***
Том глядел на сияющие буквы. Если бы у него были губы, они бы складывались в тонкую довольную усмешку всякий раз, когда яркие надписи зажигались перед его взором. Тьма медленно таяла, побежденная мерцающим светом горящих в воздухе фраз. Липкое волнение, некогда шептавшее ему, что он навсегда остался один на один с темнотой, отступало. Девочка по ту сторону писала в его дневник каждый день. Ее испуг сменился любопытством, а любопытство переросло в интерес к таинственному собеседнику, и Гарриет почти не расставалась с дневником. К сожалению, Реддл не ощущал времени, и перерывы между их общением все же казались ему слишком долгими. Но каждый раз, когда она возвращалась, чернильно-черный мир наполнялся волшебным мерцанием их переписок. Гарриет Поттер оказалась двенадцатилетней ученицей Хогвартса. Гриффиндоркой, что Том счел удачным стечением обстоятельств. На ее месте хаффлпаффка наверняка побоялась бы держать у себя такой необычный артефакт как разумный дневник, а рэйвенкловка или слизеринка отнеслась бы к нему с бо́льшим подозрением. Девиз дома Годрика, который сам Том как-то переиначил в презрительное «Слабоумие и отвага!» сейчас играл ему на руку. Гарриет Поттер с упоением погружалась в беседы с новым загадочным приятелем, и лишние страхи и тревоги не занимали ее разум. Раньше Том посчитал бы общение с двенадцатилетним ребенком довольно скучным времяпровождением, но в нынешних обстоятельствах особого выбора не было – Гарриет стала его единственным окошком в настоящий мир. С другой стороны, ему вполне повезло оказаться найденным подростком, ведь если бы дневник попался в руки кого-то постарше, тот бы наверняка связался с мракоборцами, и Тому грозила бы большая опасность. Попади же дневник какой-нибудь влюбленной особе, и ему пришлось бы день за днем выслушивать чьи-то романтические излияния. Хотя, если быть до конца откровенным, даже если бы девчонка писала на его страницах рецепты приготовления пирогов или упражнялась в изучении русалочьего языка, уже само взаимодействие с внешним миром и кратковременное избавление от давящей тьмы были бесценными. Нет, Гарриет пока его вполне устраивала. Более того, Том отметил про себя что для двенадцатилетки, Гарриет была довольно интересным собеседником. У девочки было неплохое чувство юмора, она умела поддержать беседу и красочно описывала те или иные события. От нее он узнал, что с момента создания дневника прошло почти пятьдесят лет. Это порождало новые вопросы. Пока его сознание спало, спрятанное ото всех страницами дневника, он настоящий жил в реальном мире. И если все пошло так, как он планировал, сейчас он должен был править всем магическим сообществом. Спрашивать у Этты в лоб: «Эй, а как поживает Лорд Волдеморт?», Тому казалось опрометчивым, и он терпеливо направлял разговор в нужное русло, чтобы узнать необходимую информацию, и не вызвать подозрений. За пятьдесят лет могло случиться многое. Он мог вновь поменять имя или покинуть страну. До тех пор, как он все разузнает, давать гриффиндорке повод связать личность загадочного Тома Реддла и Волдеморта было бы верхом неосмотрительности. Этта весьма огорчила Тома сообщив тому, что директором школы является Альбус Дамблдор. Узнай Дамблдор о том, что дневник Реддла находится в Хогвартсе, он наверняка бы уничтожил его немедленно, убив тем самым шестнадцатилетнего Тома, живущего на его страницах. Том уже осознал, что дневник является ничем иным, как крестражем, ведь мысли о крестраже были последним, что он помнил о себе настоящем. Реддл был слишком умен, чтобы надеяться на то, что за пятьдесят лет отношение Дамблдора к таким артефактам как крестражи хоть как-то изменилось. Тем более, что как у директора, в руках у Дамблдора сейчас было слишком много власти в стенах Хогвартса. С другой стороны, ни декана Слизнорта, ни иных старых учителей, которых помнил Том, в Хогвартсе не осталось. Хорошо это или плохо, Том пока не знал. Наверное, все-таки хорошо. Институт Министерства Магии все еще существовал. Молодой Том Реддл видел наилучшим решением преобразовать британское магическое сообщество в монархическое, с самим собой во главе, но за пятьдесят лет его планы