***
Том задумчиво наблюдал за тем, как строки, криво нацарапанные торопливой рукой девчонки, медленно растворялись во мраке. То, что Гарриет писала о сегодняшнем происшествии, вызывало слишком много вопросов, и он чувствовал, как его разум плавится от их мельтешащего роя. Поттер не понимала, кто мог напасть на Малфоя, почему это произошло и что это за Тайная комната, о которой говорилось в надписи на стене. Ее хаотичные, панические мысли эхом отдавались в бесплотной голове Тома, клубились там и создавали причудливые запутанные образы. Тайная комната. Когда-то давно найти это место было его мечтой и целью. Прошло пятьдесят лет с тех пор, как он в последний раз побывал там. Однако это ощущалось, словно было вчера. Как во сне Том вспоминал свой первый спуск в Подземелья Салазара. Пятнадцатилетний мальчик смотрит в зев широкой трубы, открывшийся на месте умывальника в женском туалете. Скольжение в пахнущем сыростью и тиной жерле, тьма, путанные разветвленные коридоры, гигантский зал, уходящие вверх колонны, обвитые каменными змеями, что отбрасывали длинные черные тени сквозь странный зеленоватый сумрак. И первая встреча с ним. Офион явился Тому неожиданно, резко, возникнув словно ниоткуда. Молниеносное скольжение, легкий шорох, и вот, в паре футов от лица мальчика распахнулась гигантская пасть, и Том увидел десятки острых, как кинжалы, клыков. Секундного страха, паники, что охватила его лишь на мгновение, хватило на смертельную ошибку. Из головы Тома словно вылетело то, что он читал про василисков. Мальчик медленно поднял взор и посмотрел гигантскому змею прямо в центр янтарных, полыхающих пламенем глаз. Лишь секунду спустя он осознал всю глупость этого порыва. Однако ни смерть, ни боль не приходили. Змей взвился над незваным гостем. Том подумал, что через мгновение будет перекушен надвое. — С-стой! — прошипел Реддл василиску за секунду до предполагаемого броска. Змей замер и внимательно уставился на Тома. — Имеющ-щ-щ-щий голос-с-с-с…— наконец изрек исполинский монстр. Василиск подполз ближе, глядя Тому в глаза, будто читая мальчика, как открытую книгу. Тому пришла в голову странная ассоциация: подобные ощущения обычно возникали лишь от взгляда хогвартского преподавателя трансфигурации. Того еще старого змея. Полоз обвился вокруг мальчика, складываясь тяжелыми кольцами, окружая замершего подростка. Вскоре треугольная, украшенная кривыми рогами голова замерла на одном уровне с лицом Тома. — Ты смотриш-ш-шь мне в глаз-с-с-са, и ты вс-с-се ещ-ще жив-ф-ф-ф. Кровь С-слизерина? Змей шумно втянул ноздрями воздух, словно обнюхивая Тома. Затем утвердительно кивнул. — Приветс-с-свую тебя, с-сын С-слизеринов! Том набрал в легкие побольше воздуха, чтобы голос не дрожал. — И я приветс-с-ствую тебя, з-змей! — Мое им-мя Оф-фион Смар-рагд Апппо-фис-с-с Магнус-с-с-с Наа-ас-с-сен . Так наз-с-вал меня С-салаз-сар. Но ты можеш-ш-шь з-свать меня Оф-фион! Том сглотнул. Что ж, он запомнил почти половину имен василиска. — Мое им-мя Том Мар-рволо Реддл. Можеш-шь з-свать меня лор-рд Волдемор-рт.***
— Но они же не подозревают тебя? Гарриет и Гермиона сидели на разномастных бордовых пуфах в самом отдаленном углу гостиной Гриффиндор, подальше от любопытных ушей. Рон расположился рядышком, на широком подоконнике высокого витражного окна. Ребята сидели практически впритык и тихонько обсуждали случившееся. — Не знаю, Гермиона. Снейп, возможно, подозревает. И Люциус Малфой. По словам Снейпа… — А тебе делать больше нечего, кроме как Снейпа слушать, — буркнул Рон. — Что сказал Дамблдор? — Что он не думает, что это я… — Ни один нормальный человек на тебя не подумает, Этта! Шутки шутками, а это нападение! — Не знаю, Гермиона, — Рон почесал нос, — Там было написано «трепещите, враги наследника»… А все считают Гарриет, ну… Рону не обязательно было договаривать, Этта прекрасно поняла, что он имел ввиду. Они с Драко Малфоем не скрывали вражды, а свидетелями ее змееязычности стала половина Хогвартса. Девочка прекрасно понимала, о чем шушукается вся школа. Ее записали в праправнучки Слизерина еще до нападения, и