Серп и Молот над Вестеросом

…К моменту нашего прихода на земли Вестероса орден мейстеров, самовольно присвоивших себе право единолично распоряжаться знаниями, существовал уже много тысяч лет. Но существование этого ордена и царившие в нём порядки являются живым доказательством правоты тезиса, что абсолютная власть развращает абсолютно. Мейстеры возомнили себя вершителями судеб людских, с переменным успехом соперничая в этом с главами великих домов. Подобное не могло кончиться ничем хорошим, и как результат общество Вестероса застыло в своём развитии, застряв в средневековье. Этому произволу требовалось положить конец, и наше появление пришлось как нельзя кстати… И.А.Серов, в 1956-74 годах Народный комиссар государственной безопасности СССР. Воспоминания. М.: Издательство НКГБ СССР, 2004

Закатные земли, Утёс Кастерли, 21 дня 9 луны 297 года       Всё-таки «руски» высадились. И не просто высадились, а с каждым днём расползаются по Северу всё шире.       Тайвин Ланнистер читал письмо от своего дальнего родственника Теомора, служившего мейстером Белой Гавани, и чем дальше, тем страшнее ему было от того, что все выстраиваемые годами планы обращаются в труху.       Из письма Теомора выходило, что на одно из полей вблизи замка Мандерли теперь прилетают громадные железные драконы «руски», на одном из которых прибыл с Эссоса новый воинский начальник, «генирал Ракасофски», который, судя по тому, что удалось узнать, как раз и командовал тем самым войском, что взяло Браавос.       При всём при этом «руски» пренебрегают услугами мейстеров, раскинув в Белой Гавани свой «полевой госпиталь» и лечат своих недужных сами. Лорд Виман теперь часто общается с их командирами и «военными медиками», и даже что-то совместно придумали. Что – Теомору не удалось узнать, да и вообще, он теперь под подозрением. Как оказалось, когда он попытался сделать замечание «руски» и обвинить их в нарушении вековых правил, те предложили ему сходить туда, куда и для лорда-то неприлично (ну, кроме разве что Ренли Баратеона), попутно обвинив в скотоложстве и сожительстве с собственной матерью.       «Генирал Ракасофски» переговорил с лордом Мандерли, после чего в тот же день отбыл на своих железных повозках в Винтерфелл – к Старкам. Что произошло дальше – Теомор уже не успел узнать, так как подглядывать и подслушивать становится всё опаснее…       Стало быть, вот зачем так поспешно сорвался на Север король Роберт, оставив в столице весь свой двор и даже жену. Да, да, Серсея тут не ошибалась – коронованный пьяница, узнав о прибытии того, кто помог короне расплатиться с долгами, решил с ним выпить – что ж, пускай пьёт, это единственное, что у него хоть как-то удаётся. Тут уже, конечно, возможны варианты, и самый страшный из них – если король сумеет как-то договориться с «руски». Такой расклад сил ничего хорошего Львам не принесёт.       Пицель из Королевской Гавани сообщает о непонятных шевелениях в Дорне – там, по словам его дорнийского собрата, тоже имеет место какая-то активность «руски», вроде бы один или два их плавучих замка теперь стоят в водах близ Солнечного Копья, Доран Мартелл необычно весел и благодушен, а Оберин и дети, за исключением самого младшего, Тристана, куда-то пропали.       Если ещё и Дорн попадёт под влияние этих самых страшных «руски», тогда пиши пропало – Мартеллы не преминут рассказать им о смертном приговоре, вынесенном ими всему дому Ланнистеров ещё в дни восстания. С такими союзниками Змеи станут столь же наглы, сколь неуязвимы, но зацепиться за них теперь будет практически невозможно – разве что попытаться расколоть Дорн изнутри, но абсолютно верных результатов это не даст, увы, не даст…       Тайвин не знал одного – в день, когда его конфидент Теомор отправил письмо, его взяли представители особого отдела СГВ, квартирующие в Белой Гавани. Просто пришли, ткнули автоматом в спину и приказали идти с ними. Лорду Виману объяснили потом, что взяли шпиона вражеского дома. И лорд Виман только обрадовался, ибо и сам не питал к Ланнистерам ничего особо доброго… *** СССР, Ленинград, 24 сентября 1941 года       Путиловцы не подвели – первые три роты танков Т-36 и ЛК-2 опытной партии досрочно готовы для отправки на испытания в условиях, приближенных к боевым.       Товарищ Гинзбург расстарался, и приготовил несколько вариантов опытных машин сразу. Три из них вместо пулемётных башен имели огнемётные, с мощным огнемётом и солидным запасом горючей смеси. Несколько машин получили вместо пушек счетверённые германские автоматы, по результатам опытных стрельб на полигоне эти мясорубки на гусеницах оставили от мишеней только щепки и крошево.       Тяжёлых машин было меньше – только десять штук, из них на трёх стояли тяжёлые зенитные автоматы калибром пятьдесят семь миллиметров, которые вообще-то разрабатывали для флота, но, судя по всему, они пригодятся и на суше.       А ещё, помимо танков, в поход шли самоходки – шесть средних, три – с гаубицей калибром сто двадцать два миллиметра и три – с трубами реактивных миномётов, и шесть тяжёлых, три – с шестидюймовками и три – с гаубицами особой мощности.       