Another love

      Зельда была зла. Она никак не ожидала, что Мари так просто испарится, словно никогда и не появлялась. Она обещала остаться. Обещала быть здесь, если Спеллман сама того захочет, но все же ушла. Это все был очередной обман.       Однако женщина понимала, что сама виновата в произошедшем, и это отдавалось глухой болью. Она снова не смогла удержать все под контролем. Зельда захотела ударить себя, впервые за все это время ей захотелось наказать себя, ощутить эту боль на коже. Но сил не было. Она думала о словах ля Флер, о ее взгляде, что был наполнен обидой и горечью. Неужели шатенка была права? Неужели ведьма на самом деле принадлежит Лилит душой?       От огромного количества вопросов, что никак не переставали терзать женщину, ей хотелось взвыть. Сколько еще это будет продолжаться? Когда она наконец вернет контроль? Почему Спеллман не может понять, что терзает ее изнутри? Почему мысли усердно отказываются собираться в общую картину, чтобы показать путь?       Зельда заплакала. И эти слезы были не из-за срыва, не из-за истерики, а из-за растерянности. Она так привыкла быть примером, что не заметила, когда дала слабину. Может, это произошло именно тогда, когда Сабрина четко дала понять, что не будет слушать ее советы, и Лилит поддержала юную ведьму. Тогда все стало ясно. Она не важна. Вся эта сила была лишь иллюзией, и рыжеволосая может лишь притворяться. Притворство. Вся ее жизнь состояла лишь из него, и это разрушило столько вещей… Она уже не юная девушка, что способна ошибаться и учиться на своих ошибках. Она на них не училась. Потому что ошибок не было. Зельда была идеалом, делая все по шаблону, и когда эта система сломалась, все пошло под откос. Не осталось защиты и страховки. Лишь настоящая жизнь. Ногти вцепились в ставший слишком узким воротник, и женщина села на кровать, что теперь так и останется пустой. Ничто не заполнит пустоту, что породила Лилит, никто не заглушит ту боль, что оставил после себя Фаустус.       Хотелось наказать себя, исцарапать молочную кожу, схватить себя за волосы и просто кричать от безысходности, от жалости к самой себе, но подоспевшая Хильда тут же отвела руки от лица сестры, сжимая достаточно крепко, но при этом мягко. — Я так устала, Хильди, — повторяла Зельда, пока не ощутила матрац всем телом и не уснула, все еще ощущая заботливые руки блондинки.       Лилит не понимала, что именно питает ее ярость внутри, ведь было не трудно догадаться, что старшая Спеллман может весьма остро отреагировать на новость. И все же ее слова вонзали нож во все живое, что осталось в Демонессе. Почему Зельда не оставила ее там, в аду, если сейчас готова ранить еще сильнее? Снова предать, забыть о том, что они обсуждали. И ведь ее выбор в любом случае поддержит ее любовница, чье имя противно плясало на языке, все никак не срываясь. И Лилит ревновала. Потому что о ней забыла та, что обещала свою верность. Та, что проходила через трудности, готовая служить Лилит. Та, что касалась мягкими губами лба, наверняка слепо веря, что ее не поймают. Та, что делит постель с незнакомкой, каждое слово которой било по ушам. Она уйдет, потому что иного Зельда не пожелает. Потому что так будет правильно, ведь для Спеллман правила важнее всего. Хотелось сплюнуть эту мысль, сжечь ее дотла, но это было правдой. Все вокруг видели, что рыжеволосая сжигает все, что ей важно и дорого, ради того, чтобы сделать по правилам. Так пусть она и катится с этими обязательствами прямиком к Дьяволу, который вот-вот заберет ее племянницу. Лилит не для того рисковала жизнью и возвращалась практически из мертвых, чтобы слушать о том, что она сделала что-то не так, хотя даже не просила о помощи. Она была готова принять смерть, но лишь для того, чтобы Сабрина и ее тетушки были счастливы. Чтобы хоть кто-то был счастлив, если не она.       И все же было больно. Причина была закрыта от мира, но то, с какой ненавистью смотрела Зельда, давало догадку. Ведьма отлично отыгрывала роли, и эту Лилит может назвать одной из лучших. Но все же она увидела ту Зельду, которую знала с начала времен. Тогда, когда рыжеволосая была слишком близко. Тогда, когда решилась сделать шаг. Тогда, когда смотрела так по-настоящему.       