до появления загадочной надписи на стене. Она бросила случайный взгляд в сторону кресел у камина, туда, где сидело большинство одноклассников, и заметила краем глаза, как спешат отвернуться Дин и Парвати, секунду назад смотревшие на нее. Этта расстроенно подтянула ноги на пуф и уткнулась подбородком в колени. В душе словно образовалась скользкая ледяная глыба, стало зябко. — Надо было просто рассказать, что ты была не одна до ужина. Он бы подтвердил, и тебя бы ни в чем не… — Кто он ? Подтвердил что ? — перебил Рон. Этта не ответила, пропустив вопрос друга мимо ушей. Она не стала разубеждать Гермиону, но Нестор засвидетельствовать ее алиби никак не мог. Портрет на стене отъехал в сторону, и в гостиную вошел Громов собственной персоной. Заметив троицу, он поспешил к ним. — Этта! — Нестор перевел глаза на Рона и Гермиону. — Не помешаю? Рон открыл рот, чтобы ответить. Гермиона едва заметно пихнула друга ногой, пока тот не брякнул лишнего. Рон закрыл рот. — Нет, конечно, — Гермиона вежливо улыбнулась Нестору, а потом всплеснула руками, — Рон, я совсем забыла, я же не проверила твое эссе для Макгонагалл! — Эссе для… — Рон ошарашенно уставился на подругу, а через секунду его глаза наполнились растерянной благодарностью. — О, Гермиона, ты — настоя… — Пошли, пошли, пока снова не забыла! Гермиона оттащила ошалелого Рона куда-то вглубь гостиной. Нестор уселся на подоконник рядышком с Эттой. Какое-то время они сидели молча. — Кажется, они из-за меня ушли, — наконец сказал он. Этта пожала плечами. Она была уверенна, что Гермиона увела Рона именно из-за Нестора, но говорить ему об этом не собиралась. — Этта, Ли сказал мне кое-что… — Это не я! — Не ты что? — Не я напала на Малфоя. Нестор серьезно посмотрел на девочку. — Я и не думал, что это ты. Этта упрямо избегала смотреть Громову в глаза. Вместо этого она рассматривала свои красные в полосочку носки. — Этта, я собирался сказать, что не верю в эти слухи. Они нелепы. Гарриет молчала, но от каждого слова Нестора в теле будто бы разливалось тепло. — Я вообще не понимаю, почему ты так расстраиваешься. На стене написано «наследник», не «наследница». На Малфоя напал мужчина! Гарриет грустно посмотрела на Громова. — Это английский язык, Нестор. Слово «наследник» может обозначать и мужчину, и женщину. — Не важно, — упрямо пожал плечами русский. — Я уверен, что ты тут не причём. Виновного обязательно найдут и накажут, и все поймут очевидное — это была не Гарриет Поттер. Этта улыбнулась. Улыбка получилась печальной, но очень искренней.***
Вскоре, благодаря Гермионе, друзья узнали кое-что интересное. Профессор Бинс поддался уговорам лучшей ученицы и, хоть и нехотя, но поведал взбудораженным второкурсникам о загадочной Тайной Комнате. Согласно подтвержденной истории, Салазар Слизерин, помешанный на чистоте крови, ушел из школы, рассорившись с другими основателями. Однако легенды гласили, что перед тем, как покинуть Хогвартс, он создал в школе потайное убежище, наложив на него сильнейшие чары, и запер в нем некий Ужас. Заклятие сможет снять только наследник Салазара, который и освободит заключенный в Комнате Ужас, и выгонит с его помощью из школы тех, кто недостоин изучать волшебные искусства. Гарриет подходила на эту роль по двум параметрам: она была змееустом, как и Слизерин, и питала взаимную неприязнь к пострадавшему Драко Малфою ("Трепещите, враги наследника!"). Однако, то, что сам Драко был чистокровным слизеринцем в седьмом колене, а Гарриет – гриффиндоркой, ставило ее кандидатуру и всю эту историю с наследником под сомнение. Школа разделилась на два воинствующих лагеря: одни были уверены в том, что Гарриет виновна, а другие в этом сомневались. Однажды вечером возмущенная Гермиона пересказала Этте подслушанный в туалете разговор между двумя рейвенкловками – те поспорили на причастность Гарриет к нападению на Драко. Узнав о ставке в пять кнатов, Этта невесело пошутила, что несильно-то в нее и верят: на пять кнатов можно было купить разве что газировку. Школа бурлила слухами и домыслами, и масла в огонь подливал Люциус Малфой. Он