касательно политической модели государства могли измениться. Позже, узнав, о том, что министра Магии зовут Корнелиус Фадж, Том был разочарован. Такого странного имечка как «Корнелиус» он бы себе точно не взял, и знал доподлинно, что не имеет никакой родственной связи с семейством Фаджей. Значит, сейчас Магической Британией правил не он. Во всяком случае, официально. Судя по всему, Британия также не являлась частью более глобального централизованного волшебного конгломерата. Не существовало и некого всемирного магического правительства, которое возглавлял бы Лорд Волдеморт. Это было чрезвычайно плохой новостью. Девчонка Поттер не упоминала о Лорде Волдеморте, когда Том попросил ее рассказать о величайших волшебниках современности, о школьных учителях, о политических деятелях. Лорда Волдеморта словно не существовало. Не зная, что и думать, Реддл внимательно анализировал любую информацию, которую сообщала ему Гарриет. Может быть случилось невообразимое и он не смог? Может Геллерт Грин-де-Вальд, углядев в юном Темном Лорде соперника, смог его одолеть? Этого просто не могло быть! Более того, Этта не упоминала и о Грин-де-Вальде. Наверняка существовало более логичное и правдоподобное объяснение, и Том должен был его найти. Скорее всего, ему просто вновь захотелось сменить личину. Если со временем, он решил избавиться от поэтичного имени, которое придумал для себя еще в школьные годы, его задачей было понять, кем же он стал в девяностые. Сначала его чрезвычайно заинтересовала личность некого Златопуста Локонса. Локонс был преподавателем Защиты, которая всегда была любимым предметом Тома (не в последнюю очередь благодаря профессору Галатее Вилкост, самой могущественной волшебнице, которую встречал юный Реддл), он совершил огромное количество великих подвигов и был весьма любим сообществом. Однако, то с каким недоумением и даже презрением девчонка Поттер отзывалась о профессоре ЗОТИ и его выходках, выдавало в нем обычного шарлатана, коим Том, умнейший колдун поколения, быть не мог. Теряясь в догадках, что же случилось с его взрослой ипостасью, молодой Реддл продолжал скрупулезно выведывать информацию о современном мире, изменениях в Хогвартсе, и, в придачу, о жизни его собеседницы. Оказалось, что Гарриет, как и Том рано стала сиротой. Как и Том, она росла с маглами и не знала о своей силе до 11 лет. Гарриет всем сердцем любила Хогвартс, как и Том. Прочитав все это, Реддл с иронией отметил про себя, как символично выглядело то, что именно Этта Поттер нашла его дневник. Узнавая Гарриет лучше, Том с удивлением обнаружил, что многие слова и идеи девочки были близки ему, потому что такие же мысли когда-то рождались и в его голове. У них было схожее чувство юмора, их одинаково изумляли или восхищали одни и те же особенности магического мира. Том не удивился бы, если бы узнал, что Гарриет так же, как и он любит любоваться замком с высоты Астрономической башни, гулять по весенним окрестностям школы, играть в магические шахматы и уплетать пирог с почками. Если бы кто-то спросил Тома, он бы отрицал, но где-то в глубине души ему было весьма приятно беседовать с Гарриет Поттер.***
Этта не спешила делиться с друзьями тем, что дневник Реддла оказался не простой тетрадкой с защитными чарами от клякс. Общаться с Томом было очень интересно, он тонко шутил, рассказывал Гарриет захватывающие истории и был внимательным и приятным собеседником. Каждый раз видя, как на страницах дневника рождаются слова, Этта ощущала себя причастной к некому магическому таинству, о котором никому другому знать не полагалось. Более того, Том непрозрачно намекнул о том, что попади дневник не в те руки, его сознание могло погибнуть по неосторожности или умыслу нового владельца. Такого Гарриет допустить не могла. Том Реддл учился в Хогвартсе полвека назад. Он не помнил, как попал на страницы дневника, и что было с ним после. Он предположил, что является простым воспоминанием, запечатлённым собственной волей в старом дневнике. Однако Гарриет было сложно поверить, что ее новый приятель — всего лишь воспоминание, записанное на страницах старой тетради, словно магловская магнитная кассета. Она была