Неимоверно сильно её боятся.
Но продолжают упорно говорить о том, что она — удел их мечтаний. Вселенная всегда подаёт свободу с привкусом одиночества. Она проверяет её обладателя на самодостаточность, выносливость и смелость. А если задание будет успешно пройдено, награждает самыми высокими почестями. Но так бывает, что люди, в погоне за ней, осознают нечто неожиданное.Свобода нужна вовсе не всем.
Лалиса — ангел во плоти. Её белые волосы, тонкая и изящная фигура показывают это ещё раньше, чем тонкий и слегка робкий голос. Но внешность обманчива, потому что в мире балета «Ангелы» — это иллюзия, созданная сильными личностями. Манобан уверена, что в какие-то мгновения она и правда непобедима, и правда свободна. Сердце словно стальное, а любое движение настолько идеально отточено, что придраться абсолютно не к чему. Никто не говорил ей о недостатках с тех самых пор, как она начала работать над «Чёрным Лебедем». Однако... Всё изменилось с появлением нового режиссёра. НамДжун — это мастер своего дела, профессионал. Появившийся в Великом Сеульском Театре как гром среди ясного неба, он разрушил все планы предыдущего режиссёра, изменил старую схему. И всё это за какие-то пару дней — так решило начальство. Кто же знал, что он согласится на участие в проекте сразу по прибытии из Америки?.. В чём именно различались его взгляды? Что ж, пожалуй, в самом главном — прима-балерине. После того, как Лалиса исполнила свою главную партию и завершила выступление, НамДжун стоял неподвижно. Эти длинные ноги, прямая спина и широкие плечи...Глаза — это ещё не всё, потому что достаточно просто взглянуть на то, как он стоял: это психи так выглядят или перфекционисты? Похоже, грань в этом плане всегда очень тонкая. — Что не так?..— осмелилась задать вопрос Манобан, искренне не понимая, что послужило причиной столь изучающего взгляда. Как будто он не искал ошибку, а уже нашёл море самых страшных по меркам балета промахов. — Старый режиссёр очень хвалил вас, — начал НамДжун довольно спокойно, и с ним нельзя было поспорить. — Однако есть одна важная вещь, на которую он вряд ли обращал внимание. С этими словами он сделал шаг вперёд, а затем ещё один, и ещё...А остановившись прямо перед Манобан, посмотрел так, как на неё не смотрели уже очень давно — сверху вниз. — Вам известно, о чём рассказывает пьеса «Чёрный Лебедь»? Лалиса замерла, не понимая, что он имел в виду. Вопрос кажется лёгким и до смеха очевидным. О чем «Чёрный Лебедь»? Об этом расскажет любой, кто хотя бы раз сталкивался с этой пьесой, пусть даже множество раз изменённой, модернизированной. Поэтому Лалиса хочет ответить с лёгкостью, что и делает: — О любви и о выборе человека. НамДжун ухмыляется, не отводя глаз. Это даёт понять, что ответ не удовлетворяет, пусть он и является отчасти правильным. — Так странно понимать, что даже отвечая на вопрос правильно, вы не можете понять, в чём дело. Наверное, это потому, что вы, — ещё один шаг. — Никогда не любили. Лалиса даже не может заставить себя издать звук возмущения или удивления. Руки из полусогнутого положения просто падают по обе стороны тела, а ком в горле не успевает образоваться, потому что НамДжун продолжает: — Задача этой пьесы — это не только чёткая техника. Зачем миру нужна балерина, подобная роботу? «Чёрный Лебедь» — это даже не эмоции. Это мир, который вы должны прожить. И это получается, только если вы его понимаете. Осознаёте. Чувствуете. А в вашем выступлении я не увидел того, что заложено в этом рассказе. И Лалиса не могла поспорить. Он был прав: она никогда не любила. И