Помимо этого, готовы были также транспортно-заряжающие машины для самоходок, а также гусеничные бронетранспортёры для личного состава и танкового десанта.       Товарищ Рокоссовский будет рад – новую технику он был намерен испытать как подобает. В тех заснеженных лесах, где холмы, горы и буераки, от колёсной техники толку будет мало, зато вот танк подходящего веса запросто повалит любое дерево, подвернувшееся на пути.       Старший лейтенант Дмитрий Фёдорович Лавриненко уже успел отличиться в боях Освободительного похода – именно его экипаж застрелил предводителя дикой орды, накинувшейся на их танковый полк на третий день после подхода к городу под названием Норвос. Дальше не раз и не два натыкались на вражеские банды и шайки налётчиков, но для тяжёлого танка такая задача была легче лёгкой. После того, как армия упёрлась в море, товарищу Лавриненко передали приказ – собирать вещи и лететь в Ленинград, принимать новую технику.       Увиденное на Путиловском заводе его поразило. Уж всем хорош был тяжёлый ЛК – шкура толстая, мотор мощный, пушка дальнобойная – а вот сделали уже и развитие первой модели – вторую. Чуточку полегче – нет нынче необходимости в тяжёлой броне, и мотор не так надрывно ревёт на пределе оборотов. Мотор сам новый, с улучшенной системой забора воздуха и новой коробкой передач. Пушка тоже новая, калибр на два миллиметра меньше, но ствол длиннее и снаряд тоже.       Пока Дмитрий Фёдорович со своим экипажем обкатывали и обживали новые танки, их обрадовали ещё раз. Во-первых, товарищу Лавриненко за боевые заслуги присвоили очередное воинское звание капитана, во-вторых, ему самому за убитого ордынского хана полагается Красное Знамя, а экипажу – медали «За отвагу», а в-третьих, как один из лучших экипажей Пятой армии их включили в состав Северной группировки войск, по каковой причине им полагается грузиться на пароход и отбывать по месту службы. Вот и отбывают, сухогруз под названием «Семён Дежнёв», оборудованный как носитель десантных катеров, уже стоит под погрузкой в гавани ленинградского порта. Танки туда привезли на прицепах под тягой новых кременчугских тягачей – так меньше ресурс двигателей расходуется. Привезли, да и поднимают по одному на борт.       - Ну, в добрый путь, Дмитрий Фёдорыч! Не подведите! – провожать их на причал пришли сами конструкторы новых танков, товарищи Гинзбург, Духов и Котин. – Удачных испытаний!       - Постараемся, товарищи! – ответил свежеиспечённый капитан, даже не успевший отметить как положено свои звёздочки и ордена. – Можете на нас рассчитывать! *** СССР, фильтрационный лагерь близ г.Черновцы, 24 сентября 1941 года       Его звали Квиберн, и он был однажды целителем в отряде «Бравые Ребята», чьей базой был город Квохор. А ещё раньше он был мейстером, одним из многих, но оказался изгнан за чрезмерную жестокость в попытках лечения. Он скитался долго и нашёл пристанище в Квохоре, где его, как сведущего в медицине, приметил сам Варго Хоут и привлёк к работе целителя. Так и прижился в конце концов…       Всё перевернулось в один из летних дней, когда на восход от Квохора рухнуло небо. А потом в Квохор пришли «руски», и город перестал существовать. Как выяснилось, «руски» слишком плохо относятся к практиковавшимся в Квохоре человеческим жертвоприношениям. Настолько плохо, что истребили всех до единого жрецов Черного Козла прямо у алтарей, а с ними и всех городских богачей. Следом настала участь и Бравых Ребят, сам Варго Хоут попытался наброситься на «руски» с мечом и тут же погиб, как и почти весь его отряд. Уцелел лишь Квиберн, как не имевший при себе оружия и тут же слившийся с толпой бедных горожан. Это его и спасло, всех мирных людей, за исключением разве что кузнецов, не брезговавших детоубийствами, усадили в железные повозки, двигавшиеся без лошадей, и отвезли прочь от пепелища, в которое обратили Квохор.       Новым местом пребывания стал некий «фильтрационный лагерь» близ города «руски» под странным названием Тшер-ноф-ци, где людей, впрочем, содержали не так уж и плохо – кормили и позволяли работать, кто и что умел. Немногих, кто владел всеобщим языком, спустя несколько недель привлекли к раздаче команд – специалисты «руски» ещё не умели владеть квохорским говором валирийского, но им владел Квиберн, и он работал переводчиком, а заодно и целителем.       Поначалу «руски» предпочитали не вдаваться в подробности прошлого Квиберна, спрашивая лишь о его имени и роде занятий. Со временем они узнали и о Цитадели, что готовит мейстеров, и кое о каких тамошних обычаях. И да, сам Квиберн во время допросов и бесед не преминул как следует лягнуть своих бывших коллег по мейстерскому ремеслу, пренебрежительно отзываясь об их темноте, косности и отсталости, неприятии прогресса и развития к лучшему. Сам же он успел разработать новую методику врачевания ран и болезней, куда более действенную – в отличие от иных, почти не дававшую смертей – за что и был изгнан, поскольку любое улучшение чего-то уже существующего никакой Конклав не одобрил бы.       Гром грянул, когда девятая луна уже катилась на убыль – его позвали к себе начальники «руски», и в кабинете коменданта лагеря сидел человек важного вида с большими звёздами на наплечниках – они назывались «погоны» и обозначали воинское звание, три больших – значит, очень сильно выше коменданта, полковника?       - Ах, вот и Вы, гражданин Квиберн, добрый день. Я генерал-полковник Кобулов, из Наркомата госбезопасности. Кажется, Вы, гражданин Квиберн, упоминали в своих рассказах об ордене мейстеров, из коего однажды происходили?       - Да, та…тавареш Кабулоф, - зачастил Квиберн. – Да, я обучался там и получал посвящение…       - Знаете ли Вы о некоем мейстере по имени Теомор, из рода Ланнистеров?       - Теомор, да, я знаю о нём. Он выпускался раньше меня и получил назначение в Белую Гавань. Да, да, я помню, этот человек вечно ходил с задранным выше головы носом, показывая всем своим видом, что многое значит. И он регулярно докладывал Конклаву о случаях незаконного поведения послушников, за что, помню, мы его регулярно били.       - Неделю тому назад он был арестован по обвинению в шпионаже на своего родственника, Тайвина Ланнистера. Ваше присутствие необходимо в Москве, на допросе.       - Подождите, Вы… арестовали этого человека?       - Да, гражданин Квиберн. Теомор Ланнистер арестован и сейчас находится у нас.       - О, это было бы замечательно взглянуть ему в глаза. Я обязательно припомню ему всё то, что он сотворил в Цитадели, и после неё тоже.       - Тогда собирайтесь, гражданин Квиберн, самолёт ждёт.       - Конечно, конечно, уже иду!       Долго ли собираться нищему? Заплечный мешок, в котором все немногие пожитки, да связка книг, уцелевших с былых времён – вот и всё богатство бывшего мейстера. Знания же у него – в голове, и этими знаниями он теперь весьма охотно поделится с «руски», которые, похоже, всё-таки собрались заняться как следует этим обиталищем приросших к креслам выживших из ума старцев в Цитадели. Судя по тому, что осталось от Квохора, решать наболевшие вопросы они умели. Неужели над Вестеросом тоже задуют свежие ветра перемен? *** СССР, Москва, 28 сентября 1941 года       - Подследственный Ланнистер, каковы были Ваши намерения относительно Белой Гавани?       - Я не понимаю, какова причина такого отношения ко мне? – возопил бывший мейстер Теомор следователям НКГБ, в настоящее время его допрашивавшим. - Я уже говорил, что не собираюсь ничего отвечать, пока вы не вернёте меня обратно и не принесёте ордену мейстеров свои извинения!       - Неправильный ответ… - следователь покачал головой, и подследственный Ланнистер неожиданно боднул своим носом кулак второго чекиста. – Повторяю вопрос. Каковы были Ваши намерения относительно Белой Гавани?       - Вы за это ответите! – Теомор сглотнул юшку из разбитого носа, после чего принялся снова разбрасываться угрозами. – Когда о вашем безобразном поведении узнает Конклав, они не простят этого!       - Зря Вы это, подследственный… - следователь горестно вздохнул, и мейстер внезапно попытался укусить кулак помощника следователя. Однако не удалось – рука чекиста оказалась куда крепче.       - Итак, я повторяю свой вопрос в третий раз, Каковы были Ваши намерения относительно Белой Гавани?       - Фхъ… Фхъё… - сплюнул Теомор. – Мы долфны были фоднять фопрофифление фротиф Фтаркоф, кофда пфидут фойфка Ланнифтероф.       - Отдаёте ли Вы себе отчёт, что дом Мандерли верен дому Старков и ни при каких условиях не пойдёт против него?       - Эфо чафть плана… зубов во рту Теомора значительно поубавилось, и бывший мейстер теперь мог только шепелявить. – Фиман больфе ффего фенит фвоих фнучек… Ефли мы фхфатим их, он подпифэт ффо…       - Значит, именно с этой целью Вы были направлены в Белую Гавань?       - Фа, - закивал Ланнистер, не желая снова бодать зубами кулаки. – Эфо дафняя пфактика нафего Офдена. Мейфтеры ффегда напфафляютфа фо фрафдебные фэмьи. Фак Конклаф фочет фохранять конфроль над фомами.       - Как же тогда обстоит дело с вашим ритуалом отречения от семей?       - Эфо для фурачкоф, кофорые ничего не фонимают. Их уфел – офдалённые фамки, кофорые никофо не инферефуют. Лифно я никофда не перефтафал быть Ланнифтером.       - То есть, Вы, подследственный Ланнистер, утверждаете, что среди прочих, как Вы именуете их, «братьев мейстеров», есть те, кому можно всё, а есть остальные, чей удел – пребывать в незнании.       - Но федь такоф порядок! – Теомор никак не мог понять, куда клонит этот «руски». – Фреди наф были и Фреи, и Айронфуды, и Фантагары… ффе дома, только Фтаркоф и Грейфоеф не было.       - Всё с вами ясно, подследственный Ланнистер, - вздохнул следователь. – Как с Вами лично, так и с вашим сборищем вольных, мать их, каменщиков. Вот скажите мне, вот почему, когда всплывает какое-нибудь дерьмо, в нём обязательно оказывается замазано какое-нибудь сраное тайное общество?       - Не офкорбляйте наф орден! – попытался подскочить Теомор, но помощник следователя удержал его на месте.       - К Вашему сведению, подследственный, мы до Вас и не таким конспираторам все планы обламывали…       - Тащ полковник! Свидетель Квиберн доставлен! – постучали в дверь.       - А, а вот и Ваш добровольно, заметьте, добровольно сдавшийся коллега, - обрадовался следователь. – Пусть зайдёт!       