшие вещи по сравнению с этим проходили по статье «досадные мелочи».       - О, нет! - завопил Иллирио, опускаясь на пол. - Меня обворовали! - и действительно было от чего взвыть. То, что стоило дороже любых рубинов и алмазов, бесследно исчезло.       Мопатис тут же выяснил у слуг, что возле хозяйских покоев с неясными намерениями отирался Визерис, но никто не видел, как он входил и выходил. Стало быть, дракон-попрошайка не только сбежал, бросив сестру на произвол судьбы, но и обчистил магистра, дававшего им кров и хлеб. Знавшего многие из его секретов человека, Маурадия из Тироша, он также не смог найти.       - Принцесса! – убитый всамделишным горем Иллирио вошёл в покои Дейенерис. – У меня к вам неприятные вести.       - Что же стряслось, магистр? – удивилась Дейенерис. Иноземных захватчиков на улицах города она уже видела. Что может быть хуже этого?       - Ваш брат сбежал. И не просто сбежал, но и обокрал меня.       - Визерис сбежал? – принцесса не обратила внимания на обвинение ее брата в краже, словно не удивилась тому, что Визерис возьмется воровать у столь гостеприимного хозяина.       - Да, я потерял его из виду, а сейчас оказалось, что его нет нигде в доме, и вместе с ним пропали мои драгоценности, - уточнять, что конкретно пропало, магистр благоразумно не стал. - И словно этого мало, те, перед кем мы отворили ворота, вскоре примутся проверять всё и всех, в том числе и меня, и вас, моя принцесса. Я слышал, что они, если куда-то придут, то не собираются оттуда уходить, они уже подняли над городом свой флаг.       - Вы говорите ужасные вещи! - взволнованно проговорила Дейнерис. - Что же мне делать?       - Не беспокойтесь, моя принцесса, вам ничего не грозит, вы лишь невинное дитя. А я… лучше расскажу этим «руски», что Визерис столь вероломно обокрал меня. Надеюсь, они смогут его найти. *** СССР, Зурбаган, 27 июля 1941 года       Город потихоньку обретал свои очертания. Адмиральскую площадь и соседние с нею улицы уже успели укатать грузовики, доставленные морем экскаваторы рыли котлованы под строительство первых капитальных зданий, а на месте, размеченном под центральный железнодорожный вокзал, уже копошились путейцы, разравнивая насыпь под укладку рельсов.       Даже аэродром уже имелся – относительно ровная площадка недалеко от стройки позволяла принимать небольшие самолёты типа ПС-84 или «Юнкерс-52», каковыми сюда с Большой Земли возили почту и срочные грузы.       Теперь уже в строительном городке стояли не только палатки – накануне пришёл пароход, доставивший сборно-щитовые домики в один и два этажа. Пусть и временные они, и в скором времени их предстояло заменять капитальными строениями, но на первых порах подспорье нешуточное.       Пароходами же доставили и строительные бригады – итальянский пассажирский лайнер пригнали и поставили на якоря под временное жильё.       С севера на юг по следам Гудериана проходили колонны машин – везли снабжение Девятой армии. Шли новости оттуда – Ватутин и Гудериан дошли до южного побережья и города под названием Волантис, при помощи черноморцев взяли его и теперь занимались приведением к покорности всех сопредельных территорий.       Черноморский флот прошёл и дальше на восток – туда, где когда-то был Залив Работорговцев, а ныне взятое Седьмой армией укрепление Астапор. А к противоположному от Зурбагана берегу пролива сейчас от Эрзерума и Трабзона шла на запад Двенадцатая армия, и поддержку ей для потрошения приморских городов оказывали крейсера.       Здесь, в Зурбагане, корабли под Военно-морским флагом, идущие то на юг, то на север, наблюдали очень часто. Маяк на нашем берегу пролива уже начали строить, и прожекторные посты вдоль будущей набережной тоже сверкали по ночам, обозначая берег. Чужие корабли здесь не появлялись – постоянное присутствие в здешних водах как минимум двух сторожевиков гарантировало отсутствие незваных гостей.       