Старшая Спеллман не посещала ее с того момента, что было весьма очевидно. Лишь ее сестра, Хильда, заглядывала к Лилит, чтобы обработать раны и проверить, как срослись кости. — Отлично, милая, скоро ты сможешь вставать самостоятельно, — голос всегда был мягким и внушал доверие, пусть Демонесса и знала, на что способна эта женщина. Это значило то, что скоро Зельда выгонит ее, как делала всегда. Вновь отвергнет, отвернется. Скажет, что Лилит слаба и не в силах сделать хоть что-либо, а потом бросится в объятия черт знает кого. Хотелось ненавидеть. Хотелось уничтожить. Хотелось заставить Зельду жалеть о своем предательстве. О том, что позволила Мари прикасаться к ней после того, как выставила Лилит на улицу. Она билась в оргазме, когда на спине брюнетки оставляли глубокие раны, которые останутся навсегда. Вот, что было обидно. Даже Зельда не думала о ней. — Если хочешь, то можешь спускаться вниз, если тебе что-нибудь нужно, — продолжила Хильда, — тебе будут помогать, чтобы не было проблем с выздоровлением, но все же тебе решать, что лучше делать. Лилит кивнула. Если ей наконец разрешили хотя бы вставать, пусть и с помощью какого-нибудь члена ковена, то это отличный шанс напомнить о себе. Разумеется, она не примет помощь от какого-нибудь сопляка, который точно будет чувствовать себя увереннее рядом с ней. Но это отличный повод взглянуть в глаза Зельде, показать, что она все еще здесь, жива, и уж точно не рыжеволосой решать, как сложится жизнь Демонессы дальше.       Сейчас было важным то, остались ли у Лилит силы, чтобы ускорить процесс заживления. Одними мазями и слабыми заклинаниями довольно трудно вылечить то, что сейчас красуется у брюнетки по всему телу, поэтому можно разобраться со своими проблемами самостоятельно. В принципе, как и всегда. — Могу я спуститься сейчас? — уверенно спросила женщина. — Да, я могу позвать… — Не стоит. Я справлюсь сама. Хильда посмотрела с удивлением, про себя отмечая, что Лилит вновь становится более закрытой. Прямо как ее сестра. — Ты уверена, родная? — блондинка не хотела перечить, но все же хотела удостовериться, что Лилит точно справится сама. — Да.       Сидя за столом этим утром, Зельда вновь думала о Мари. Их отношения могли стать дешевой любовной историей из книг Хильды, где два главных героя совершенно разные, но при этом дополняют друг друга и подходят, как кусочки пазла. В их случае все было далеко не так. Шатенка была красива, но не в том ключе, который нравился Спеллман. Она была нежна, уверенна и сильна, и это раздражало. Не было никакой любви и быть не могло, потому что все эти «противоположности притягиваются» работают лишь в физике и жалких книжонках для подростков. Люди ищут себе подобных, близких по духу и мыслям, таких же сильных или слабых. Они были слишком разными, и пусть многие в ковене надеялись на дальнейшее развитие этих отношений, которые могли перевернуть представление о Зельде в целом, все надежды на эту «запретную любовь» между двумя совершенно разными ведьмами были обречены с самого начала. Спеллман на самом деле жалела, что дала шатенке шанс. Мысли все равно добирались до нее, уводя из этого мира, так ради чего все это было? Для развлечения? Зельда слишком стара для этого. Она не хочет развлечений так же, как и не хочет видеть нежеланное тело рядом с собой. Тонкие пальцы коснулись переносицы, потирая, желая избавиться от боли в голове, что не проходила после очередной истерики. Должно быть, давление.       Рыжеволосая вздрогнула, когда услышала, как ножки стула громко передвигаются кем-то, и лишь потом решила усмирить эту персону раздраженным взглядом. Сердце рухнуло куда-то вниз, когда зеленые глаза вновь встретились с голубыми, но в этот раз ни в одних не было тепла. Лишь раздражение и ненависть. Решив проигнорировать приподнятую в ожидании замечания бровь, Зельда скрылась за свежей газетой, и ведьма была готова поклясться, что бумага вот-вот загорится от пристального взгляда Лилит.       