убеждена, что вопреки словам Тома, тот был личностью, ведь он обладал настоящим разумом — мыслил, говорил, иронизировал и давал советы. В один из промозглых дождливых дней, когда Гарриет нужно было с утра пораньше тренироваться на квиддичном поле, Реддл подсказал ей полезную хитрость. Наложив на себя заклинание, предложенное Томом, девочка летала над полем под проливным дождем, не ощущая ни ливня, ни холода, а очки девочки не заливала вода. К удивлению Гарриет, Вуд и другие сокомандники постарше этого заклинания не знали. Когда Гарриет наложила Импервиус Максима на всю команду, Вуд чуть не бросился ее целовать. Теперь у них было ценное преимущество — и во время тренировок, и во время матчей можно было не отвлекаться на погоду. «Странно», — удивился Том, когда Гарриет рассказала ему об этом, — «Наша профессор ЗОТИ научила нас использовать это заклятье еще на первом курсе». «Почему профессор защиты учила вас водоотталкивающим чарам?» —изумилась Гарриет. «Профессор Вилкост считала, что незнание полезных бытовых заклинаний, может привести к обидным поражениям, если ты столкнешься в настоящем бою с темными существами и волшебниками. Представь, что дерешься с оборотнем, а глаза застилает дождевая вода или снег. Ты — труп, если не сумеешь создать себе лучшие условия для боя» — объяснил Том. Девочке оставалось лишь позавидовать. Тому повезло с преподавателем защиты гораздо больше, чем Этте. Локонс воздерживался от какого-либо мало-мальски эффективного метода обучения студентов. Он читал ученикам на уроках отрывки из собственных книг или разыгрывал взятые оттуда сцены, на его взгляд самые впечатляющие. Себя, волшебника, играл он сам, а на прочие роли обычно брал Гарриет. И Этта перед всем классом изображала то трансильванского крестьянина, страдавшего от заклятия Болтливости, то простуженного снежного человека, то вампира, который после встречи с Локонсом терпеть не мог крови и питался исключительно листьями салата. Само собой, технику всех своих изумительных и полезных заклинаний, профессор не объяснял. Узнав об этом, Том был разочарован. «Неужели директор Дамблдор считает нормальным набирать в штат таких недоумков? Во что превратился Хогвартс?», — поинтересовался он. Гарриет хотела было возмутиться его словам, но тут вспомнила злобного профессора Снейпа, скучнейшего профессора Бинса и профессора Квирелла, оказавшегося Волдемортом, и смолчала. Том поинтересовался знает ли Этта какие-нибудь другие полезные заклинания, которые в его время второклашки проходили на уроках Защиты. Поняв, что девочка не слышала даже о простеньком Экспеллиармусе, Том не нашелся, как бы отреагировать на это и лишь нарисовал в ответ человечка, хлопающего себя ладонью по лбу. Человечек забавно треснул себя ладошкой пару раз и исчез, а Гарриет не знала, что ей сделать — смутиться или рассмеяться. Она задумалась на какое-то время, а потом вывела: «Может тогда ты сможешь научить меня чему-то?» Том помолчал минуту. «Почему бы и нет» — ответил он наконец, — «Я ведь мечтал стать преподавателем ЗОТИ после выпуска.»***
Уроки с Томом не были похожи ни на что другое. Гарриет теперь часами сидела в библиотеке, перерисовывая схемы взмахов волшебной палочкой из дневника в тетрадку, и отрабатывала движения рук. Если что-то не получалось, девочке приходилось детально описывать как именно она двигала палочкой или рукой, как именно произносила заклинания, и так до тех пор, пока Том не находил ошибку и не подсказывал ей, как ее исправить. Этта поражалась его терпению, и тому, как тщательно и подробно он описывал каждую фазу заклинания, каждый жест. Гарриет казалось, что Том в свои шестнадцать знал магию не хуже профессоров Хогвартса, и обучал ей не менее искусно, чем Флитвик или Макгонагалл. Вот только Том занимался с Эттой и только с Эттой, он не ставил оценок и был готов часами отрабатывать чары, которые у девочки не получались. Том объяснял не просто способы использовать защитную магию, он говорил с девочкой о важности планировании боя, о ловкости, о том, как важно уметь быстро реагировать на те, или иные события. Помимо того, Том рассказывал массу интересного о том, как заклинания появились и как со