А двадцать седьмого пришёл пароход с грузом тракторов. Здесь, несколько южнее, обнаружили вполне себе пригодные ко вспашке чернозёмы, поэтому все эти места предстояло срочно вспахать и засеять. По обнаруженным в Волантисе записям, зимы в здешних широтах не бывает, а лето позволяет снимать по два урожая в год – такая житница необходима Советскому Союзу как воздух. Именно с этой целью строительство железной дороги от Галаца к Зурбагану предписано всячески ускорить, а оказавшиеся бесхозными земли вокруг нового города – скорейшим образом аннексировать и включить в состав СССР. Огромная страна, население которой возросло по меньшей мере в полтора раза, отчаянно нуждалась в землях под посевы… *** СССР, где-то в Акмолинской области, 28 июля 1941 года       Комбайнёр из села Тарасовка, что входило в состав колхоза «Путь Ильича», Иван Семёнович Терентьев, вёл свой «Сталинец» и не верил своим глазам. Урожай пшеницы на поле, распаханном и засеянном весной, уже поспел, на месяц раньше, чем ожидалось. И урожай-то немалый, колосья один к одному, сочные, крупные, ну точно Бог помог. Грузовики не успевали подъезжать, как кузов уже заполнялся до верха.       Обычно здесь начинали жать в конце августа, но сейчас уборочная страда началась на месяц раньше, и первое зерно уже засыпано в элеваторы. Не сплоховали железнодорожники, составы подают в срок, да не из крытых, как при царе бывало, а из новых хопперов-зерновозов. Видел такие вагоны уже Иван Семёнович, когда в район за топливом ездил, сущее удобство их разгружать. Подогнал к элеватору, и в люки в крыше насыпай зерно, а чтобы выгрузить, люки в днище открыл, оно всё само в поддон высыпается. Говорят, и прицепы к грузовикам скоро такие же сделают, не надо будет кузов брезентом накрывать, чтобы зерно не высыпалось.       …И ещё одно поле подошло к концу, полностью сжатое. Зерно увезли на станцию, а Иван Семёнович в который уже раз смахнул с лица трудовой пот. Это поле сжали – а сколько ещё осталось? *** СССР, Химки, 28 июля 1941 года       Скоростная автомагистраль между Москвой и Ленинградом проектировалась уже давно. Сначала – с учётом американских решений, привезённых рабочими и инженерами в начале тридцатых, а теперь – и опыта немецкого, ведь в Рейхе до известных событий автобаны уже были построены и работали. Такую же систему в виде сети из скоростных дорог планировали создать и здесь, в Советском Союзе.       Первая дорога со статусом автобана должна была соединить обе столицы, Москву и Ленинград. И вот теперь, возле Химок, где Ленинградский проспект превращается в шоссе, скопилось множество дорожной техники – экскаваторов, бульдозеров, грейдеров, самосвалов… Первые километры насыпи под новую дорогу уже выросли на намеченном месте – а дальше сейчас ходили геодезисты, размечая будущую трассу. Само понятие автобана предполагало строить дорогу совсем не так, как привыкли делать до этого, сейчас скоростная трасса должна была не проходить сквозь деревни, сёла и небольшие города, но обходить их стороной, заканчиваясь лишь на южной окраине Ленинграда. Старая же дорога останется и после сооружения автобана – там по-прежнему будут ходить автобусы и ездить те, кому не нужно быстро попасть из Москвы в Тверь или Ленинград.       