Вошедший в кабинет Квиберн держался куда увереннее, чем был – последние несколько дней и цепочка бесед с важными товарищами из НКГБ привели последних к мысли, что специалист по медицине из него действительно ценный, так что сей алмаз нужно как следует огранить и использовать на благо Родины.       - А, Теомор, со свиданьицем! – воскликнул Квиберн, обозревая порядком попорченный портрет бывшего коллеги. – Всё-таки не отвертелся? Поймали на горячем?       - Иди ф федьмое пекло, дуфегуб, - вырвалось у Теомора. – Я ффегда фнал, фто ты опофорил фвание мейфтера.       - Кто бы говорил, Теомор! Тебе ли упрекать меня в нечистой работе! Особенно когда ты всё, помню, боялся руки свои в крови запачкать. Для кого соглядатаем поработал? Тавареш палковник, могу ли я узнать? – повернулся Квиберн к следователю.       - Можете, свидетель Квиберн. Подследственный Ланнистер был взят на шпионаже в пользу своего дальнего родственника Тайвина.       - Благодарю Вас, тавареш палковник! – поклонился Квиберн, поворачиваясь к Теомору. – Как был ты крысой в Цитадели, так ею и остался. Не меняешься.       - Уф луффе чем ты, жифорес. Я на жифых опыты не стафил.       - Если не резать по живому, Теомор, потом приходится резать уже по мёртвому, вот только тогда уже поздно. Моя методика лечения не давала смертей, а ваши дубовые головы всё кичились друг перед другом своими кладбищами знатных лордов, леди и их детей, раньше срока отправленных к Неведомому.       - Они фафлушили это! – прошепелявил Теомор, которому всё ещё не давали двинуться.       - Кто? Невинный сын старшего наследника Мандерли? Которому ты не дал родиться, напоив супругу лорда Вилиса лунным чаем, чтобы она не удержала плод? Ох, лорд Виман будет счастлив узнать об этом…       - Фы! Фы профитал мои бумаги!       - Ну да, меня ознакомили с положением дел, пока я пребывал здесь. И да, хоть я и был когда-то одним из вас, я не горю ни малейшим желанием выгораживать таких, как ты. Потому я весьма охотно рассказал всё, и меня выслушали. Твоя же, Теомор, песенка спета!       - Фто меня фдёт?       - Ничего хорошего. Таким, как ты, не полагается даже суда. Тавареш палковник, да, это он, и я подтверждаю всё то, что сказал о нём.       - Хорошо, свидетель Квиберн, - кивнул следователь. – Вы можете идти. Вот в самом деле, все бы были такими разумными, как Вы, нам было бы легче работать…       Квиберн ушёл, а товарищ полковник с помощниками снова взялись за допрос Теомора. Имена и места обитания нечестивых коллег теперь лились из бывшего мейстера рекой – только успевай записывать. Папка с материалами по преступлениям выходцев из Цитадели резко прибавила в толщине… *** Дорн, Солнечное Копьё, 29 дня 9 луны 297 года (29 сентября 1941 года)       Линейный корабль «Севастополь» прибыл в порт на рассвете, и его уже ждали. Сошедший на причал Оберин Мартелл торжественно вручил брату подписанный экземпляр союзного соглашения со всеми печатями.       - Этот день запомнят в веках, - сказал Доран, когда закончил изучать текст договора и фамилии подписавших его лиц. – День, когда Дорн стал ещё ближе к независимости и свершению возмездия. Как к вам отнеслись в Москве?       - Как к дорогим друзьям, брат. Сталин был очень радушен. Более того, как Арианна и Квентин, так и мои дочери остались учиться там – у них есть университет, куда принимают всех, кто желает и достоин знаний.       - Когда об этом узнают в Староместе, вонь поднимется до небес.       - Она там и так до небес, - хмыкнул Оберин. – Больше или меньше – какая разница…       - И всё-таки мейстеры могут быть опасными. Впервые за много лет их вековая привилегия оказалась оспорена.       - Насчёт этого мы можем не беспокоиться. На том же корабле, что и я, сюда прибыли люди из советской тайной стражи. Их начальник хочет поговорить с тобой, в том числе и об угрозе со стороны мейстеров. Как выяснилось, серые крысы куда более зловещи, чем казалось нам всегда.       - Неужели?       - Да. Когда я упомянул о твоей болезни, мне сказали, что в Союзе Советов её научились успешно лечить. Так что подумай над этим, брат, ты приедешь к ним и пойдёшь на своих ногах.       - Но ведь Калеотт варил какое-то снадобье…       - Оно помогло тебе, вот если честно?       - Нет, я чувствую лишь небольшое облегчение, но спустя день боль возвращается снова.       - Вот тебе и цена заверений мейстера. Русских, которые приехали с нами, он очень интересует.       - Если так, то он в их полном распоряжении.       - Это их устроит. А вот, кстати, и они. Позволь представить тебе генерала Науменко, главу представительства тайной стражи Союза Советов.       - Ваши высочества, позвольте? – к Дорану и Оберину подошёл советский генерал. – Рад знакомству с Вами. Генерал-лейтенант Науменко, начальник особого отдела Южной группы войск.       - Рад знакомству с Вами, сир Науменко. Добро пожаловать в Дорн, - ответил Доран. – Как прошла ваша поездка?       - Благодарю, всё в порядке. Ваш брат стал для нас отличным собеседником, ибо знает о Дорне всё.       - Я распоряжусь, чтобы для вас подготовили покои.       - Не стоит, Ваше высочество, мы переночуем на корабле. Но я прошу Вашего содействия в подготовке к размещению штаба группы…       Беседа переместилась во дворец и была она достаточно плодотворной – договорились обо всём и быстро.       