Спеллман заметила, что движение Демонессы было ломаным, что говорило о том, что та все еще испытывает боль и, зная выносливость брюнетки, далеко не маленькую. Все так же скрываясь за газетой, рыжеволосая нахмурилась, представляя боль другой женщины. Она бы не хотела, чтобы Лилит испытывала боль. По крайней мере, не сейчас. Ведьма делала маленькие глотки крепкого кофе из фарфоровой чашки, что время от времени постукивала по столу, скрывая раздражение. Демонесса не должна быть здесь. Она должна быть в комнате до полного выздоровления, а после уйти до того, как старшая Спеллман ее увидит. Неужели она правда этого желала?       Зельда пропустила диалог между брюнеткой и Хильдой, что вдобавок к сытному завтраку положила перед Лилит множество лекарств, которые так или иначе придется принять. Вместо этого ведьма продолжала листать страницы, хоть в голове творилось черт знает что. Взгляды. Они были такими разными. Еще пару дней назад Зельда могла поклясться, что они обе раскрылись друг перед другом, позволили себе смотреть слишком мягко, но сейчас между ними вновь образовалась стена. Возможно, так будет правильно. Возможно, так и должно быть.       Лилит знала, что старшая Спеллман ждет, пока она уйдет. И не только в комнату, чтобы вновь не бросалась в глаза, а из ее жизни. Из жизни этой семьи. — Я могла бы помочь, — в отчаянии молила она. — Ты? — насмехалась над ней Зельда. Гнев, что горел внутри нее, был сильнее, чем когда-либо, поэтому брюнетка решила свести ведьму с ума перед тем, как бросить ее раз и навсегда. Пусть та ищет новое божество, которому будет поклоняться. Пусть вновь бежит к своей мутной подружке. Пусть вновь делает все по правилам, которые сама и напридумывала.       Через несколько часов Спеллман почти распланировала план убийства Демонессы. Брюнетка действовала на нервы каждым своим шагом, что явно давался ей с трудом, не говоря уже о других ее действиях. Лилит перевернула почти все книжные шкафы в доме, пытаясь отыскать нужные ей книги, хотя обе женщины знали, что брюнетка знает все возможные заклинания. Все это время они не говорили друг с другом, но лишь потому, что опасные искры в глазах могли спалить весь дом дотла за долю секунды. Лилит не смотрела на нее. Даже в те моменты, когда Зельда переступала свою гордость, просто чтобы проверить состояние, пусть и мельком, она видела, что Лилит полностью игнорирует ее. Спеллман поняла, почему. Ей не стоило говорить те вещи, что были сказаны ранее. Сабрина не маленькая девочка, она разберется с этим, у нее хватит сил. Но она ее племянница. Она ей как дочь. Неужели Демонесса не понимает? Конечно, нет. У нее никогда не было настоящих детей. Да и хотела ли она их?       Зельда слегка остыла, больше не пытаясь привлечь внимание брюнетки с помощью злости, которую так и источала. Лилит стоила того. Стоила жизни. Она заслужила быть свободной. Но извиниться за свои слова рыжеволосая не могла. Гордость берет свое.       Наконец, Демонесса поставила последнюю книгу на место, после чего направилась в сторону лестницы. Ее план был слишком детским, слишком глупым и спонтанным. И все же было что-то притягательное в том, как Зельда напрягается в присутствии брюнетки. Как подрагивают ресницы, стоит лишь слишком громко захлопнуть книгу. Лилит поднялась с дивана, который они с Зельдой делили в день «знакомства», когда Сабрина вновь проигнорировала запрет тетушки. Сейчас каждое действие в прошлом воспринимается по-другому. Сабрина была для Зельды дочерью, и их связь Лилит понять не могла. Она порождала лишь монстров, которые не были способны на какие-либо эмоции. Сможет ли она когда-нибудь обрести нечто подобное тому, что уже есть у Спеллман?       Ладонь оперлась на кофейный столик в качестве поддержки, и боль в бедре была достаточно сильной, чтобы женщина глубоко вдохнула. Рыжеволосая отвлеклась от кипы бумаг, глядя из-под изящных очков на Демонессу, что слегка замерла, чтобы привыкнуть к болезненному ощущению. Пройдясь взглядом сверху вниз, ведьма на долю секунды задержалась на тонких пальцах. Они наверняка холодные, подумала Зельда, мысленно отмечая, что ее собственные ладони теплые. Опешив, женщина вернулась к документам, но все же не смогла на них сосредоточиться. Она вновь подняла глаза, чтобы лицезреть уже спину брюнетки, каждое движение которой было максимально аккуратным. На спине