временем совершенствовались. Девочке казалось, что Реддл знал все на свете. Первым правилом, которое Том повторял из раза в раз было думать перед тем, как что-то делать. Стратегия и тактика, по словам Реддла, были даже важнее самих заклинаний. Этта чувствовала, что Том загорелся идеей обучать ее, и его воодушевление передавалось девочке. Гарриет, не подозревавшая о подобном своем рвении к учебе, жадно ловила его советы и слова, выписывая из дневника хитрости и подсказки, которые складывались в длиннющие конспекты. Ей было лестно, что кто-то добровольно уделяет столько времени, внимания и сил для нее одной, и было вдвойне приятно, когда все заклинания и чары получались в самом лучшем виде под чутким руководством нового друга. И если раньше многочасовые тренировки казались ей чем-то скучным, учиться у Тома было очень интересно. Гермиона, наблюдавшая за тем, как часто подруга стала отрабатывать защитную магию, затею полностью одобряла. Она полагала, что после прошлогоднего похода в подземелья Хогвартса за философским камнем, и боя с Волдемортом под личиной Квирелла, желание Этты получше изучить основы защиты было само собой разумеющимся. Гермиона по-прежнему считала Локонса гениальным волшебником, но даже она не могла не признать, что его методы обучения были не самыми эффективными. Поначалу Гермионе было жутко интересно откуда Этта берет так много теоретических советов, но Гарриет постаралась избежать прямого ответа, уклончиво намекнув на помощь старшекурсников, запретную секцию в библиотеке и штудирование различных книг. Гермиона собиралась было обидеться, на то, что Гарриет решила изучать магию по книгам без нее, но, когда Этта предложила учиться вместе по ее конспектам, подруга сменила гнев на милость, и сейчас помогала ей отрабатывать заклинания. Про Тома Этта по-прежнему молчала. Рон одобрял новое увлечение подруг, но особого рвения учиться не проявлял — по его словам, уроков и домашних заданий в Хогвартсе и так хватало с лихвой. Гарриет уже полностью освоила несколько полезных заклинаний – Гоменум Ревелио (позволяющее обнаружить присутствие другого человека в помещении), Ваддивази (заставляющее предметы лететь в противника) и Вердимилиус (показывающее спрятанные магией предметы). Сегодня они с Томом начали изучать обезоруживающее заклинание Экспеллиармус, и Этта планировала попрактиковаться с Гермионой в саду после обеда.***
Они с Роном и Гермионой возвращались в замок с урока травологии. Ребята задержались в теплице чуть дольше — Гермионе приспичило обсудить что-то с профессором Стебль. Когда Гермиона наконец попрощалась с профессором, и ребята побрели в школу, одноклассников уже не было видно. Следующий урок был только после обеда, и друзья неспешно шли в замок. Погода выдалась на редкость солнечной и ясной для поздней осени, и ребята наслаждались ласковым погожим, вероятно последним теплым деньком в этом году. Воздух после прошедшего ночью дождя был свежим и ароматным – пахло хвоей и мокрой землей. Запретный Лес по левую сторону сиял золотым, красным, черным и зеленым цветами на фоне пронзительно синего неба. Этта и Гермиона залюбовались величественной и прекрасной картиной. Вдруг Рон, который шел чуть впереди, громко ойкнул. В воздухе повисло плотное облачко тяжелого лилового марева. Раздался жуткий треск и мальчика отбросило назад. Он врезался в идущих позади подруг, и они упали, откатившись кубарем назад на добрых десять футов. Этта больно ударила ногу и потирала ушибленную коленку. Гермиона испуганно озиралась, Рон пытался найти в траве выпавшую волшебную палочку. Марево перед ними задрожало и из него с победным улюлюканьем выпрыгнули Крэбб и Гойл. За ними с гнусненькой усмешкой самодовольно шествовал Драко Малфой. — Так-так, — протянул он, — вот так встреча! Предатель крови и его подружки! Пока Малфой говорил, Крэбб и Гойл подскочили к ребятам, Крэбб вырвал из рук Гермионы ее волшебную палочку, а Гойл, опередив Рона, схватил палочку мальчика, лежавшую в пожухлой траве. Гермиона успела лишь возмущенно пискнуть. — А ну отдай! — возопил Рон, вскакивая на ноги, словно готовый броситься на Гойла с кулаками. — А если нет, то что? — угрожающе