Следую за твоим огнём. Follow your fire

Поднимаясь с прежнего места, он подходит к ТэХёну почти вплотную. А затем… Звук громкий пощёчины разносится по помещению. Голова в сторону, а рука удивлённого Кима тянется к щеке, ложась на неё ощутимой прохладой. Вся сила и злость — в ударе ГынМина, но этого всё равно недостаточно для того, чтобы отрезвить ТэХёна. Он уже не станет прежним, не передумает; всего лишь позволит «учителю» сделать всё, что тот пожелает. Это его способ. Стекло трещит в руках мафиози, заставляя венозную кровь медленно потечь вниз, окрашивая смуглую кожу со шрамами в вишнёвый. — Красный Дракон… Не потому что так говорится в легенде о китайском квартале…— хмыкает мужчина с издёвкой, проходя мимо ТэХёна в направлении стойки со своим любимым вином, находит там любимое, — а потому, что на твоих руках слишком много крови. Поздравляю…— перешёл на шёпот мужчина. — Ты превзошёл своего учителя, паренёк. С этими словами он разбивает бутылку об угол. И с иронией смеётся. Громко… — Ты не достоин жизни. Не достоин того, чтобы существовать на этой планете с другими людьми. На твоём фоне даже я превращаюсь в праведника. Только он успел подойти к Киму, как его рука, держащая разбитую бутылку, была остановлена ТэХёном. Реакции не обманешь, особенно, когда твой противник сильнее. И ГынМин знает о выдержке своего «когда-то» ученика: моральной и физической. Но также он видит правду, слабое место, чтобы затем умело на него надавить. Одним и тем же знанием всегда можно манипулировать по-разному. Единственное слабое место Кима — это сожаление, которое он не признаёт. Но себя обмануть порой сложнее, чем умного противника. — И эта кровь никогда не смоется. Её, возможно, впитало не тело, а душа… Даю тебе сто процентов. Теперь ты состоишь из неё. И какой бы мучительной смертью ни умер, ничего уже не исправишь. Так что не смей отказываться от такого незначительного наказания, придурок… Только в таком случае я тебя выслушаю. ТэХён медленно отпустил руку, послушав его. Потому что понимал: не получит информацию, если этот старпёр умрёт. А он из принципа ничего не скажет, если не захочет, хоть пытай его. Ким вспоминает о днях, когда был свидетелем наказаний в клане. О днях, когда тела его знакомых и коллег уродовали просто потому, что они оступились. И он помнил алгоритм. Правда, ГынМин никогда не поступал так по отношению к нему. Сочувствовал? Это уже неважно. Учитель хочет исправить многие ошибки в обучении сейчас. ТэХён послушно снимает пиджак, оставаясь в белой, слегка испачканной красными брызгами рубашке. И смиренно ждёт, приготовившись. — Я ведь знаю, что твои жертвы мрут как мухи из-за болевого шока, — с этими словами мужчина заносит руку с остриём в виде «розочки» над Кимом, и в миг, скоростью подобный молнии, всаживает её в плечо; место под ключицей. ТэХён плотнее сжимает зубы, жмурясь, но терпит. Не издавая ни звука. — А теперь можешь говорить, — он нарочно вращает бутылку медленно, с нажимом, при котором перед глазами начинает белеть. Но всё по-прежнему в относительном порядке. Правда в том, что убить он его не сможет. — Зачем ты пришёл сюда? Сглатывая ком в горле, Ким поднимает глаза, заставляя учителя убедиться: Он больше не человек. Люди не смотрят подобным образом. В его глазах ни капли страха, ни капли печали. В них сила и уверенность, готовность сражаться и выживать. Готовность вцепиться в цель зубами, протоптаться по оторванным головам, лишь бы добиться… Глядя с другой стороны, ГынМин признаёт: именно эта черта Кима однажды подкупила его, заставила подобрать с улицы. Во многом он решился помочь