Навстречу, от питерских предместий, работы уже начались – здесь же, в Химках, на ответвлении от старой дороги ещё только копошились бульдозеры и экскаваторы, срывая холмы и засыпая ямы. Автобан, спроектированный по последнему слову германской технической мысли, будет обозначать новый этап в развитии страны – и станет лишь первой ласточкой среди многих других подобных дорог. Скоро, уже совсем скоро от Москвы до Питера и на автомобиле можно будет проехать столь же быстро, сколько сейчас идут поезда… *** Прибрежные воды города Браавос, 29 июля 1941 года       За прошедшие дни советские крейсера установили вокруг скальной гряды, окружающей город Браавос, надёжную блокаду. Ни один корабль со стороны теперь не мог ни войти в гавань, ни выйти из неё. Ещё шесть галер неустановленной принадлежности попытались выйти из заграждённой бухты, и все шесть сейчас плавали по прибрежным водам в виде скоплений обломков. Кто-то попробовал прокрасться через боковые проливы – и украсил плавающими дровами окрестные скалы.       Когда же к Браавосу подошли возвращавшиеся от Лората силы Северного флота – две полных линейных бригады в полном составе, да два авианосца, с надлежащим количеством меньших кораблей в качестве сопровождения – осаждаемым пришлось совсем кисло. Теперь с палубы авианосцев то и дело поднималась в воздух четвёрка истребителей, пилоты которых считали своим долгом пройти над городом на бреющем полёте и напугать побольше местных.       В Лорате говорили, что Браавос, осаждаемый ныне, сделал своё имя благодаря славе своего Железного Банка, крупнейшего и наиболее влиятельного в известном мире, а ещё из-за славы своих таинственных «Безликих» - наёмных убийц, своего рода ассасинов, не обременённых никакими моральными ограничениями и могущими убивать кого угодно и в каких угодно количествах.       Позволять такой непонятной шайке с неизвестными до конца намерениями свободно разгуливать по обитаемым землям никто не собирался. Равно как и банк, сделавшийся монополистом и единственным держателем долгов местных королей и князей, ну никак не вязался с понятием о социалистическом мироустройстве. В Советском Союзе банки были давно и прочно превращены всего лишь в государственные учреждения с нарезанным для каждого по отдельности кругом полномочий «от сих и до сих», с жестоким наказанием в случае выхода за рамки дозволенного. Товарищ Сталин прекрасно помнил, к чему приводит излишнее увлечение банкиров и финансистов игрой в кредиты, долги и проценты по ним, так что полномочия советских банковских и финансовых контор были по закону предельно урезаны, и ни о какой власти над обществом, ни о каком контроле над народным хозяйством помянутые учреждения не могли даже мечтать – такие мечтания привели к стенке в подвале НКВД уже не одного директора банка. Так что Железный Банк Браавоса, очевидно, привыкший делать королей либо контролировать их поведение, ждала аналогичная судьба, да и логово тех самых «Безликих» тоже – в том, что эти самые «безликие» выступают наймитами того самого банка, на флоте никто не сомневался.       Так что в двадцать девятый день июля месяца очередная четвёрка взлетевших с авианосца самолётов была лишь первой ласточкой – остальные несли под фюзеляжами бомбы. Разделившись на три группы, стаи стальных птиц под красными звёздами обрушились на Железный Банк, Чёрно-Белый Дом и Арсенал. Но если Арсенал от нескольких бомб и реактивных снарядов заполыхал от края до края и более не представлял опасности, то банком занимались дольше. Но в конце концов обрушился и он, завалив под своими рухнувшими стенами главных капиталистов мира сего, так и не дав им переродиться в очередную Гидру Мирового Империализма.       Чёрно-Белый Дом тоже полыхал, и удары по нему продолжались до тех пор, пока от здания не остались лишь развалины, а ведущие к нему мосты не скрылись под водой, осыпавшись грудой битого камня.       Следом на другой стороне, где гавань Браавоса примыкает к полуострову, послышалась канонада – Рокоссовский таки дошёл, и его Вторая армия была готова завершить свою кампанию победным сражением.       