«Пусть случится то, что должно случиться».
ДжуХён, сидевшая у зеркала, обернулась на стук. Поправив парик и спрятав специальное устройство, которое дал ей Чжинён, девушка робко проговорила: — Открыто. — Госпожа Айрин, — СуХо выглядел не лучшим образом. — Господин ЧиМин хочет увидеть вас в VIP-комнате под номером четыре, — число, что по традиции считалось приносящим несчастье, кажется, оправдывало все поверья. Бэ выдохнула, проводив взглядом ноги, на которые не успела переклеить новые пластыри. Раны периодически пекли и снова открывались из-за трения о кожаное покрытие внутри каблуков. Каждый шаг давался через невыносимую боль, как будто приходилось танцевать с цыганскими иглами под кожей; хотя порезаться довелось лишь раз. Стекло — не шутки. Особенно тогда, когда по нему проходятся ноги балерины. — Дай мне минуту, я не прошу больше. Ноги сами отказывались туда идти. Здесь ничего не бывает просто так, а босс привык приходить сам, когда ему что-то нужно: их отношения вышли на предельно доверительный уровень, чтобы это признать. Но разве есть ещё какие-то варианты? И хоть дурное предчувствие бьёт по вискам, придётся послушаться. Официант покинул комнату, оставшись ожидать снаружи. Бэ прикрыла плечи накидкой, натянув на усыпанные порезами ступни белые носки. В закрытой обуви ранок невидно. Взгляд опустился на сумку с устройством, пока трясущиеся руки зажимали номер на быстром наборе. — Чжинён, — ДжуХён старалась говорить максимально тихо, потупив взгляд в пол. Но в итоге просто поджала губы, оставив запись включённой. В глубине души она смирилась со всем предстоящим, что пыталась предугадать внутренне.«Если что-то произойдёт, я просто надеюсь, что ты узнаешь об этом первым».
Уверенно поместив травмированные ноги в лодочки туфель, «Айрин» выпрямила спину. Даже если имеешь право на страх — ты должен продолжать идти, — именно с этими мыслями Бэ завернула за угол в сопровождении СуХо. И потеряла дар речи, оказавшись прямо напротив коридора с той самой комнатой. Женские и мужские тела, лежащие друг на друге, как неотсортированный мусор, у чёрного выхода… В одном из них сразу пришлось узнать ту, которая задирала девушку пару дней назад. Срок жизни работающих в клубе действительно недолог. Попадая в здешние стены, не нашедшие места в обыкновенной повседневности и ослеплённые новой тщетной надеждой. Они уверены, что на месте пустоты, — там, между лопатками, — вырастают крылья. Вот только, если они действительно считают себя чем-то столь возвышенным, им просто стоит вспомнить:…Что гусеница живёт дольше бабочки.
Это могло вызвать самые разные вопросы. Например: что здесь происходит? Но ДжуХён уже привыкла, что в столь непредсказуемом и опасном мире вопросы нужно строить по-другому. Например:«Что мне стоит сделать, чтобы не стать следующей?».