тогда ещё совсем молодому парню избежать верной гибели именно поэтому. Из-за взгляда. ТэХён выдаёт короткое, но чёткое: — Что ты знаешь насчёт Кёнги? И получает мгновенный ответ: — Я знаю лишь то, что они хотят убить тебя сильнее, чем я. *** Дождь тарабанит по ярко светящейся табличке с надписью «Австралия». Вокруг темно и так пасмурно, что она, неоновая, привлекает лишь больше внимания. Один из таких любопытных взглядов принадлежит балерине, которая решила нацепить на себя прежде невиданную роль. Лалиса крепче сжимает зонтик, свободной рукой поправляя… На этот раз короткие чёрные волосы. На деле просто парик, но как же он основательно сменил её образ в дополнение к непривычному макияжу… Манобан знала, куда идёт. Психологи говорили, что лучший метод решения её проблемы — либо поместить девушку в пугающие условия, заставив столкнуться со страхом лицом к лицу; либо направить внимание на кардинальное изменение образа жизни. Переворот сознания — вот, в чём нуждалась шаткая нервная система. Второе она сделать не могла, но очень хотела. Поэтому впервые в жизни решилась посвятить этой попытке целую ночь. Завтра родители закатят истерику, но пока они не обнаружили её пропажу — потеряно не всё. Лалисе уже не шесть, она взрослая и может принимать решения сама. По крайней мере, так себя убеждает. Манобан надеется, что незнакомая ей клубная атмосфера и алкоголь смогут немного отвлечь от всех тех проблем, попытки справиться с которыми постоянно проваливаются. Нужно сделать всего один шаг навстречу изменениям в жизни… Хватит ли сил? Это просто поход в клуб. Но почему ей так сложно перебороть себя? — Нет, Лиса…— шепчет сама себе Манобан, — сегодня ты — совершенно другой человек. Сделай это. Кожаная куртка цвета вороньего крыла, лжепирсинг, открытый вырез в области груди — это полная ей противоположность. Никто не узнает в ней королеву балета. Интересно, какой бы жизнью она жила, будучи совершенно другой? Будучи… Вот такой? Заходя в клуб, Лалиса ощущает, как глаза разбегаются с первой секунды: море людей, мешанина из музыки с битами, которые выбивают последние сомнения из грудной клетки. Свечение софитов доходит сюда, выворачивая глазные яблоки до помутнения: можно даже забыть, какой сегодня месяц день недели. Границы стираются со способностью здраво мыслить. «Австралия» является не просто клубом, это — другая реальность, в которой Манобан готова раствориться, занырнув с головой. *** Возвращаясь в клуб, ТэХён отказываться от помощи. Считает, что намного важнее сейчас попасть к Паку и всё ему рассказать. Как ГынМин ни сопротивлялся, Ким позволил не только ударить, но и ранить себя, так что… Неписаные правила учителя сыграли против него — пришлось поделиться всем известным. Ким прикрывает рану под ключицей и ещё одну на предплечье с помощью пиджака, просто накинув сверху. И шагает по коридорам, не замечая никого вокруг, разве что… Силуэт, виднеющийся впереди. Кажется размытым, но с каждым новым шагом приобретает всё более знакомые очертания. Ноги ДжуХён передвигаются с трудом, так как она успела потоптаться по стеклу: ступни были сильно изрезаны. Однако ей всё равно пришлось надеть огромные каблуки. Пятки то и дело трясутся в лодочках. Поэтому она идёт не спеша, так же находясь на своей волне. Но столкновения не избежать. Она замечает не сразу, но когда узнаваемый всем её существом лик показывается перед глазами, память бьёт в колокол, машет красным флажком, издевается… ДжуХён заставляет себя собрать все последние силы. И, сама того не осознавая, совсем забывает о боли, чтобы просто идти ровно, не показывая изъянов.