пробасил Гойл, нависая над Роном с высоты своей крепкой туши, — Что ты мне сделаешь, Уизли? — Что тебе надо от нас, Малфой? — Гарриет уже стояла на ногах. Она нащупала в кармане свою палочку, единственную на всю троицу, и сейчас стиснула ее в руке судорожно думая, как бы обезвредить троих слизеринцев, стоящих перед ней во всеоружии. Она не была уверена в том, что ее Экспеллиармус сможет обезоружить их всех сразу, как и в том, что он у нее вообще получится. — От тебя, Поттер, ничего. Ты просто постой спокойно, пока я поговорю с твоим дружком, — глаза Малфоя мстительно сверкнули. — А что, говорить со мной, не отбирая палочку, смелости у тебя не хватает, Малфой? — зло спросил Рон, так и не сумевший вернуть себе оружие, отобранное Гойлом. — С палочкой в руках у тебя начисто отключаются мозги, Уизли, — фыркнул Крэбб, — Другой причины, почему ты посмел напасть на наследника благородного дома, быть не может! Теперь пришла пора за это ответить! — Ах вот оно в чем дело, — сердито усмехнулась Этта, — Рон заставил крошку Драко рыгать слизнями и его это задело? Поверь мне, Малфой, слизняки – наименее противное, что на моей памяти вырывалось из твоего рта! Глаза Малфоя вспыхнули гневом. — Заткнись, Поттер! — он скрипнул зубами от злости, — Я не посмотрю, что ты девчонка! Таких выскочек как ты полезно время от времени учить уму разуму! — Да ну? — Гарриет встала в боевую позицию, так, как ей объяснял Том. Пальцы сомкнулись на палочке в правильном положении, большим пальцем она изнутри оттопырила карман, чтобы резко выхватить палочку, не запутавшись в складках мантии. Глаза уже выискали на земле в паре футов от них длинную крепкую ветку, вероятно выломанную ветром. Нужно было хорошенько прицелиться, и тогда с помощью заклятья Ваддивази она смогла бы дать ею подножку всем троим мальчишкам. Важно продумать все детали перед боем, — всплыли в голове слова Реддла. — Отвяжись от нас, Малфой! — воскликнула Гермиона, — Рон наслал заклинание, лишь потому что ты обзывался. Его уже оштрафовал профессор Снейп, так что оставь нас в покое! — Я не припоминаю, чтобы кто-то давал слово мерзким грязнокровкам, — зло выплюнул Малфой. Рон возмущенно вскрикнул и рванулся было к Малфою, но его схватил за грудки Гойл. Губы Гермионы задрожали, Крэбб стоявший к ней ближе всех и направлявший на нее палочку, зашелся от издевательского смеха. Гарриет не заметила, как ее пальцы выпустили палочку, и та нырнула в глубину кармана. Быстрым неуловимым движением, она обогнула Крэбба и метнулась к Малфою. — Видимо, жизнь тебя ничему не учит, Малфой, — рявкнула она, подскочив к мальчику. На лице Малфоя отразились злость и недоумение, неповоротливые Крэбб и Гойл еще даже не успели осознать, куда делась Этта, а она уже изо всех сил размахнулась и крепко сжав пальцы в кулак, впечатала самодовольному задире прямо в нос. Гарриет поморщилась — мстительное удовлетворение и пульсирующая боль в руке нахлынули одновременно. Оказалось, что бить кого-то кулаком по носу было довольно болезненно, и совсем не так круто, как в новомодных магловских боевиках. Малфой завопил не своим голосом и спрятал лицо руками. Из глаз слизеринца помимо его воли брызнули слезы. Из-под скрещенных пальцев текла тонкая струйка крови. — АХ ТЫ, МЕРЗА-А-АВКА! — проскулил он. Гарриет с изумлением смотрела на испачканное кровью лицо мальчика. Лоб покрылся испариной, в душе родилась липкая мысль о том, что она, кажется, перестаралась. Крэбб и Гойл развернулись к ним и, затормозив на пару секунд, синхронно закатили рукава и с рыком поспешили к обидчице. Времени раздумывать не было. Тем более, что Малфой сам напросился. Гарриет ловко увернулась от загребущих рук Крэбба и юркнув под локтем Гойла, отпрыгнула в сторону (сказывались навыки ловца), на ходу выхватывая палочку из кармана. — Ваддивази! — завопила она не своим голосом, не глядя тыкая палочкой в ту сторону, где должна была лежать ветка. Ветка услужливо подпрыгнула и треснула мальчиков по спине, гораздо выше и сильнее, чем планировалось изначально. Крэбб и Гойл охнули, один из них (Этта не видела кто именно) вскрикнул и упал на землю. — Фурункулус! — сдавленно прогнусавил позади Малфой. Гарриет