Осада Браавоса продолжалась недолго – защитники были слишком деморализованы видом летающих и воющих над головами огнедышащих драконов, забросавших их своими взрывающимися яйцами. Вид полыхающего Арсенала, горящих кораблей в Пурпурной Гавани, обвалившегося Банка и серьёзно повреждённого Храмового квартала бодрости духа тоже не добавлял. Так что солнечный диск ещё не успел коснуться морских вод, как браавосийцы стали бросать оружие, а окна домов украсились белыми флагами. Помня о коварстве тех самых «безликих», генерал Рокоссовский не решился входить в город сразу. Сначала пусть наведут понтонный мост, потом пойдут фильтрационные команды, и подвергнут жителей города проверке – был ли кто и в чём замешан, или же совесть отдельно взятого гражданина чиста как свежевыпавший снег. А уже потом можно будет и думать, что делать со взятой крепостью… *** Земли города Пентос, 30 июля 1941 года       Иллирио Мопатис волновался не напрасно – на третий день после сдачи Пентоса к нему пришли с проверкой. Угрюмый мужчина в зелёном и с золотыми наплечниками, на которых красовались две синих полосы и одна пятиконечная звезда промеж них, занял место за столом в одном из гостевых покоев его дома и стал задавать вопросы Иллирио на вполне понятном всеобщем:       - Нам стало известно, что вы являетесь магистром города Пентос Иллирио Мопатисом. Это так?       - Да, это я.       - Замечательно… - многозначительно протянул «руски». - Каким способом вы заработали свое состояние? На какие средства был куплен этот дом, все предметы роскоши в нём, с чего выплачивалось жалование вашим слугам?       - Я торгую сыром, пряностями, драконьей костью, это знают все. Неужели вам это неизвестно? – изумился Иллирио.       - Вопросы здесь буду задавать я, гражданин Мопатис, – холодно отрезал «руски», отбив у толстого магистра (может быть, уже бывшего магистра?) всякое желание делать то, что не просят. - Спекуляция, значит… Вы владели когда-нибудь рабами?       - Нет, никогда, Вы что! У нас в Пентосе рабство запрещено! - Иллирио знал, что на самом деле это не так. Рабов здесь называли «вольными прислужниками», и они были вольны лишь тогда, когда не имели долгов перед хозяином. Тех грошей, что им обычно платили, было недостаточно даже для оплаты еды и крова, поэтому все они были в долгах.       - Эксплуатировали ли Вы наёмный труд?       - Да, я нанимал людей.       - Насколько честно Вы с ними обходились? Не обманывали ли с жалованьем, предоставляли ли вы им возможность отдохнуть после работы?       - Жалованье я платил, да… полной мерой… - заюлил Мопатис, вспоминая, что грешки на этой почве за ним числились - так же, как и за всеми другими сколь-нибудь богатыми жителями Пентоса.       - Мы это проверим… - ледяной тон человека-«руски» не предвещал ничего хорошего. - Бухгалтерские книги предъявите, пожалуйста.       - Бух… хал… Простите, что?       - Ведомость, либо иную другую подобную бумагу, согласно которой вы выдаёте заработную плату своим трудящимся.       - Э-э…м… Понимаете, господин…       - Товарищ майор, - «руски» посмотрел на Мопатиса как на идиота.       - Прошу прощения… Понимаете, таварьещ маёр… - как мог, выговорил положенное обращение Иллирио. - Подобными делами заправлял мой доверенный человек, но он пропал три дня назад… Кроме того, тогда же меня и обокрали…       - Доверенный человек… - задумался «руски». - Сержант! - крикнул он на неизвестном для Иллирио языке. Видимо, он позвал своего стражника, ибо тут же на пороге покоев возник еще один человек в странной одежде, которую Иллирио прежде никогда не видел. - Приведи-ка того гаврика, который в подвале прятался. - второй «руски» кивнул и куда-то ушел, а «товарищ майор» продолжил свой допрос. - Обокрали? В вашем доме мы обнаружили скрывавшимся некоего Маурадия Тироши. Это тот самый ваш доверенный человек? Вы не предполагаете, что это мог сделать он?       - О, это действительно мой человек, но крал не он. Дело в том, что уже около шести лун моим постояльцем был Визерис Таргариен и его сестра, Дейнерис. Но когда ворота нашего чудесного города гостеприимно распахнулись перед вашими солдатами, он обчистил меня и сбежал, бросив на произвол судьбы свою сестру. Сейчас она все еще в моём доме.       - Та-а-ак… - следователь всё же ещё верил Мопатису не до конца, ибо торговец, напоминавший ему понтийского грека из Одессы, выкручивался как уж на сковороде и явно что-то скрывал, но социалистическая законность не разрешала применять силу, тем более, к пострадавшей личности. - Можете назвать, что было у вас похищено?       - Я могу назвать лишь драгоценности. Они лежали в ларце в моих покоях, а теперь там его нет, - ответил Иллирио. Он надеялся на то, что «руски» не станут заглядывать внутрь и вернут ему драконьи яйца, если Визерис попадется им в руки.       - Тащ майор, задержанный доставлен! - обернувшись, Иллирио увидел, что второй «руски» снова заявился в покои, но теперь в компании невысокого чернявого человека средних лет с кудрявой темной шевелюрой, испуганно смотревшего на все вокруг. Яркий халат подчеркивал его знатность, но зоркий глаз мог бы заметить, что когда-то давно этот человек, скорее всего, носил рабские лохмотья. И это было действительно так - некогда раб по имени Маурадий с Тироша благодаря своему недюжинному уму и хватке помог Иллирио с некоторыми торговыми делами, принесшими ему крупные барыши, и тот простил ему все долги и стал платить ему так, как подобает, вовлекая во все свои значимые дела.       - Вы узнаете этого человека, гражданин Мопатис?       - Конечно, это Маурадий, мой старый друг! Товарьещ майор, могли украсть что-нибудь еще, о чем я не знаю, и лучше этого человека вам никто не расскажет о том, что еще исчезло. Он все и всегда записывает, за что я его и ценю.       - Беда, хозяин! – рухнул на колени Маурадий. Своего хозяина он безумно уважал, а за его богатство переживал как за свое собственное - отчасти потому, что иногда тоже пользовался им, но Мопатис был спокоен, пока это не переходило определенных границ. - Всё, что нажито непосильным трудом, все погибло! - он достал пергамент из складок халата. - Два меча валирийских, два доспеха рыцарских, два золотых сервиза, два ларца с драгоценностями… Вот, пожалуйста!       «А еще драконьи яйца. Три драконьих яйца». - подумал про себя Мопатис, передавая «товарищу майору» список похищенного. И когда только Маурадий успел его составить? А зачем он скрывался ото всех?       - Ну-ну… - успокоил распалившегося человека Мопатиса «руски», спрятав листок пергамента в свою папку. - Проверим, как дело было.       - Да, и ещё… - вспомнил вдруг магистр. Он решил, что это может ускорить поимку Визериса. - Визерис хотел продать свою сестру в жёны кхалу Дрого в обмен на его войско.       - Продать в жёны? - кажется, этого «руски» было невозможно чем-то удивить.       - Да, Визерис договаривался с этим дикарём, что тот поможет ему войсками для того, чтобы отвоевать Железный трон обратно.       - Та-а-ак… - нет, кажется, Мопатису всё же удалось пробить следователя. - Собирайтесь, поедете со мной.       - Куда?       - В комендатуру. Объясните всё вами ныне изложенное, для объявления беглого этого вашего Визериса в розыск.       - Значит, это правда?       - Что правда?       - Что вы казните тех, кто торгует рабами?       - Да, гражданин Мопатис. Торговля людьми как вещами по советским законам карается смертью, как и владение рабами. Так что, если вы вдруг раздумываете прикупить хотя бы одну душу, то я вам не советовал бы это делать.       - Помилуйте! Я всегда презирал рабство! – принялся отнекиваться Иллирио. – Что Вы, что Вы! Я всегда платил людям за их работу!       - И тем не менее, пойдёмте со мной.       - Да, да, подождите…       Хоть и не сразу, но магистра всё же удалось вытащить из его особняка, усадить в вездеход и отвезти в комендатуру. Позвали и Дейенерис - специально прикомандированный художник-криминалист помог нарисовать портрет брата, а стараниями вольнонаёмных служащих удалось составить текст о просьбе содействия по поимке преступника на диалекте валирийского языка, распространненного в Вольных городах. Так что по всему Пентосу уже на следующий день забелели плакаты с фотокопиями портрета Визериса и информацией, за что конкретно указанный гражданин объявлен в розыск, а также о награде за голову, живого или мёртвого.       Но для Иллирио Мопатиса ещё ничего не было окончено - комендатура крайне заинтересовалась знаниями гражданина Маурадия о нём и его источниках доходов. Его же самого отпустили до выяснения, наказав никуда из города не уезжать и без сопровождения не ходить.       Зная, что кое-какие прегрешения в ходе проверки непременно вскроются, притихший Иллирио вышел из комендатуры и бессильно сел на ступеньки.       - А ведь три меча валирийских было… Три доспеха рыцарских… Ларец золотой… три… ларца…       Рядом сидела сторожевая собака этих «руски» и внимательно слушала. *** СССР, Москва, 1 августа 1941 года       Новый календарь вступил в силу, и день, должный быть тридцать первым днём июля, стал первым августа.       Столица Советской страны этих перемен даже не заметила, пребывая в трудах. Тысячи и тысячи рабочих и служащих по утрам и вечерам наводняли улицы, набиваясь в троллейбусы, трамваи и поезда метро. План по производству всего того, что выпускала московская промышленность, никто не отменял, и даже перенос страны неведомо куда на планы повлиял слабо.       На фоне всего этого даже открытие Кольцевой линии метро, сразу всего кольца из пятнадцати станций, прошло как-то буднично, без особой помпы. И уже очень скоро за кольцом должен был последовать первый участок Рижского радиуса, от «Китай-Города» до ВДНХ – сейчас на станциях доделывали декорации, а Мытищинский завод срочно строил вагоны для поездов новой линии. Ещё два радиуса, Таганский и Калужский, пока строились.       Впрочем, в Москве метростроем никого уже было не удивить, да и в Ленинграде он тоже уже примелькался – это киевлянам да харьковчанам всё это было пока в диковинку. Внеочередная перепись населения, несомненно, должна была выявить ещё несколько городов, население которых превысило миллион душ, а значит, работы проходчикам тоннелей только прибавится…       Товарищ Сталин был доволен складывающейся ситуацией.       Освободительный поход в двух местах вышел на западное побережье континента, и теперь можно было подумать о расширении влияния Советского Союза и на другой, западный континент под названием Вестерос.       Что было известно о тамошних делах? Довольно много, судя по показаниям некоторых жителей городов Лорат и Норвос – сбор сведений в Браавосе, Волантисе и Пентосе ещё только начался. Но и из того, что удалось накопать, товарищу Сталину стало понятно, что тот континент стоит на грани гражданской войны, а держава, кое-как сколоченная предыдущими королями и именуемая «Семь Королевств» - на грани распада. Король Роберт самоустранился от управления страной и всё больше погрязает в беспробудном пьянстве и разврате. Правительство, именуемое Малым Советом, вместо дел короны решает свои собственные. Казна практически пуста – все деньги частично растрачены королём на турниры, выпивку и весёлых девиц, а частично присвоены членами правительства. Королева предъявляет на трон всё больше претензий, подначиваемая своим отцом, каковой возглавлял правительство при предыдущем короле и метит на прежнее место. Наследник являет собой чудовище и для занятия престола непригоден.       