«Он помнит меня?»

ТэХён, наконец, тоже поднимает глаза.

«Остановится или нет?»

Ещё пару метров и они разминутся. Так и пройдут мимо?

«Поздоровается ли? Скажет хоть что-то или…»

ТэХён замирает одновременно с ДжуХён. Потому что тоже узнал её. Бэ не знает, почему остановилась, но что-то внутри приказало, не позволило сделать ни шага, даже сейчас. В полностью пустом коридоре только они вдвоём. Но почему он сделал то же самое? Просто без слов, будто их желания совпали, как мозаика. Эта длинная чёлка, явственный запах его любимой, уже запоминавшейся ей марки сигарет… Они не касаются друг друга ни миллиметром кожи — лишь тканью пиджаков. Просто стоят рядом, но у Бэ всё внутри переворачивается, когда Ким медленно поворачивает голову в её сторону. Эти глаза… Ей же приходится поднимать свою из-за значительной разницы в росте, при которой не помогают даже каблуки. И всё тело томится в ожидании: чего он ждёт? Почему просто смотрит? А он, разумеется, узнал. И совершенно этому не обрадовался. В голове крутится заезженное: «почему ты ещё здесь?». И отчего-то Айрин, которой должно хотеться сбежать, делать этого абсолютно не хочется. Она на мгновение опускает голову, совершенно случайно цепляясь взглядом за широкую ладонь, что виднеется из-под рукава. А там она видит:

«Кровь?..»

Тонкие струйки, что, судя по всему, не собирается засыхать. Значит рана всё ещё открыта? Сколько он уже времени с ней? — Вы…— совсем не думая, мигом выдаёт ДжуХён. Её голос сдаёт реальное положение вещей с потрохами, в особенности волнение за человека, что находится рядом, и ТэХён сразу же замечает это. Ким не понимает и не хочет понимать этих чувств. Слова ГынМина о том, что «он не достоин ни жизни, ни существования на этой планете» настойчиво ездят по разуму, разубеждая. И даже тот факт, что кто-то вроде ТэХёна способен спасти чью-то жизнь — не больше, чем желаемое, умело выданное за действительное. Полностью отбивают веру. Айрин — всё ещё живое подтверждение его человечности, настоящее чудо. Но даже с этим подтверждением можно поспорить. Всё ещё думает, что это случайность? Именно он был тем, кто принял решение спасти. Однако… Ким ведь не достоин жизни. Так как он может хотя бы смотреть на «чудо»? Поэтому он ставит точку, отказывается от любых мыслей о ней: — Я же говорил, что тебе не стоит здесь быть, — разносится бархатный бас, даже на расстоянии обжигая слух. Заметно хочет казаться жестоким, холодным и отстранённым. Получается. Он должен обидеть, заставить девушку больше никогда не захотеть подойти. Чтобы она поняла, что на входе в душу ТэХёна висит табличка «смертельно опасно», мол там какое-то новое биологическое оружие похуже ядерного, и что даже на пушечный выстрел лучше не… И борясь с подступившими мурашками, Бэ остаётся на месте, глядя на то, как он… Просто уходит, даже не оглядываясь. Жаль, что она не видит всего одной, такой важной и кричащей о правде детали — руки, что сильно сжимается в кулак под пиджаком. И не от ощущения горячей дорожки крови, стекающей по ней. А от истинного желания, от которого Ким ТэХён считает обязательным отказаться. Он и так отказывался достаточно в этой жизни. Значит, сделает это снова. ДжуХён унимает дрожь в теле и заставляет себя сдвинуться с места, пойти туда, куда шла. «Успокойся…» — перекручивает она в своей же голове. — «Забудь об этом… Ты здесь для того, чтобы спасти свою жизнь. Свою, а не чужую…».

«Да, я смогу сделать это…».

Её рука сжимается в кулак точно так же, до побеления и полумесяцев; оставленных на светлой коже женственными ногтями. *** Привычный полицейский участок и столик, заваленный бумагами. Запах кофе бодрит. В помещении нет часов, но мужчина готов поклясться, что слышит долбанное «тик-так» слишком отчётливо; ещё не свихнулся. Может, всё дело в бессонных ночах, посвящённых реанимации стиральной машинки? Совсем скоро следователь Пак сможет провести повторный допрос. Но пока подозреваемого не привели в специальную комнату, есть ещё минутка. Отведена она будет явно не на отдых. Чжинён, договорившись с коллегой, получил доступ к данным. Так что сейчас ему остаётся лишь ввести в систему три слога, из которых состоят имя и фамилия.