вильнула в сторону и почувствовала, как чары Малфоя просвистели в дюйме от ее головы. Направив палочку себе за спину, Этта выдохнула отбегая: — Экспел… — ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? — прогрохотал позади до боли знакомый голос. Гарриет споткнулась о какую-то корягу и растянулась на земле. От резкой боли в колене на глаза навернулись слезы. Девочка перевернулась на спину, чтобы облегчить боль и с горечью осознала, что ей не показалось — к ним действительно спешил профессор Снейп. За ним бегом — профессор Локонс и, к облегчению Этты, профессор Макгонагалл. Гермиона и Малфой заговорили одновременно, но срывающийся на визг возглас Драко был громче дрожащего голоса девочки: — Они устроили нам засаду, профессор, и отобрали палочки… — ОНА СЛОМАЛА МНЕ НОС, ДЕКАН! ПОТТЕР СЛОМАЛА МНЕ НОС! — Что же это такое творится? — запричитал Локонс, с ужасом смотря на окровавленное лицо Малфоя. — Они первые начали, — выдохнула Этта, — Они подстерегали Рона, чтобы напасть, и обозвали Гермиону грязнокровкой! Снова! — И вы, как и мистер Уизли до вас, посчитали себя вправе ответить на словесную перепалку физическим насилием? Я правильно понимаю, мисс Поттер? — злобно прошипел Снейп. — Она нас чуть бревном не прибила, — деланно плаксивым голосом протянул Гойл. — Но сэр! Они устроили нам западню…, — начала было Гермиона. — Молчать, мисс Грейнджер! Вы уже дважды побуждали ваших друзей ввязываться из-за вас в драку! — Помилуйте, Северус! — изумился Локонс, — Девочка же не виновата, что ее дразнили... — Я абсолютно согласна, профессор Локонс, — холодно сказала Макгонагалл, буравя Снейпа взглядом, — Более того, раз вы, Северус, сами отметили, что подобное, к моему прискорбному незнанию, происходит уже второй раз, я надеюсь, мистер Малфой уже понес заслуженное наказание за столь мерзкое оскорбление? — В первый раз мистер Малфой всего лишь черезчур резко отреагировал на клевету мисс Грейнджер, — сверкнул глазами Снейп, — Она утверждала, что факультет Слизерин пристрастно отбирает игроков в сборную по квиддичу, что является заявлением, порочащим честь нашего факультета. В ответ на последующие за этим резкие слова мистера Малфоя, высказанные, несомненно, в попытке защитить достоинство команды Слизерина, мистер Уизли проклял Драко. — Он всего лишь рыгал слизняками! — возмутился Рон. — «Грязнокровка», Северус! — не менее возмущенно выдохнула Макгонагалл. — Разумеется, Минерва, и мистер Уизли и мистер Малфой были наказаны соответственно их деяниям, — холодно парировал Снейп, — Я отчитал мистера Малфоя устно за его устные оскорбления, а мистер Уизли послужил на пользу Хогвартсу, оттирая грязь за намеренное нападение. Но вероятно, — он повернулся к Гермионе, — ваши друзья, мисс Грейнджер, просто не в состоянии решать споры, не применяя силу! Малфой застонал, все еще прижимая руку к носу. Гарриет была готова поклясться, что тот притворяется. — Что вы имели ввиду, говоря, что мистер Малфой и его друзья устроили вам засаду? — поинтересовалась Макгонагалл у Гермионы. — Они соорудили Стену Дыма, профессор, — дрожащим голосом ответила девочка, — а когда Рон ее активировал, вступив в ее пределы, она отбросила нас… Затем Крэбб и Гойл отобрали у нас с Роном палочки… — Но не у мисс Поттер, — уточнил Снейп, — и тем не менее, она решила ответить на действия мистера Малфоя магловским мордобоем… — Потому что он оскорбил Гермиону! — воскликнула Этта. Она резко дернулась и колено больно заныло. — Нет, не поэтому, — не согласился Снейп, — А потому что вы считаете приемлемым отвечать на неугодные вам слова насилием! — Но зачем вы выслеживали мистера Уизли? — уточнили Макгонагалл, глядя на слизеринцев. — Мы никого не выслеживали! — взвизгнул Крэбб, не замечая предупреждающего взгляда Драко, — Эта Грейнджер все врет! Не колдовали мы эту стену и не нападали на них! — Что ж, это легко проверить, — спокойно сказала профессор, — Подайте мне ваши палочки мистеры Малфой, Крэбб, Гойл. Слизеринцы растеряно посмотрели на профессора Снейпа, но тот лишь недовольно скривил губы. Мальчики протянули палочки, и тут же боязливо втянули головы в плечи, осознавая собственный промах — и у Крэбба