Как на волне несёт дальше: остановка — и ты такой же труп, как те, что лежат перед дверью. Поэтому Айрин добирается до комнаты, а затем и до её центра. Там стук каблуков обрывается. Девушка оставляет глоток воздуха лёгким, не выдыхая. Пока бегает глазами как-то растерянно: то бросая взгляд на ЧиМина, то на мужчину в полностью чёрном костюме. Под ним голый торс, заметный с расстояния. И этот некто настолько непростительно пялится прямо на ДжуХён, что ещё чуть-чуть, и слюни у него потекут прямо по подбородку. — Здравствуйте, — она почтительно кланяется, потому что за проявление малейшей грубости можно попасть в передрягу. Но Бэ догадывается, что она уже там. — Мааааать моя женщина, — тянет БэмБэм, восхищённо раскрывая рот, и прикрывает его ладонью в итоге, чтобы сказать спокойнее: — Да ты не солгал… Представляешь, сколько бы людей остались живыми, если бы ты, господин Пак, показали мне эту девушку сразу… Боже… ЧиМин жмурится, чувствуя, как тяжело ему сейчас смотреть в глаза ДжуХён. А она наоборот — пытается заглянуть в них с вопросом. Потому что даже при примерном представлении масштабов проблемы, видеть своего босса таким растерянным — ничего хорошего. Но её появление здесь как крайние меры. Если бы не это решение, ЧиМин бы лишился одного из своих самых дорогих людей. И хоть Айрин он тоже рисковать не хотел, пришлось… — Как твоё имя, Ангел? — встаёт БэмБэм и, примерив на себя роль джентльмена (которым не является), мягко целует руку девушки, что грубовато схватил секундой ранее. Она вздрагивает, но виду не подаёт, почтительно кивая и выдавая сразу же: — Ли Айрин, Господин. Таец громко хохочет, оборачиваясь к остальным: — Видели? Она ещё и говорящая! Ну что за сказка? — это больше напоминает какую-то насмешку. — А меня зовут БэмБэм. Но дверь резко распахивается, заставляя всех обратить внимание на вошедшего. — О, а это ещё кто? БэмБэм был знаком с ТэХёном, но решил не заканчивать «пир» лишь из-за его появления. Он прекрасно осознавал, что с подобным ему влиянием в Тайланде, убийство — это последнее, чему он будет подвержен. Никто не станет терять доступ к столь стратегической личности. — Ты что, вместе с моим презентом решил ещё одного человека подозвать? Чтобы было кого убивать, если бы она мне не понравилась? Да у тебя IQ явно выше среднестатистического. А ДжуХён только и оставалось удивляться тому, как такой симпатичный молодой человек может вызывать столь сильное отвращение. Но её внимание было элементарно отвлечено в другую сторону. Обращено на вошедшего по призыву ДжиСу Ким ТэХёна. А по её памяти — загадочного шатена, спасшего её уже не один раз. Их глаза встретились. ТэХён первым делом и вправду взглянул прямиком на ДжуХён. Все замерли, не понимая, что случится дальше. Но Ким пришёл сюда не за Бэ, а ради ЧиМина, который попал в ловушку. Именно поэтому он достаточно быстро взял себя в руки, пусть и нехотя, а заставив себя оторвать взгляд от Айрин. Ах, если бы только он знал, что таким образом загонит в тупик и себя… БэмБэм был одним из тех, чью жизнь было желательным сохранить по ряду причин, а потому выпутаться из этой ситуации было не так просто. Ему не стоило сюда приходить. — Проходите, садитесь, — показательно поклонился стоящий возле ДжуХён Тайфун, указывая ТэХёну на место в самом центре, чтобы тот видел всё лучше остальных. ДжуХён вцепилась в сумку ногтями, ощущая, как от нервов и растерянности начинают запотевать ладони. Без возможности выкинуть из головы эту пару тёмно-карих, которая запала ей в душу… Как будто с каждым новым воспоминанием что-то в грудной клетке кололось сильнее. Только вот у неё не было времени, чтобы разубедить себя в том, что это был всего лишь сильнейший стресс. В реальность её вернула рука Бэма, крепко сжавшая запястье, и в этот самый момент заставила пройтись по своему видимому сквозь пиджак торсу. Он загляделся на аккуратные черты отчуждённого лица, прошептав: — Нравится? Годы тренировок, и я как статуэтка. Первым делом Бэ выдала предательская дрожь в кончиках пальцев. А следом и нечто, что таец смог почувствовать на животном уровне. Ему было достаточно увидеть это в её глазах. Не восхищение, а всепоглощающий страх, который ДжуХён в итоге не удалось скрыть. Дикие животные ведь тоже чувствуют всё на каком-то неуловимом человеку уровне. Как акула каплю крови за сотни километров; как бешеная собака, спокойно пройти мимо которой почти невозможно. Став третьим, но неоспоримым примером, Бэм пошёл по прежней дорожке. — Ууу, как всё интересно тут, я погляжу…— секундная растерянность, анализ, и девушка для него как на ладони. С этим словами таец засвистел, отходя и почти что плюхаясь на место, словно он находился в собственном доме. — Так вот почему Господин Коала до последнего тебя не приглашал…— сделал вывод мужчина. — Теперь всё стало понятно… Ты значит…Никогда не имела дела с мужчинами?