Жители Норвоса в грядущей войне симпатизировали самому южному из семи королевств – Дорну, правитель которого Доран Мартелл отчаянно искал союзников, но не находил их, ибо все соседи были ему в той или иной мере враждебны. Моряки же из Лората, каковой добровольно запросился в состав СССР, симпатизировали Северному королевству, каковое, по их мнению, демонстрировало на фоне остального погрязшего в ересях мире слишком большую честность, а правитель его, Эддард Старк, и вовсе был описан как идеалист, до конца верящий в то, чему поклоняется. Такие деятели обычно ненадолго задерживаются в этом мире, и с этим товарищ Сталин был полностью согласен.       Впрочем, грядущие времена давали Советскому Союзу неплохой шанс выступить своего рода судьёй, примиряющим обе стороны конфликта – а если не получится, то отвесить всем по заслугам их. Ну, а если кто-то принадлежит к аристократии – что ж, никто не совершенен, все ходим перед Богом. Да и в Стране Советов бывших аристократов хватает – тех, кто предпочёл ставить вперёд не титул, но дела. Если там есть такие же, то Советский Союз с ними договорится.       Наибольшие перспективы виделись от работы с Дорном и Севером. Также перспективным был Простор, как местная житница – всё же Советский Союз после резкого увеличения численности населения нуждался в продовольствии. На год, до следующего урожая, ещё хватит того, что заложили в прежние времена в Госрезерв, хоть и без роскоши и с нормированием отдельных категорий товаров, а потом придётся закладывать всё заново. Однако войсками обнаружено много бесхозных и пригодных к распашке земель – есть мнение, что их необходимо аннексировать и скорейшим образом распахать. Чернозёмы тамошних степей по толщине плодородного слоя не уступают воронежским, принятым когда-то за эталон.       А если прибавит территорией Советская страна, то найдётся тогда, где расселить тех, кто бежал от надвигающейся на их дома преисподней. Расселить, и перемешать всех как следует, чтобы не они, так их дети не возомнили о былой славе своих бывших государств. Местечковый национализм крайне опасен – чего стоили стране всевозможные украинские, белорусские, литовские буржуазно-помещичьи опереточные «самостийные» псевдогосударства, кавказские банды из немирных горцев, туркестанские баи и басмачи и маньчжурские хунхузы, товарищ Сталин тоже помнил прекрасно, потому и давил всех любителей поговорить о национальном развитии со всей пролетарской беспощадностью. Итогом стало полное исчезновение самостийников даже в Галичине, там теперь местное наречие осталось разве что на глухих хуторах, затерянных среди лесов и гор.       Так что плану «Целина-2» быть. Первая кампания проходит в степях близ Петропавловска и Акмолинска, и там уже вовсю убирают хлеб, ибо пшеница поспела на месяц раньше. Новая целина будет второй, и там ещё только предстоит вспахать тысячи и тысячи гектар земли. Справимся? Конечно, справимся. И не из таких передряг выходили… *** СССР, аэродром Кубинка, 2 августа 1941 года       В полдень на военный аэродром близ Москвы прибыл кортеж из нескольких чёрных лимузинов, и авиаконструктор Игорь Иванович Сикорский вместе со своим заместителем Андреем Николаевичем Туполевым наблюдали, как из машин выходят заказчики их новейшего изделия. Председатель Правительства товарищ Сталин и председатель Спецкомитета товарищ Берия, нарком обороны маршал Кутепов и командующий Дальней авиацией генерал Голованов, куратор всех авиационных программ в правительстве товарищ Чкалов и многие, многие другие.       