проявлялись пятна крови, время от времени показывающие себя, и Спеллман не смогла смотреть на это еще дольше. Женщина бросила бумаги рядом с креслом, на котором сидела, после чего поднялась, потушив сигарету и бросив ее в пепельницу. Быстрым шагом ведьма приблизилась к Лилит, чтобы подхватить ее как раз в тот момент, когда очередная волна боли была слишком сильной, что вынудило брюнетку оступиться. — Я помогу тебе подняться, — бесстрастно сказала рыжеволосая, опуская взгляд на свою руку, за которую Лилит ухватилась в качестве поддержки. Знакомое ощущение. — Мне не нужна ваша помощь, мисс Спеллман, — попыталась выдернуть ладонь Демонесса, но вновь почувствовала пошатывания, — больше нет. Конечно же, она пыталась ранить, оттолкнуть, вновь возвести вокруг себя стены. Этот прием Зельда знала лучше всех, потому что сама его использовала на протяжении всей жизни. И все же не вспыхнула от гнева, как спичка. Рыжеволосая должна была помочь хоть чем-то, потому что тогда она станет чувствовать себя лучше. Не будет противна сама себе. Покажет, что хочет искупить вину. Самое отвратительно в этом было то, что Лилит прекрасно понимала это. И она хотела вывести ведьму из себя, заставить показать хоть какие-то чувства, но не хотела, чтобы та прикасалась к ней лишь из-за вины. Лилит простила. Простила, что ее выгнали, потому что потом вернули к жизни. Простила, что из-за этого ей больно дышать и делать что-либо, ведь она все же жива. Но Демонесса не могла простить другое, иное предательство, что вызывало омерзение от одного лишь прикосновения. Не простила жесткие слова, что били в самую грудь. Нет, не Зельде решать, жить ей или умереть. Если Сабрина решила дать ей право на жизнь, то только девчонка его и отнимет. Справедливая, но все же жалкая правда. Брюнетка вырвала руку.       В доме почти не велись разговоры о том, где сейчас Сабрина и Амброуз, что они делают и когда вернутся. Все думали о том, какова будет жизнь без племянницы. Всем было тяжело, поэтому Лилит не была чем-то важным, ведь она и есть источник их проблемы. Зельда жила с камнем на сердце, прямо как и ее сестра, поэтому агрессивный настрой брюнетки лишь надоедал. Зельда не выдержала и схватила брюнетку за локоть достаточно крепко, чтобы Демонесса шикнула. — У нас и так слишком много проблем. Сколько можно плеваться ядом? — Ты у меня спрашиваешь? — взгляд был твердым и выжидающим, словно Лилит готовилась к пощечине. Осознав это, Спеллман ослабила хватку. Теперь же ее касание показалось брюнетке слишком ласковым. Ведут себя, как дети, проскользнуло у Хильды в голове, когда она относила белье сушиться. — Чего ты хочешь, Зельда? — более устало спросила женщина. Она все еще была слишком слаба для схватки с рыжеволосой. Зельда молчала. Она не знала, что сказать, потому что не могла ответить на этот вопрос. Чего она хотела?       Ведьма так и не ответила. Лилит скинула руку Спеллман со своей, и это действие было мягче, чем ей того хотелось бы. — Попробуй сначала разобраться в себе, прежде чем лезть ко мне, — в ее глазах был страх, но не от ожидания очередного ответа. От ожидания удара. Словно она ждала очередного резкого действия от Зельды, которое уничтожит ее до конца. Сердце болезненно сжалось. Брюнетка начала медленно подниматься по лестнице, и чувствовалось, что она хочет просто уйти. Уйти быстро и без оглядки, не чувствуя боли и металлического привкуса крови. Но это было слишком опасно. Она точно знала, что как только вернет свои силы назад, то ее выгонят отсюда. Конец — всего лишь дело времени. Тогда есть ли смысл ждать?       Чего она хотела? Этот вопрос застал Зельду врасплох, потому что она не знала ответа. Почему она так отчаянно вцепилась в руку Лилит? Почему Демонесса огрызалась, но в глазах так и мелькал страх, словно ей вновь причинят боль? Потому что все, что чувствует Лилит — это боль, подумала старшая Спеллман, вновь садясь. И ведь она же знала, как Люцифер с ней обращался. Хуже, чем с самой Зельдой обращался Фаустус, и от осознания этого по телу бежала дрожь, сердце билось чаще и руки тряслись. Все, что когда-либо ощущала Лилит — это боль, и Спеллман, пусть и клявшаяся в своей верности когда-то, делала лишь больнее. Они давят друг на друга, и хочется, чтобы все это кончилось. И все же ладонь Лилит была холодной.       