оставил тщетные попытки встретиться с Гарриет, но настоял на том, чтобы палату сына в больничном крыле охраняли широкоплечие, мрачного вида колдуны, которые тщательно сканировали всех приближавшихся к больничному крылу студентов внимательными злобными взлядами, и доводили мадам Помфри до нервного тика. Джинни попыталась поддержать Этту и рассказала совершенно сумасшедшую теорию, гуляющую среди младшего курса. Оказалось, что погодка Джинни из Рэйвенкло – Луна Лавгуд, услышала от второкурсницы Софи Ларсен, что Драко Малфой весьма нелестно отзывался о профессоре Локонсе, похвалившем обезоруживающие чары Гарриет после первого заседания дуэльного клуба. Согласно гипотезе рейвенкловок, профессор решил подобным образом отомстить мальчику за оскорбление. Этта еле сдержалась, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Глупее этой сплетни была только та, согласно которой именно Драко являлся Наследником и случайно проклял сам себя. Фред и Джордж, в свойственной им манере, обратили слухи в забаву. Увидев Гарриет, они все бросали и начинали важно вышагивать впереди нее, громко крича: «Дорогу наследнице Слизерина! Падайте ниц, идет самая великая ведьма…» Перси решительно осудил их поведение. — Этим не шутят, — холодно заявил он. — Ушел бы ты с дороги, Перси, — вздыхал Фред. — Не видишь, Этта торопится… — Ее ждет в Тайной комнате чашечка чая и приятная встреча со своим клыкастым слугой, — добавлял Джордж, радостно фыркая. Однако вскоре поняв, что Гарриет гнетет подобное внимание, Фред с Джорджем перестали валять дурака: они признали абсурдной потрясающую идею, что Этта — наследница Слизерина, и у девочки немного отлегло от сердца. Слизеринцы смотрели на Гарриет волком. Со дня на день должен был состояться матч Гриффиндор – Слизерин, а ловец их сборной находился в больничном крыле. На замену поставили некого Хупера, но он играл хуже Драко, и слизеринцы при каждом удобном случае шипели Этте вслед, что она, якобы, умышленно лишила их ловца, дабы выиграть матч. Несмотря на невеселый настрой Этты, матч гриффиндорцы действительно выиграли, но, к злобному удовлетворению змеиного факультета, не без последствий для самой Гарриет. Сразу после игры Поттер отправилась в больничное крыло отращивать в правой руке тридцать три кости, и все благодаря неумехе-профессору Локонсу. Когда девочку разместили в медицинском отсеке, один из малфоевских охранников демонстративно зашел в крыло, и устроился было внутри — аккурат между кроватью Гарриет и шелковой богатой ширмой, отделяющей блок, где лежал оцепеневший наследник дома Малфоев. Мадам Помфри, чье терпение от такого самоуправства лопнуло окончательно, чуть ли не пинками выставила его обратно за дверь, пообещав также выпроводить и Люциуса, заявись он сюда с жалобами. — Это больничное крыло, а не проходной двор! — подытожила она, громко захлопнув дверь прямо перед носом возмущенного верзилы. Гарриет была ей благодарна: восстанавливать кости было занятием не из приятных, а делать это под злобным взглядом мрачного колдуна было бы в разы неуютней. К сожалению, прибежавшую ее навестить сборную Гриффиндора в полном составе, а также Рона, Гермиону и Нестора, школьная медсестра тоже выгнала, оставив девочку наедине с пронзительной болью. Жалко было, что она не взяла с собой дневник Тома. Сейчас бы она не отказалась от компании бумажного друга. Ведь Том еще даже не знал о том, что Гарриет выиграла. Девочка не сомневалась, что приятель болел за нее и ждал результатов матча. И это при том, что Реддл не очень хорошо разбирался в квиддиче, и при всех его талантах, в него никогда не играл. После долгих расспросов, Этта с удивлением поняла, что Том, не то что не пробовал себя на поле, но и, как и Нестор, был на «Вы» с метлами. Узнав об этом, Гарриет пообещала, что в лепешку расшибется, но найдет способ научить Тома летать. Она не знала, как обучать полетам бестелесное воспоминание, но была уверена, что обязательно что-нибудь придумает. Думая об этом, Этта начала погружаться в дрему. Мечты о полетах и эйфория от победы сгладили боль, а может, девочка