Столько лет спустя...

Приходила в себя девушка лишь иногда. За это время она даже встать не могла – через пару секунд её снова затягивало во тьму. Она давно потеряла счёт времени. Иногда она видела отца, изредка – мать. Но чаще всего приходил Диппер. Она приходила в себя, почувствовав его грубую ладонь на своей щеке, или когда он шептал, успокаивая то ли её, то ли себя, что всё хорошо. Он убирал с её лица слёзы, хоть она и не замечала, чтобы плакала. Она понимала, что, скорее всего, находится в больнице. Было очень много света, так что когда она выныривала из омута воспоминаний, он неприятно резал её в глаза. Возле кровати – кстати, довольно мягкой, как для больницы – лежали яблоки и мандарины, но ей не хотелось есть. День за днём она то просыпалась, то засыпала. Лица сменялись, будто сторожили её. В голове эхом отдавалось еле слышное пикание какого-то прибора, поддерживающего её жизнь. Но кое-что было неизменным. Если нырнуть вглубь себя, внутрь своего разума, пройтись по чертогам своей души, то можно было увидеть причину. Когда они впервые встретились, Билл лишь засмеялся, но ничего ей не сказал. Когда она попробовала подойти ближе, он исчез.

***

– Итак, сучка Нортвест. – голос шёл изниоткуда, и в то же время был повсюду. Он был внутри её головы, и за тысячи миль. – Какого это – быть запертой в себе, не иметь возможности... вообще не иметь возможностей. Он закрыла уши ладонями, дабы избежать слов, зарождающих чувство отчаяния и бессилия в глубине её сердца. Но она всё равно слышала этот голос, медленно убивающий её душу – единственное, что у неё осталось. – Ты же не думаешь, что от меня так легко избавишься? – с издёвкой протянул голос. – Я – Билл Сайфер – могу убить тебя шевелением пальца. Тело Пасифики скрутила боль, и она закричала. Злой смех и крик боли – как в дешёвом ужастике. Но это всё было на самом деле. – Ты сильная... – этот голос был тёплым и добрым. Он не звучал где-то внутри, разрывая мозг на части. Он был как бальзам на душу. Диппер вырвал её из этого кошмара. Пусть и на три секунды.