Приёмочная комиссия прошла в ангар, где под брезентом стояло нечто, широко распростёршее крылья, с четырьмя винтами и высоким килем. По сигналу, поданному главным конструктором, брезент сняли, и вниманию советской верхушки предстал могучий четырёхмоторный бомбардировщик с верхним расположением крыла и кабиной, не выступающей из фюзеляжа. Для оборонительного боя этот самолёт был увешан турелями с крупнокалиберными пулемётами. Выкрашен был этот самолёт в необычный для авиации светло-серый, почти белый цвет, на котором ярко алели красные звёзды, а под кабиной красовался номер из двух красных единиц.       - Товарищ Сталин! Задание выполнено! – доложил Сикорский. – Опытный образец тяжёлого бомбардировщика Си-36 изготовлен и готов к показу.       - Какой красавец, ай-вай… - сказал Вождь, не отрывая глаз от нового самолёта. – Это и есть носитель будущего …изделия?       - Так точно! Испытательные полёты позволили установить практический потолок в десять километров и перегоночную дальность в восемь с половиной тысяч километров. Максимальная грузоподъёмность установлена девять тонн, с этим грузом машина может пролететь две тысячи семьсот пятьдесят километров.       - С учётом того, что наше изделие предположительно будет иметь вес три – четыре тонны, какова будет дальность? – спросил председатель Спецкомитета товарищ Берия.       - С таким грузом самолёт можно дооборудовать дополнительными топливными баками, и в таком случае дальность полёта достигнет пяти – шести тысяч километров.       - Очень хорошо, товарищ Сикорский, - улыбнулся в усы Сталин. – А в качестве транспортного Ваш самолёт использовать можно?       - В принципе можно, мы уже прорабатывали возможность создания на базе Си-36 грузового и даже пассажирского самолёта. Чертежи уже есть, но опытный образец ещё нужно воплотить в металле.       - Будем ждать результатов, товарищ Сикорский, - кивнул Сталин.       - Игорь Иваныч! – попросил Чкалов. – Заводить его Вы сегодня планировали?       - Сейчас и заведём, Валерий Палыч, - подошёл к Чкалову Туполев. – Прошу пройти на лётное поле!       Высокие гости вышли из ангара на продуваемое летними ветрами поле. Вскоре послышался рёв мотора – могучий тягач вытащил опытный бомбардировщик из ангара. Вот он уже занимает место на поле, экипаж уже готов к пуску. Чихнув, заработал первый мотор, провернув винт. За ним раскрутились винты остальных трёх моторов, многотонный самолёт сдвинулся с места, покатился по полосе, разбежался и оторвался от земли, провожаемый аплодисментами, и через несколько минут снова прошёл над аэродромом, собираясь в очередной испытательный полёт.       - Молодец, товарищ Сикорский! – удовлетворённо крякнул Сталин, подойдя и пожимая руку конструктору. – Ваши заслуги и образцовое выполнение поручения правительства будут достойно отмечены.       - Товарищ Сталин, в работу над этим самолётом немалый вклад внёс мой заместитель и ученик, Андрей Николаевич Туполев, - ответил Сикорский. – Доводку самолёта до полётного образца выполнял в основном он.       - Хм… - задумался Сталин, чтобы принять решение. – Тогда есть мнение, что товарища Туполева тоже нужно достойно отметить. И выделить коллектив товарища Туполева в отдельное конструкторское бюро, раз ученик превзошёл своего учителя. Но это не умаляет и Вашего вклада, товарищ Сикорский. Вы оба отлично потрудились.       - Служим трудовому народу!       Казавшийся снежно-белым в синеве августовского неба, бомбардировщик снова пролетел над аэродромом, обозначая новый этап покорения воздушного океана. И восхищённые взгляды всех, кто его видел, только убеждали людей – наши могут! На новом самолёте покорят такие высоты, какие не смогли на других. И пусть неприятель, кем бы он ни был, знает – мы найдём управу на любого!       …Где-то очень далеко, в пространстве, покрытом вечным льдом и снегом, где нет и не может быть ничего живого, содрогнулось существо, лишь отдалённо напоминавшее человека. Словно почувствовало это существо свой конец, только ничего более ему не открылось – Боги вообще редко говорят с немёртвыми…