к ней просто привыкла, и теперь сон накрывал ее теплыми волнами. Ей приснилось, что она летит на бумажном самолетике, сделанном из страниц дневника Реддла. Слева летел Нестор на огромном белом волке, а справа Том – просто, без метлы. Вдруг лапы волка стали мягкими и опустились, а морда превратилась в бесформенную игрушечную маску, и Гарриет поняла, что у волка исчезли все кости. Нестор начал падать, пытаясь в полете споить бедному зверю Костерост. Волк слабо трепыхнулся и жалобно пролепетал голосом мадам Помфри: «Это не так быстро. Теперь растить кости нужно всю ночь…». Гарриет потянулась вниз, чтобы поймать падающего Нестора, но тут ее окликнул Том: «Гарриет Поттер!». Этта вздрогнула и проснулась в кромешной тьме. Приснится же такое! Руку саднило, ее словно начинили острыми черепками. Но оказалось, что Гарриет разбудила не только боль: кто-то действительно тихонько звал ее в темноте. — Гарриет Поттер, — пискнул эльф Добби. Его шершавая узловатая ручка вытирала губкой лоб девочки. Этта вздрогнула от испуга. Спустя пять минут девочка все еще дрожала, но на сей раз от возмущения. Полный горького раскаяния и упрямой уверенности в собственной правоте, домовик признался в том, что закрыл разделительный барьер на вокзале Кингс-Кросс, и в том, что именно он заговорил бладжер, который ее покалечил. Возмущение немного схлынуло, когда до Этты начало доходить: по-видимому Добби пытается ее спасти от чего-то жуткого, связанного с той самой загадочной Тайной Комнатой. Своеобразно, на какой-то свой особый лад, Добби хотел уберечь Гарриет, и девочка уже не могла сердиться на него. Сильно сердиться, во всяком случае. Домовик проговорился, что Комнату уже открывали и, поняв, что сболтнул лишнего, стукнул кувшин с водой о свой лоб с такой силой, что тот разлетелся на мелкие осколки, а сам Добби свалился на пол. — Черные дела замышляются в этой школе, и Гарриет Поттер должна уехать. Поезжайте, мисс, поезжайте домой. И торопитесь, здесь слишком опасно… — подытожил несчастный домовик, поднимаясь на ноги. У Этты было еще много вопросов к маленькому эльфу. Много вопросов и две просьбы: прекратить дубасить себя и перестать пытаться спасти Гарриет теми странными способами, которые использовал Добби. Но озвучить все это девочка не успела: в коридоре раздался шум приближающихся шагов и Добби с треском исчез, не желая быть обнаруженным. За дверью кто-то тихо переговаривался с охранниками, и уже через мгновенье в палату вошли. Этта зажмурилась, притворяясь спящей. Уснуть на самом деле ей так и не удалось, даже когда обеспокоенные директор Дамблдор, декан Макгонагалл и мадам Помфри, вполголоса обсуждавшие нападение на очередного ученика, покинули больничное крыло. Поспишь тут, когда на соседней кровати лежит застывшая, словно статуя, спрятанная ото всех ширмой, сраженная заклятием оцепенения первокурсница Луна Лавгуд. В окошке уже забрезжили первые лучи рассвета, а в голове Гарриет все еще вертелись слова профессора Дамблдора: — Это значит, Минерва, что Тайная Комната действительно открыта.***
Гарриет и Нестор сидели на деревянной лавке в узеньком коридорчике у подножья Гриффиндорской башни. Громов позвал девочку попробовать сладостей, которых он накупил в волшебной деревне Хогсмид, справедливо предполагая, что после ночи «пыток» Костеростом, Этте нужно себя чем-то побаловать. На скамейке были разложены кулечки и пакетики, а ребята с упоением уплетали нугу и кокосовый грильяж. Гарриет уже третий раз пересказывала события этой ночи, с утра она уже успела все рассказать Рону и Гермионе и написать обо всем Тому. Нестору, которого Этта знала не так давно, она доверила не все, решив опустить подробности о домовике Добби. Юноша задумчиво взъерошил белесые волосы. — Во всем этом есть и хорошая сторона, — сообщил он, откусывая кусочек нуги. Гарриет посмотрела на него недоверчиво. — И в чем же? — Теперь, по крайней мере, никому не вздумается подозревать тебя. Ты же не могла напасть на Лавгуд, лежа в больничном крыле. Этта призадумалась. Как ни крути, а Нестор был прав. Крыло неусыпно охранялось