никогда не выбирала любовь, все силы бросая на балет и на свою карьеру. Но разве это плохо? Разве нужно иметь опыт, чтобы быть хорошим артистом? — Не поймите меня неправильно. Вам не нужны отношения, чтобы понять эту пьесу. Вам нужно родиться с осознанием таких серьёзных вещей, потому что перестроить уже имеющееся мышление сложно. Разве нужно иметь опыт в любви, чтобы понимать её? Прямо сейчас Лалиса остаётся в центре внимания, стоя рядом с НамДжуном. Он, кажется, не говорит ничего такого, но его слова режут больнее ножа. Может быть потому, что это — правда? Манобан не хватает эмоций, потому что она ходячая «выточенная годами техника». — Прима-балерина не должна быть такой. Даже кричать не хочется. Ничего ломать, ругаться на режиссёра уж подавно. Потому что НамДжун, кажется, первый, кто сказал всё так прямо. Первый, кто сделал это за последние несколько лет. В раздевалке Лалиса оголяет ноги, а затем выбрасывает пуанты в дальний угол. Мышцы на лице даже не дергаются — слова не противоречили реальности. *** Босые пятки становятся на разбитое стекло, заставляя его с надрывом скрипеть, врезаясь в кожу. Айрин закусывает губу, но не отступает — останавливается напротив девушки, что так же лежит на стекле, перед слетевшим с катушек гореполитиком. — Я должен встретиться с Красным Драконом! Пока этого не случится, никто не покинет пределы этой комнаты! — предупреждение оказалось понятным, однако трудно выполнимым. Его не избрали на пост мэра, вот он и решил отыграться на работниках «Австралии». Угрожая пистолетом, выгнал всех из комнаты и запер дверь, оставив внутри лишь Айрин и, иронично, брюнетку, с которой та не так давно дралась. Поставил ультиматум. Судьба решила проверить Бэ на наличие совести, но та всегда оставалась при ней. Это и делало её человеком, в то время, как считающие себя расчётливыми подрезали ей каблуки и молча портили одежду...ДжуХён брала неповреждённый каблук и собиралась использовать его как защиту для себя и этих самых девушек. Именно так она стояла перед опасностью сейчас — с туфлей в уже не трясущейся руке и серьёзным взглядом. Пусть такое соотношение «оружия» и выглядело смешно. Но неужели Красный Дракон принимает участие в политических манипуляциях? Это лишь очередная причина для ДжуХён остаться верной полиции и довести начатое до конца. Девушки, которых выгнали из комнаты, стояли с обратной стороны, ожидая помощи. Они не могли снести дверь, пусть и пытались изо всех сил. Зато...Это мог сделать кое-кто другой. «Красный Дракон...», — пронеслось в голове Айрин. — «Он точно придёт сюда». Она уже представляла, как в помещении появится ХоСок, как все её едва ли существующие сомнения развеются окончательно. Однако к тому времени рыжеволосый был в уже абсолютно другом месте. Спутать желание с предчувствием всегда просто. Мужчина появляется рядом с закрытой комнатой, как обычно прочищая коридоры от посторонних. Но не проходит мимо, потому что в этом месте есть кое-что, что его интересует: он видел, как пару часов назад туда заходила...Айрин. Замерев с обувью в руках, ДжуХён чувствовала, как кровоточат стопы на битом стекле, но отступать назад была не намерена. Плана по спасению себя у неё не было совершенно, но это только забавляло мужчину. И этот «цирк» мог продолжаться еще долго, пока его не прекратили одним махом. Махом мощной ноги, которая снесла дверь почти с первого раза. ЧонГук появился здесь, парадоксально — как ясное небо среди шторма. И ДжуХён ещё не знала, что это значит, поэтому просто наблюдала.Это и есть — тот, кого она ищет?
«Не может быть...»
