Ты можешь знать человека всю жизнь, но он всё равно останется полон загадок.
Загадок, которые могут испугать.
«Запомни… Если у одного просто живут скелеты в шкафу, у другого в том же месте — 444,6 градусов, а это температура Ада»…
Нож с размаху утыкается в плоть, мгновенно протыкая её. Мужчина улыбается, надавливая сильнее. Без задней мысли поправляет свой шикарный галстук, следом вопросительно глядя на девушку:
— Этот ресторан — лучший, когда дело заходит о жареной говядине. Я был в ресторанах Парижа, которые получили звёзды Мишлен, но…
Лалиса хочется сбежать с этого мучения, названного «свиданием». После появления режиссёра Кима её положение оказалось довольно шатким, а мать бы не допустила его дальнейшего ухудшения. Её дочь — и больше не прима-балерина? Только через труп старшей Манобан, которая скорее убьёт сама, чем позволит своему чаду отказаться от главной роли. И ей плевать, какими способами: пусть даже привлечением спонсоров, как это происходит сейчас.
Мужчина, с которым Лалиса
не согласилась встретиться, не так плох. По меркам матери, он даже смог бы стать хорошим мужем и спонсировать блондинку до самой пенсии, а то и до конца жизни. Ухоженный, богатый, в отглаженном светлом костюмчике, приятный на лицо — одним словом «идеал», о котором все так мечтают.
Но Лалису выворачивает почти что буквально.
В желудке покоятся листья салата, которые девушка, измучившая себя не одной диетой, съела через силу. На этот раз пришла очередь мяса, от которого она поспешила отказаться. Медиум, мраморная говядина, которую блондинка не сможет себе позволить совсем не из-за лишних калорий…
Ради приличия Лиса надавливает на нож, чтобы попробовать всего один кусочек.
Сущность этого «Ангела» так же полна скелетов, которые, выбравшись на свет людской, уничтожили бы всю её пусть и искусственно, но всё же собственноручно построенную жизнь.
«Балерина с расстройством личности не может играть, не может изображать эмоции, она не является пригодной ни для чего», — вспоминаются слова отца. Он упрекал её всю жизнь.
А проблема Лалисы — это не только анорексия.
Разрезая мясо, девушка застывает, цепляясь взглядом за кровь, сочащуюся из говядины.
— Что? Оно недостаточно прожарено? — обращает внимание на полусырое блюдо мужчина, тут же подзывая официанта.
Но уже поздно.
Лалиса ощущает, как неотвратимый процесс оказывается запущен: костяшки ударяются об стол от дрожи, дыхание сбивается, пока невидимые липкие пальцы страха мельтешат в желудке, заставляя…
— Простите, мне нужно отойти, — едва ли успевает проронить растерянно балерина, прежде чем сорваться на бег, даже не схватив сумку.
Мужчина остаётся в замешательстве, глядя ей вслед. Через секунду дверь туалета с роскошным интерьером громко хлопает, ослепляя девушку синим цветом ламп и одиночеством.
— Нет… Нет… Не сейчас, — шепчет она сама себе из последних сил, в итоге подскакивая к унитазу и ощущая, как её выворачивает изнутри.
На этот раз в желудке нет даже салата, он абсолютно пуст.
Всё дело в том, что она панически боится крови. Одного её вида. Животного или человека — не имеет значения, всё это вызывает сильнейшие приступы панических атак, вплоть до потери сознания. Лалиса не единожды проваливалась в бессознательность просто от вида своих стоптанных ног, а посему всегда перевязывала их перед выступлениями и тренировками. Отец был прав, говоря, что она никудышная, но девушка боялась не травм, а самого их вида. Отлично научилась претворяться за последние годы, но прятаться всю жизнь сложно, скорее даже невозможно: страхи любят возникать внезапно, причём стоя к тебе лицом. Эта плохо прожаренная говядина — слабая, но решающая точка отсчёта. Мать будет злиться.
Лалиса искренне мечтает о том, чтобы её спасли. Но она понимает, насколько это возможно: до той степени, что в начале слова всё время возникает «не». Все эти красивые мальчики-педанты никогда не затрагивали её сердце, потому что девушка понимала — они испугаются её. Они не примут её с такими странностями. Или просто откажутся признавать, насколько серьёзна эта проблема. Отвернутся. Покажут пальцем… Повертят им у виска. Сколько бы общего у них ни было, с любым нормальным человеком рано или поздно всё пойдёт не в лучшую сторону для блондинки.