«Ким ДжиСу».

Оказывается, в Корее их довольно много. Пролистывая онлайн-бланки с личной информацией одну за другой, Пак начинает задумываться, что что-то здесь не так. Вовремя вспоминает возраст, названный девушкой — список сокращается до трёх человек по Сеулу. Но ни одна из них — не она. Решает изменить тактику и расширяет возрастной диапазон снова. ДжиСу, наверное, могла постесняться говорить настоящий возраст, но ей не может быть больше тридцати. Это всё равно не помогает. — Её нет в системе? — сводит брови ближе друг к другу Пак, не понимая. — Или она не прописана в столице? Система масштабная, все проживающие в Корее люди там числятся. Чжинён умудряется просмотреть все города, настойчиво крутя колёсико на мышке. Опять ничего. Может, она просто назвала другое имя? Спросить Пака, зачем ему вообще эта информация, и он сразу же ответит, что «так, для справки» или «это просто присущий профессии интерес». В любом случае, кто такая, откуда и где работает эта Ким ДжиСу пока не дано знать. Чжинён пытается убедиться, пробует пару вариантов написания, пока не заходит в тупик под названием: «по вашему запросу ничего не найдено». А затем возвращается в реальность, слыша от коллеги: — Чхве СуБин прибыл в допросную. Ждём вас, следователь Пак. Дверь за ним запирается со скрежетом: Чжинён любит поиздеваться, но это бывает редко. В случаях, когда он уверен, что толкового разговора с преступником не выйдет. Здесь случай очевидный, ибо наркоторговцы — вовсе не друзья человека. Пододвигая стул, он усаживается напротив высокого парня с мало эстетичным подобием бинта на глазу. Руки его в наручниках, а с лица не сходит странная улыбка. Ещё ничего не рассказал, но уже смеётся? Иронично, что закон благосклонен даже к таким как он, и предоставляет медицинскую помощь впереди холодной комнаты в компании следователей. — Рассказывайте по порядку, и тогда, возможно, срок уменьшится. — Что вы хотите услышать? — по СуБину видно, что он знает достаточно, однако всегда есть «но»: — Мне тоже интересно многое. Мафиозный мир в последнее время — настоящий зоопарк, знаете ли. Так тяжело найти в нём человека… Пак хмыкает, подумывая, что ныне одноглазый делает слишком жирный намёк на ЧиМина, что носит прозвище «Коала». На самом деле, больше о связях Мина Чжинёну неизвестно. — Разумеется, что людей искать сложно, когда сам к ним не относишься, — мужчина парирует. — Я дам вам один совет, следователь Пак, — это привлекает внимание Чхве. Лицо СуБина становится серьёзнее. — Никогда не бегайте за девушками. Иначе, — снова расплывается в истерической улыбке, — получите такой подарок, — поднимая руки в наручниках на уровень проткнутого глаза. Зрение потеряно насовсем: операции не помогут. Чжинён воспринимает это спокойно. — Пусть вы даже упечёте меня за решётку. Я обязательно найду суку, которая сделала это со мной. СуБин правда знает больше, чем кажется? Невыгодная для раскрытия информация может обернуться опасностью для Айрин, и это единственное, что сейчас волнует Пака. Он старается докопаться до истины, используя уже проверенные факты: — У твоей группировки ведь появился новый враг? — Они никогда и не исчезали, — он снова переводит уцелевший глаз на мужчину. — Проверяйте приезжих из Тайланда. И может вам повезёт. *** Лалиса выпивает шот один за другим, уже забывая, кто она такая и насколько алкоголь калорийный. Единственное, чего хочется сейчас — свежего воздуха. Голова слегка кружится из-за смешанных в организме коктейлей, но девушка даже не успевает толком поругать себя. Она так привыкла, что все обычно смотрят только на неё. Особенно в моменты, когда играет музыка и огни горят по-особенному. Сейчас всё так, но в новом образе «временно брюнетке» удаётся сливаться с толпой, прятаться от своих страхов в ней. Жаль, что судьба любит настраивать людей так, чтобы они шли на верную гибель самостоятельно. Но гибель ли это?