Этого человека Бэ точно видела впервые. Брюнет провёл вооруженного взглядом, таким, исподлобья — неуважительным. А затем плюхнулся на роскошный диван, распластав руки так, как будто находится у себя дома и всем здесь заправляет. От правды это недалеко. — Мне сказали, что ты хотел увидеть Красного Дракона, — начал он, нарушив тишину первый. Но мгновенного ответа не последовало. А вот Айрин выдохнула: «значит, они послали кого-то другого». — Молчишь, — обратил внимание на застывшую гримасу политика ЧонГук, изучив позу, помятую одежду и, собственно, трясущуюся руку, держащую пистолет. — Страшно? Я думал, ты пришёл поговорить. «Так поговори со мной. Разве вооруженный человек может чего-то бояться?» — растворилось в той же тишине. Айрин обратила внимание на необыкновенный тембр голоса. Переходящий от полушепота в спокойный и обратно...Словно гипнотизирующий. — Мама плохо читала тебе сказки на ночь? Если ты боишься чего-то...Ты отдаёшь свою жизнь во владение этому страху. Ты позволяешь ему жить. ЧонГук поднялся, подходя к мужчине. — Ну почему ты такой бледный? Говори. Я передам Красному Дракону лично, — и ухмыльнулся. Она не знала, кто он такой и насколько опасен по своей сути, но одно стало ясно — политик его боится до дрожи, до посинения. Рука Чона коснулась пистолета, помогая направить его прямо на свой лоб. «Что он делает?» — напряглась Бэ, понимая, что спасение в лице этого брюнета может исчезнуть так же быстро, как появилось. Спустить курок так просто — нажал и... — Бум, — оголяет зубы ЧонГук, продолжая мысли Айрин. — И на лбу появляется дыра. Минус проблема. Почему же не стреляешь? ДжуХён очень уж взбодрилась, когда брюнет, махнув чёлкой, сломал гореполитику пальцы, выхватив пистолет. И всё это было сделано с таким пугающим спокойствием, равнодушием. — Может потому, что там нет патронов? — сам ответил себе Чон. — Жаль. По-смешному почесал затылок, поняв, что «пятьдесят на пятьдесят», сопутствующие огромному риску, сыграли в его сторону: пистолет всё же оказался не заряжен. А мгновением позже просто отключил мужчину с помощью рукоятки. «— Мне нужно, чтобы ты присмотрел за кое-кем. — Почему не можешь сделать это сам? — Я не имею права вмешиваться в её жизнь». Но ТэХён не знал, что у ЧонГука тоже были свои взгляды и...Совсем другие причины. В любом случае, он согласился. Посему оказался «здесь и сейчас». Политика утащили вместе с девушкой, на ногах которой оказалось много порезов, а вот ДжуХён осталась в помещении с осколками в ступнях. ЧонГук даже позаботился о двери, почтительно вернув её на место — не любил портить мебель, но иногда приходились. И пусть сорванные петли не вернуть на место, так дверь хоть загораживала проход, не впуская ничьих взглядов. Чон завалился на диван, допивая алкоголь, что стоял на столе. А ДжуХён села рядом, принявшись вытаскивать из ноги осколки. В её голове рой мыслей, всё, что угодно, но не страх. Слова, сказанные этим странным парнем очень прочно засели в голове: «Ты даёшь своему страху жизнь». И это оказалось так просто. Он тоже мог испугаться, растеряться, но снес дверь, позже подставив свой лоб под дуло пистолета. Ставка как в русской рулетке, и подкреплена лишь одним: интуицией. Определить, заряжен ли пистолет по одним лишь поводкам человека — это слишком. Но Айрин мысленно отдаёт ему дань уважения и свою благодарность. Они сидели так пару минут, пока ЧонГук, повернув голову в её сторону, не выдал удивительное для его персоны: — Ты в порядке? — Это не самый мой лучший день, — ответила ему девушка, совершенно не пугаясь такого внимания. Чон кивнул, приняв ответ, и сделал ещё пару глотков. *** Следующий день. Пелена сна, какой бы липкой она ни была — наконец-то начала отходить, впуская в реальный мир. Солнечные лучи едва ли касались краёв потолка, но не проникали в комнату полноценно. ТэХён медленно разлеплял глаза, с каждой секундой всё чётче улавливая очертания силуэта, что над ним нависал. — Айщ, я же просил...Так можно и в штаны наложить, — пробубнил он хриплым после сна голосом. ЧиМин пустил издевательский смешок, не выдержав. — Почему ты боишься меня сильнее, чем своих врагов? — Посмотрел бы на тебя на моём месте. Просыпаешься, а перед тобой страшно красивое лицо. — Приму часть «страшно красивое» за «очень красивое». А что, лучше просыпаться и видеть лицо какой-нибудь симпатичной девушки? ТэХён хмыкнул и прикрыл глаза. Почему ЧиМин никак не может успокоиться? — Ревнуешь? — А если да? — но ЧиМин продолжал шутить с желанием всё-таки довести своё дело до конца и напугать Кима окончательно. — Признавайся, кого ты представил, когда я сказал «красивая девушка»? М? — Сейчас не до девушек, — мужчина повернул голову, желая нащупать календарь, но ему на лоб приземлилась прохладная белая ткань. — Ты как и всегда выпал на сутки. На этот раз спал так же долго, как в прошлый...