Белая чёлка неприятно липнет ко лбу, пока Лалиса старается отдышаться, жадно хватая воздух губами, от бессилия просто упав на кафельный пол. Замкнувшая себя в этом узком пространстве она чувствует дрожь каждой клеточкой тела; ни мгновения спокойствия, ни мгновения тишины.
Но Манобан не родилась такой. Значит ли это, что ещё не всё потеряно?
***
ЧиМин не захотел слушать ничего о том, что здесь скучно и что пятая точка Су, на самом деле, всегда жаждет приключений. А «здесь» одни бабочки и цветочки, целое отделение со стиральными машинами, на которых зарабатывает пожилая госпожа Мин; множество посетителей, так как своя техника у людей ломается очень часто.
— Могу развесить белье, — оповещает Су, желая помочь.
— ЧиМин сказал, что помощь нужна тебе, — смотрит на девушку старушка через плечо как-то скептически. — И куда можно было так влезть? Твоя рука…
Госпожа Мин — это женщина, что помогла ЧиМину встать на ноги и организовать клуб, хотя раньше являлась просто милосердной соседкой
(в свои золотые годы тоже была частью мафии). Сейчас она — это полноценная часть семьи, которую они старательно оберегают.
— Ладно, если тебе так скучно, пойди пересчитай белье.
«Просто посчитать недостаточно. Надо сложить…», — стоя на улице, ДжиСу потянулась к прищепкам, чтобы их отцепить именно с этими мыслями. Единственная проблема в том, что если они упадут — придётся стирать всё заново.
— Да, с одной рабочей рукой это не так легко…
В этот самый момент мужчина, вошедший на территорию прачечной, низко поклонился, здороваясь с женщиной.
— Здравствуйте, Госпожа Мин.
Его каштановые волосы были забавно взъерошены из-за ветра; а может и из-за бессонной ночи, проведённой на работе.
— Здравствуй, ЧжинЁн! — она явно была рада его появлению. — Проходи. Второй ряд с конца, не забудь.
У ЧжинЁна, который почти каждый месяц терпит поломки своей стиральной машинки и не решается купить новую, поход в прачечную рядом с собственным домом уже стал традицией. Это бьёт по мозгам особенно больно, когда ты пашешь на износ, а приходя с работы видишь разваливающийся от недостаточного ухода дом. У следователей иначе бывает редко, ибо от их продуктивности во многом зависит уровень преступности в городе.
А ЧжинЁн — самый серьёзный и ответственный человек на свете.
Сильный порыв ветра начал поднимать все закреплённые стиранные вещи, и избавленная от прищепок решила отправиться в недалёкий полёт. ДжиСу взвизгнула, не понимая, что возможность испачкать простыни пугает её куда больше, чем задания, на которых она идёт прямиком в логово враждебной мафии, рискуя своей жизнью.
Чжинён проходил этот самый лабиринт, особо не прослушиваясь к звукам в поисках необходимого ему ряда с вещами.
Нога соскочила на небольшой выступе, и ДжиСу, и без того имеющая плохие отношения с «равновесием», начала лететь вниз вместе с простыню.
Удивительно, но крик, который Пак услышал буквально в полуметре от себя, заставил отреагировать со скоростью молнии. Его руки почувствовали чужое тело.
ДжиСу в какой-то момент поняла, что находится здесь не одна; пусть и сомкнула глаза от страха перед неминуемым. Чьи-то крупные ладони оказываются на талии, предотвратив падение. Простынь, что летела в этот самый момент вниз — была так же ловко поймана. Спокойный взор ЧжинЁна, в конечном итоге, переместился на девушку. Эта заминка так бы и осталась незначительной, вот только Ким, сама не желая, уставилась в ответ. Но вместо того, чтобы поблагодарить или напротив, попытаться выпутаться из его рук, она проговорила удивлённое:
— Вы же… Тот мужчина, который из бара… Дождливый день… Я вас помню!
ЧжинЁн посмешил вернуть на место привычное для себя равнодушное выражение лица и в миг отпустил ДжиСу, что, как заколдованная, сделала пару шагов назад. Он по чистой случайности бросил взгляд на её руку, боясь сказать что-то лишнее.
«Сломана?..»
Но напоминание этой девушки вернуло детектива Пака на пару недель назад, в бар, куда он зашёл вовсе не для того, чтобы спрятаться от ливня.