Весь остаток дня Спеллман не находила себе места, слоняясь по комнате от одной стены к другой, время от времени накручивая локон на пальцы, чтобы хоть как-то отвлечься. Хильда же скрывала свои эмоции за маской надежды, и это угнетало еще сильнее. Почему всем нужно притворяться? Почему члены ее семьи не могут быть с ней честны?       После неудачного брака рыжеволосая хотела вернуть себе власть, почувствовать себя главной и просто забыть то ощущение постоянных унижений. Когда Мари была здесь, то все было просто, ведь Зельда была главной как минимум для нее. Она брала что хотела и когда хотела, кричала и отчитывала, срывалась и сдавалась. Ля Флер удалось открыть те качества, что порождали трещины в крепких стенах ведьмы, и женщина не знала, проклинать ли Мамбо Мари за это или все же благодарить.       Наконец, Хильда покинула кухню, присоединяясь к сестре. — Зельда, я тут подумала… — Нет, Хильда, я не пойду к этой чертовой женщине снова, — прервала ее Зельда, бросая опасный взгляд. Обычно после таких взоров младшей сестре приходилось умирать. — Я бы и не попросила, Зельдс, — мягко продолжила она, теребя фартук, — я просто хотела поговорить с тобой. — Поговорить? О чем? Блондинка села, но достаточно далеко, чтобы не давить на сестру и не нарушать ее личное пространство. Она не ответила. Потому что не знала, как спросить. Не знала, как начать и как закончить. Но она видела все: каждую мелочь, которую никто больше не способен заметить, каждое выражение лица сестры, каждую ее эмоцию. Зельда оживала, становилась все более и более открытой, и Хильда правда хотела верить, что это все благодаря их гостье, но после ее ухода стало ясно, что это совершенно не так. Да, несомненно, Мари помогла ее сестре переступить через себя в некоторых ситуациях, открыться своей семье, но этого было недостаточно. В голове ведьмы происходило огромное множество вещей, которые она никому не расскажет. Потому что защищает. Потому что не считает их достаточно сильными. Но все же Зельда оживала, стоило зеленым глазам встретиться с голубыми. Стоило лишь появиться ей в комнате, в которой уже была Лилит, и внутри старшей Спеллман словно вспыхивало пламя. Ее сестра видела силу брюнетки, чувствовала энергию. И между ними была самая настоящая связь, которая была намного крепче, чем может показаться с первого взгляда. Хильда знала это, чувствовала всей душой, потому что после первой молитве Лилит ее сестра словно нашла нечто родное, такое недостающее. Она нашла похожую силу, похожую судьбу, и все было решено с самого начала. Когда Зельда встретилась с Мамбо Мари, произошло нечто иное. Для ведьмы это была конкуренция, борьба, которую можно выиграть весьма изощренным путем. Она хотела выиграть этот бой, хотела вновь стать сильной и почувствовать власть над кем-то.       Когда Хильда видела свою сестру с Лилит, обменивающихся колкими фразами и с искрами в глазах, становилась отчетливо видно, что это именно та история, которая должна получить яркий финал. Но каким именно он будет — решать только им. И они не герои книги, вовсе нет, но без колебаний могли бы стать лучшей парой любой истории, потому что внутри этих женщин много секретов. — Хильда? — более раздраженно спросила Зельда. Да, они явно стоят друг друга, напоследок подумала блондинка, после чего продолжила: — О возвращении Сабрины, конечно. Рыжеволосая выдохнула, хоть легче ей и не стало. — Как только она вернется, первое, что я сделаю — это придушу ее. Хильда удивилась, но после хмыкнула. После перепалки с Демонессой Зельда стала более трезво реагировать на данную ситуацию, потому что раздражение часто уравновешивает тревогу. Сабрина уже не такая маленькая девочка, чтобы не придумать что-нибудь. Она была королевой ада без их ведома, так что же тогда может ей помешать придумать что-то втайне от Люцифера?       