и Гойла в руках все еще были палочки Рона и Гермионы. — Интересно, — хмыкнула профессор, — Как же в таком случае у вас оказались лишние палочки? Она прикоснулась кончиком своей палочки к палочкам Малфоя, Крэбба и Гойла и произнесла: — Приори Инкантатем! Из палочек Крэбба и Гойла вырвалась лиловая дымка и застыла в воздухе, образовывая своей формой сплошную стену темного марева. Палочка Малфоя продемонстрировала неудавшийся Фурункулус, а повторное применение Приори Инкантатем показало, что и Малфой был причастен к наколдованной Стене Дыма. Профессор Макгонагалл сурово посмотрела на Малфоя. — Итак, мистер Малфой, полагаю, теперь нам доподлинно известно, что вы действительно предприняли попытку задержать мистера Уизли и его подруг… — Они решили поквитаться за слизняков, мэм, — уточнил Рон, — Я их наколдовал тогда, потому что Малфой оскорбил Гермиону. — Вы тогда применили потенциально опасное заклинание, Уизли. Застрянь такой слизняк в дыхательных путях, и мистер Малфой мог бы задохнуться! — Рон уже понес наказание за слизней! А Малфой собирался… — Мистер Малфой мог собираться делать что-то, а мог и не собираться. А вот вы, мисс Поттер, сделали кое-что недопустимое. Вы сломали нос ученику моего факультета, и на наших глазах ударили двух других бревном… — Это всего лишь ветка, сэр…— начал было Рон. — Я лишаю факультет Гриффиндор пятидесяти баллов, — продолжил Снейп, — Вы теряете двадцать баллов за сломанный нос, двадцать за удар бревном и десять за то, что вы, Уизли, смеете меня перебивать! Ну а вы, мисс Поттер, будете отрабатывать наказание, разумеется! Этта, Рон и Гермиона сдавленно застонали. Еще бы, ведь с начала года факультет потерял добрую сотню баллов лишь из-за их потасовок с Малфоем. А все из-за этого Снейпа! Этта с надеждой посмотрела на профессора Макгонагалл. — Что ж, мисс Поттер, вы понесете заслуженное наказание, — к удивлению ребят согласилась с коллегой Макгонагалл, — Вы причинили мистеру Малфою увечье и довольно сильно огрели мистеров Крэбба и Гойла веткой. Такое поведение я поощрять не могу. Однако, — она строго посмотрела на Малфоя, глаза которого уже засияли мстительным злорадством, — Мистер Малфой не должен полагать, что это его извиняет. Вы лишаете факультет Слизерин двадцати пяти баллов, из которых пятнадцать за недопустимое оскорбление мисс Грейнджер и десять за устроенную вами засаду и разоружение ваших однокурсников. Разумеется, вы также будете обязаны посещать отработки, то же касается и мистеров Крэбба и Гойла, приложивших руку к заклинанию Стена Дыма. А поскольку вы все причастны к несанкционированной дуэли, каждый из вас теряет… — Вот оно, Минерва! — воскликнул вдруг Локонс. Профессор Макгонагалл изумленно посмотрела на него и умолкла на полуслове. — Дуэли! — Локонс очаровательно улыбнулся ребятам своей ослепительной улыбкой, — Вы сами того не замечая предложили выход из этой и многих подобных ситуаций! — О каком выходе вы говорите, Златопуст? — удивленно поинтересовалась профессор Макгонагалл, — Вы предлагаете дать ученикам Хогвартса карт-бланш на драки и потасовки в стенах школы? Магические дуэли строго регламентированы, и их проведение учениками младших курсов под запретом, ведь студенты не обладают необходимыми навыками и могут навредить… — О нет, Минерва! Я предлагаю преподавателям Хогвартса учредить Дуэльный Клуб! На занятиях клуба мы научим студентов дуэльному этикету, способам защиты и контрзаклятьям, а во время практических занятий они смогут выплеснуть пар, накопленный от переживаний своих юных лет, и мы тем самым, избежим вспышек агрессии исподтишка! Студенты все равно дерутся, так давайте разрешим им драться по правилам! Ученики любого возраста смогут официально участвовать в дуэлях, в форме внеклассных клубных соревнований! Спасибо, что вдохновили мою блистательную идею! Я непременно должен обсудить это с Дамблдором! Счастливый и окрыленный, Локонс развернулся на каблуках и поспешил в замок, оставив коллег в полном замешательстве. Малфой мстительно посмотрел на Этту. — Надеюсь, профессор Локонс сможет убедить директора. В таком случае, считай, что я вызвал тебя на официальную школьную дуэль. И тебя, Уизли, тоже. Профессор Снейп смерил своего подопечного взглядом. — Я думаю, вам уже давно пора проследовать в больничное крыло, мистер Малфой. Крэбб, Гойл, помогите ему. Мое почтение, Минерва.***