малфоевскими бугаями, которые теперь являлись невольными свидетелями невиновности девочки. А это значило, что ядовитых колкостей и полных страха и неприязни взглядов должно поубавиться. И хоть девочке и было жаль незнакомую ей Луну, от этой мысли на душе стало немного легче. На Гарриет нахлынула волна признательности, и она выпалила: — Спасибо тебе за поддержку, Нестор. И вообще, за все. Так здорово, что ты к нам перевелся! Щеки вспыхнули румянцем, и она уставилась в окно, незаметно прислонившись к стеклу лбом, чтобы немного остудить лицо. — Я рад, что успел попасть в Хогвартс до всех этих событий, — улыбнулся Нестор. — Отец вряд ли позволил бы мне приехать сюда, если бы узнал о нападениях. Боюсь, я не смог бы перевестись в Хогвартс, даже если нападали бы не на людей, а на кошек… — Твой отец очень тобой дорожит, — сказала Этта, не зная, как еще ответить на это заявление. Нестор печально покачал головой. — Особого выбора у него нет. У него остался лишь я. — Остался? — переспросила Этта и тут же прикусила язык. Вероятно, сейчас она совала свой любопытный нос в подробности семейной истории Громова, о которых он мог и не хотеть говорить. — Ты разве не замечала, что я единственный четверокурсник, которому из дома пишут чуть ли не каждый день? — невесело пошутил мальчик. Нестор задумчиво смотрел в окно. На улице радостно резвился Клык, собака Хагрида. Пес весело прыгал из сугроба в сугроб, время от времени стряхивая липкий снег с косматых ушей. — Прости, — шепнула Этта, меньше всего хотевшая показаться новому другу нетактичной, — не надо было мне… — Все хорошо, Гарриет. Я расскажу. Громов еще какое-то время наблюдал за играющей собакой. Наконец, мальчик заговорил тихим хриплым голосом: — Мой отец раньше мог молчать месяцами, а сейчас загоняет сов до потери сознания... Лицо Нестора пренебрежительно скривилось. — В общем, мои родители разошлись, когда мне было семь. Отца увели амбиции, он хотел большего, чем жизнь в богом забытой сибирской деревушке. Он переехал в Лондон и начал новую жизнь, помогая в магазинчике мистера Малпеппера, надеясь со временем развернуть свое собственное дело в Англии. Он писал нам письма, но редко. Я и маленькая сестра остались с мамой. Весения Громова была очень сильной и доброй волшебницей. Она была не просто матерью нам с Ольгой, но помощницей и советчицей всей общины, первой ведуньей на деревне. Можно сказать, была головой коммуны, оберегая и заботясь о колдунах и простецах, без разбору. Она своими руками спасала жителей от всякого лиха… Одолела сильного вурдалака и изгнала из деревни. Она помогала всем и никогда ничего не просила взамен. Наверное, на нее много навалилось… Нестор судорожно выдохнул и посмотрел в глаза Этты тяжелым, полным боли взглядом. — Моя мать, Этта, сошла с ума. В один обычный летний день она просто перестала нас узнавать. Весения забыла всю свою магию, забыла, как пользоваться палочкой, забыла имена своих детей. Она слегла в постель, едва способная поднять руку или улыбнуться. Мы надеялись, что она поправится. Ольга ухаживала за ней, кормила с ложки. А потом… вурдалак прознал о том, что случилось, и вернулся. Я был в продуктовой лавке, пока он убивал маму и сестру… Голос Нестора задрожал, и он спрятал лицо в ладонях. Гарриет была потрясена до глубины души. — Нестор, боже, мне так жаль! Глаза девочки наполнились влагой. Повинуюсь внезапному порыву, Этта сделала шаг навстречу, дотронулась подрагивающей ладонью до плеча мальчика и, не встретив сопротивления, обхватила Громова руками, обнимая его с такой теплотой, на которую только была способна. Гарриет, потерявшая обоих родителей в годовалом возрасте, чувствовала в душе гнетущую пустоту, которую, казалось, уже ничего не в состоянии заполнить. Однако, она не помнила Джеймса и Лили, и боль от их утраты не была такой острой, мучительной. Нестор, который прекрасно знал и помнил свою семью, глубоко страдал от того, что их у него отобрали. Девочка не знала, что было хуже. Громов прижал ее к себе сильнее, и она уткнулась в его плечо, заливая его непрошеными горькими слезами.