Хильда спала в своей комнате, и Зельда еще никогда не чувствовала себя так одиноко. Рядом с ней не было веса мягкого тела, которое могло согреть и успокоить. Сейчас же мысли отгоняли сон, и лишь ощущение тревоги спасало женщину от пустоты внутри. Ее не волновало, чем именно она заполнит свою душу. Это могли быть сигареты, которые она курила без конца, виски, после которого оставалось тепло, любовники и любовницы, что не вызывали и намека на чувства. Но чего же она хотела? Почему ничего не помогало, не заполняло пустоту внутри, в самом сердце? Почему стонущее чувство не давало покоя?       Зельда вздрогнула, когда услышала громкий хлопок входной двери. Сабрина, догадалась она и встала, набрасывая на себя халат. Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, и в этот момент ее взгляд прошелся по коридору, встретившись с глазами Демонессы. Она стояла в дверном проеме своей комнаты, и было понятно, что сон к ней тоже не приходил. Причины этого Зельду не должны были волновать, ведь сейчас самым важным была ее племянница, но даже внушая себе этот факт ведьма не могла отодвинуть Лилит на задний план. Зельда разорвала зрительный контакт, развернувшись в сторону лестницы.       Женщине было, что сказать племяннице, но сил на злость не было. Ведьма спускалась по лестнице, отыскивая пепельную копну волос, желая просто увидеть живой и невредимой. Она скучала по временам, когда они были семьей и разговаривали. Скучала по тем временам, когда Сабрина была совсем маленькой. Скучала по тому дню, когда племянница сказала первое слово и поделилась первыми переживаниями. Зельда была с ней все время. И теперь она может ее потерять. — Тетя Зи! — откуда не возьмись крикнула юная ведьма, и рыжеволосая чуть не подпрыгнула от неожиданности. Сабрина же, не позволяя тетушке начать ее отчитывать, бросилась ей на шею. Это было самое важное приключение в ее жизни, после которого девушке точно будет нужен перерыв. — Сабрина, — сорвалось с губ Зельды, и она прижала блондинку к себе. — Ты знаешь, не так ли? — отстранилась юная ведьма, виновато склонив голову. — Да, и я все еще зла на тебя, — ответила тетушка, но все же мягко сжала плечо Сабрины. Амброуз стоял рядом с дверным проемом, и все бы ничего, но за ним стояла еще одна Сабрина. Неужели ее племянница снова создала мандрагору? — Привет, тетушка, — сказал парень, и по его лицу было видно, что он испытывал небольшой дискомфорт. — А теперь объясните, что вы натворили, перед тем как я вас убью, — скрестила руки на груди Зельда, не сводя глаз со второй блондинки, которая ничем не отличалась от той, что сейчас стоит перед ней.       Все четверо прошли в гостиную, но разговор так и не начинался. Без Хильды было непривычно говорить о чем-либо, потому что семья казалась неполной. Что же Зельда будет делать, когда ее младшая сестра переедет к новоиспеченному муженьку? Она не хотела думать об этом.       Блондинка все же показалась в дверном проеме, а позади нее можно было заметить копну черных волос, которые могли бы легко слиться с тьмой ночного неба. Лилит разбудила ее сестру, чтобы та помогла встретить племянников? Чушь. — Тетя Хильда, — с облегчением бросилась в объятия тетушки Сабрина, в тот момент как вторая ее версия мирно сидела на диване, ожидая указаний. Это точно мандрагора, подумала Зельда, Сабрина не может быть такой спокойной.       Когда они все сели, Сабрина начала рассказ. — Так как я согласилась править адом, но все еще планирую побыть здесь, то мне явно нужна хорошая замена в аду. Поэтому я и Амброуз создали временной парадокс. — Ну, чисто технически это сделала только Сабрина, — возразил он. — Я вернулась в прошлое, нашла там себя, и вот мы обе здесь. Завтра вторая версия меня отправится к моему отцу, а я… буду здесь, с вами. С моей семьей, — голос девушки смягчился, и сердце Зельды почти растаяло. Но как она может позволить даже одной из них отправиться в ад? Даже если одна из их — воспоминание, то она все еще является ее племянницей. — Реальность не должна значительно измениться, а значит, что все останется как прежде, только Лилит получит свободу. Все умолкли. Блондинка так просто об этом говорила, словно для нее вся эта ситуация с временным парадоксом была чем-то привычным. Разве после такого можно сомневаться в силах племянницы? — Милая, а это точно… безопасно? — спросила Хильда, нахмурив брови. — Как вторая, то есть, ваша версия меня уже сказала, — вмешалась другая Сабрина, — прошлое изменится незначительно, а значит, что ничего страшного не произойдет. Да, это точно не мандрагора. Даже то растение будет разумнее. Риски все же были, и обе тетушки знали это, вот только с этой ситуацией уже нельзя ничего поделать. Нужно позволить девушке довести свое дело до конца.       