В этот момент в грудной клетке что-то с треском обвалилось. Как будто раскололась прежде навесная бетонная плита, похоронив под собой все скрученные в трубочку органы. Расплющила. Настолько страшно ДжуХён, почему-то, не было даже в момент встречи с тем загадочным брюнетом с родинкой возле глаза. Да, она не хотела водиться с ним, но на мгновение подумала, что переспать с кем-то вроде него не было бы таким страшным. В отличие от того, кто находится перед ней прямо сейчас. Этот наверняка не упустит возможности насладиться чужими страданиями. По нему видно, что сделает как можно больнее ради собственного удовольствия. Рядом с ним ей хотелось провалиться под землю… Как будто ДжуХён ощущала все гадостные склонности и извращения, которые он придумывал со скоростью света, заранее. — Ты девственница, ведь так? ДжуХён сильно сжала кулаки. Перед ней полный мужчин зал. Она единственная оставшаяся в живых девушка на ближайшие несколько квадратных метров. Причём с угрозой умереть в случае чего. ЧиМин не сможет ей помочь, учитывая всю серьёзность ситуации, которую она уже успела просечь… К тому же… БэмБэм был прав. У Бэ были отношения, но ни в одних из них дело до этого не доходило — девушка находила это противным. И как будто неосознанно считала, что любовь — это главное условие для согласия. Вот только её ДжуХён за всю свою жизнь ещё ни разу не испытывала. И прямо сейчас у балерины спрашивают такое. Но если она этого не сделает… Айрин выдыхает, прикрывая глаза и чувствует, как жуткий по своей силе стыд окрашивает её белоснежную кожу в противный для неё ныне румянец. Это… Унизительно для неё… Но она всё же выдавливает сквозь складывающееся в гармошку от возмущения горло, стараясь не передавать дрожь от всего тела и голосу: — Да, это… Так. Что-то неприятное разливается по телу, потому что все сейчас смотрят прямо на неё. У ДжуХён, на самом деле, ко всему прочему просто не было времени, чтобы однажды влюбиться. Своей любовью на век как предел, — высшую точку жизни, — она считала сцену… И всё. ТэХён, что всё это время отчётливо видел каждое движение её дрожащих пальцев, сжимающих подол тонкого платья, и горло, дергающееся при сглатывании сотого кома, ощущал невыносимую… Ненависть к Бэму, который заставил бедную девушку делать такое открытое признание. Ради чего? Разве можно поступать с людьми подобным образом? «Разве так можно поступать с девушкой?» Поэтому Ким не сводил с неё глаз. Он до самого конца делал вид, что ему всё равно, но в паре омутов читалось настоящее сочувствие, полная вовлеченность в ситуацию. И если многим в этом зале, не считая собственной жизни, не было до происходящего никакого дела, у ТэХёна сильнее прежнего чесались руки. Причина убить БэмБэма лишь росли, но он должен был держаться. Пусть у Кима и была не наичистейшая репутация, видеть, как кто-то унижает женщину или заставляет её сделать это самостоятельно — доводит его до крайности. Но то ли внутренней голос, то ли крепкая хватка отрицательно крутящего головой ЧиМина — останавливали его снова и снова. БэмБэм громко похлопал. — Что ж, теперь тебе осталось лишь показать, что ты умеешь. Я вызываюсь сам… Буду твоим первым, — подмигнул он. Сопротивление или просто его дух… Взлетело вверх, в надежде превратиться в слова протеста. Но здравый смысл осадил. Все родившиеся глубоко внутри слова разбились, не долетев до горла. Сгорели, как кометы, столкнувшиеся с атмосферой Земли. Айрин выдохнула уже не комок, а целый осколок гордости из горла, стараясь совладать с