Мейстер Калеотт пытался подслушать, о чём же этот «руски» говорит с принцем, но не преуспел, что удивляло. Раньше все переговоры звучали открыто. Пребывая в раздумьях, он вышел из тайной комнаты, направившись к себе, как…       - Стой! Руки вверх! – в спину мейстера уткнулось что-то железное.       - Я…я… - вырвалось у Калеотта.       - Руки вверх, рыло! Ты арестован!       - Но… какое вы имеете право?       - А не хер шпионить! Мы тебя заметили! Так что пшшшёл! – ему снова ткнули в спину. И ничего не оставалось, как проследовать по приказанию «руски» на борт их плавучего замка, где им занялись уже куда пристальнее. Под покровом южной тёмной ночи этого уже никто не увидел.       А на следующий день Доран посетил советский линкор и в числе прочего показался корабельному врачу – и его болезнь нашли вполне ещё поддающейся излечению. Что только повысило уважение к советским союзникам в глазах Мартеллов – а вот репутации питомцев Цитадели был нанесён удар, от которого уже не оправляются. *** СССР, Алушта, 30 сентября 1941 года       Южный берег Крыма залил самый натуральный ураган невиданной силы. Со времён печально памятного землетрясения четырнадцатилетней давности стихия так не бесновалась над городом.       Вопреки ожиданиям, курортный сезон даже не думал прекращаться – летняя жара не утихала, что несколько расслабило остающихся на море в конце сентября редких туристов. Но вот в последние дни сентября метеослужба передала, что вдоль всего берега, начиная от Колхиды, на запад движется ураган. Первой подняла тревогу метеостанция в Батуми, потом в Поти, потом в Адлере, Туапсе и Новороссийске, и вот теперь гнев стихии донёсся и до Алушты.       Шквальный порыв ветра налетел со стороны Малореченского, и рвануло настолько сильно, что стволы самых старых деревьев ломало и выворачивало с корнем, а уж летавшим веткам и выбитым оконным стёклам и вовсе не было счёта. Трансформатор городской подстанции залило мощным потоком грязной воды, стёкшим с гор, дорога на Симферополь моментально превратилась в наполненную водой глубокую канаву, а немногочисленные в Крыму автомобили, попавшие под ливень, ожидал как минимум капитальный ремонт. Однако дальше, через горы, тайфун не прошёл, и в Симферополе из разверзшихся над Южным берегом небесных хлябей не вылилось ни капли.       Разгребая последствия буйства стихии, крымские коммунальные службы своевременно оценили выданный органами животворящий пинок в отношении сооружения хоть какой-то канализации. Иначе всё то, что смывается в отхожее место, было бы вымыто со своего места бурным потоком и унесено в море, в результате чего широкая полоса вдоль берега превратилась бы в вонючую клоаку – как бывало во все предшествующие годы. А так благодаря вовремя предпринятым мерам, мобилизовав всю попавшую под руку дармовую рабочую силу, за лето удалось прорыть и забетонировать коллектор под всем центром города – так что председателю горсовета не пришлось краснеть перед представителями органов, явившимися для оценки причинённого вреда… *** Простор, Старомест, 1 дня 10 луны 297 года       Архимейстер Теобольд, бессменный глава Конклава мейстеров вот уже много лет, в очередной раз перечитывал письмо от служившего в Белой Гавани Теомора Ланнистера, и мысли, мелькавшие в голове главы ордена, были очень далеки от их некогда размеренного и спокойного течения.       На земли Севера пришли чужаки. Возникшие из ниоткуда «руски», как они себя называют, заявили – и подтвердили делом! – своё превосходство в оружии. Стоявшие веками Вольные Города Эссоса сдались или приведены к подчинению, державшие весь Эссос в страхе дотракийские орды сокрушены и уничтожены. Пираты, ранее веками нарушавшие торговые пути, за каких-то три луны практически исчезли, немногие теперь рискнут высунуться из своих гаваней, убоявшись встречи с «руски». Теперь на морях господствуют громадные плавучие замки нынешних хозяев Эссоса.       Но как такое вообще смогло произойти? Откуда вообще взялась столь мощная держава со столь громадным флотом и армией, сметающей всё на своём пути? Да, конечно, можно допустить, что они взялись здесь как раз в тот день шестой луны, когда на Эссос рухнуло небо – вот только чья это была воля? Каких богов или демонов… ведь Семеро ни за что не стали бы забрасывать сюда тех, кто мог бы угрожать их могуществу. Или это сотворили не Семеро?       Если верить письмам Теомора, «руски» утверждают, что за двести лет, предшествовавших их появлению здесь, смогли пройти от деревянных кораблей до плавучих замков и от мечей и копий к огнедышащим черепахам, которые уже прибывают на земли Севера. Что Мандерли, что Старки приветствуют чужаков с распростёртыми объятиями, и даже сам король, едва узнав, тут же помчался на Север засвидетельствовать своё почтение разорителям Железного Банка.       Но постойте! Всего за двести лет пройти от меча к огнедышащим орудиям и железным кораблям! Мейстеры тысячи лет хранят знания и поддерживают порядок, и все эти тысячи лет, что прошли со дня создания Стены, в мире не появилось ничего, что могло бы изменить этот порядок.       