Сабрина, которая все же была настоящей, подошла к Зельде и сказала: — Можно поговорить с тобой наедине? Этот вопрос был как гром среди ясного неба. Сабрина редко говорила с ней один на один, а теперь еще и просит об этом. В этой жизни все меняется быстрее, чем хотелось бы.       Зельда кивнула, вставая с дивана и разглаживая складки шелковой ткани ночного халата. Когда они ушли в другую комнату, в которой почти не было света, кроме светильника, который не мог осветить всю комнату, Сабрина сказала максимально тихо: — Я знаю, что мои догадки могут показаться бредовыми, но… тетя Зи, скажи мне честно: что ты чувствуешь к Лилит? — Прошу прощения? — заметно напряглась женщина, выпрямляя спину в защитной реакции. — Ты…вы… вы всегда так смотрите друг на друга все время, каждый раз… — Я понятия не имею, с чего ты это взяла, Сабрина, — пыталась протестовать ведьма, сжимая челюсти. — Я была в прошлом, Зельда, я видела каждую вашу встречу. Я видела… как ты прогнала ее, — лицо Сабрины выражало боль и усталость, и от этого вида Спеллман не хотелось отрицать что-либо, — и между вами есть что-то, что… я не знаю, тетя Зи, возможно мне кажется. Возможно нам всем кажется, но что между вами такое? Зельда опешила. Есть ли смысл делиться переживаниями с племянницей, на плечах которой так много проблем. Это будет неправильно. — Много лет назад, когда я была молодой ведьмой, — начала рыжеволосая, и сразу поймала удивленный взгляд Сабрина. Девушка не ожидала, что Зельда раскроется. — я начала посвящать свои молитвы Лилит. Каждый раз я чувствовала, как мы похожи. А потом, когда она явилась в лице Мэри Уордвелл, и я узнала то, что не узнала бы из книг, я убедилась в этом еще раз. Я должна была быть ей верна, но после всего… я должна была защитить вас, Сабрина. Я должна была. — Но что ты чувствуешь? — осторожно спросила блондинка. Она знала, что ее тетушка может вновь закрыться от нее в любой момент. — То, что все еще нуждаюсь в ней. Но не должна. Мне не положено нуждаться так, как нуждаюсь я, — Зельда больше говорила уже сама с собой, потому что взгляд вновь был далеко. Чего ты хочешь от меня? крутилось в голове вновь и вновь. Хотелось закричать, потому что это неправильно, глупо, жалко. Она показала Лилит, что сильна, но при этом нуждается в ней все так же. Так какой же тогда смысл в этой силе? Какой смысл во всем, что строит Зельда, если оно все рушится, стоит Лилит подойти ближе? — Неужели ты не можешь поступить так, как хочешь? Так, как чувствуешь? — спрашивала Сабрина, и Зельда очень, очень хотела сдаться. — Не надо, — прошептала ведьма, глядя в глаза племянницы. Мягкий свет танцевал в глазах, показывая подступающую влагу. — пойдем к остальным. Нам есть, о чем подумать. Не желая слушать еще что-либо, Зельда отправилась в соседнюю комнату к остальным, пропуская племянницу вперед. Лишь когда она заметила приоткрытую входную дверь, сердце пропустило удар.       Игнорирую вопрос сестры о том, что привлекло ее внимание, женщина двинулась к двери, чтобы вновь закрыть ее на замок, как осознание пришло само собой. Лилит. Ну конечно, уйти под шумок было самым простым вариантом исчезнуть без следа, даже не поблагодарив за все. Ангел бы побрал эту женщину, подумала Зельда. Однако паника, что подкралась следом, тут же заглушила все недовольства. Она ведь видела ее совсем недавно. Как далеко она ушла?       