собой. Да, уже не страшно. На этот раз — жутко. Покажите, кому бы не было… Таких не существует. — Если ничего не умеешь, то ты не пройдёшь кастинг… — Айрин, — вмешался ЧиМин. — Имеет опыт выступления в театре. Пусть покажет вам какой-нибудь танец. Глаза ДжуХён почти что полезли на лоб. «Но откуда…? Откуда он знает?» Не это сейчас главное, ведь главная угроза поворачивается лицом не к ЧиМину, а к собственной жизни и достоинству, находящимся под прицелом у Бэма. — Покажешь? — надеясь на то, что ДжиСу не обозналась, Пак блеснул обнадёженными глазами в сторону девушки. Айрин должна сделать всё, чтобы выжить. — Ууу, театры… Я был лишь в Великом Сеульском, — указал он на место, в которое так мечтала всю свою жизнь попасть Айрин. — И я знаю всех, кто там выступает, а её нет. Но так уж и быть, пусть исполнит что-то интересное. Почему? За что судьба так жестоко? Почему следующим, что он скажет, обязательно должно быть именно: — Я выберу… Почти у всех театров одинаковый комплекс пьес. Поэтому пусть это будет «Чёрный лебедь». Глаза ДжуХён снова прикрылись в попытке сохранить самообладание. «Чёрный лебедь» — это трагическая постановка, которую Бэ так и не успела сыграть, но день и ночь тренировала… Это постановка, на которую она была выбрана центром, но так и не успела засиять на сцене… Постановка, о которой она мечтала всю жизнь, и шанс выступить с которой она упустила, едва ли успев получить. И всё же сделает это впервые при этих людях прямо сейчас? — Музыку! — закричал Бэм. Когда звук заиграл из небольшой колонки (здесь была установка караоке), ДжуХён тут же прочувствовала ритм. Как же иронично, что мелодия эта столь печальна. Будет печальнее, если Бэ в реальности закончит так же, как главная героиня. ТэХён слышал о ней. Даже пытался играть на фортепиано однажды, так что для него было удивительным видеть… Как под неё танцуют. Ещё и вживую. Но чёрт подери — почему именно при таких условиях? Айрин закусила губы, почти сомкнув на них зубы, но вовремя остановилась. Она осторожно вылезла из туфель, отставив их в сторону. И если на каблуках, что поднимали её почти на пятнадцать сантиметров, Бэ чувствовала себя хоть чем-то в этом помещении… То сейчас, ощущая себя такой маленькой, ДжуХён не могла думать ни о чём, кроме собственной ничтожности. Но, несмотря на это, она решила делать как подобает. Белые носки, прилегающие к старым пластырям, сдерживали дорожки крови, что могли вот-вот проступить. Но девушка уже забыла об этом. Бэ знала пьесу слишком хорошо. И начала её с мягких, осторожных движений. Как эфемерный цветок, который можно увидеть, но которого нельзя коснуться. И всё ему нипочём. Полная красоты и элегантности, она, вопреки пугающей глубине стольких глядящих прямо на неё глаз, кружила по маленькому «островку» у стены. Забыв про весь мир, своё и чужое имя и, на удивление, сосредоточившись лишь на одном… Учителя говорили ей, что когда страшно — это нормально. Каждый артист, вне зависимости от опытности, переживает перед выступлением. И главная задача в таком случае — переключить своё внимание на что-то, что будет с тобой до конца, что поддержит тебя морально. Тогда ДжуХён неосознанно выбрала прожектора, бьющие своим светом в лицо и заставляющие забыть о страхе. Со сцены не видно зала, артист почти всегда ослеплён по их вине. Вот и Бэ, вспомнив, каково это, предпочла мысленно стереть то, что прекрасно видела. Она так же неосознанно выбрала пару карих глаз, что смотрели на неё из скопления чёрных костюмов. Этот