Этта, Рон и Гермиона вернулись в замок в растрепанных чувствах. От былого приподнятого настроения не осталось и следа. Гермиона отказалась идти обедать, и сославшись на срочные дела в библиотеке, поспешно убежала. Этта и Рон мрачно переглянулись: не хватало еще, чтобы подруга винила себя в произошедшем – ведь именно защищая ее, друзья по очереди ввязались в проблемы с Малфоем. Твердо решив серьезно поговорить с Гермионой сразу после урока заклинаний, друзья поспешили в Большой Зал. За столом Гриффиндора недоуменно и рассерженно переговаривались, неудивительно, ведь сейчас факультет оказался на последнем месте с огромным отрывом от идущего третьим Хаффлпаффа! Однако, узнав от Рона и Гарриет как именно были потеряны баллы, половина стола посчитала своим долгом похлопать Этту по плечу, а Фред и Джордж громко посетовали, что Колин Криви и его фотоаппарат не стали свидетелями потасовки. По словам близнецов, они бы выкупили снимки Малфоя с расквашенным носом за любые деньги. Остаток обеда одноклассники провели, обсуждая трусливый поступок и гнусное ругательство Малфоя, а также браня Снейпа на все лады. Рон напомнил Этте, что Макгонагалл не осталась в долгу и отняла баллы и у Слизерина, который съехал на второе место в межфакультетской гонке. И хотя профессор Макгонагалл и наказала Малфоя в два раза менее строго, чем Снейп наказал Этту, ребята были ей благодарны, особенно за то, что она сказала Гермионе, когда слизеринцы во главе со своим деканом оставили их одних — «В следующий раз сразу обращайтесь ко мне, мисс Грейнджер. Я не допущу, чтобы моих учеников оскорбляли этим мерзким словом безнаказанно». Настроение Этты чуточку улучшилось — ровно до того момента, как она решила поделиться произошедшим с Томом. «Ты же понимаешь, как сильно ты сплоховала?» — поинтересовался у нее Реддл. «Мне что, надо было позволить этому самодовольному кретину оскорблять Гермиону?», — возмутилась Гарриет. «Я этого не говорил. Но я учил тебя думать прежде, чем делать что-то в бою. Ударив недруга агрессивным магловским способом, ты отмела прекрасный безвредный вариант с подножкой, который бы позволил тебе вернуть друзьям палочки и уйти без лишних потерь. Имей хоть один из нападавших мозги, они бы не дали тебе добежать и половины пути до Малфоя и ударили бы заклятьем в спину. Но это было бы лучшим вариантом. Сейчас же ты проявила открытую агрессию к сыну аристократа, и, если его отец хоть наполовину так же влиятелен, как были Малфои в мое время – это сулит тебе и твоим друзьям проблемы. Я уже не говорю о том, что ты повредила всему факультету отнятыми баллами, а все потому, что ты не смогла сдержать свои эмоции в узде.» Гарриет не знала, что написать в ответ, ее лицо горело. Нет, она не злилась на Тома. Напротив, Реддл был прав во всем, и на Гарриет накатила удушающая волна стыда за свою опрометчивость. «Он вызвал меня на дуэль прямо перед профессорами», — написала она наконец просто для того, чтобы написать хоть что-то. «С одной стороны, дуэль — хорошая идея. Если ты примешь вызов, открыто мстить тебе иным образом Малфои не будут – это нарушает магический этикет. Правда у представителя такого старинного семейства будут тузы в рукаве — древние родовые проклятья, специальные дуэльные заклинания, которые молодые аристократы разучивают задолго до школы (да, великим семьям обычно глубоко плевать на запреты Министерства). Поэтому будь готова к тому, что ты обидно проиграешь». Гарриет уставилась в сторону невидящим взглядом. Она вспомнила дрожащие губы Гермионы, которую Малфой издевательски назвал грязнокровкой. Подруга всегда была рядом, готовая поддержать и помочь, и Этта не собиралась молча стоять в стороне пока богатенький папенькин сынок ее оскорбляет. Малфой должен был раз и навсегда зарубить на носу, что Гермиону ему в обиду не дадут. Девочка взялась за перо и вывела неровным дрожащим почерком: «Я не знаю, разрешат ли Дуэльный клуб. Но если разрешат… Помоги мне победить Малфоя, Том. Пожалуйста!»