Вместо того, чтобы закрыть дверь, Зельда распахнула ее еще шире, вглядываясь в темноту. Демонесса уходила совсем не так, как положено первой ведьме на Земле. Но она уходила, и это было самым главным в этот момент. И гореть Зельде в адском пламени, если она позволит Лилит уйти в этот раз. На улице было холодно, и Спеллман ощутила это каждой клеточкой своего тела, как только выбежала на улицу. Кто-то сзади кричал ее имя, не понимая, что происходит и куда рванула тетушка, но в ушах был слышен только обезумевший ритм сердца, который заставлял дыхание сбиваться. Зельда шла быстро, пожалуй, слишком быстро для ведьмы ее возраста, но сейчас годы играли последнюю роль. Лилит не может так взять и оставить Зельду навсегда, так и не попрощавшись толком. Не может испариться, так и не сказав того, что Спеллман хотела бы услышать. Ведьма слишком нуждалась в ней, чтобы отпускать. — Лилит! — крикнула рыжеволосая, не сбавляя шаг, — остановись и поговори со мной. И Зельда на самом деле удивилась, когда брюнетка остановилась. Резко, машинально, словно получив очередной приказ. Это сдавливало сердце.       Зельда остановилась вслед за ней, оставляя между ними около пяти метров. Она бы не позволила себе подойти ближе, потому что не хочет давить так, как Люцифер. Потому что мгновенно ощущает давление Фаустуса. — О чем? — с легкостью спросила Лилит, повернувшись к Зельде. — я уверена, что твоя худу-вуду подружка лучше справится с этим. От меня нет толку, забыла? — Мари? Она…уехала. — Надо же. Неужели для тебя она тоже стала бесполезной? Так вот, что ее волнует, подумала Зельда. — Ты спросила, чего я хочу, — проигнорировала ее слова Зельда, решая не отвечать. Лилит замерла, ожидая продолжения. И в глазах была надежда, но на что? Чего хотела она? Почему лицо так смягчилось, а во взгляде растерянность? Зельда не могла сказать, что происходит в голове брюнетки, но точно могла сказать, что у нее самой на душе. Потому что не отпустит, чего бы ей не стоило. Эта привязанность, что стала не только верностью и уважением, говорила сама за себя. Поэтому Зельда сожжет себя сама, если не скажет то, что хочет сказать. Почему другие живут без таких жестких правил? Потому что они счастливы. — Я хочу, чтобы ты осталась. Со мной. Слова давались легко, и Спеллман в жизни не чувствовала себя такой свободной. Пожалуй, лишь когда она все же преодолела то расстояние, что оставалось между ними, чтобы встать так близко, как тогда, когда она в последний раз отказалась от своих желаний, Зельда замерла. И снова зеленый встретился с голубым, и Лилит не могла вымолвить ни слова. Лишь блеск в глазах выдавал то, что у нее на душе. Зельда хочет, чтобы она была рядом, и Лилит не может возразить. Потому что никогда не сможет сделать что-то против этой женщины, рыжие волосы которой даже в темноте похожи на пламя, а глаза наполнены теплом. Она защитит ее любой ценой, и Зельда в глубине души это прекрасно понимает. — Могу ли я предложить тебе свой дом, как место, где тебя будут ждать? — спросила Зельда, переводя взгляд на губы. Она не коснется их до тех пор, пока ей не позволят. Потому что слишком сильно уважает. Потому что слишком сильно дорожит. — Пообещай, что больше никогда не отвернешься от меня. — Ни за что на свете.       Лилит улыбнулась, по-настоящему, и это было лучшее, что когда-либо видела Зельда. Брюнетка сократила расстояние до минимума, оставляя долгий поцелуй на губах. И Зельда не хотела отстраняться, не хотела, чтобы этот момент кончился. Потому что все встало на свои места. Все мысли собрались воедино, и даже если завтра настанет конец света, ведьма будет уверена, что сделала то, что хотела. Губы Демонессы были мягкими и теплыми, от ощущения их на своих Спеллман лишилась каких-либо сомнений. Возможно, это и ошибка, но ей пора научиться их совершать. Рука ведьмы зарылась в темных локонах, но хватка была мягкой и аккуратной.       Это был поцелуй-обещание, который давал начало тому, что может привести к чему-угодно. Он завершился, когда где-то на крыльце дома Сабрина крикнула «Да!», бросаясь на шею кузена, повторяя то, что она все знала с самого начала, а Хильда стояла рядом, не прекращая улыбаться. И это смущало, но одновременно дарило чувство полета не только Зельде, но и Лилит. Она нашла дом.       Рыжеволосая переплела их пальцы, и от этого жеста у Демонессы перехватило дыхание. Зельда повела Лилит обратно, не стесняясь переплетенных рук, и как только они оказались в теплом доме, женщина поняла, что ей не холодно. Потому что отныне она знает, что рядом с Лилит она пылает не только душой. — А теперь давайте решим, как Сабрина провернет свою идею.