мужчина, почему-то, настолько сильно выделялся… Как прожектор? Нет, лучше — как маяк. Полностью выжег всё плохое вокруг. И они оставались в темноте, будто лишь вдвоём. Но он сделал темноту безопасной, не изменив её цвета. Потому что свет всегда лучше виден именно в ней. В этой бесконечной бури страха и неизвестности, этом океане со штормом, ДжуХён старательно цеплялась именно за свет его глаз. Выполняла каждое движение так, как будто от этого зависела её жизнь. А она зависела. И глупо сказать, что он этого не замечал. Он смотрел в ответ. Как будто не отмахивался, не был против стать её ориентиром. Не был против спасти её снова, третий раз. И в будущем ещё столько, сколько понадобится. Сам Ким ТэХён этого не осознавал, ибо ЧиМин просил его терпеть… Это было всё, что он мог сделать для танцовщицы, но она и правда была благодарна ему. Раны открылись. Белые носки начали краснеть, пропитываясь кровью. ДжуХён задрала голову, протянув руку к потолку, — невидимому небу, — закончив столь жалкое и горькое выступление. — Подожди, — почти прервал её БэмБэм. — Я смотрел эту пьесу, и помню, что в конце героиня берётся за пистолет, — уголки его губ растянулись в сдавленной улыбке. И в тот же миг он протянул его ошарашенной девушке. Таец был прав. В «Чёрном лебеде» конец и правда такой, что главная героиня приставляет к голове дуло. А затем выстреливает. Репетируя эти сцены пару недель назад, Айрин и не догадывалась, что оружие было настоящим. И именно из этого пистолета был убит человек, из-за которого Бэ в итоге попала под следствие, а теперь и сюда… Это наводило на смутные мысли. Она так часто придиралась к сценам в середине, что ни разу не дошла до этой. Посему ни разу не спустила курок по-настоящему. Это ли спасло? У ДжуХён не было много времени на раздумья. Поэтому она послушно схватилась за пистолет, опять же, спасая свою жизнь. И завершила танец, приставив его к виску. Замерла, ожидая дальнейшей реакции, но по правилам её театра актёр не имеет права двигаться, пока не услышит аплодисменты. Поэтому Айрин стояла, как заледеневшая, с пистолетом у виска, который держала собственной рукой. — Какая красота…— тянет Бэм. — Но ты не закончила выступление, — и вдруг выдал. — Выстрели. Жаль, что в этом мире собственных стараний, чтобы выжить — недостаточно. — Подожди, мы так не договаривались, — влез ЧиМин, не выдержав, но Бэм не позволил ему продолжить: — Только так я буду доволен и заберу её, не забрав больше ничьей жизни. Да и… Пистолет не заряжен. Я просто хочу услышать щелчок, чтобы пошли мурашки. Я довольно сентиментален, ты же знаешь? ТэХён всё это время внимательно следил за происходящим. И явственно ощущал этот запах… Запах подступающей смерти. — Он не заряжен, Айрин. Закончи сцену выстрелом, — настоял на своём БэмБэм. Почему-то ДжуХён не верила ему… Но её тело находилось в таком состоянии оцепенения, что она почти не ощущала конечностей. Переживание от всех этих взглядов и столь жалкого выступления, которое, на самом деле, всем понравилось, добили ее гордость… Потому что она должна быть не здесь, а на сцене. Она не должна быть частью мафии. Она не отсюда. Ей страшно, Бэ ощущает себя разбитой и униженной… А ещё лучше то, что ДжуХён понимает, что это — только начало. И наверное поэтому она «верит» в слова БэмБэма. Пистолет не заряжен… Да. Просто потому что пусть случится то, что должно случиться. И совсем забывает о том, что внутренний голос кричит, срываясь: «Дура, ты веришь в то, что у мафиози может быть с собой незаряженный пистолет?»