Да, да, картина была незыблема и неизменна все эти века. Крестьяне пахали, ремесленники трудились, воины воевали, рыцари вели воинов в бой, лорды правили землями, а мейстеры хранили знания и вершили судьбы людей, оставаясь в тени. Ну в самом деле, кто заподозрит в сером аскете злоумышленника, какой лорд пойдёт на это? А если этот самый серый аскет, повинуясь воле своих старших братьев, незаметно даст супруге лорда лунный чай, чтобы долгожданный наследник так и не появился на свет? Или так посмотрит раны самого лорда, что тот испустит дух в расцвете сил? То-то же.       Веками стоял такой порядок. Пришельцы же сломали его самим своим появлением. Теперь оказывается, что для врачевания ран мейстеры не нужны – у «руски» есть свой «полевой гос-пи-таль», где их лекари лечат раненых и недужных сами. Мейстеры не нужны для обучения детей в нужном для Цитадели ключе – «руски» открыли в Белой Гавани школу для детей, куда принимают всех без разбора, как богатых, так и бедных. Мейстеры не нужны даже для хранения знаний – как оказалось, у «руски» знаниями может владеть любой, кто найдёт в себе достаточно ума, способностей и силы воли, чтобы пройти обучение.       Вот только Теомор ничего не смог сделать. В ответ на его обоснованное замечание «руски» оскорбили его и обвинили во многих грехах – а самих чужаков теперь становится всё больше и больше.       Беспокоится и Калеотт – в Солнечное Копьё вернулся брат тамошнего правителя Оберин Мартелл, отбывавший за море на плавучем замке «руски», но о чём он говорил там с правителем тамошних земель – этого никто не знает, и сам Доран держит всё в секрете, словно что-то заподозрил.       Это не могло не волновать. Но что Теобольд мог теперь сделать? Судя по всему, Белая Гавань для мейстеров потеряна, а следом свет истинного знания погаснет и над всем Севером. Теперь тревожиться нужно и за Дорн, а ведь это уже совсем рядом. Остаётся Корона и Закат, Тайвин Ланнистер не раз показывал себя как хранитель прежних порядков. Если мейстеры поддержат его, не приведёт ли это к восстановлению нарушенного покоя?       Впрочем, не Закатом единым – может статься, что Закат не выстоит и падёт. Разумно было бы поставить ещё и на Тиреллов, хотя и с оглядкой. Леди Оленна – женщина весьма своенравная, при внешней хрупкости хватка у неё поистине железная, если даже её сын, лорд Мейс, подчиняется матери беспрекословно. Такая по всем вопросам будет иметь своё мнение, и горе тому, кто встанет у неё на пути. Ни мейстерам, ни септонам не найти у неё расположения – пока жива леди Оленна, Тиреллы следуют собственному понятию о правоте и порядке.       Значит, нужно предусмотреть и ещё как минимум одну ставку, на случай, если ситуацию с домом Роз так и не удастся изменить, или, что куда хуже, они примутся искать соглашения с «руски». Но тут полегче – своего былого верховенства над Простором не забыли Флоренты, которые с огромным удовольствием оборвут Розам все их цветы. Хоть дом Флорентов и связан ныне родственными связями с Баратеонами – через супружество Станниса, среднего из братьев, и Селисы из Флорентов – но Станнис ударился в ересь Красного бога, а значит, его можно убирать с доски как еретика, после этого возвращённые под свет истинной Веры Флоренты будут у Цитадели в кармане. Не особенно любят Тиреллов и Хайтауэры, которые считаются на бумаге хозяевами Староместа – лишь немногие знают, что влияние лорда здесь дело десятое, а на самом деле дела всего города вершит Конклав и лично он сам, архимейстер Теобольд. Но Хайтауэров нужно поберечь для крайнего случая, когда дела станут совсем плохи. Можно попытаться сыграть на честолюбии Тарли, у которых наиболее сильное поместное войско, пообещать лорду Рэндиллу пост будущего Хранителя – хотя отдать пост совсем другим, пользуясь тем, что Тарли в борьбе за верховенство подыстощат свои силы.       И всё во славу Семерых, конечно же. С Севера уже просачивались отдельные слухи о том, что чужаки веруют в какого-то своего единого бога, якобы распятого и принявшего смерть, однако потом воскресшего и вознёсшегося на небо. Но ведь всё это магическая чушь, ибо мёртвый не может воскреснуть, как бы ни орали об обратном эти еретики, красные жрецы. Не может и человек стать равным Богам, ибо так заповедано. Семеро раз и навсегда указали людям, как жить и как вести дела, и мейстеры свято блюдут заповеданные им истины. Этот же божок чужаков якобы объявил: «Делайте по совести» - то есть человеку предлагается решить самому, что делать и как. Но ведь это жуткая ересь, ибо тогда в головах у людей может завестись самая страшная крамола! Да, да, так, наверное, и решили те, кто построил плавучий замок из железа, кто заставил черепаху дышать огнём, и кто придумал лечить людей без помощи грамотного мейстера, владеющего всем необходимым.       Так что решено. Делаем ставку сначала на Тайвина и пытаемся уговорить Роз, хоть они Львов и не любят. Поднимаем всё влияние на Корону – пусть Пицель прилагает все усилия, чтобы король и королева призвали Север к повиновению. Дать знать Верховному Септону – пусть призывает к отречению от безбожников, овладевших запретной и проклятой магией. Возможно, хотя бы так получится переиграть чужаков – в конце концов, Семеро правят этой землёй многие тысячи лет, а чужакам нет и года… *** Северное королевство, Винтерфелл, 4 дня 10 луны 297 года (4 октября 1941 года)       - Нед! Ты можешь поговорить с Джоном? Так, как подобает? – на лице леди Кейтилин ясно читался сущий ужас.       - О чём же мне с ним говорить, Кэт? Что, его опять поймали у советского гарнизона?       - Не только! Он умудрился выйти на самого их… Ракасофски… и поговорить с ним! Нед! Джон хочет поступить к ним на службу!       - Не понял? – Эддард замотал головой. – Ты хочешь сказать, что Джон каким-то образом умудрился найти советского командующего, да ещё и запросился к ним? Быть такого не может!       - Очень даже может! Ты вспомни – за последние несколько недель он словом не обмолвился об уходе в Дозор – напротив, он где-то достал русскую зимнюю шапку и теперь ходит по двору исключительно в ней!       - Хорошо, Кэт, я поговорю с ним.       Джон Сноу и в самом деле разгуливал по двору в шапке-ушанке, на лбу которой горела красная звезда с серпом и молотом внутри.       - Джон! – позвал Эддард. – Подойди сюда. Нам нужно поговорить.       - Сейчас, отец!       - Вот что, Джон, - продолжил Хранитель Севера уже у себя в кабинете. – Мне стало известно, будто ты пребываешь в советском гарнизоне больше, чем в замке, и, судя по твоему внешнему виду, это так и есть. Более того, ты каким-то образом вышел на их командующего – не скажешь ли ты мне, как именно это произошло?       - Ему был нужен проводник для проезда по Волчьему Лесу, я согласился помочь.       - Куда же он собрался в такую вьюгу?       - В один из их гарнизонов близ Торрхенова удела. А я там бывал, поэтому помог проехать.       - Ну допустим. А как это увязывается с тем, что ты разгуливаешь нынче в советской армейской шапке?       - Мне её подарили их солдаты. И накормили своей кашей досыта. В замке так сытно не кормят.       - Так… - в голове у Эддарда начали роиться самые разные мысли, многие из которых не обещали ничего хорошего. - А их не смутило твоё происхождение?       - Советским оно безразлично. Как говорят они сами: «За столом никто у нас не лишний». Я им помог, и меня приняли как своего, накормили и дали ночлег. У них тоже есть обычай гостеприимства, как и у нас, и они тоже считают его священным.       - Так, значит, теперь ты…       - Да, отец. Я хочу пойти к советским. Служить в их армии и стать их офицером.       - И ты так легко откажешься от своей мечты стать дозорным на Стене?       - Стена от меня не убежит. Она стоит уже восемь тысяч лет, подождёт ещё. В советском гарнизоне куда интереснее. Мне даже дали выстрелить несколько раз из их ружья!       - Но ведь это большая честь — служить в Дозоре...       - Я помню рассказы дяди Бенджена, отец. И слышал, во что превратился Дозор. Это не честь, это… huynia! - добавил Джон явно перенятое в советском гарнизоне слово. - Туда можно уйти и старым, доживать свой век. А поскольку здесь мне не подняться выше межевого рыцаря, я уйду к советским. Там не волнует, кто ты и откуда родом – там все равны и всех ценят лишь по тому, кто и что сделал.       - Что ж… - вздохнул Эддард Старк, мысленно посетовав на фамильное старковское упрямство, которое было сильнее всего выражено в его покойной сестре, родной матери Джона. - Тебя, похоже, не переубедишь. Ладно. Я поговорю с командующим советского гарнизона по поводу твоего поступления к ним на обучение. Но не рассчитывай, что тебе позволят вернуться на прежние хлеба, если ты не выдержишь и убежишь оттуда.       - Не беспокойтесь, отец. Я выдержу.       - Я посмотрю на это. *** СССР, Капустин Яр, 6-7 октября 1941 года       Ракета стояла на стартовом столе, полностью заправленная и готовая к пуску.       Первое изделие с шифром Р-1 было готово – товарищи Королёв и фон Браун завершили проект в срок, теперь настал черёд испытаний на полигоне.       Стрелять решили на юг, в Каспийское море, и из района вероятного падения ракеты заранее убрали все гражданские суда. В том районе оставались только катера НКГБ, для обеспечения безопасности пуска.       И вот, из-под ракеты сначала показалось дымное облако, потом язык ярко-оранжевого пламени… Пять… Четыре… Три… Два… Один…       На отметке «ноль» изделие Р-1, напоминающее продолговатую дыню с оперением на хвосте, оторвалось от стартового стола и начало подъём в небо.       Пять секунд… десять… двадцать… тридцать…       Только вот на сорок шестой секунде полёта случилась нештатная ситуация — камера сгорания двигателя прогорела, бак сдетонировал, и первый опытный образец оказался потерян.       - Столько работы впустую! - в сердцах выругался товарищ Королёв.       - Ничего страшного, Сергей Палыч, - попытался успокоить его товарищ Глушко. - Доделаем. Второй образец у нас готов, вчера с завода привезли, продиагностируем и будем пускать.       - Вашими бы устами…       На следующий день состоялся пуск второго образца – в отличие от первого, он смог подняться на расчётную высоту и, пусть и виляя в полёте, попасть в море в двух километрах от расчётной точки. Второй пуск был признан относительно успешным, однако всем было понятно, что над ракетой придётся ещё долго работать. *** Северное королевство, близ замка Дредфорт, 10 дня 10 луны 297 года (10 октября 1941 года)       Колонна бронетранспортёров двигалась по лесной дороге в направлении родового замка Болтонов — неподалёку должен был разместиться новый военный городок очередного полка, прибывающего в состав СГВ.       