«Моё имя — Ким ДжиСу».
А он так и не сказал, как зовут его.
— ЧжинЁн.
— А? — не понимающе уставилась на него Ким, когда мужчина без лишних слов принялся снимать и складывать покрывала в специальный тазик.
— Я не сказал своё имя в нашу прошлую встречу. Меня зовут Пак ЧжинЁн.
— Что ж…— она улыбнулась, протянув здоровую руку прямо к нему. — Приятно познакомиться.
ЧжинЁн застыл, как прокаженный, глядя на девичью ладонь так, как будто прикоснись он к ней, и случится что-то бесповоротное. Пожар? Взрыв? Электрический удар? Однако это «что-то» — совсем не обязательно плохое. Просто он, почему-то… Ощущал себя странно, находясь рядом с ней.
Поднятые уголки губ озарили её бесподобное лицо, заставляя даже самое чёрствое мужское сердце откликнуться. Но в случае ЧжинЁна — максимум выдать холодное:
— Вам неудобно из-за руки, поэтому давайте я помогу вам собрать простыни. Где ваш ряд?
— Здесь нет моего ряда. Я просто помогаю госпоже Мин, — не растерялась Ким.
— Тогда я просто сложу всё это.
«Тебя точно зовут Пак ЧжинЁн, а не глыба льда? Как можно быть таким холодным?»
ДжиСу хмыкнула, опустив голову, когда он прошёл мимо, к следующему ряду. Она глядела на свою ладонь, которую он ей, на удивление, так и не пожал.
— Спасибо, — прокричала она вслед, собираясь догнать его.
ДжиСу с удивлением заметила, что обувь Чжинёна была не совсем повседневной.
«Галоши?», — сделала вывод, но не озвучила.
Мужчина проследовал в специальную пристройку, где стоял ряд стиральных машин. Но когда поднялся на пару ступенек выше, замер, сразу же заметив неладное.
— Это что, проклятье? — ругательство в пустоту.
Или кто виноват в том, что этого несчастного преследуют сломанные стиральные машинки? Вот и галоши, от которых следователь не успел избавиться, выходя из своего дома с промокшим полом, пригодились.
Весь паркет в воде, а ДжиСу, что тоже уже стоит в ней по щиколотку, замечает это не сразу. Зато Чжинён, опустив взгляд вниз, обратил внимание на перебинтованную ногу. Что же произошло с этой девушкой? Ким слегка согнула колени, сама себе пробубнив под нос:
— Скользко…
Пак сделал глубокий вдох прежде, чем нарушить личное пространство.
Скорее своё.
— Ай…— пискнула Су, почувствовав, как ноги отрываются от промокшего кафеля, а сама она оказывается на одной из выключенных стиральных машинок.
Су замерла, глядя прямо перед собой. В тёмные зрачки, что смотрели на неё как будто сквозь, но главное — на неё. Сердце отдало неровный ритм, а пальцы, что инстинктивно расположились на широком мужском плече, едва ли ощутимо сжались. Он высокий, но за мешковатой одеждой или накидками мышечную массу прежде было сложно определить.
ДжиСу показалось, что в эти мгновения она стала совсем не той роковой женщиной, которой её все привыкли считать. А чем-то маленьким, светлым и немного напуганным. Но больше чем напуганным — заинтересованным. Потому что прежде ей не приходилось проживать такую роль. Не приходилось осознавать, что кто-то может заставить её смотреть неотрывно.
Чжинён слегка кивнул, растерявшись от короткого зрительного контакта; нашёл спасение в попытке спрятать потерянный взгляд. Он умело делал вид, что всё в порядке, хотя ДжиСу готова поклясться — здесь не всё так просто, как он хочет ей продемонстрировать. Так ей или… Себе самому?
— Позову Госпожу Мин. Не забудьте потом поменять повязку.
Ким вновь опустила взгляд на травмированную ногу, забыв обо всём, что прежде её смущало.
***
Стук лакированных туфель разносится по пустынному коридору.
«Три…», — проносится в голове ТэХёна, явившегося в логово змей без какого-либо подкрепления.
В поле зрения появляются мужчины в смокингах.
«Два…»
А на «один» кулак ударяется об первое попавшееся лицо, и под ним ломаются кости носа, окрашивая в красный и кожу, и белую рубашку. За последней скрываются струйки бегущий вниз крови, пропитывая её сущностью всё помещение.