Ты молодец, это время лучше проводить во сне. Полежи пока какое-то время, тело не может так быстро отойти от озноба. Сколько уже раз через это проходишь, а запомнить всё не можешь... А дальше ТэХён уже не пытался разобрать, восприняв всю эту кашу как «блабла, ты должен лучше заботиться о себе блабла», поэтому снова улыбнулся: ЧиМин действовал на него как самое лучшее лекарство. — Не хочу портить настроение с утра пораньше, но очередной наш завод накрыла полиция, — первое, что вернуло в сознание. — Кто из следователей на этот раз? Ты не смог договориться? — Пак Чжинён...Говнюк, — надул губки Пак, по привычке подняв руку в воздух, но затем вовремя вспомнил, что в ней не было бокала. — Я всё время мил с ним, намекаю настолько легко, насколько вообще возможно. Однако этот детектив везде лезет, и мне остается разве что играть с ним в игру «добрый, хороший и страшно красивый владелец клуба». Но он не любит деньги и даже не гей. Подхода никакого! У нас с ним ничего общего и... — Такое ощущение, что у него здесь информаторы...— перебил друга Ким, сделав предположение. И хоть это была не совсем шутка, найти мгновенное подтверждение сказанному он тоже не мог. — Просто будь внимательнее к тем, кого берёшь на работу. — Хорошо...Я и так внимателен. Ты же знаешь, как легко выдать себя передо мной. Если здесь есть кто-то подставной — я сразу пойму. Мгновенно! У меня отличная интуиция! Я мог бы пойти в гадалки, если бы не оказался в ми... — Да-да, — скептически закивал мужчина. — Но...Наши ребята постоянно сталкиваются с вражескими мафиями. И это уже выходит за все рамки. Я думаю, что дело в Кёнги. ТэХён снова прикрыл глаза, заставляя себя как можно скорее сосредоточиться, чтобы вернуться к повседневной рутине. Это всегда даётся нелегко после «выпадения из реальности». И всё же он принимает важное решение: — Я встречусь в ГынМином. — Ли ГынМином?! — голос поднялся на новую высоту, а глаза угрожали вывалиться из орбит. ЧиМин сегодня излишне эмоционален. — Ты рассудок потерял пока спал? Лучше поспи ещё немного, может тебе мало было... — Прекращай, — стал ещё серьезнее ТэХён, собрав силы для того, чтобы оказаться в вертикальном положении и позволить ткани слететь со лба. ЧиМин быстро поднимает её, осуждающе щуря глаза, а снова смочив в воде, прикладывает ко лбу друга. — Я должен сделать это, если мы действительно хотим разобраться с Кёнги. — Ты же знаешь, что ГынМин ненавидит и хочет убить тебя. Зачем лезть на рожон? — сводит друг к другу пепельные брови ЧиМин. — Меня хочет убить вся Азия, зачем жить? — Тц, ты же знаешь, что я не это имел в виду...ТэХён! Прикрывающая глаза чёлка, и всё равно виднеющийся за ней решительный взгляд окончательно убеждают ЧиМина. Потому что он знает: ТэХён всё равно сделает это, раз принял решение. — Ладно, но пообещай, что будешь осторожен и не позволишь убить себя. — Хорошо, — кивает Ким, но одновременно с этим осознаёт, что задача будет не из лёгких. *** В это же раннее утро, где-то в другой части Сеула, в районе маленьких коттеджей свои заспанные глаза открывает ДжиСу. Солнечные лучи настырно прокрадываются сквозь похожие на жалюзи стенки шкафа, заставляя понять... — Снова в шкафу заснула, что ли? И ДжиСу поправляет спутанные, слегка вьющиеся волосы здоровой рукой. Эта странная привычка у неё сохранилась с детства и продолжала вмешиваться в жизнь посреди множества ночей: Су поднималась прямо во время сна в бессознательных поисках замкнутого пространство, не управляя собой. Чаще всего им становился шкаф, так что большинство дней она встречала именно там, а не в кровати. Но не так давно ей показалось, что эта разновидность лунатизма исчезла. На удивление, в стенах «Австралии» сон проходил намного легче и лучше. Она подалась вбок, опираясь плечом о дверку и прикрыла глаза, пошатываясь. Успокаивала себя. — И почему ты снова мне снишься? — задала тихое, но не лишённое надежды в пустоту. Но Су не получит ответ. По крайней мере, сейчас. — Я хочу наконец-то освободиться от тебя...Я хочу быть свободной. Отпусти меня...