По случаю пронёсшейся накануне вьюги земля была покрыта толстым слоем выпавшего снега, на котором не было видно следов – зверь предпочёл спрятаться в укрытие. А если уж какой и вылезет медведь из лесу, так у советских солдат винтовки есть. Остановят…       Вдруг из лесной чащобы выскочила человеческая фигура. Выскочила и бросилась к головному бронетранспортёру, размахивая руками, словно умоляя остановиться.       Остановились, взяли автоматы наизготовку. Бежавшей оказалась девушка, бедно одетая, со спутанными волосами. А спустя пару минут стало понятно, от кого она убегала – из тех же кустов выскочили громадные собаки страшного вида, с широкими распахнутыми пастями, полными острых зубов, и бросились на советскую колонну. Громкий лай оглушал, а клыки исходили пеной, как будто твари оказались бешеными.       На головном бронетранспортёре затарахтел пулемёт, и пули крупного калибра разорвали одну собаку пополам. Очереди из трёх автоматов угомонили вторую, жестокий лай сначала сменился визгом, потом и визг затих.       За первыми двумя собаками выскочили ещё две, в этот раз советские солдаты были начеку, и обе твари отправились следом за первыми двумя.       - Кто же собаками людей травит? - командир колонны спросил спасённую девушку.       - Рамси… Это Рамси Сноу… Бастард лорда Болтона… - ответила та, перепуганная почти до смерти.       Вскоре появился и сам поименованный собачник, и, увидев своих питомцев на снегу в крови, бросился на колени и завопил немилосердно.       - Кто? Кто это сделал? - послышалось оттуда. - Кто посмел убить их, моих девочек, моих хороших…? Я отомщу вам!       - Эй! Сноу! А ну ни с места! Руки вверх! - крикнули ему.       - Кто тут? - опешил Рамси. - Это вы? Это вы их убили?       - А что нам ещё оставалось делать? Ты ж своих тварей на людей натравил.       - Чернь должна знать своё место! А я благородный и волен делать что захочу… - надменно ответил Рамси.       - Руки вверх! А ну стой! Стой, сука, б…! - крикнули ему, заметив, что ублюдок бросился бежать. - Остановите его, он опасен! Цельсь, быстро, иначе уйдёт! Караханов, бей! Только не насмерть, его нужно взять живым! - Есть! - ответил снайпер сержант Караханов, вскинув винтовку и выстрелив.       Рамси Сноу далеко не убежал. Ублюдка-душегуба нашли чуть поодаль, он скорчился в позу новорожденного и баюкал своё простреленное колено. Его обступили советские солдаты, подняли, сунули несколько раз в морду, а потом уронили на грязный снег – специально на простреленное колено. Над лесом пронёсся жуткий вой.       - Стони, стони, сволота! Как девок собаками травить, так это ты смелый, да?       - Мой отец об этом узнает… он разделается с вами… - ответил Рамси. - Он здесь хозяин всех земель…       - Мы на него управу найдём, - оборвал пойманного душегуба командир колонны. - Радист! Срочно передачу в штаб! Сообщи, что нами только что пойман бандит-потрошитель по имени Рамси Сноу, травивший людей бешеными собаками. Собак мы отстрелили, сам собачник ранен при задержании и взят в плен.       Ответную передачу не пришлось ждать долго. Командир дивизии приказывал немедленно отправить пойманного бандита в штаб для допроса и суда. Так что от колонны отделились два бронетранспортёра, которые рванули назад в Винтерфелл — запас горючего ещё позволял им сделать это.       От известий о деяниях Рамси Сноу проняло даже терпеливого скептика Эддарда Старка. Да, Болтоны имели свою весьма специфическую славу, но деяния вот этого вот конкретного отпрыска этого рода переплюнули всё содеянное ранее. Так что Эддард немедленно вызвал лорда Русе Болтона в Винтерфелл для дачи объяснений. Гарнизону, который должен был стать близ Дредфорта, улетел приказ в случае отказа лорда Болтона явиться в столицу доставить его силой.       Участь Рамси Сноу была печальна. Лечить его никто не стал, просто перевязали рану, чтобы изверг не сдох раньше времени. Советские следователи в открытую говорили - «тебе же, сучёныш, всё равно подыхать». А свидетелей зверствам Рамси было достаточно – как экипажи бронированной колонны, так и чудом спасшаяся девушка, со слов которой выходило, что Рамси такое вытворяет не в первый раз, и даже не во второй, во всяком случае, по меньшей мере две её подруги уже стали жертвами собак-убийц.       Даже по законам Севера такое злодеяние вполне тянуло на высшую меру. Эддарду пришлось по этому поводу говорить лично с Рокоссовским, чтобы тот отдельным приказом воспретил расстреливать Рамси Сноу до суда – как выяснилось, в советских законах мера наказания за такое же преступление была положена аналогичная.       В круговерти этих событий практически незамеченным осталось и другое событие – Джон Сноу, также известный как «Бастард из Винтерфелла», получил разрешение поступить на обучение в военное учебное заведение СССР. Его путь свернул на новую тропу, и для бывшего бастарда всё ещё только начиналось…