Говорят, что у смерти есть запах. И вы не сможете это оспорить, оказавшись в месте, где жизни в миг лишается множество людей.
Адреналин в крови противников бурлит с такой силой, что складывается впечатление, будто Ким слышит её и может примерно предсказать все реакции.
ТэХён останавливается перед целой толпой наёмников за следующим поворотом, но взгляд его спокоен так, как будто он — в безвоздушном пространстве. На поляне где-то в другой галактике, и всё происходящее вокруг его ничуть не беспокоит. Но это всего лишь маска — инструмент в руках всепоглощающей цели. И если ТэХён становится для кого-то злом — он не против. Чужие смерти больше не трогают за душу так сильно, как поначалу. Больше не скребут совесть тёмными и не очень ночами, больше не превращаются в руку, появляющуюся из темноты и хватающую за горло, мешая ровно дышать. ТэХёну отныне абсолютно плевать. Ведь как чёрное может стать ещё темнее?
В его душе те самые 444,6 градусов.
Около пятнадцати человек появляются перед глазами, и цель каждого из них — убить. Уничтожить Красного Дракона или хотя бы не дать ему добраться до их босса. Тонкий флёр призрачной улыбки появляется на его лице с прекрасными чертами. Очерчивает их как предупреждение, которое всё равно не услышат. И показывает, что готов к нападению.
И в этот момент начинается настоящая игра. Мир погружается в замедленный вихрь движений, кто-то из нападающих кричит, кто-то шипит, а кто-то просто молча целится в специальные точки. Но всех их объединяет одно:
Вскоре они станут очередными жертвами Ким ТэХёна.
На деле всё очень просто. Потому что главная задача — избавиться от человечности. Может, пару прошедших дней он чувствовал, как умирает сам… Но когда приступы отходят, жизнь продолжает лететь в прежнем темпе.
Человеческое тело — очень хрупкое. И если захотеть убить по-настоящему, а не просто повозиться, можно сделать это в мгновение ока. Все проблемы этих головорезов в том, что они медлят слишком сильно. Они трясутся, сами того не понимая, даже если убеждают себя в том, что не боятся даже самой смерти. Может ее они и не боятся, но реальность такова, что даже самые прогнившие души… Могут стать подвержены тремору, когда речь пойдет о чужой жизни. Они могут жестоко избить и покалечить, но почти у каждого дрогнет рука перед убийством. Даже если в итоге убьют.
А ТэХён не такой.
Убийству всегда мешала и продолжает мешать человечность. Наверное именно поэтому ТэХён решил от неё избавиться. И если придумывать антоним ему действиям, то Ким, не задумываясь, ответит своим бархатным, низким голосом — сохранение чьей-то жизни. По его мнению — это именно то, на что он не способен.
А Айрин — это просто случайность, о которой надо забыть.
ТэХён не использует даже пистолет: не хочет создавать лишнего шума.
Когда его встречают больше не люди, а одиночество в продолжении коридора, он точно понимает, куда ему нужно идти.
Широкие двери открываются с громким, устрашающих звуком, но всё равно не цепляют того, к кому пошёл Ким. Перед его взором открываются огромные покои, в середине которых длинный прямоугольный стол. В его конце сидит не особо молодой мужчина.
— Сука…— улыбается он сквозь оскал. Его белые зубы неприродно блестят, показывая его как типичного представителя преступного мира: с золотом и протезами в организме. — Я надеялся увидеть здесь человека, который притащит твоё тело.
Но цель ТэХёна в этот не заканчивается на «убить». Он хотел и планировал это ещё давно, но каждый раз при воспоминании об этом мужчине довольно быстро приходило осознание, что он ещё понадобится. Тем более… Именно ТэХён не так давно был его подчинённым.
— Мальчишка, которого я не так давно выдернул из нищеты… Раскидал всю мою охрану и заявился ко мне лично? — мужчина медленно встаёт с места. Именно в этот момент ТэХён замечает блеск стакана с виски в его руках.
— Ты забыл, кто сделал тебя тем, кем ты являешься сейчас?
ЧиМин с ТэХёном знали друг друга с детства, но было время, когда их дороги разошлись; по велению самой судьбы. И в отличие от ЧиМина, которому помогла влиятельная женщина, у Кима не было не только поддержки — у него не было даже шансов. Он должен был быть мёртвым. Пока не появился этот мужчина.
— Ли ГынМин…