Если у тебя есть страхи, это не значит, что ты должен прятаться.

Лалиса думает об этом время от времени, и приходит к выводу, что поймать момент можно и нужно. Момент, когда тебе уже всё равно, что ты лезешь на рожон. Шансы избавиться от груза всегда действуют по закону «всё или ничего»: рискнув, ты либо выигрываешь счастливой билет, либо проваливаешься в пропасть окончательно. Лалисе хочется верить, что даже такой незначительный шаг, как её нахождение здесь, может дать необходимый толчок. А что-то внутренне подсказывает: «алкоголь — это, конечно, хорошо». Это было бы озвучено к ужасу нормальной, трезвой Лалисы, но сейчас размышлять о собственной неправильности совсем не хочется. Поэтому девушка кивает логичному продолжению этих мыслей: «а как же секс?». Раз выбралась чудить, разве не должна сделать это по полной? Переспать с кем-то, учитывая, в каком она зависимом от мнения общественности и звёздных спонсоров — вызов. Но для Лалисы — вызов не обществу. А самой себе. Завтра это уже не будет тот же человек, что сейчас; ночь смывает прежде хорошо обозначенные границы. Потому что существует слишком большая разница между мыслями и поступками.

Однако поступки начинаются с мыслей. Поэтому сейчас Лисе остаётся лишь закрепить их, воплотив в жизнь.

Сигаретный дым дурманит, звуки толпы опьяняют сильнее джина с водкой: вкус на языке такой, как будто наелся иголок от ёлки. Противно каждое лицо, которое она встречает. И чем дальше заходит в середину танцпола, наводнённого людьми, тем глупее кажутся попытки найти кого-то подходящего. Её уводит вбок как по мановению волшебной палочки. Пока Манобан, в конце концов, не оказывается перед развилкой. Тёмные, плохо приметные со стороны коридоры так и манят, одновременно отталкивая. Табличек и указателей на VIP-комнаты здесь нет. Но, в отличие от случая с яркими вывесками, поискать приключений здесь хочется. Лалиса шагает неуверенно, осматривается, но ничего, кроме серых стен и временами мелькающих ящиков. Она не знает, что за каждым новым поворотом опасность. Не только обитатели здешних мест, но и незаконные торговцы, на которых они охотятся. Печально будет, если Лису примут за незваного гостя. Она не успевает даже взвизгнуть, оказываясь прижата к стене. Лалиса не знает. Ни о чём, что происходит в этих стенах. Ни сколько людей здесь легло без вести пропавшими, ни какими изощрённым методами с ними расправились. И знать явно не хотела бы. Сейчас интересует лишь одно — взгляд, напоминающий что-то нечеловеческое, и мощные руки, что крепко держат. Не оставляют возможности выпутаться. Сжимают по обе стороны плеч. ЧонГук на работе, которая для него всё равно, что жизнь. И пока перед собой он видит наркоторговца, от которого нужно избавиться… Манобан видит потрясающей красоты парня. Страх скребётся о душу лишь в виде лёгкого сомнения, которое ловко смывает алкоголь. Черты его лица слишком необыкновенные, грубоватые на первый взгляд; волосы чёрные, волнистые, а на пальцах проступают плохо видные Лалисе татуировки. «Он — не из нормальных» — это становится понятно сразу. Однако, вопреки всем моральным законам, именно это и радует девушку. Ощущение, исходящее от него, сбивает с ног. И всё же чудом, как зажигалка, брошенная в лужу бензина, позволяет не особо опытной, но изрядно пьяной Манобан отпустить: — Не хотите… Переспать? Громкие биты слышны даже здесь, но Лиса уже не может отличить: это они разрывают грудную клетку, или, всё же, всему виной безумно бьющееся сердце?